Повозку качнуло, когда она проехала через перекресток.
— Странный?
— Здесь очень уж много дорог. Слишком много, даже если они для перевозки дерева.
У Лоуренса мелькнула мысль, не лучше ли повернуть обратно прямо сейчас, пока они действительно не заблудились. Близился полдень; как только солнце пройдет над головой, тени в лесу станут смотреть в другую сторону. Лоуренс не забыл, как сюда ехал, но, когда тени перевернуться, заплутать будет очень легко.
— …
— Что?
Лоуренс задумался было, но Хоро вернула его к реальности.
— О, неужто мы заблудились?
Ну да, опять на ее лице была эта зловредная усмешка. Такие слова с такой усмешкой способны рассердить любого бродячего торговца, даже если он знает, что все это — дружеская шутка, высказанная ради него же.
— Я помню дорогу, по которой мы сюда добрались… все в порядке.
Он знал, что идет на поводу у чувств. Видимо, осознав это, Хоро медленно качнула хвостом, потом откинулась обратно на пожитки.
— Ладно… в конце концов, ты же всю жизнь путешествуешь.
Судя по тому, как она произнесла эти слова, она извинялась, что влезла не в свое дело.
* * *
Повозка, погромыхивая, продолжала ехать вперед. Дороги пересекались, вились, шли во всех направлениях, кроме как прочь из леса. Время потихоньку шло; и вот наконец повозка добралась до пятистороннего перекрестка. Любой бы давно уже сломался и взмолился к небесам о пощаде, будь это обычная поездка.
Лоуренс остановил повозку и поднял голову. Полдень миновал совсем недавно… сейчас было лучшее время, чтобы подремать на лужайке. Теперь чем дальше, тем меньше проку будет продолжать искать нужное место. Особенно если учесть время, потребное для возвращения.
С другой стороны — они ведь уже так далеко забрались. Если теперь повернуть обратно, даже глазком не посмотрев на роскошную лужайку, это будет просто нелепо. Вдобавок Лоуренсу не хотелось признавать, что Хоро была права со своей ядовитой фразочкой.
— …
Повозка стояла на месте; Лоуренс думал, что же делать, даже не пытаясь понукать лошадь.
Совершенно очевидно было, что разумное решение — повернуть обратно, не упорствовать в своем намерении двигаться вперед. Но если он скажет, что, столько проехав, они ничего большего не получат, что ответит Хоро? Он понимал, что всего лишь упрямится, но не мог заставить себя признать правду.
Все это время хвост Хоро покачивался, будто она слушала его внутреннюю борьбу. Она явно подначивала его, но когда он наконец поднял поводья, чтобы подстегнуть лошадь, то вдруг осознал: если из-за его упрямства они действительно заблудятся, что тогда?
— …
Он принял решение. Повернуть назад — лучший выход.
Секунду спустя —
— Пфф. Ох уж… ты такой милашка.
Нарушив наконец молчание, Хоро оперлась локтями о край козел и положила подбородок на руки.
— Хочешь заиметь такие же уши и хвост, как у меня?
— Что… о чем ты…
Неуклюжие слова Лоуренса она пропустила мимо ушей.
— Я имею в виду, что никогда еще не встречала самца, которого настолько хорошо видно насквозь.
— Что?
Услышав нотку раздражения в голосе Лоуренса, Хоро села прямо и придвинула свое лицо к его.
Заметив, что теперь ее улыбка совсем другая, Лоуренс невольно отогнулся вбок.
— Ты отмахнулся от моего предостережения, и теперь тебе трудно его принять. Однако продолжать двигаться вперед рискованно… что же ты выберешь?
Точно в яблочко.
Лоуренс по-прежнему пытался отодвинуться, но Хоро преследовала его, улыбаясь все той же улыбкой.
— Ты ведешь себя так безрассудно из-за сущего пустяка.
Создание, прожившее на свете много веков и зовущее себя Мудрой волчицей, было теперь так близко, что Лоуренс ощущал дыхание на своем лице. Ему отчаянно хотелось сбежать, но он уже был на самом краю крохотных козел — дальше отодвигаться было некуда. Янтарные глаза Хоро, словно видящие его насквозь, смотрели в упор.
