Куда пристроить сегодня эти деньги, он знал, всё равно они не бурковские, так что не о чем и говорить. А ночных клубов навалом.
***
- Ну что мне Вам сказать, Наталья Сергеевна… - усталая инспектор потерла виски пальцами. – Понимаете, нет здесь состава преступления. Даже по показаниям самого Димы он сам упал. Хорошо еще, уж давайте напрямик, что Вашего сына не обвинили в нападении. Ведь и свидетели говорят, что парней он просто складировал на асфальт. Прямо и не знаю, какое счастье, что у них ни синячка, ни царапинки, а то ведь могли и встречный иск подать, за избиение.
Наташа сжала губы в полоску:
- Хороши законы. И никто ни в чем не виноват!
- Ох, да что же мы им предъявить-то сможем? Вы поймите, у Димы серьезные боевые навыки, а знаете, как оно бы на суде повернулось? Шли себе три мальчика с концерта Чайковского, а к ним прицепился качок-спортсмен, чтобы свои приемы на живых людях отработать. И тут все медали и кубки Вашего мальчика против него бы и обернулись… Но Вы знайте. Карма, это дело такое. Я уж насмотрелась. Настолько большая наглость без последствий не останется, поверьте.
По-видимому, слова многомудрой инспекторши все-таки имели вес во Вселенной.
Потому что для кой-кого и впрямь пошла черная полоса, которая показалась сначала белой.
***
Улицу переименовывали уже в третий раз. Ладно, не понравилось отцам города Советская и Герцена. Но с чего было переделывать Нечаева – который был архитектором и никакого отношения ни к каким партиям не имел, сплошная загадка. Теперь улочка в восемь домов гордо именовалась Старая.
Несмотря на малые размеры, на улочке было несколько двусмысленных достопримечательностей. Первая и несомненная - магазин «Мебель» и детский магазин «Тутти», владельцы которых постоянно вели войну с неизвестными лицами. Эти лица с регулярностью, достойной лучшего применения, систематически снимали со светящихся вывесок буквы большую «М» и маленькие «т» и «и».
Видимая издалека «ебель тут» недвусмысленно указывала на другую достопримечательность – две гипсовые скульптуры пионеров.
Скульптуры стояли здесь со времен детского парка, ставшего ныне летним кафе «У Тиграна», и представляли собой две весьма потрепанные фигуры с отбитыми носами.
Одна из них держала весьма фаллического вида горн, упиравшийся одним концом в ее бедро, а другим - в ягодицы второй, которая, наклонившись, приобнимала третью фигуру, давно превратившуюся в осыпавшийся столбик.
В целом же, с какого ракурса ни посмотри, композиция выглядела сценой из крутого гей-порно, где прикованного наручниками юношу, стоящего раком, радостно удовлетворял его друг, а если учесть восторженное выражение лиц участников действа, то понятно, почему на фоне пионеров так любили фотографироваться гости города.
Игривые пионеры смотрели попами в сторону «ебели», а глазами в сторону третьей достопримечательности, к которой направлялся Нефедов.
Достопримечательность называлась «Веселая чаша» и имела на вывеске слова «Клуб свободных нравов».
Антон заприметил вывеску, еще когда дворами уходил с места нападения на Арсенина, и, чувствуя в себе весьма свободный нрав, решил-таки посетить клуб, в котором, по слухам, не спрашивали паспорт, а наливали без вопросов.
Не то чтобы хотелось напиться, но после заметно возросшей холодности в классе сильно хотелось отвлечься.
***
«Веселая чаша» встретила Антона дабстеповым рёвом колонок и ослепляющим светом синих проблесковых ламп.
Наливали тут, действительно, не особо интересуясь возрастом, но уж если начистоту, то Нефедов совсем сопляком и не выглядел.
Вот честно – хорош был Антон Нефедов.
Стройный, с чертовски обаятельной улыбкой, со стильной стрижкой, хоть и не скажешь, что пострижен – волосы по плечи и всё так небрежно вроде, и всё к месту. А при маминых немелких тратах на его прикид, который сейчас состоял из стильной пары черных джинсов и куртки, так вообще. «Принц Тьмы!» - как оценил он сам себя сегодня вечером.
И те девушки у входа его назвали «красавчиком», когда ему на запястье ставили клубную печать, а они, между прочим, точно уже студентки! Антон улыбнулся и, кивнув им на вход, небрежно пихнул парню-кассиру плату ещё за двоих.
