Хокинз приставил к испанским заложникам дополнительную охрану. Их было только девять, десятый еще не прибыл. Видимо, наместнику трудно было искать добровольцев на роль заложников, и это обстоятельство еще более настораживало Эвана.
К вечеру Барнет не вернулся, и нервное напряжение Эвана достигло предела.
— Я еду на остров, — сказал он Хокинзу. — Возможно, мое знание испанского поможет выяснить, что они замышляют.
Он непроизвольно положил руку на пристегнутые к поясу ножны с кинжалом.
— Нет, — Хокинз нахмурился. — Никакого оружия. Даже столовый нож нельзя. Мы поклялись честью.
Эван не возражал. Хокинз был прав. Какое бы предательство ни готовили испанцы, англичане сдержат свое слово. Эвану вовсе не улыбалась перспектива умереть во имя чести, но еще менее ему хотелось жить зная, что он нарушил данное слово. Оставив в каюте кинжал, Эван направил маленькую шлюпку к низкому острову, ощетинившемуся стволами орудий.
Ботинки совершенно промокли, и, когда он ступил на каменистый берег, окутанный вечерним туманом, хлюпающие неприятные звуки сопровождали его первые шаги к форту.
Увиденное вселяло надежду. Оружия не было ни у испанцев, ни у англичан. Группа мужчин играла в карты на перевернутом вверх дном бочонке. Языковой барьер был преодолен жадным интересом к игре. Рядом на шесте, воткнутом в песок, висел фонарь, а над костром коптилась вязанка рыбы.
Дрейк сидел на каменистой земле, скрестив ноги по-турецки и прижимая карты к груди.
— Эван, дружище, — позвал он, — присоединяйся к нам. Я выиграл у наших хозяев целую пригоршню этих серебряных штучек. В следующей партии хочу рискнуть и поставить все.
Карты начал сдавать испанец. У Эвана, стоящего в стороне от игроков и чуть выше, была позиция, выгодная для наблюдения. Отсюда он прекрасно видел, что сдающий карты мошенничает.
Глава 2
— Энни! — Филипп Блайт остановил ее взглядом, в котором читались одновременно и гнев, и испуг. — Какого черта ты делаешь тут, на острове? Ты ведь должна быть на материке. Здесь ты можешь стать жертвой насилия…
— Я приехала в шлюпке дона Яго, — ответила Энни без тени раскаяния. — Отец, мне нужно поговорить с тобой. Дон Яго сказал, что ты отправляешься к англичанам в качестве заложника, — вспомнив неприятную улыбку дона Яго и плохо скрытую угрозу в его взгляде, девушка вздрогнула. — Я не хочу, чтобы ты ехал.
Энни взяла руку отца и прижалась к ней щекой:
— Это слишком опасно.
Дочь и отца окружали высадившиеся на острове англичане и испанцы, старательно изображавшие дружеские намерения, в которые Энни не верила.
Филипп мягко улыбнулся:
— Я должен подчиниться. Этого требуют условия договора.
— Но почему именно ты?
— Наместнику трудно было искать добровольцев, согласных исполнить роль заложников. А кроме того, дорогая, не забывай, в моих жилах течет наполовину английская кровь.
Энни сосредоточенно рассматривала прибрежную гальку, прислушиваясь к шепоту волн и издаваемому ими шуршанию.
— Английская кровь прольется так же легко, как и любая другая, когда пираты обнаружат обман.
Филипп насторожился:
— Почему ты думаешь, что готовится какой-то обман?
— Я не верю ни дону Мартину, ни дону Яго, — ответила она, не поднимая глаз.
Филипп устало вздохнул, и Энни взглянула на отца. Какой неизгладимый след оставили на его лице прожитые годы! С тех пор, как она помнит себя, отец страдал тропической лихорадкой и несколько раз был при смерти. Но кроме следов болезни Энни видела на его лице признаки крайней усталости от жизни. Жизни очень хорошего человека, который всю ее провел в неравной борьбе с алчностью и беспринципностью. Будучи членом Совета Вест-Индии, Филипп пытался добиться более гуманного отношения к покоренным индейцам. Но результатом его усилий стала лишь враждебность и неприязнь к нему самому со стороны подавляющего числа испанцев, считавших местных жителей просто рабочей скотиной. Филипп наверняка уже лишился бы и своей должности, и своего положения, если бы не влияние голубой крови де Карвалей, семьи его давно умершей жены. Де Карвали имели огромный вес в высших кругах испанского общества.
