— Дело в том, что это моя машина. Мы с девушкой поцапались и она укатила на ней, — я придерживаюсь версии Портмана — с копами же сработало, — я знаю, вы уже сказали полиции, что ничего не видели, но если бы вы вспомнили хоть что-нибудь, то очень помогли бы мне. Уже поздно и я волнуюсь за нее.
Девушка, широко улыбнувшись, отвечает:
— Я сказала так, потому что не хотела делать официальных заявлений.
Дальше она признается, что видела все, в том числе, как через полчаса два мужика вернулись без девчонки, поорали друг на друга и уехали.
— А в каком направлении они уехали? — спрашиваю я.
— На юг, в сторону Солт-Лейк-Сити, — отвечает кассирша.
— Большое спасибо — говорю я. Она пожимает плечами и надевает свои наушники снова.
Так я и думал. Людям Уита не удалось найти Джуно. Но к машине она до сих пор не вернулась, значит осталась где-то там. Переступив через бетонный парапет, я осматриваю пустырь. Вдалеке виднеются деревья. Еще дальше за ними горы. Она может быть где угодно. А, по сравнению с ней, мои навыки выживания в дикой среде, как известно — курам на смех.
Разве что, она сама захочет, чтобы я ее нашел, как тогда в Сиэтле. Но как бы не так. После подслушанного телефонного разговора с отцом на это можно и не рассчитывать. Я сонливо потираю ладонями лицо. Знаю, она направлялась в Солт-Лейк-Сити, но ночью добраться туда можно разве что автостопом. Мне остается только надеяться, что она не решится сесть в машину к незнакомцу. Как ни парадоксально это звучит.
Я забираюсь в машину и отправляюсь на юг, готовый остановиться в первой попавшейся гостинице.
Глава 43
ДЖУНО
Я просыпаюсь на запах бекона под шкварчание яиц на сковородке. И, несмотря на абсолютную растерянность, не могу сдержать улыбку. Я поднимаюсь и упираюсь взглядом прямо в клюв По. Он каркает и хлопает крыльями.
— Он за всю ночь не сдвинулся с места, караулил тебя, как личный пернатый телохранитель, — доносится голос из другого конца комнаты. И…бац…я вспоминаю, где нахожусь.
— Доброе утро, Талли, — говорю я.
Подбросив в печку дров из поленницы, она спрашивает:
— Завтракать будешь?
— Да, пожалуйста, — отвечаю я, и она ставит на журнальный столик перед диваном поднос с яичницей, беконом, тостами и апельсиновым соком.
— Ты предпочитаешь кофе, или чай? — спрашивает Талли. Она уже успела сменить пижаму на джинсы и клетчатую фланелевую рубашку и стянуть огненно-красные волосы в пучок на затылке.
— Вообще-то, цикорий, — отвечаю я.
Она кривится, будто клюквы наелась:
— Брр. Гадость редкостная. Моя бывшая свекровь пила цикорий. Значит, будешь чай.
Через минуту она возвращается. Подвигает к столику кресло и наливает две чашки чая. Надкусив тост, я спрашиваю:
— Ты ведь не держишь животных?
— Я не люблю домашних животных, — отвечает она, глядя на По. — У меня тут и без того хлопот хватает, чтоб еще присматривать за кем-то пушистым.
— Нет, я имела в виду, откуда ты берешь бекон и яйца?
— А. В десяти милях отсюда есть магазин. Я хожу туда дважды в неделю, выполняю разную работу в обмен на продукты, которые сама раздобыть не могу. Я самостоятельная женщина, которая обеспечивает себя всем необходимым, но никто не заставит меня платить налоги на бессмысленные войны, в которых погибают хорошие люди.
— Теперь понятно, почему ты так затаилась, — говорю я.
— Ага, я добровольно отказалась практически от всего, — говорит она с усмешкой, — у меня нет ни электричества, ни телефона с интернетом, ни машины. И, если не учитывать твое присутствие, я — абсолютная отшельница.
Я запиваю кусочек тоста с медом глотком крепкого чая и спрашиваю:
— Как ты меня нашла? Ты говорила, что ждала меня.
— А, это, — говорит она, загадочно приподнимая бровь, — я раскинула кости.
Я замираю, не донеся вилку с яичницей до рта.
— Ты раскинула кости?
