— А ты как думаешь? — проворчал Кальвин. — Мне пришлось отбиваться от толп твоих поклонников. Кое-кто из Старейшин хочет обсудить финансовую стратегию. Кэтрин желает поговорить. Бобби Рей хнычет, что соскучился по тебе. Все жаждут переспать с тобой. — Он уставился на него с растущим подозрением. — Но ты же позаботился об этой небольшой проблеме, верно? Кто на этот раз? Кто-то, кого я знаю?
— Ревнуешь? — лениво обронил Люк.
— Не особенно. Ты не в моем вкусе, — отгрызнулся Кальвин. — Какого черта не переоделся? А если бы кто-то увидел?
— Значит, я влип по самое некуда, — беспечно отозвался Люк и, выпив полбутылки пива, невидящим взглядом уставился на мониторы камер слежения.
— Может, ты и готов бросить все к чертовой матери, но я в это дело вложил слишком много труда и не хочу, чтобы все развеялось как дым из-за того, что тебе стало скучно. Кстати, о дыме — от тебя воняет сигаретами.
Люк откинулся назад.
— Я планирую принять душ.
— С кем ты спал?
— А тебе какое дело?
— Хочу убедиться, что это не какая-нибудь безмозглая официанточка, которая припрется сюда и заявит, что беременна, и тогда мне придется избавляться от нее. Такого рода вещи становятся чересчур опасными.
Люк взглянул на него. Он устал как собака и пребывал в отвратительном расположении духа. С тех пор, как он покинул Коффинз-Гроув, прошла неделя. Неделя мучительных размышлений — поехать или не поехать за Рэчел? Он не поехал, но и выбросить ее из головы тоже не смог. А Кальвин настроения не добавлял.
— А ты уже раньше от кого-то избавлялся?
Кальвин выразительно пожал плечами.
— Да ты становишься параноиком. Похоже, забыл, что все здесь считают тебя чуть ли не мессией. За исключением этой злючки, дочки Стеллы… — Он замолчал, и его смуглое лицо слегка побледнело. — Нет, — сказал он без всякого выражения.
— Что — нет? Нет, ты ни от кого не избавлялся?
Но Кальвина было не так-то легко сбить с толку.
— Только не говори, что спал с Рэчел Коннери. Только не говори, что совершил такую глупость. Это же самоубийство!
Люк упал в кресло, вытянув перед собой обтянутые пыльными черными джинсами ноги.
— Ладно, не скажу, — согласился он, допивая пиво.
Кальвину потребовалась минута, чтобы прийти в себя. Он подошел и сел у ног Люка, глядя на него снизу — с беспокойством и даже тревогой.
— Зачем?
Люк только покачал головой.
— Черт, я не знаю. Могу назвать дюжину причин, и ни одна не будет верной. Может, все сводится к тому, что она оказалась под рукой, когда мне требовалась женщина.
— Где?
— В Коффинз-Гроув.
— Проклятье! Да ты совсем рехнулся! А что она там делала?
— А ты как думаешь? Пыталась отыскать какой-нибудь новый способ уничтожить меня.
— Судя по всему, ты дал ей прекрасное оружие.
Люк потянулся и закрыл глаза.
— Она и сама бы нашла. Кроме того, что-то не похоже, чтобы ты очень верил в своего друга. Может быть, я так хорошо сделал свое дело, что она теперь безумно влюблена в меня.
— Могло бы быть. Если б она была такая, как большинство женщин. Но, зная ее, не удивлюсь, если она все еще хочет разделаться с тобой.
Люк сдержанно улыбнулся.
— Вполне возможно, — согласился он.
— Так где она сейчас? Выкладывает это все газетам?
Люк покачал головой.
— Сомневаюсь. Думаю, она появится здесь рано или поздно.
— Старейшинам это придется не по душе. Порой мне кажется, что они влюблены в тебя так же, как и все остальные.
— Кроме тебя, Кальвин.
— Кроме меня, — отозвался он без выражения. — Нам придется что-то решить с ней. Ты ведь это понимаешь, правда?
— Ты уже пытался. Выкинешь еще что-то подобное, и я сломаю твою тощую шею.
— Не слишком ли это интимно? Я думал, ты своих жертв пристреливаешь или пыряешь ножичком.
— Ты меня раздражаешь.
Кальвин неодобрительно фыркнул.