— Я должен ехать, — повторил он. — Кроме того, я — единственный, кто прилично говорит по-английски.
Со стороны батареи пушек послышался взрыв смеха. Оглянувшись, Энни узнала в группе мужчин того смуглого сильного англичанина, который напал на дона Яго, защищая ее.
Энни не переставала удивляться — почему он набросился на испанского дона? Почему рисковал жизнью ради нее? Но он — враг, и ей никогда не представится возможность спросить его об этом. Энни повернулась к отцу:
— Я говорю по-английски так же хорошо, как и ты.
Филипп твердо положил ей на плечи руки и притянул к себе.
— Никогда, слышишь, никогда даже не думай о том, чтобы вмешиваться в политику Англии и Испании, моя отважная девочка, — он посмотрел в глаза дочери. — Послушай, я не могу больше задерживаться. Ты должна вернуться на материк.
— Хорошо, отец.
Обещая, Энни уже знала, что обманывает отца.
— Возьми вот это.
Филипп протянул ей три вещицы: похожий на трилистник железный ключ на большом кольце, кожаный мешочек со старым вышитым носовым платком и кольцо с рубином, которое снял с пальца и повесил ей на шею на кожаном ремешке.
К горлу подкатил комок, и Энни с трудом смогла спросить:
— Отец, почему ты отдаешь эти вещи мне?
— Для твоей безопасности. Как я уже говорил тебе раньше, воспользуйся ими только в крайнем случае, когда не будет другого выхода. Бог был милостив — у меня никогда в жизни не возникло необходимости в них. Но, Энни, если что-нибудь случится, воспользуйся ими, чтобы доказать твое истинное происхождение. Эти вещи спасут тебя.
«Или будь я проклята во веки веков», — подумала Энни и внезапно похолодела до кончиков пальцев.
— Отец, пожалуйста…
— Хватит, Энни. Ты должна быть храброй. Если со мной что-нибудь случится, Родриго отвезет тебя на Эспаньолу к моей матери.
— Пресвятые угодники, с тобой ничего не случится, — она сердито топнула ногой, — потому, что ты не поедешь на этот английский корабль.
Он слегка приподнял ее подбородок:
— Перестань спорить, дорогая. Я должен ехать. Этого требует моя честь. Отправляйся обратно на материк и разыщи Родриго. Думаю, он собирает припасы для наших английских гостей.
Сквозь пелену слез Энни мученически улыбнулась:
— Родриго — защитник вдов и сирот.
— Он хороший человек, несмотря на свои диковатые привычки.
Филипп нежно расцеловал дочь в обе щеки.
— Не отчаивайся, малышка. Я вернусь прежде, чем ты успеешь соскучиться.
Он подтолкнул ее к шлюпке, где уже сидели два испанских моряка:
— Отправляйся, Энни, отправляйся.
Наблюдая, как он идет к другой лодке, Энни прикрепила к своему корсажу мешочек и ключ. Кольцо на груди оттягивало шнурок, как мельничный жернов.
Филипп встал в лодке во весь рост и на прощание поднял руку. Энни почувствовала внезапный страх и едва не закричала, когда моряки взялись за весла и направили шлюпку к английскому флагману.
— Значит, последний заложник уже на пути к англичанам? — спросил дон Яго, неожиданно, как всегда, оказавшись у нее за спиной.
Энни резко обернулась, и лицо ее исказила гримаса. Как бы она хотела, чтобы этот трус остался на материке!
— Да. Несмотря на мои возражения.
— Ну что ж, тогда самое время приступать к осуществлению нашего плана, — добавил он и запустил руку под камзол.
От страха у Энни потемнело в глазах.
— Плана, милорд?
— Ну да, нашего плана уничтожения всех этих еретиков, — он достал сигару и рассеянным жестом указал на собравшихся у пушек мужчин. — Все приверженцы истинной веры прячут какое-нибудь оружие. Через минуту зазвучит труба, и начнется настоящая бойня.
— Нет, — внезапно охрипшим голосом прошептала Энни. Она отвернулась от дона Яго, отыскивая взглядом лодку, в которой плыл ее отец. Он был уже недалеко от корабля англичан, и слишком далеко от берега, чтобы услышать, если она закричит. — Вы послали его на смерть!
