Однако если бы выяснилось, что Диюн хоть чем-то помог убийце причинить физический вред, способствовал сокрытию фактов, обеспечивал алиби преступнику или предоставлял сведения о жертвах и свидетелях, то всё обернётся иначе. Соучастие сурово карается законом независимо от осознанности действий.
Брагоньер полагал, что Диюна использовали. Он не отпускал его только для того, чтобы не спугнуть убийцу и иметь под рукой "козла отпущения" для градоправителя: в конце недели предстояло отчитываться.
Допрос Диюна лёг на стол соэру через полчаса после того, как арестованного водворили обратно в камеру. Несмотря на скептицизм подчинённого, Брагоньер почерпнул из ответов Диюна пару новых фактов и поводов для размышления. К примеру, ухоженные руки не мелочь, а важная деталь, свидетельствующая о роде занятий и происхождении преступника.
График встреч с Диюном тоже не случаен. Во-первых, свидетельствовал о наличии постоянной работы. Во-вторых, убийца опасался быть узнанным. Только ли потому, что заранее планировал серию злодеяний? Или потому, что его действительно могли знать горожане?
Виделись они редко - значит, преступник занятой человек. И он куда-то уезжал... Не в первый раз, если озаботился особым средством хранения личных вещей, а не ограничился дорожным мешком или седельными сумками. Уезжал явно по надобности работы: упомянутая статья Диюна родилась до убийства господина Весба, за три месяца до него. Жаль, прошло слишком много времени, чтобы допросить стражу.
В любом случае, надлежало искать врача. Но мэтр Варрон как в воду канул. Отголоски его ауры нашли в одном селении, но материалом поиска они уже служить не могли.
Брагоньер гадал, жив ли мэтр Варрон - это бы объяснило трудности, с которыми столкнулись маги. Объяснило бы их и путешествие в компании колдуна. Либо, что вероятнее, - врач покинул пределы Тордехеша. За границей королевства поисковые заклинания не действовали.
Журнал записей пациентов мэтра Варрона оказался занятен. Внимание соэра привлекли однотипные визиты дам с жалобами на простуду. Их начитывалось около дюжины, и все, абсолютно все, повторялись через две недели.
Возраст женщин колебался от шестнадцати до тридцати семи лет. Они принадлежали к первому и верхней прослойке второго сословия. Жалобы поразительно совпадали, а выписанное лечение казалось смехотворным. Брагоньер проконсультировался с медиками: простуда, даже с осложнениями, не требовала приёма лёгкого успокоительного, общеукрепляющего и кровоостанавливающего. Последнее и навело соэра на мысль об истинной цели визитов.
Напуганная госпожа Бран, помощница мэтра Варрона, вспомнила, что со всеми женщинами врач беседовал наедине и сам заполнял журнал.
- Пациентки волновались?
Госпожа Бран кивнула.
- Уходили быстро, будто чего-то боясь?
- Когда как. Иногда да, иногда сердечно благодарили мэтра Варрона.
- Как вели себя при повторном визите?
- Обычно. Немного бледны, задумчивы - и всё. А что?
Брагоньер не ответил, хищно сжав пальцы.
Даже если врач невиновен, лицензии он лишится и отсидит положенный срок в тюрьме. Но как выйти на тёмного мага, с которым сотрудничал мэтр Варрон?
- Ваш работодатель часто отлучался из города?
- Случалось. У него какие-то родственники под Сатией.
- Не приходились ли его отлучки на дни визитов женщин, больных простудой?
Госпожа Бран подтвердила пару совпадений, но ручаться за точность не могла. По требованию Брагоньера она постаралась припомнить всех посетителей за последний месяц. Имён двоих госпожа Бран не знала:
- Молодой мужчина сопровождал даму, перекинулся парой слов с мэтром. И ещё приходила одна, повертелась и сразу ушла. Всё в журнал ко мне заглянуть норовила.
