— И как, интересно, твой папа выглядит сейчас, в свои пятьдесят?
Я смеюсь.
— Ему пятьдесят восемь. И он выглядит точь-в-точь как на фотографии.
— За исключением, наверное, седых волос и морщин, — добавляет Майлс.
— Нет. Мой отец близок с Йарой. Он не постарел ни на день с того времени, как был сделан этот снимок, — настаиваю я.
Майлс прищуривается.
— Ну да, конечно, — проговаривает он сквозь зубы. И мгновенно между нами вновь возносится стена. Он не поверил ни единому моему слову. Я рада, что не вдавалась в подробности о Йаре и не открылась ему.
— Мы вообще собираемся сегодня ужинать? — спрашивает он, хотя очевидно, что он имеет в виду «когда ты уже что-нибудь мне приготовишь?».
— У меня нет аппетита, — говорю и понимаю, что умираю с голоду. — Если хочешь есть, приготовь сам. По крайней мере, это гарантирует, что тебе не придется, есть ящерицу. — Мимо воли в моем голосе прозвучит холод.
Он кисло качает головой, будто жалея, что слушал меня последние полчаса. Ворча, он направляется к машине искать еду в багажнике.
И не важно, что он думает, будто я лгу. Я знаю, что это правда. Гуляя по Сиэтлу я видела больных стариков, это заставило меня задуматься. Кажется, что моя жизнь на Аляске была утопией. После того, как Обряд единения с Йарой завершен, никто не стареет. Никто не умирает, разве что в результате несчастного случая, как моя мама или старец, на которого напал медведь. Здесь, во внешнем мире, все оторваны от Йары. Они могут стареть, болеть и умирать. А что, если наша особенная связь с Йарой и стала причиной исчезновения моей общины? Что, если кто-то хочет ей завладеть? Но как они вообще о нас узнали? Мы скрывались десятилетиями.
Я думаю, это Уит. Все сводится к нему. Все еще сложно поверить, что он спланировал похищение моей общины. Но может быть, он рассказал о нас, когда был во внешнем мире. Может он невольно предал нас.
Глава 30
МАЙЛС
— Так расскажи, когда в последний раз тебе удалось удачно Прочитать или Поколдовать или что ты там обычно делаешь? Я беру кусочек хрустящей картошки, которую я сам — да я, Майлс Блэквел собственной персоной, — завернул в фольгу и приготовил на костре. И вообще, весь сегодняшний ужин готовил я.
Ну, хорошо, первая банка с тушенкой все-таки взорвалась. Откуда мне было знать, что ее нельзя разогревать прямо в банке? К счастью, у нас была еще парочка про запас, так что уже их я открыл и подогрел на сковороде.
— А разве это важно? — спрашивает Джуно, дуя на кусочек говядины, наколотый на вилку. — Ты все равно ни слову не поверишь.
— Так и есть, — отвечаю я, поднимая ложку, чтобы подчеркнуть сказанное, — как бы там ни было, в дискуссионном клубе мне частенько выпадало выступать «адвокатом дьявола», так что я готов отбросить недоверие, если это, во-первых, поможет тебе избавиться от похоронного настроения, и во-вторых, позволит нам свалить подальше от этого жуткого водоема. Он начинает напоминать мне озеро, возле которого обитал Джейсон из «Пятницы тринадцатого».
Я выглядываю из-за костра, вижу на лице Джуно знакомое выражение непонимания и ворчу:
— И зачем я вообще мучаюсь с культурными отсылками?
— Не знаю даже, зачем это тебе? — говорит она. А затем добавляет:
— Я Читала эмоции По вчера в машине.
— Это был последний раз, когда тебе удалось Чтение? — уточняю я, стараясь поддержать разговор.
— Да, хоть и на установление связи ушло много времени, — утверждает она. — Я привыкла делать это мгновенно.
— А когда в последний раз это было мгновенно? — спрашиваю я.
— Когда Читала огонь на горе Рейньер.
— Ладно, — говорю я. — И что же изменилось?
Она безучастно смотрит на меня и качает головой. Я думаю.
— Что на счет Уита? — спрашиваю я. — Когда птица не вернулась к нему, мог он заблокировать твою связь с Йарой?
Я изо всех сил пытаюсь не дать ноткам сарказма проявиться в моих словах. Если она подумает, что я смеюсь над ней, сию же минуту закроется в своей раковине и разговор будет окончен. А моя цель смягчить ее, чтобы мы смогли уехать.