— И все же…
Интонации Хоро внезапно смягчились — Лоуренс даже был почти разочарован. Она приникла вплотную, будто собираясь его проглотить, но тут же резко отодвинулась. Не в силах уследить за резкими сменами ее настроения, Лоуренс лишь тупо смотрел на Хоро, севшую на спинку козел.
— И все же я просто не могу сердиться… когда думаю о том, что тобой движет.
Сидя выше Лоуренса, Хоро смотрела на него сверху вниз — полная противоположность обычному положению их лиц. Ее полный достоинства взгляд вынести было трудно.
— Ты хочешь выиграть, даже если тебе приходится притворяться более сильным, чем ты есть, не так ли? Это такое детское поведение, что я просто не в состоянии сердиться.
Если бы Хоро сейчас глядела на него насмешливо, Лоуренс еще мог бы найти способ ей ответить. Но сейчас ответить ему было нечем — он ведь и вправду вел себя как ребенок, особенно когда Хоро ясно дала понять, что состязание ее не интересует, и взамен улыбнулась ему сверху вниз, словно великодушная старшая сестра.
Перед такой Хоро он был абсолютно беспомощен. Хуже того — она читала его мысли идеально, и Лоуренс прекрасно понимал, что скрыть их от нее он не сможет, даже если захочет.
— Твоя проблема… — Хоро соскочила на козлы и уселась рядом с Лоуренсом. Теперь она снова смотрела на него снизу вверх, как обычно. — Что ты все свои решения взвешиваешь на весах.
— …На весах?
— Мм. Куда они склонятся, кто получит преимущество. Такой настрой и приводит к неудачам… хотя для торговца это, возможно, и лучший подход.
Говоря эти слова, она одновременно тянула на себя одеяло, расстеленное на дне повозки, и наконец, шурша материей, уложила его себе на колени. Потом легонько хлопнула Лоуренса по руке (все еще сжимающей поводья) и продолжила:
— Сколько ты еще собираешься за них держаться?
— …Э? Сколько? Разве мы сейчас не отправимся обратно? — удивленно спросил он, совершенно не соображая, к чему она клонит. На лице Хоро тотчас появилось неверящее выражение.
— Ох уж… ты что, уже успел забыть, что я говорила? У тебя нет ни малейшей способности понимать, куда идет разговор.
Он вспомнил — да, она что-то такое говорила; но к чему она ведет сейчас? Как это все связано с тем, что он отпустит или не отпустит поводья? Может, она снова пытается заманить его в какую-то мудреную ловушку? Когда его мысли добрались до этого места, он вдруг понял.
— А!
— Ох уж, долго же ты соображал.
Лоуренс потерял дар речи. Если подумать — это было так очевидно. Все, что от него требовалось, — вспомнить разговор, который у него с Хоро был до того, как они заехали в лес. Что он тогда обещал сделать, если пробираться через лес будет чересчур тяжело?
— Ты это должен был сделать с самого начала, но тебе понадобилось лезть все дальше и дальше в болото. Тебя вовсе не мой ум загоняет в ловушки, а собственная глупость.
Хоро мягко потянула его руку на себя; Лоуренс дернулся, разжал кулаки и тут же сжал, но поводья уже выскользнули. Все было так очевидно — как же он этого не понимал?
— Теперь ты видишь? Чтобы меня порадовать, вовсе не нужно искать всякие лужайки.
Она распахнула одеяло и легким шуршащим движением накинула на Лоуренса. Его упрямое стремление добраться до лужайки тоже происходило из неспособности сделать вывод из предыдущего разговора. Что, по словам Хоро, ей нравилось делать во время поездки?
— Ты имеешь в виду — какие именно скучные разговоры тебе нравятся?
— Мм. Если бы ты это понял, ты бы меня порадовал, даже не заставляя себя искать какие-то там лужайки.
Ее голос звучал довольно. И, похоже, она действительно была довольна, бросая в Лоуренса атаку за атакой.
— Тогда какие именно разговоры тебе нравятся больше всего?
Глаза Хоро распахнулись, когда она услышала вопрос. Она не удивилась, не рассердилась. Не стала ни смеяться, ни браниться. Она, похоже… смутилась.