— Так что же ты собираешься с ней делать? Позволишь ей уничтожить все, над чем мы так упорно трудились?
— Может быть, — мечтательно пробормотал Люк.
Кальвин был единственным, кто осмеливался злиться на него, но в последнее время откровенность старого приятеля отчего-то перестала его забавлять.
— Я не дам тебе это сделать, — сказал Кальвин.
Люк спокойно посмотрел на него.
— Ты не можешь меня остановить, — сказал он и опять закрыл глаза.
Возвращаться в Санта-Долорес не хотелось. Потребовалось больше недели, чтобы заставить себя вернуться, неделя, в течение которой он слонялся по югу страны, много пил и много курил, пребывая в паршивом настроении и постоянном возбуждении. Он понятия не имел, куда исчезла Рэчел, и не хотел знать.
По крайней мере, думал, что не хочет. Он чертовски устал от жизни, которую создал для себя. Ему до смерти надоели святость и воздержание, до смерти надоело чувствовать ответственность за сотню легковерных душ, которые стекались в центр медитации и пополняли казну излишками своих доходов. Все получалось слишком легко, а теперь еще и Кальвин начал предъявлять требования. Требования, удовлетворять которые у него не было ни малейшего желания.
Пора исчезнуть. Он бы предпочел сделать это на глазах у своих преданных последователей, растворившись в струйке дыма, но в отличие от этих несчастных обманутых знал, что не обладает никакой сверхъестественной силой и нет в его арсенале никаких трюков, одна только мощная харизма. Значит, надо составить план, детально проработанный план. И придется включить в него Кальвина.
Он снова открыл глаза. Кальвин не шелохнулся и сидел у его ног неподвижно, как какой-нибудь деревянный божок.
— Ты уходишь, да? — сказал он.
— Да.
— Возьмешь меня с собой? — Вопрос был простым и в то же время непростым. Кальвин неотлучно находился с ним рядом с тюрьмы, был его наперсником и подельником последние двенадцать лет. Только Кальвин знал истинную глубину и масштабы мошенничества. Остальные верили.
Кальвин знал, где Люк хранит деньги, хотя и не имел к ним доступа. Кальвин разработал план побега, когда они были готовы бросить все в один момент и даже не представляли, что «Фонд Бытия» станет таким прибыльным проектом. Кальвин — лучший друг из всех, что когда-либо были у него. И тот, от кого он больше всего хотел сбежать.
— Нет.
Кальвин кивнул. Криво усмехнулся.
— Я так и думал. Единственное, на что я могу всегда положиться, это на твою откровенность. Что бы там ни было. Когда уходишь?
— Пока не знаю. — Он откинулся назад, устало прикрыв глаза. — Когда наступит подходящий момент. Я позабочусь, чтобы ты получил свою долю, ты же знаешь.
— Об этом я не беспокоюсь, — отмахнулся Кальвин. — Но обитатели общины не позволят просто так уйти. Они не просто любят тебя, они считают, что ты принадлежишь им.
— Да, но я им не принадлежу. И им меня не остановить. Они и знать не будут, что я исчез, а когда узнают, будет уже слишком поздно.
— А как насчет меня? Получу я какое-нибудь предупреждение или ты и от меня исчезнешь? — с наигранной небрежностью спросил Кальвин.
— Ты получишь предупреждение. Им не понадобится много времени, чтобы начать подозревать, и ты тоже должен быть готов.
— Значит, конец прекрасной дружбы? — со слегка циничной усмешкой бросил Кальвин.
— Ты же знаешь, что говорят обо всем хорошем, — мягко отозвался Люк.
— Сделай мне одолжение, ладно? Дай пару дней, чтобы кое-что утрясти, хорошо? Не надумай исчезнуть сегодня ночью.
Люк не мог и не хотел отказывать партнеру в пустяковой, необременительной просьбе. Как бы сильно ни хотелось развернуться и уйти из центра медитации, взять упаковку пива, подцепить какую-нибудь услужливую блондинку и посмотреть, получится ли избавиться от мыслей о Рэчел Коннери.
Люк знал — по крайней мере, сейчас это безнадежное дело. Она завладела его телом и душой, засела в мозгу, и потребуется не одна ночь, чтобы изгнать ее отовсюду.
— Само собой, Кальвин. Я пока ничего предпринимать не буду. Здесь все нормально? Не считая того, что Кэтрин и Альфред пытались выломать дверь?