Она ставит миску на землю и задумчиво качает головой.
— Это то же самое, что и запретить мне дышать. «Никто не сможет встать между человеком и Йарой, разве что неверие самих людей». Это точные слова Уита, — говорит она.
Я снова чувствую к ней жалость. Она реально верит во всю эту чушь. Меня захлестнуло желание взять ее за руку и сказать, что все хорошо. Ей просто промыли мозги, и чем дальше она от этих фанатиков-хиппи, тем лучше для нее.
— Ну, тогда, возможно, ты сама блокируешь связь? — предполагаю я, немножко гордясь собой, за то, что вошел в суть дела этой сектантской ереси. — Может, теперь, вне влияния Уита и отца, ты начинаешь сомневаться в их учении. Что более чем разумно, учитывая вранье о Третьей Мировой и все такое.
Я лишь пытаюсь извлечь логические выводы из ее абсолютно нелогичных убеждений, но она выглядит так, словно я ее только что ударил.
— Или, может быть, дело вообще не в этом, — я осторожно строю догадки, — может, чем дальше ты от своей земли, тем слабее связь с Йарой?
Закрыв глаза, она мотает головой, мол «да что ты вообще можешь об этом знать?».
— Йара не только на Аляске. Она повсюду.
Джуно встает и, обхватив себя за талию, начинает ходить туда-сюда возле костра.
— Что ты там говорил о сомнениях? — произносит она, наконец. — В этом есть определенный смысл. Проблемы с Чтением начались после того, как я узнала, что Уит сотрудничает с похитителями моей общины. Его откровенная слежка подтвердила мои подозрения…если мне вообще нужны были дополнительные доказательства.
Она трет пальцами лоб:
— Думаю, это определенно можно привязать к тому моменту, когда я окончательно утратила доверие к нему. И да, я также засомневалась в его учении.
Я спрашиваю:
— У вас в общине были детские книжки?
Она смотрит так, словно у меня выросла еще одна голова.
— Клянусь, это имеет отношение к делу, — уверяю я.
— Да, у нас было небольшое собрание книг для детей.
— А книга про Питера Пэна была? — спрашиваю я.
Она кивает и морщит бровь, гадая, к чему я веду.
— То, что ты рассказываешь, похоже на историю Вэнди и ее братьев, которые летали с помощью волшебной пыльцы. Они должны были верить, иначе не смогли бы летать.
Джуно кивает, сохраняя обиженное выражение.
— Наверное, ты прав, — признает она. Громко вздыхает, поворачивается в сторону леса и, оглядываясь, говорит, — спасибо за ужин. Мне нужно прогуляться и обдумать это.
Ворон видит, что она уходит, и, вспорхнув, садиться к ней на плечо, как бешеная дрессированная мартышка.
Что касается меня, то я сижу, смотрю на костер и думаю о том, каким приятным человеком она оказалась. И что она начинает по-настоящему мне нравиться. Иначе, почему бы я откладывал звонок отцу всякий раз, когда имел доступ к телефону? Потому, что сейчас мне хорошо. Я получаю удовольствие.
Жаль только, что выросла она в таком бардаке. Сектанткой. Абсолютно зомбированной. Абсолютно одержимой. И мне почти хочется ей помочь. Если бы только делом первой важности не было спасение собственной шкуры, я бы попробовал.
Глава 31
ДЖУНО
С вороном на плече я растерянно вхожу в лес, словно переступаю порог в параллельный мир. Второй раз за месяц. Я теряю веру и таким образом теряю свои способности — видимо это и есть ответ. В таком случае, мне ни за что не найти свою общину, и тем более не спасти ее. Но учитывая вранье, которым меня пичкали, как можно продолжать верить их учению? Как отделить правду от вымысла?
По взлетает и громоздится высоко на дереве, а я устремляюсь прямиком сквозь заросли огромных кустов остролиста. Они царапают мне руки. Боль от уколов шипов убеждает меня, что я не сплю.
Я дохожу до кромки воды и иду вдоль озера. Мне нужно разобраться, что у меня осталось, если что-то осталось. Я достаю из-за пазухи опал, обвожу вокруг головы и прижимаю к земле.