Из выдвижного ящика стола, Талли достает красный кожаный мешочек и, распустив завязки, высыпает на стол пригоршню высушенных и выбеленных звериных костей.
— Это кости опоссума, которые моя прабабушка Лула-Мэй передала своей дочери, потом они перешли моей маме, а потом и мне. Вместе с двумя Х-хромосомами, всем женщинам нашей семьи передается Дар Провидения. Вот они, — говорит она, кивая на рамки с фотографиями на столике в углу, — я называю их своими богинями.
Она начинает раскладывать кости на столе по кругу.
— Я раскидываю кости Лула-Мэй каждое утро, чтобы не утратить навыки. Только на улице, а не здесь на столе. Они должны соприкасаться с землёй. Вчера расклад был примерно таким: местами кости пересекаются, остальные лежат параллельно, если не вдаваться в нудные детали, это предвещало полуночного гостя, но не охотника, как обычно, а того, за кем охотятся.
Она показывает на кости передних лап, которые соприкасаются большими пальцами.
— Это свидетельствовало о том, что гость похож на меня. «Отмеченный даром», как женщины в моём роду. Ты экстрасенс? Или гадалка?
— Можно и так сказать, — признаю я.
Она пристально рассматривает меня, словно кости моего лица можно прочитать с такой же легкостью, как и косточки усопшего опоссума. Похоже, увиденное ее устроило, и она возвращается к раскладу, подводя итоги.
— Это также говорило о том, что нам обеим есть чему поучиться друг у друга.
Она подносит чашку к губам и смотрит на меня поверх нее, делая глоток. Я не знаю, что сказать и поэтому молчу.
— Но то, как разместились хвостовые кости, — Талли указывает на несколько не пересекающихся костей, — значит, что у тебя есть важная миссия. Что, возможно, в твоих руках людские жизни и судьбы.
С серьёзным выражением на лице она ждет моего ответа. Сглотнув комок, я встречаюсь с ней взглядом.
— Моего отца и всю мою общину похитили и насильно удерживают неизвестно где. Я пытаюсь найти их и спасти.
Некоторое время она не сводит с меня глаз, затем откидывается назад, и, уставившись в одну точку на стене позади меня, задумчиво потирает подбородок. Мне в голову приходит еще кое-что.
— Почему ты думала, что я из будущего?
Талли приходит в себя.
— Хм, кончик хвоста выступает из круга. Не из этого времени, или не из этого мира. Поэтому я решила, что либо НЛО приземлится у меня на заднем дворе, либо тебя перенесет сюда из будущего машина времени, — она улыбается.
— Что ж, вполне можно считать, что я из другого мира, — признаю я.
— Я поняла, что ты и есть та самая, когда увидела тебя в телескоп, — она кивает на, дорогое на вид устройство у окна, обращенное к горам, — и убедилась в этом, когда посветила тебе в глаз и увидела золотую радужку. Выглядит необычно. Что это? Генетическая мутация?
У меня отвисает челюсть: — Ты первый человек, который не решил, что это контактные линзы.
— Ну, ты ведь не снимала их на ночь. И они не очень-то подходят под твой убей-в-себе-женщину стиль.
— Я пыталась замаскироваться под мальчика, чтобы скрыться от преследователей, — признаюсь я.
— Кажется, не очень помогло, — говорит она, — и, кстати, если ты собираешься дальше маскироваться, советую отказаться от этой мальчишеской одежды. Она только безобразит тебя, а никак не делает похожей на мальчика. И все же, это была моя история. А теперь я хочу услышать твою. Но сначала давай посмотрим как там твоя лодыжка.
Я откидываю одеяло и укладываю больную ногу на край стола. Талли присвистывает.
— Все не так плохо, как было вчера вечером. Отлежишься еще немного и через день-два будешь на ногах.
— А нельзя просто перевязать ее потуже? Мне действительно нужно идти. Я же говорила, что ищу свою общину, и, хотя я надеюсь, что сейчас с ними все в порядке, кто знает, что может случиться?
От этих объяснений голос у меня повышается, и я едва сдерживаю слезы. Я хватаюсь за чашку, делаю большой глоток чая, выдыхаю, и немного успокаиваюсь.
— Ты знаешь, где они? — спрашивает Талли.