— А тебе вообще лучше бы убраться отсюда, девочка, — сказал дон Яго, — иначе тебя могут задеть в драке.
Камзол его распахнулся, и Энни увидела блеснувший кинжал.
— Нет! Нет! — на этот раз она закричала.
Дон Яго побагровел от ярости.
— Заткнись, черт побери, иначе ты выдашь нас! — он подался вперед, чтобы схватить девушку за руку, но Энни резко отдернула ее и бросилась бежать. Ее душили рыдания, юбки путались в ногах. За спиной она слышала топот сапог дона Яго по каменистой почве и его хриплое прерывистое дыхание.
Но Энни знала лишь одно — необходимо предотвратить резню. Если испанцы осуществят свой план, у нее не останется никакой надежды когда-нибудь снова увидеть отца.
Руки дона Яго вцепились ей в спину и ухватили ее чепец. В ужасе девушка замотала головой, вырываясь, и вдруг почувствовала, как по плечам рассыпаются волосы. Дон Яго споткнулся и, исторгая проклятия, упал.
Воспользовавшись этим, Энни побежала к темноволосому англичанину, все еще стоявшему рядом с играющими в карты моряками. Он порядочный человек, защитил ее от дона Яго и теперь был ее единственной надеждой.
— Пожалуйста, — задыхаясь и отводя его в сторону, пролепетала Энни.
Игроки, оторвавшись от карт, смотрели на нее как на сумасшедшую, но девушка не обращала на это внимания.
— Сэр, я должна поговорить с вами.
От удивления англичанин широко раскрыл глаза, но отошел в сторону и, наклонив голову, приготовился слушать, при этом ему на лоб упал завиток черных волос.
— Да? В чем дело?
— Вас обманули, — выдохнула Энни. — Они все скрывают оружие.
— Кто?
— Испанцы, — нетерпеливо произнесла Энни, в тоне ее голоса слышался страх.
— Это невозможно. Наместник поклялся нам, что его люди будут безоружны.
— А вы и поверили! — Энни едва сдерживала слезы. — Я знаю дона Мартина и дона Яго. Они хотят…
Звук трубы разорвал воздух, и Энни стала свидетельницей того, как кошмар превратился в явь.
Все испанцы как по команде вскочили на ноги, у них в руках заблестели ножи и кортики. Энни видела, как уже троим англичанам перерезали горло. Хлынувшая кровь залила карты и деньги, всего несколько минут назад выложенные англичанами, не чувствовавшими подвоха, для невинной игры с испанцами.
— Дрейк, беги! — закричал темноволосый англичанин. — Беги к кораблям!
— Я сейчас, Эван!
Энни увидела бегущего к ним крепкого мужчину с рыжей бородой. Его светлые глаза сверкнули невиданной яростью. Внезапно он обернулся и увидел перед собой испанца, тот замахнулся кинжалом, целясь Дрейку в грудь.
Энни в ужасе затаила дыхание. Когда лезвие почти коснулось рубашки Дрейка, тот сделал молниеносное движение ногой, отбросив испанца. Даже с этого расстояния Энни услышала, как хрустнули кости, когда нога Дрейка угодила испанцу в лицо. Человек по имени Эван облегченно вздохнул. Дрейк стремительно бросился в набежавшую волну.
— Торопись! — закричал он другу. — Общество предателей и негодяев вредно для здоровья.
Эван тряхнул головой, как проснувшийся огромный пес. Вместо того, чтобы следовать за товарищем, он схватил Энни за руку и потащил к форту.
Энни яростно сопротивлялась. Какой она была идиоткой, что доверилась англичанину! Если еретики победят, она может стать их пленницей. Тогда они могут сделать с ней то, о чем неоднократно предупреждал отец, и о чем с такой настойчивостью шептались горничные наместника короля. Пока Эван тащил ее, он, казалось, не замечал наносимых ею ударов.
— Отпустите меня! — вопила она. — Мой отец…
— Тише, молчите, — сквозь зубы процедил англичанин, толкнув девушку к стене между двумя наклонными подпорками. — Я просто хотел увести вас с линии огня, если дело дойдет до этого.
Энни перестала сопротивляться, осознав, что стена будет надежным убежищем.
— Почему вы это сделали?
Его массивные плечи недоуменно приподнялись.