Честно сказать, девчонки тут же растворились в толпе, но Нефедов не пожалел – во-первых, хоть бабло и было и не хуй им еще и на коктейли тратиться, а во-вторых, внешность у них, по сравнению с ним, недотягивает. Не айс, короче.
Нефедов протолкался к бару, хлопнул небрежно купюрой о стойку и кивнул на бутылку в руках бармена «вот этого!», на самом деле ни в зуб ногой, что заказывает. Бармен, симпатичный парень, косящий под гея, понятливо кивнул и расторопно налил в высокий стакан желтую жидкость. Подмигнув, кинул лед и показал глазами на соломинки, стоявшие в бокале на стойке.
Антон, где-то читавший, что пить через соломинку – удел детей и баб, надменно скривился и от души глотнул из стакана.
Немного задержав взгляд на бармене, понял, что сдачи не будет, подавил досаду – купюра-то была немаленькой, да ладно. И только тогда почувствовал, что такой градус, пожалуй, стоил отданных денег.
Вытаращив глаза и едва не высунув язык, как собака, новоявленный тусовщик пару раз попытался вдохнуть, закашлялся и еле перевел дух. Крепкая штука, с уважением посмотрел Нефедов на стакан и обвел заблестевшим взглядом зал.
В мелькании цветовых пятен сложно было найти красивых девчонок, но весело было и так. Атмосфера явно соответствовала красочному настроению, затопившему сознание, – Антон задергал головой и плечами в такт музыке, широко улыбнулся миру и, заглянув в стакан, с удивлением заметил, что в нем только лед.
«Повторить!» - небрежно стукнул о стойку толстым стеклянным дном, и получилось прямо как в кино, повелительно и круто, особенно, когда стакан проехался по барной стойке прямо к бармену.
Еще одна купюра покинула карман и перекочевала к псевдо-гею.
А чё там «псевдо», ухмыльнулся Антон. Голубок и есть! Тут ведь свободные нравы!
Ощутив себя свободным на все сто, Нефедов, пританцовывая, попер сквозь толпу веселых дикарей, какими ему виделись завсегдатаи танцпола. Делая большие глотки и хрустя льдом, он раздвигал плечом целое озеро дергающихся под музыку людей, мимоходом смело хлопая по чьим-то обтянутым блестящими штанами задницам. По ходу, пару раз задницы были мужские. Но разошедшемуся Нефедову уже было фиолетово. Он находился где-то в параллельной вселенной, где всё подчинялось мановению его ладони. Басы вибрировали в горле и груди, хотелось сделать что-то грандиозное, типа взлететь и пройтись по головам, или, еще лучше, спрыгнуть со сцены в толпу – пусть передают его восхитительное тело по рукам… каааайф!
Пойло опять закончилось. Пошарив по карманам, Антон обнаружил последнюю бумажку и уставился на нее, силясь понять достоинство банкноты, но никак не мог сосредоточиться. А, хуй с ним!
Настроение слегка испортилось, когда вместо полного стакана перед ним оказался бокал наполненный на две трети – блядский говногей, верняк, прикарманил бабло и пожалел долить по-честному.
Антон открыл было рот, высказать сучаре, всё, что о нём думает, но тут ещё один какой-то пидорас ткнулся ему в спину.
«Бля!» - Нефедов развернулся, взмахнув рукой со стаканом, из которого немедленно вылилось не меньше половины и на стойку, и на толкнувшего его невысокого, крепкого, загорелого парня в кожаной жилетке.
- Куда прешь, долбоеб? – рявкнул Антон.
- Извини, друган! – улыбнулся тот. – Не кипишуй, сейчас нарисую тебе порцию.
- Себе на хуе нарисуй, мудила! Бабу нашел, бухло покупать!
- Остынь, солнышко, - присунулся ещё один молодой мужик в футболке и татухах от кистей рук до локтей, - коктейль он тебе разлил? Сейчас компенсирует.
Но следующая стадия опьянения уже делала этот гребаный мир идущим войной на Принца Тьмы.
И Его высочество, игнорируя явное преимущество со стороны противника, сам пошел войной на гребаный мир.
У парня в татухах, пропустившего первый нефёдовский удар, оказался крепкий кулак и железная хватка.
Он просто вынес матерящегося и размахивающего кулаками во все стороны Антона к чертовой матери, за двери клуба, и аккуратно посадил около вдохновленно совокупляющихся пионеров. А потом так же спокойно направился к другу в кожаной жилетке.
Нефедов неверящим взором оглядел место своей дислокации.
Суки!
- Суки!!! – заорал он.
Из отъезжающих от клуба машин раздался гогот.