Соэр описал Эллину Тэр и поинтересовался поведением врача после её ухода. Выяснилось, что мэтр Варрон занервничал, отменил вечерний приём и ушёл домой. Больше его госпожа Бран не видела.
К сожалению, врач не откровенничал с помощницей, не завёл с ней неформальных отношений.
После допроса госпожи Бран соэр раздал предписания: допросить подозрительных женщин и выяснить, к кому их направлял врач.
- Добейтесь указания места проживания тёмной ведьмы или колдуна. Станут отпираться, напомните о правилах прерывания беременности. Несомненно, согласие отца ребёнка они не получали, поэтому аборт незаконен.
- Заводить на них дела? - живо отозвался молодой неопытный следователь, ещё не растерявший рабочего пыла.
- А вы как думаете? - Брагоньер смерил его взглядом сверху вниз. - Я полагал, основы права вами изучены. Если налицо состав преступления, какие могут быть вопросы?
Следователь стушевался и пробормотал что-то неразборчивое в своё оправдание. Коллеги сочувственно взглянули на него, но промолчали.
Господин Ульман принёс начальнику добрые вести: удалось установить продавца антимагического порошка и вычислить поставщика гашиша. Заместитель выловил Брагоньера на пороге суда. Соэр выиграл дело против чиновника и выслушал господина Ульмана с лёгкой рассеянностью, которая иногда посещала его после окончания активной, напряжённой деятельности.
- И что? Уже дают показания?
- Да, господин соэр. Обоих доставили в Управление, но я думал, вы пожелаете присутствовать на дознании...
- Полагаю, вы справитесь. С меня на сегодня довольно, - Брагоньер поправил шейный платок, ослабив узел. Он понимал, ещё одна бессонная ночь обернётся плачевными последствиями, вроде снижения остроты зрения и нарушения координации движений. Поэтому необходимо было заставить себя не возвращаться в Управление, а лечь спать. - Протоколы допросов утром на стол. Желательно оставьте с вечера, чтобы мне не пришлось ждать.
Заместитель кивнул и мельком глянул на часы на Ратуше, хорошо видные со ступенек здания суда - восьмой час. Вздохнул и смирился с тем, что опять вернётся домой затемно. Но сам виноват: понадеялся, будто знает начальника, и просчитался. Впредь наука.
Двое задержанных разительно отличались друг от друга.
Хозяин магической лавки в квартале волшебников был аккуратным, щеголевато одетым полным мужчиной в очках. Он искренне недоумевал, почему солдаты арестовали его и доставили в Следственное управление.
Второй, поставщик "радостной смерти" - как иногда именовали наркотические средства, - производил неприятное впечатление. Высокий, иссохший чуть ли не до костей, с пергаментной дряблой кожей, он постоянно жевал табак и, не стесняясь следователя, сплёвывал на пол.
Продавец гашиша напоминал крысу, наглую крысу, отравившуюся собственным зельем. Господин Ульман решил заняться именно им как крепким орешком, а другого свидетеля поручить дежурному следователю.
Задержанных развели по кабинетам, и допросы начались.
Инструкции строго соблюдались: маски и накидки правосудия скрывали служителей закона от глаз тех, кто мог потом им отомстить.
Продавец гашиша вальяжно развалился на стуле, закинув ногу на ногу. Вопрос об имени и фамилии он проигнорировал, фамильярно поинтересовавшись:
- Чего надо?
- Повежливее. Вы уже заработали на тюремное заключение.
- Не-а, оправдают, - осклабился "крыса" и в очередной раз сплюнул вязкую слюну. - Улик нет, одни домыслы. Я тебе, что ли, травку продал?
- Не мне. И поэтому крупно попал, приятель, - перешёл на тот же тон, что и допрашиваемый, господин Ульман. - На верёвке болтаться не хочешь? За компанию.
"Крыса" задумался и неохотно назвал себя:
- Варрован. Меня так мамулечка ненаглядная нарекла.