— Я и сам не знаю. Возможно потому, что вы пытались предупредить меня.
— Эван! — в голосе Дрейка слышалось отчаяние. — Мы не можем больше ждать!
Энни не поняла слов, которые пробормотал Эван, но догадалась, что это было ругательство.
— Идите. Спасайтесь сами.
Он долгим взглядом посмотрел на нее. Под ниспадавшими на лоб черными локонами светились чистые умные глаза. Они были с чуть коричневым оттенком, цвета позднего летнего меда. Лицо его было грубым, но не жестоким. Эван снова выругался и побежал к ближайшей батарее.
«Глупец», — подумала Энни, догадавшись, что он собирается завладеть одной из пушек, и от страха за него у нее внутри все похолодело.
Больше Энни не думала о незнакомце по имени Эван. Ее отец приближался к английскому флагманскому кораблю. Она должна остановить его, предательство испанцев будет стоить заложникам жизни. Забыв о наказе Эвана спрятаться, девушка, низко пригибаясь, побежала к берегу.
Все лодки были переполнены перепуганными предательством английскими моряками, которые, как безумцы, гребли в сторону своих кораблей.
Не раздумывая, Энни рванула шнуровку своего платья, сбросила юбку и выкарабкалась из лабиринта фижм. Железный ключ со звоном упал на камни. Оставшись в одной сорочке, Энни бросилась в обжегшую ее соленую воду. Нужно спасать отца.
Было время прилива, и быстрое течение делало напрасными все усилия девушки: один бросок вперед возвращал ее на два шага назад. Плача от бессилия, она продолжала неравную борьбу.
— Энни! Вернись назад! — донесся до нее приглушенный расстоянием голос отца. Она стояла по пояс в воде.
К ней снова вернулась надежда. Филипп находился еще в лодке, а не на английском флагмане.
Вдруг раздался пушечный залп и мушкетный огонь. Сморщившись от грохота, Энни прокричала отцу и двум морякам на веслах его шлюпки какие-то ободряющие слова. Энни видела, что испанские и английские корабли угрожающе окружили маленькую, качающуюся на волнах лодку.
— Отец! Скорее! — закричала Энни. — Спасайся!
Один из английских кораблей закрыл путь к острову, и лодка направилась к испанскому галеону «Алмиранте».
Сжимая в руке кольцо, которое дал отец, Энни, застыв от страха, наблюдала за происходящим. Он будет спасен, если доберется до «Алмиранте».
Успех в сражении уже переходил к испанцам. Один из их кораблей, палуба которого была переполнена солдатами, приблизился к английскому «Миньону». В воздух, как нити исполинской паутины, взметнулись абордажные веревки, с помощью которых «Миньон» был подтянут еще ближе.
— Сантьяго! — раздался над водой боевой клич испанцев.
— Бог и святой Георгий! — отзывались несдававшиеся англичане.
Энни не сводила глаз с отца. До «Алмиранте» ему оставалось каких-нибудь двадцать ударов веслами, когда она увидела, что к лодке подошел другой английский корабль. Стоявшие на лебедках моряки поднимали якоря. Судно оказалось совсем рядом с «Алмиранте». На английском корабле закурились дымком факелы. Энни мгновенно поняла, что сейчас может произойти.
— Отец! — она отчаянно метнулась в сторону шлюпки. Соленая вода залила глаза и нос. Энни захлебнулась.
В ту же секунду заговорили английские пушки. Оглушенная грохотом, Энни смахнула с глаз воду. Ядра отскакивали от дубового корпуса испанского корабля, не причиняя никакого вреда, но в парусах и оснастке уже дымились несколько дыр. Оранжевые языки пламени лизали поручни.
— Пороховые склады! — закричал один из испанцев. — Если порох взорвется, мы все покойники!
Губы Энни сложились в беззвучном стоне. Она не отрывала взгляда от отца. Лодка все еще находилась в опасной близости от «Алмиранте», хотя и двигалась теперь прочь от него.
Поначалу Энни увидела всего несколько вспышек, не причинивших судну особых повреждений. Мелькнула отчаянная надежда, что английские ядра не попадут в пороховые погреба, но тут раздался адский грохот.
Взрыв ослепил Энни. Даже рядом с берегом она чувствовала жар и силу взрыва. Над водой взметнулся желтоватый дым, поглотивший корабль. Все вокруг наполнилось отвратительным запахом серы.