— Хе-хе… по правде сказать, я только в этом нашем разговоре могу произнести это вслух…
Хоро хихикнула и пожала плечами; она действительно была смущена до крайности. Если ее любимая тема разговора вгоняла ее в такую краску, то, должно быть, она только так могла это признать. В конце концов, сейчас она имела перед Лоуренсом громадное преимущество; так что ему оставалось только слушать.
— Больше всего я люблю такие разговоры, под которые засыпаю. Такие, знаешь, скучные, которые если слушать, то уши начинают чесаться…
После этих слов она отвернулась; похоже, ее смущение было искренним. Ну да: уплывать в страну сна под чью-то речь — все равно что наслаждаться колыбельной песенкой. И если вспомнить — Хоро постоянно засыпала во время их разговоров.
Лоуренс всегда полагал, что Хоро делает это нарочно, однако, по-видимому, это просто была еще одна из ее причуд. Он покосился на ее по-прежнему глядящее в сторону лицо. Оно раскраснелось от смущения.
— Ну, и что ты думаешь? Что это глупо, да?
— …Как бы больно мне ни было это признавать, вынужден сказать, что да.
Хоро повернулась к нему с упреком в глазах и боднула его в голову.
— Но кто из нас выиграл?
Сомневаться не приходилось — Лоуренс вел себя глупо; если бы он спросил Хоро раньше, сейчас выиграл бы он.
Ему бы даже не пришлось настаивать на том, чтобы отправиться искать лужайку, не пришлось бы рисковать своей гордостью. Да, быть может, и Хоро вела себя не вполне обдуманно. Но она видела, к чему все идет, так что победа осталась за ней.
— Я проиграл.
— Разумеется.
Хоро чуть поерзала, ее уши дернулись, и она зевнула.
— Ну и… раз теперь ты знаешь, что я предпочитаю, не выберешь ли какую-нибудь подходящую тему?
Хоро просила его совершенно по-детски, хоть и могла вертеть им как хотела. Но Лоуренс прекрасно понимал, что не может злиться на нее всего лишь потому, что расстроен поражением. Так что выбора у него не было, и он принялся перечислять, что они могут позволить себе сегодня на ужин.
Начал он с их обычной еды: хлеба и сушеных фруктов. Если они еще задержатся в лесу, то, возможно, сумеют поймать перепелку или кролика. Лоуренс усмехнулся, увидев, что уши Хоро дернулись, когда он упомянул этот вариант.
Продолжая болтать о том о сем, он в конце концов услышал, как Хоро сонно засопела. Вполне естественно, что она, вволю надурачившись с ним, устала. Лоуренс подивился про себя, сколько же пройдет времени, прежде чем он станет достаточно искусен, чтобы взять верх над Хоро.
Лежать на солнечной лужайке было бы теплее, чем под одеялом, но когда Лоуренс и Хоро закутались в одеяло вдвоем, это перестало иметь значение. Особенно — потому что Хоро была горячее обычного человека, почти как ребенок.
Он смотрел на спящую Хоро, молча восхищаясь ее беззащитной красотой. Непохоже было, чтобы она проснулась, даже если бы Лоуренс ущипнул ее за нос или пощекотал пальцем в ухе. При виде ее мирного личика ему очень захотелось так и поступить — после того как из него сделали дурака.
И тут, словно Единый бог услышал его мольбы, Хоро потеряла равновесие. Протянув руку и подхватив ее, Лоуренс воспользовался шансом на контратаку и обвил худенькие плечи своей спутницы, будто стремясь подчеркнуть, что он ее защитник. Он уже собрался было закрыть глаза тоже, когда —
— Приемлемо.
Услышав это тихое слово, Лоуренс ощутил, как у него все тело напряглось. Вот, значит, как она хотела закончить разговор. Хоро посмотрела на него снизу вверх с дьявольской усмешкой — блестящие клыки выглядывали из-за губ.
— Достаточно расставить сеть в озерце под водопадом…
Все, что Лоуренсу оставалось, — закончить фразу Хоро за нее.
— …И глупая рыба сама туда попадает.
Она хихикнула и весело кивнула. Лоуренс мог лишь задрать голову к небу. Его поражение было настолько полным, что это было почти невыносимо. Он чуть крепче сжал руку, обнимающую Хоро за плечи, и хвост волчицы радостно заколыхался.