Господин Ульман заполнил первую графу протокола и лениво, будто походя, заметил:
- Ещё раз сплюнешь - выбью зубы. И извольте не "тыкать", господин Варрован.
- А то что? - с вызовом спросил "крыса".
- Ну, рискни здоровьем.
Но господин Варрован не стал, согласившись использовать привычную форму обращения: "господин соэр".
Заместителя Брагоньера интересовали личности покупателей Варрована за последние два месяца. Он описал погибшего актёра и получил подтверждение: да, тот приобретал гашиш.
- Сам?
- Да нет. В первый раз его хлыщ привёл. Лощёный такой, пах хорошо, нос от меня воротил. Я бы его выставил, если б ему адресок не дал один хороший человек.
- Что за человек?
- Так, дворянский сынок. Имени не назову, господин соэр: своих не выдаю.
Господин Ульман не возражал: сейчас его не волновали сомнительные развлечения знати.
Разговор вернулся к личности "хлыща". Задумавшись, Варрован описал его как: "чистенького сукина сына".
- Приметы у него имелись?
- Я приметами не увлекаюсь: себе дороже. Говор правильный, сам богатенький. И всё время морщился, будто я куча дерьма. Но тому, второму, много зелья купил. Больше не появлялся.
- А второй, погибший?
- Хаживал. Любил дурь, шельмец!
Варрован хрипло рассмеялся.
- И всё же напрягите память и вспомните приметы.
- Тордехешец, белая кость... Повыше вас, пополнее меня. Колечко на пальце. Без усов и шрамов.
- Он мог быть врачом?
- Кто ж его знает! Только врач бы не чурался меня: я и во имя добра травки и порошочки продаю. Сколько этими руками жизней спасено!
Господин Ульман поморщился от патетики "продавца смерти", но признал, в словах того присутствовала доля правды. Без наркотических средств невозможно проведение операций, лечение тяжело больных и некоторые виды магической деятельности. Именно поэтому наркоторговцев ещё не упекли за решётку, лишь бдительно следя за распространением товара и пресекая активную деятельность.
Но отпускать Варрована Ульман не собирался. С самодовольной улыбкой, спрятанной маской, он вывел в конце протокола пункты обвинения и холодно зачитал их обвиняемому. Да, не так эффектно, как начальник, у которого наглец и рта бы не раскрыл без команды, но не менее действенно: "крыса" соблаговолил сотрудничать со следствием. Однако от предварительного тюремного заключения это Варрована не спасло: закон не предусматривал снисхождения для подобных свидетелей.
В дальнейшем "крысу" тоже не ждала вожделенная свобода: честным верноподданным его не назвали бы даже тёмные маги. Другое дело, что наказания было не столь суровым, чем за сообщничество, и при условии хорошего поведения следующую осень Варрован встретил бы под голубым небом.
Владельца магической лавки допрашивали иначе: вежливо и тактично.
Перепуганный господин Моус и рад был бы помочь, но не знал как.
- Вспомните, кому вы продавали антимагический порошок. Речь не о волшебниках.
- Но ведь их не всегда определишь, - оправдывался господин Моус. - Если они в мантии или с амулетами, накопителями - тогда да, а то ведь обычные люди. Просто необычные предметы покупают.
- И всё же, кто приобретал у вас антимагический порошок? - повторил вопрос следователь, краем глаза взглянув на часы. Дежурство только началось, а уже хотелось расслабиться, снять эту хламиду и пропустить чего-нибудь горячительного в тёплой компании бедняг, по разным причинам так же вынужденных ночевать в Следственном управлении. - Меня интересует период с первого апреля по сегодняшнее число.
Господин Моус задумался и начал загибать пальцы. Двое посетителей - его постоянные клиенты, а третий новый.
- Я ведь вспомнил. Он сразу много купил. Зашёл за пять минут до закрытия, начал путано объяснять, чего хочет... Точно не маг. И всё в тени прятался.
- Молодой или старый?
- Да не старик. Возраст не разобрал, но не моложе двадцати. Он, очевидно, верхом приехал: на ногах сапоги со шпорами. А на руке - печатка.