— Ты позарез нужен всем, но ты и раньше уединялся для медитации, поэтому они ничего не подозревают. А насчет того, нормально ли все, не знаю. Происходит что-то странное, но Старейшины не пожелали поделиться со мной, — ответил Кальвин и, поднявшись, отошел выбросить пустую бутылку из-под пива, которую забрал у Люка.
— Сюрпризы?
Кальвин пожал плечами.
— Надеюсь, нет. Ненавижу сюрпризы.
Люк подождал, пока Кальвин оставит его, потом вскочил с кресла с энергией, которая сильно удивила бы его безмятежных последователей. Мониторы камер слежения показывали пустые коридоры, пустые комнаты. Все спали в своих постелях, и комната, в которой размещалась Рэчел, была теперь тихой и темной. Пустой.
Его покои были предусмотрительно разделены на личное и общее пространство. Для своих последователей и их благожелательных Старейшин Люк жил в большой пустой комнате и спал на тюфяке. Там у него имелась узкая металлическая душевая, каменный камин для обогрева и абсолютно ничего лишнего, отвлекающего от общения с мудростью веков.
Когда же требовалось большее уединения, к его услугам была комната для медитации, входить куда не разрешалось никому.
Разумеется, эта комната была оборудована мониторами камер слежения, в ней стоял набитый пивом холодильник, королевских размеров кровать и шикарная ванна. Именно тут, где никто его не видел, он и жил по-настоящему.
По какой-то причине сибаритская роскошь этой потайной комнаты сейчас раздражала. Ему не хотелось тайной роскоши. Впервые в жизни душа жаждала простоты.
Он ударился локтем в узкой душевой кабинке в передней комнате. Вода текла чуть теплая, но ему было все равно. Он почистил зубы, избавляясь от запаха пива и сигарет, убрал с лица длинные мокрые волосы и облачился в белое полотняное одеяние. Побрился без зеркала и сказал себе, что еще несколько дней святости могут пойти на пользу. Выйдя в большую комнату, увидел стройную незнакомую женщину в бледно-желтой одежде кающихся, которая ставила для него поднос на низкий столик.
— Я не просил поесть, — сказал он, раздраженный непрошеным вмешательством.
Она не слышала, как он вошел. Вздрогнула, чуть не уронила поднос и медленно повернулась к нему.
— Еду прислала Кэтрин. И меня тоже.
Рэчел!
Люк был настолько ошарашен, что мог лишь таращиться на нее. Он знал, что защитные инстинкты автоматически сделают свое дело — на лице его не отразится никаких предательских эмоций, и она нипочем не догадается о его настоящей реакции на ее появление.
— Кальвин знает, что ты здесь? — ровным голосом спросил он после затянувшейся паузы.
— Нет, но, думаю, подозревает. Кэтрин считает, что он может быть опасен. Что, возможно, он все еще хочет избавиться от меня.
С кажущейся непринужденностью Люк прошел в глубь комнаты. Рэчел наблюдала за ним с нервной напряженностью, которая могла внезапно вылиться в панику, а ему не хотелось, чтобы она убежала. Пока он не выяснит, что, черт возьми, заставило ее последовать за ним. И не куда-нибудь, а именно сюда.
— Уверена, что тебе ничего не грозит с моей стороны? — небрежно поинтересовался он, опускаясь на пол перед подносом с едой. Чечевица. Когда он уберется отсюда навсегда, то больше никогда даже не посмотрит на опостылевшую кашу.
До сих пор Рэчел избегала его взгляда, теперь же посмотрела на него с некоторой долей смелости.
— Не особенно.
Он кивнул, взял кусок хлеба и разломил на две части.
— Тогда зачем ты здесь? Полагаю, у тебя должна быть веская причина — я не ждал, что ты еще когда-нибудь по собственной воле захочешь подойти ближе чем на сто миль. Собираешься убить меня? — Он взглянул на чечевицу. — Отравить?
Она напряглась.
— Если б я собралась убить тебя, то не прибегла бы к яду. Пожалуй, заколола бы.
— В спину или в сердце? — спокойно полюбопытствовал он.
— В сердце. Чтобы видеть выражение твоего лица.
Это его рассмешило.