— Я знаю, как выглядит это место. И что это на юго-восток отсюда. И довольно далеко.
Талли кивает и задумывается:
— Вряд ли от тебя, хромой на одну ногу, будет много толку. К тому же твои преследователи наверняка так просто не отступят и еще какое-то время будут шастать поблизости. Так что, лучше тебе еще денёк пересидеть здесь.
Она принимается аккуратно собирать кости опоссума в мешочек.
— И потом Борегар утверждает, что нам есть чему поучиться другу друга.
— Борегар? — переспрашиваю я недоверчиво.
— Лула-Мэй назвала опоссума в честь своего первого мужа. Даже не спрашивай. — Я сдерживаю смешок, позволяя Талли договорить.
— Ты уже научилась от меня чему-нибудь, что помогло бы тебе спасти свой народ?
Я качаю головой.
— Понятно, тогда твой черед. Рассказывай все. Или хотя бы то, что считаешь нужным.
Я заминаюсь, но не потому, что не доверяю ей, а потому, что не знаю с чего начать. Для меня это еще слишком больная тема. Ведь, когда я открылась Майлсу, он воспринял мой рассказ, как плод больного воображения. Когда я думаю о нём, внутри все переворачивается. Не то, чтобы я особо ему доверяла. Тем не менее, поделилась историей всей своей жизни. А он меня предал. «Ты тоже его предала», — напоминаю я сама себе.
Видя мою нерешительность, Талли наклоняется, чтобы погладить меня по руке.
— Знаешь что? Я считаю утро идеальным временем для рыбалки. И пока я поймаю наш обед, у тебя будет время собраться с мыслями.
И когда через несколько часов она возвращается с уловом речной форели, я уже готова к разговору.
— Значит, ты лишилась своих сил, — Талли подытоживает мой рассказ. Мы только пообедали, и у обеих губы лиловые от ежевики. Она отправляет в рот последнюю ложку ягод со сливками.
Я киваю.
— Прошлой ночью я опробовала самое элементарное Чтение и безрезультатно.
Она ставит пустую миску на стол.
— Ну, так попробуй еще. Используй свой порошок. Со свечой это работает?
Я качаю головой.
— Нет, нужен настоящий костер на открытом воздухе.
— На улице, конечно, не так уж и холодно, но я разведу огонь.
Талли сразу принимается за дело, сносит в кучу щепки и дрова, и очень скоро перед нами уже потрескивает добротный костер. Пока она работает, я разбираю рюкзак. Я так давно не наводила в нем порядок, что обнаруживаю несколько вещей, о которых вообще забыла.
— Расскажи, для чего все это, — говорит Талли, накрывая мою руку своей. И я чувствую покалывание. Слабое тепло. Духовное родство. Как с Ном, или Кинаем. И связано это чувство с Йарой, или нет, я ему доверяю.
— Объяснить для чего используется каждая вещь, это как сказать, что базилик добавляется только в томатный соус. Все это можно комбинировать для разных видов Чтения, а кое-что использовать для Колдовства.
Ощущение, будто я снова с Уитом, обучаю детей общины азам Чтения Йары, а он наблюдает и дает советы, или вносит дополнения.
Талли вся во внимании, и я начинаю:
— В основе Чтения лежит представление, что в некотором роде все в природе живое. И все хранит собственную версию увиденного, или прочувствованного: будь то память об уже случившемся, о событиях, происходящих в данный момент, либо же, поскольку мы считаем время гибким, «память» о том, что случится в будущем. Все живое связано Йарой. Следовательно, Чтение — это способность установить контакт с природным элементом, способным обеспечить тебя нужной информацией. Еще Уит установил, что некоторые из них слишком надёжно хранят свои знания и подключаться к ним нужно с помощью специально подобранных предметов.
— В некотором смысле, это как Борегар. Он мой инструмент для чтения будущего, — говорит Талли.
— Мне кажется, все это звенья одной цепи, — признаю я, — ты используешь кости для соединения с Йарой, или как там ее называют женщины твоего рода. Точно так же и я выслеживаю очередную добычу, Читая череп животного.
Талли улыбаясь, толкает меня локтем.
— Сестры по Чтению. Я знала, что ты особенная. Все-все замолкаю. Продолжай.
Она проводит пальцем по необработанному аметисту.