Проклятье… ну почему он так глуп? Так безнадежно тупоумен? Подобная прогулка для торговца — просто смерть; он проиграл в ту же секунду, когда решился на нее. Он сам сунул голову в силок, даже не думая, кто держит веревку. А кто же еще ее мог держать?
Его голова опустилась на ее — у него просто кончились силы. Это был его способ сказать, что здесь разговор и закончился.
Колыбель черной волчицы
Выгрузив сено, она наконец-то смогла позволить себе передышку. То тут, то там еще лежал снег, но Флер, непривычная к труду, под весенним солнышком пропотела насквозь.
— Сено изумительное. Скотина в этом году хорошо будет расти.
Такую похвалу небрежно кинул человек из Торгового дома Джонса, пересчитав тюки. Флер отряхнула сено с одежды и широко улыбнулась этому мужчине, годящемуся ей в отцы.
— А раз она хорошо будет расти, то к зиме нарастит много мяса.
— Именно. Итак, это все? Я могу все забрать?
— За сколько?
Мужчина погладил подбородок пером, подсчитывая цену. Снова пересчитал тюки сена, подумал и наконец ответил:
— Семнадцать лиготов.
— На рынке это стоит двадцать.
Мужчина принялся крутить перо пальцами. Такой жест торговцы невольно делают, когда перед ними слабый противник.
— Следовало запросить больше. Двадцать пять.
— Ора?!
Флер развернулась лицом к старому торговцу, вмешавшемуся в разговор. Ее противник поскреб висок кончиком пера, улыбнулся и склонил голову набок.
— Хорошо. Раз ты такая честная, сойдемся на двадцати.
— Только если ты оплатишь прокат повозки.
Серебряных волос на голове Оры осталось уже мало, но он все равно каждое утро смазывал их яичным белком. Он глядел сверху вниз на не такого уж юного противника, как на мальчишку.
— Конечно. И плата за сведения тоже за мной.
— Да благословит тебя Господь.
Флер молча прокручивала в голове весь разговор. Пока Ора выгружал из повозки их пожитки, ей все равно делать было нечего.
— Возвращаемся.
Вот и все, что он сказал, сдав повозку и рассчитавшись, — и зашагал прочь. У него было крепкое телосложение, и он мог ходить быстро даже с такой тяжелой поклажей. Погрузочная площадь возле порта была запружена людьми, но Ора пробирался между ними с легкостью, словно какой-то волшебник.
Флер еще не привыкла закрывать лицо шарфом, чтобы не выдавать свой пол, поэтому ей было трудно идти по прямой. Догнать Ору ей удалось, лишь когда он вошел в переулок, которым необходимо было пройти, чтобы добраться до дома.
Откуда-то сверху доносился детский плач, снизу, из-под ног — мышиный писк. Из окон мяукали кошки. Еще совсем недавно Флер и присниться не могло, что она окажется в подобном месте. Но она знала, что людям приходится приспосабливаться к условиям, в которых они оказываются.
Проходя мимо окна с цветочным горшком, она пощекотала горло спящей на подоконнике кошке. Жить обычной жизнью, в общем-то, неплохо.
— Юная госпожа.
Сердитый голос Оры испугал кошку, и она спрыгнула с подоконника в дом. Флер глянула на своего спутника осуждающе, но наткнулась на куда более суровый взгляд.
— Вы думаете над своей ошибкой?
Как ни странно, Флер всегда улыбалась, когда ее бранили более взрослые и опытные люди. Вовсе не потому, что она была храбрая или не в своем уме; просто она вспоминала времена, когда она, еще маленькая, доводила до истерик учителей.
— А, да, прости. Я думаю.
Конечно же, она перестала об этом думать, как только Ора начал торговаться вместо нее.
— Знаешь, я надеялась, что ты оценишь, что я не стала сердиться на того типа за то, что он пытался купить сено по дешевке. Видимо, ты просто сегодня не в духе.
— Юная госпожа.
Ора нахмурился, услышав ее шутку. Его брови чуть ли не взлетели по круглой, как купол, голове. Когда он торговался, его лицо было как каменное, но в остальное время оно могло принимать много разных выражений — это достойно восхищения.