— Нет. — Он откинулся на тонкие подушки. — Ты бы использовала яд. Его называют женским оружием. Нравится тебе это или нет, ты настоящая женщина. Как бы упрямо ни сопротивлялась этому. — Он окинул ее взглядом. Сейчас в ней появилось что-то другое, хотя он мог не сообразить, что именно. Она выглядела окрепшей, более живой, чем когда-либо. Страх остался, но она уже не казалась болезненно хрупкой.
Рэчел инстинктивно отступила под этим оценивающим взглядом.
— Может, я приехала не для того, чтобы убивать тебя, — сказала она. — Может, я приехала, потому что во мне проснулась страсть, и того раза показалось мало. Может, я так же безнадежно втюрилась в тебя, как и все остальные здесь, и так отчаянно надеюсь, что ты снова займешься со мной любовью, что готова вынести любое унижение, лишь бы быть рядом с тобой.
Все веселее и веселее.
— Возможно, я недооценивал твою смелость, но никогда не считал глупой.
— Тебе был нужен вызов. Ты хотел заполучить женщину, которая ненавидит тебя, своего злейшего врага, и превратить ее в рабыню любви. Что ж, тебе это удалось.
Он покачал головой.
— Значит, ты моя рабыня, да?
— Конечно.
— Почему? — Забавно было посмотреть, как далеко он может завести ее. Люк не имел ни малейшего представления, зачем она приехала сюда, ждала его, как и не догадывался, почему Кэтрин пустила ее в поселок. Хотя, с другой стороны, Кэтрин ведь считала, что он уединился для медитации и не принимает посетителей. Кальвин сказал, она хотела увидеть его. Может, для того, чтобы объяснить причины, по которым позволила Рэчел вернуться.
Рэчел смотрела на него во все глаза. Прическа другая, и на мальчишку она меньше похожа, чем в прошлый раз.
— Может быть, ты неотразим.
Он не поверил ей ни на секунду.
— Иди сюда и покажи мне, — велел он мягким, насмешливым голосом. — Покажи, насколько я неотразим.
Она запаниковала еще сильнее, чем прежде. Сначала это удивило его, но потом все стало понятно. Раньше она боялась неизвестного. Теперь же хорошо знала, какую власть он может иметь над ней.
— Кэтрин должна прийти с минуты на минуту.
— Я не прочь рискнуть. Иди сюда и поцелуй меня.
Она осталась стоять, не сводя с него глаз. Люк понимал, что должен победить в этой схватке характеров, иначе и быть не может. Да, Рэчел могла сражаться с ним, но с собой бороться бессмысленно. Она подойдет, дотронется до него, и он заставит ее вспомнить, как это было.
Рэчел уже сделала один неуверенный шажок, когда тихий стук возвестил о приходе Кэтрин. Люк не сказал ни слова, даже не моргнул, ничем не обнаружив злости и разочарования. Ничего страшного. Рэчел здесь. Какова бы ни была тайная причина, она уже вернулась на его территорию по своей собственной воле. Рано или поздно он заполучит ее.
— Благословен будь, — пробормотала Кэтрин, просунув голову в дверь.
— Благословенна будь, — отозвался он, наблюдая, как напряжение отпускает зажатые плечи Рэчел. Ничего, при первой же возможности он позаботится, чтобы оно вернулось.
Кэтрин шагнула в комнату, как всегда, опрятная и элегантная даже в этой свободной, похожей на пижаму одежде. Такая по-матерински теплая. Явно не из тех, от кого можно ожидать неприятных сюрпризов.
— Можешь оставить нас, Рэчел, — сказала она, садясь напротив Люка.
Он бросил на нее вопросительный взгляд. Такой приказной тон был совсем не в духе Кэтрин, и он уже собирался отменить приказ, когда заметил, как дрожат у Рэчел губы. Ей нужно время, нужно побыть одной, собраться с силами. Пусть приготовится к сражению.
Люк согласно, нарочито вежливо кивнул. Рэчел, словно очнувшись, встрепенулась. В непринужденном состоянии она наверняка показала бы ему язык. Но сейчас ее хватило только на то, чтобы убежать.
— Что она здесь делает? — спросил Люк, когда дверь Рэчел закрылась.
— Я хотела рассказать, но ты ни с кем не виделся. — Кэтрин и не думала оправдываться. Женщина ее происхождения не привыкла обороняться. — Мне это показалось мудрым шагом. Она появилась здесь несколько дней назад и просто не оставила мне выбора. Была какая-то нервная, издерганная.