- Какая печатка?
- Запамятовал. Там, вроде, рептилия какая-то была...
- Может, змея или саламандра? - назвал следователь эмблемы врачей.
Моус пожал плечами и вздохнул: вылетело из памяти.
- Что ещё скажете? - следователь радовался скорому окончанию допроса и заметно повеселел.
- О том человеке? Одежду я его запомнил, голос... Если бы ещё раз увидел, узнал бы.
- Значит, вы согласны принять участие в очной ставке?
- Конечно. Если тот человек - убийца, как вы говорите, - это мой долг.
Память господина Моуса извлекла из небытия ещё несколько подробностей: уже знакомую по допросам других свидетелей кожаную сумку через плечо, из которой торчал кончик какого-то свитка, цвет глаз и напряжение в голосе покупателя.
- Благодарю вас, - следователь поставил вожделенную точку в протоколе допроса и протянул его на подпись свидетелю. - Ознакомьтесь и, если с ваших слов записано верно, распишитесь.
Неразборчивая подпись владельца магической лавки украсила лист проштампованной бумаги, и слуга закона поспешил подшить её в дело. Оно разрослось до двух томов: один, только начатый, лежал перед следователем, другой, раздутый, первый, - у господина Ульмана. Но утром оба тома должны были оказаться в кабинете Брагоньера.
- Если что-то вспомните, немедленно сообщите, - прощаясь, напутствовал свидетеля следователь. - И из Сатии до суда не уезжайте.
Господин Моус беспрекословно согласился и покинул Следственное управление.
Прохладный воздух позднего августовского вечера пахнул в лицо, стимулируя работу мысли. Взяв экипаж, Моус всё думал и думал. Лицо покупателя никак не желало обрести чёткие очертания, оставаясь подёрнутым дымкой.
Но ведь было что-то важное, что Моус опустил. Какая-то деталь... И печатка тоже не шла из головы. Владелец магической лавки раз за разом прокручивал в памяти давний вечер. Он не мог назвать точную дату, но амбарная книга, несомненно, её сохранила. Оставалось только взглянуть и сообщить следователю.
Первым делом, переступив порог дома, господин Моус поспешил справиться со своими записями. Визит пришёлся на май месяц, двадцать пятое число.
Моус замер, рассеянно водя пальцам по книге, и тут на него снизошло озарение: он вспомнил фигуру с печатки! Не в силах дождавшись утра, Моус изложил воспоминания на бумаге и бегом направился к стоянке экипажей.
Увы, ни одного свободного не нашлось!
Расстроенный, Моус вернулся домой. Сон никак не шёл, и он вновь спустился в лавку.
Письмо лежало тут же, на прилавке, готовое пополниться новыми сведениями.
Едва заметно дрогнуло пламя свечи.
"Сквозняк", - подумал Моус и повернулся, чтобы встать и прикрыть дверь в складские помещения. Но вместо этого удивлённо пробормотал:
- А вы как сюда попали? Лавка закрыта, заходите завт...
И тут он испуганно замолчал, попятился, пытаясь нащупать и открыть средний ящик конторки, стоявшей справа, за прилавком. Моус узнал ночного посетителя и понимал, что ничего хорошего его визит не сулит.
Убийца нанёс удар первым, не позволив жертве воспользоваться кинжалом. Крик о помощи потонул в булькающих звуках: вслед за животом, преступник вспорол Моусу горло. Для верности перерезал его от уха до уха, сотворив страшную кровавую улыбку.
Убедившись, что всё прошло тихо, и служанка Моуса, спавшая наверху, не проснулась, убийца выпотрошил ящики конторки, вырвал лист из амбарной книги и тут заметил белевшее на прилавке письмо. Бегло прочитав его, преступник предал бумагу огню. Он знал, любая магия не способна восстановить пепел, главное, не оставить ни клочка, всё обратить в прах и выбросить в обогревавшую лавку печь.