— Папа, — говорю я и сосредотачиваюсь на Чтении его чувств. Хор сверчков заводит свою ночную песню на дальней стороне озера, густой туман парит в нескольких дюймах от поверхности воды. Я жду. Где-то в озере прыгнула рыба, и подняла брызги от удара о воду. Я жду. Ничего не происходит.
Я снова надеваюшнурок на голову и прячу опал под рубашкой. Потом, сидя на корточках, я кладу ладонь на влажную, холодную землю и пробую опять. Ничего не получается. Ни малейшего покалывания связи.
Небо черное, как смоль, похолодало. Я продолжаю идти вдоль озера, тру руки, пытаясь согреться, но решаю не возвращаться в лагерь, пока не разберусь с этим.
Сегодня я прошлась по всему репертуару моих навыков Чтения. Ни один не сработал, кроме элементарного Чтения брошенного камня, которое, по сути, подтвердило то, что я и так знала: мой отец все еще далеко и Уит пытается добраться до меня.
Если в импровизированной теории Майлса есть хоть доля правды, то это замкнутый круг — чем меньше я верю в Йару, тем меньше она работает. Я не могу просто так выбирать, во что верить.
Да, ты можешь! Убеждаю я себя. Конечно же не все, что мне говорила моя община было неправдой. Я видела, как работает Йара. Я управляла ею сама.
Но я также знаю, что многое из того, чему меня учили, было ложью. Я чувствую, что моя вера едва теплится, как огонек на ветру. Я знаю, что Йара существует, я настаиваю, и представляю, как подношу ладони к пламени, чтобы защитить его.
Я свищу в сторону леса, щелкаю языком и По, слетев с ближайшего дерева, приземляется рядом со мной на гальку пляжа. Подкрадываясь, я глажу его по эбонитовым перьям, формируя в голове образ того, что собираюсь сделать, дотрагиваюсь до опала и пытаюсь установить связь с Йарой.
Я думаю, что верю, и изо всех сил пытаюсь отбросить все сомнения и предательство, как можно дальше. Ничего не происходит. Никакого покалывания.
Я выдыхаю, представляя, как крошечный огонек моей веры разрастается до размеров лесного пожара. И в следующую секунду чувствую в кончиках пальцев легкий зуд. «Да!» — взволнованно думаю я, и стараюсь сосредоточиться.
Глядя на По, я вызываю в сознании образ папы. «По, ты можешь найти для меня отца?» — спрашиваю я мысленно и, представляя пустынную местность, стараюсь передать эту картинку ворону.
Посмотрев на меня, По отходит и принимается безразлично долбить клювом какие-то камни. Хорошо. Попробуем что-нибудь полегче. Я беру опал и еще раз кладу руку на По, только на этот раз представляю себе Майлса и мысленно спрашиваю: «Где он? Отведи меня к Майлсу».
По наклоняет голову в сторону, словно заявляя: «Ты, как и я, прекрасно знаешь где Майлс». И все же, взмахнув крыльями, он улетает по направлению к лагерю. По венам проносится адреналин и я, сорвавшись с места, бегу за ним вдогонку через лес. Когда мы добираемся, он, покружившись над машиной, садится на ее крышу. Затем каркает, и с чувством выполненного долга, принимается клювом чистить крылья.
Запыхавшись, я наклоняюсь, чтобы заглянуть в окно автомобиля. И вижу Майлса мирно спящего на пассажирском сидении с включенным светом и книгой на груди. Не обращая внимания на трепет в груди, я разглядываю его: губы слегка приоткрыты, грудь поднимается и опускается в такт его спокойному дыханию.
Мне нужно сосредоточиться. Колдовство сработало. Мои силы привязаны к вере — хоть это понятно. А нарастающее во мне недоверие относится не к Йаре, а к Уиту и его учению. Я должна вернуться в самое начало и определить, что считать правдой. А пока я не разберусь в своих убеждениях, необходимо собрать все до единой ниточки веры, чтобы и дальше использовать свой дар.
Но что, если все гораздо хуже? Что, если сомнения железным барьером навсегда отделят меня от моих сил? Если есть хоть малейшая вероятность, что это случится, до того времени, мне еще многое предстоит сделать.
Глава 32
МАЙЛС
Я просыпаюсь от того, что в лицо мне дует холодный вечерний ветер. Джуно протягивает руку:
— Если будешь так спать, то потянешь себе шею и не сможешь нормально вести машину. Она тянет меня из авто в палатку, где я неуклюже заваливаюсь на свою половину.