Принц Тьмы сейчас выглядел слегка не по-королевски – растрепанный, почему-то в мокрой рубашке и с разошедшейся молнией на куртке. Но гордость бурлила в алкогольной крови, и ржач из синего Фольксваген-пассата, отъезжающего от клуба, привёл Антона в состояние исступления.
Со словами «заткни ебало!» он схватил кусок отколовшегося от скульптуры гипса и с силой швырнул в приближающуюся машину.
Это просто физика – сложение скоростей. Скорость Фольксвагена плюс быстрота, казалось бы, нетвёрдого обломка, и – на тебе! – на лобовом стекле шикарная вмятина, от которой шустро разбегались тоненькие лучики!
Ха! Получи, фашист, гранату!
Осколок шалунишки-пионера сделал свое дело и остался на капоте, а Нефедов, злобно щерясь, резко выставил перед собой два средних пальца.
Довольный собой, слегка покачивающийся Антон, не чуя беды, презрительно развернулся и подался прочь.
- Не так быстро! – низкий мужской голос, стремительные шаги за спиной, и Нефедова развернула к себе крупная тень.
Вот сейчас бы, как говорится, и «нажать на педали», но не выветрившийся хмель бродил по венам и бил по мозгам, а потому Нефедов молча шарахнул тень между ног.
Зря.
***
Видать, был какой-то провал во времени, потому что только что Антон стоял у летнего кафе, а вот уже сидит в машине, на заднем сиденье и слушает какую-то хуйню про «отработку за лобовуху».
В Фольксвагене, кроме него, еще двое молодых мужчин.
- Деньги деньгами, деточка, - раздался низкий голос одного из них, - а моральный ущерб как-то надо компенсировать.
- Давай-ка, - сказал второй с короткой, в сантиметр, стрижкой, засовывая в рот раскуренную сигарету и расстегивая штаны, - пошлифуй болт.
- Чё? – Нефедову смешно. – Сдурел? Выпустите меня! – заорал он раздраженно и попытался открыть дверцу. Заблокирована.
А стриженый схватил Антона за длинные пряди на затылке и пригнул к своему паху, где из ширинки уже торчало налитое, с отодвинутой крайней плотью мужское орудие, в ореоле черных кудряшек.
Спиртное улетучилось мгновенно.
Вранье. Всё вранье! Не может этого быть!
Антон с ужасом смотрел на приближающуюся красную головку, на которой уже выступила прозрачная капля, и, хотя рот был открыт, не мог выдавить из себя ни звука.
Это не с ним происходило!
Сильная рука вдавила его лицо в пах, точно попадая его ртом на чужой член.
Антон сразу открыл зев шире, пытаясь не коснуться ни языком, ни внутренней стороной щек чужого мужского достоинства, заполнившего рот, и одновременно стараясь вывернуться из захвата, но его голову зафиксировали жестко, грубо, так, что соленая головка тыкнулась куда-то в горло.
Силясь избежать рвоты, Нефедов инстинктивно сомкнул губы, и зубы царапнули громадную плоть, толкающуюся в него.
- Ах ты ж, блядь! – стриженый зарычал и дернул кулаком, с зажатыми в нем волосами парня вверх, освобождая рот от мерзкого присутствия. – Ты ж, тварь, щас задом отработаешь! Ну не хотел я… Юрик, ну-ка во дворы!
Пассат резко взял старт и стал закладывать виражи.
Захват на затылке разжался, но мощные руки ловко растеребили ремень на стильных джинсах, умело стянув их вместе с трусами почти до колен.
Антон выл от ужаса и отталкивал стриженого одной рукой, другой делая попытку натянуть обратно хотя бы боксеры. Самое кошмарное, что молодой мужчина был настолько сильнее его, что даже не замечал сопротивления.
Он схватил обе щиколотки жертвы в одну руку и дернул их вверх, задирая ноги Нефедова к лицу, искаженному дикой паникой.
Юноша заорал и забился, не видя еще, что собирается сделать стриженый, но понимая, что его сейчас…
«Господи, только не это, господи, пусть меня не выебут», - только эта мысль наполняла всё существо самонадеянного дурня. Антон дергался, зажимал анус, вертел голым задом и визжал, визжал девчачьим голосом. Но колени уже уперлись в лоб, выставляя напоказ поджавшиеся яички и скукожившийся от страха член.
- Нет, ну пожалуйста! Отпустите! – постыдно заскулил Нефедов. – Не надо, - умоляюще плакал он.
Машина резко затормозила.