— Драгоценные камни служат проводником практически для всего, — объясняю я и достаю из-под рубашки опал, — большинство моих соплеменников носят их постоянно, чтобы облегчить Чтение, правда, взрослые часто доверяют Чтение детям. У нас это лучше получается.
— Ты ведь самая способная? — спрашивает Талли, приподнимая бровь.
— Ммм, да, так и есть, — говорю я, немного смущаясь, — отец говорит, что моя мать, как и я, была особо одаренной, подобно математикам, или музыкантам-виртуозам, только наш дар состоит в умении использовать Йару. Мама стала бы следующим Мудрецом общины, если бы не умерла.
— Мне очень жаль, — тихо говорит Талли.
Я киваю.
— Это было очень давно. Как бы там ни было, из-за моей «одарённости», меня избрали следующим Мудрецом общины.
— Я так и думала, — говорит она с кривой улыбкой.
— Почему?
— Потому что мои богини не привели бы кого попало обучать меня особенностям Йары. Только самого лучшего.
Улыбнувшись, я продолжаю показывать ей камни, травы, измельчённые минералы, кости, шкуры, мех и в том числе кроличьи лапки, а также разъясняю их различные назначения.
— И до всего этого додумался Уит? — спрашивает она, дослушав меня.
— Он говорит, что «избран вселенским разумом». Это огненный порошок Уита, — говорю я, указывая на мешочек с быстро истощающимися запасами, — он состоит из молотой слюды, гипса и других минералов, характерных для Аляски. Кстати, не считая камней, дети в первую очередь Читают огонь, потому что это проще всего.
Я протягиваю мешочек Талли и, осторожно, чтобы не напрягать лодыжку, пересаживаюсь поближе к ней.
— Ты первая, — говорит Талли, взволнованная, как ребёнок на магическом представлении.
— Я же говорила, у меня сейчас ничего не получается. Но вот как это делается, — я беру щепотку порошка, бросаю в огонь, и он несколько секунд потрескивает, переливаясь серебром, — нужно полностью расслабиться. Замедлить сердцебиение. Замедлить дыхание. И сосредоточиться на человеке, которого хочешь увидеть. Можно даже назвать его имя, если это поможет. И затем открыться, чтобы позволить Йаре установить связь.
— Куда мне надо смотреть? — спрашивает Талли. Она уселась в позе лотоса и положила запястья на колени ладонями вверх, прямо как Уит на ежедневных занятиях по йоге со старшими. Это вызывает у меня улыбку.
— Посмотри чуть выше огня и немного в сторону. Постарайся увидеть образы на кончиках языков пламени и переливах тепла над ними.
— Человек должен быть жив? — спрашивает она, не смея отвести взгляд от костра.
— Да, Чтение огня показывает настоящее.
— Кто сказал? — недовольно спрашивает она.
— Уит — отвечаю я.
— Ну, ладно, — говорит Талли после раздумий, — Йара, покажи мне этого лживого паршивца Ника Шаудера, чтоб у него пипетка отсохла и сгнила к чертям.
Впившись глазами в огонь, она так щурится, словно пытается подчинить его силой взгляда. Я не могу сдержать смех, хотя и стараюсь не отвлекать ее.
— Что? — спрашивает она, наконец, с раздражением отвернувшись от огня. — Чего хохочешь?
— Я бы не советовала тренироваться на том, кого ты ненавидишь, — говорю я, — тут важно душевное равновесие. Как в медитации.
— Ну, тогда давай сама, — возражает она.
— Я же говорила, что не…
— Да нет же, просто сделай вид что Читаешь, чтобы я взяла с тебя пример.
Я выпрямляю спину и делаю глубокий выдох, закрывая глаза.
— Папа, — шепчу я и, медленно поднимая веки, смотрю поверх огня. Я вижу, как языки пламени лижут воздух.
— Получилось? — спрашивает она. Я качаю головой.
Она вздыхает, встает и протягивает мне диванную подушку, чтобы подложить ее под стопу. Отойдя и порывшись в шкафу, Талли достала пластиковый контейнер и выскребла что-то со дна.
— Глина со дна реки, — сказала она, вернувшись и устроившись рядом со мной напротив огня. — Я лучше думаю, когда руки чем-то заняты, — говорит она и начинает раскатывать ее в ладонях.