Джуно уходит и возвращается с кружкой дымящейся жидкости.
— Я тебе чай приготовила, чтобы хорошо спалось. — На вкус чай напоминает лакрицу с алтеем*, так что я выпиваю его до дна, прежде чем снова улечься.
(Майлс узнает вкус трав потому, что в США таким чаем традиционно лечат кашель, боль в горле, колики, боли в животе… Всем с детства знаком его вкус, примерно, как у нас знают вкус чая с ромашкой.)
— Прости, если показалось, что я тебе не поверил, — сонно бормочу я. — Просто слишком много информации за один раз. Но я правда не насмехался над тобой. Я всего лишь стараюсь тебе помочь.
Уголки ее губ приподнимаются, и она выглядит почти смущенной.
— Знаю. Было видно, — говорит она и берет меня за руку.
Я реагирую на соприкосновение нашей кожи. И мгновенно просыпаюсь…бодрым на все сто процентов. Ощущение, будто в груди проносится вихрь из шипов, жалящих изнутри. Звучит будто это болезненно. Но это не так. Это чувство непреодолимой жажды, желание сделать что-то безумное. Побуждающее воплотить в жизнь желания, о которых ты и не подозревал.
Или, может, я подозревал это, просто отгонял подобные мысли. Ведь с Джуно у меня была возможность реабилитироваться в глазах отца, и мне не хотелось все испортить. Теперь, когда она рассказала свою историю, я уверен, что это просто недоразумение. Что бы ни говорил отец, она не шпион. Да, ее воспитали с верой в какую-то несуразицу, но она-то в этом точно не виновата. И вообще, учитывая то, через что Джуно приходится проходить, она, должно быть, невероятно сильная. И храбрая.
Осознавая это, я замечаю, что она в кои-то веки опустила защиту. Взгляд ее янтарных глаз, скользящий по моему лицу, полон отзывчивости. И я чувствую всепоглощающую потребность притянуть ее к себе, заключить в объятия и поцеловать.
Глава 33
ДЖУНО
Мне не следовало брать его за руку. Это странно на него подействовало. На нас обоих. Словно разряд пробежал по всему телу. Электричество от нашего соприкосновения было подобно покалыванию, что я чувствую во время соединения Йарой. Умноженному в тысячу раз.
Я всего лишь пыталась его успокоить. Убедить его мне поверить. Сказать, что я перестаралась — ничего не сказать. Потому что в один момент я держала его за руку, в очередной раз глядя так, как смотрела бы Ном — ничего не могла с собой поделать — он был таким сонным, беззащитным…и ослепительно красивым. А вследующий — он тянет меня на себя, придерживая за затылок, и мы целуемся… целуемся, как одуревшие. Все мое тело горит желанием и дальше прижиматься к его груди, обвить ногами, запутаться пальцами в его великолепных вьющихся волосах и чувствовать прикосновения его губ всю оставшуюся ночь. Но я не могу. Это недопустимо. Я должна…
— Стой, — я приподнимаюсь над ним, опираясь на руки и колени. Майлс тянется за мной, на лице его читается желание, но я качаю головой.
— Нет, — говорю я и, переместившись в сторону, сажусь рядом с ним. На его лице отражается смесь сожаления, смущения и разочарования. — Прости, я не могу.
— Ничего, все в порядке, — говорит он, сжимая руками лоб и закрывая глаза. Мы оба тяжело дышим. Мое сердце колотится со скоростью миллион раз в час. Я ползу к выходу из палатки и, отодвигая клапан, вылезаю наружу. И только оказавшись подальше от соблазна, оглядываюсь на него.
— Все хорошо? — спрашивает он.
Я киваю и застегиваю за собой клапан палатки, защищая Майлса от ночной прохлады.
Я подхожу к огню и присаживаюсь рядом. Это чересчур. Чересчур для одного раза. Я провожу языком по пылающим губам и представляю, как их накрывают губы Майлса. По телу разливается волна тепла.
Поцелуй с Майлсом не был моим первым поцелуем. Но с Кинаем все было иначе. Во-первых, он был моим другом, во-вторых, это мы с Ном уговорили его попробовать. Разумеется, у нас в общине не такой уж и большой выбор возможных претендентов. Но Кинай был единственным мальчишкой, поцелуй с которым ничего бы не значил. Тот поцелуй был приятным, как теплые дружеские объятия. Ничего общего с испепеляющей страстью поцелуя Майлса.