Дача была окружена очень высоким забором, а если точнее, то бетонными штукатуренными стенами, и оснащена массивными воротами с кодовыми замками. Сам дом напоминал миниатюрный замок из красного кирпича. За два месяца до описываемых событий я завезла туда кое-какую мебель, посуду и полностью кухню. Здесь была и микроволновая печь, и гриль, и все то, без чего я просто не представляла себе жизни на кухне. Если бы я знала тогда, что стараюсь не для себя…
По дороге я закупила провизии почти на месяц. Мальчик из супермаркета, который катил за мной тележку с продуктами, с интересом смотрел, как я загружаю багажник консервами, овощами и фруктами.
«Приходите к нам почаще», – улыбнулся он мне на прощание.
Я спрятала чек с большим количеством нулей в сумку: пригодится. Думаю, что Эмма, затаившаяся на заднем сиденье, заметила это.
– Вот пульт от телевизора и видика, здесь ты будешь спать, здесь – есть… – Я показывала ей дачу. – Если зазвонит телефон, не вздумай подымать трубку. Сиди тихо, как мышка, и жди меня. Если возникнут сложности – я, правда, не представляю пока, какие, – позвонишь мне домой вот по этому телефону. Домработницы здесь, как понимаешь, нет, поэтому старайся содержать все в порядке.
У меня не было времени на подробный инструктаж, поэтому я, выйдя за ворота и проследив, чтобы Эмма заперлась как следует, поехала в косметический салон «Элеонора». Но потом внезапно передумала и, прибавив скорость, поехала в Кукушкино, разыскивать дачу Липкиных. Если мне повезет, думала я, то успею увидеть, как трудятся наши доблестные эксперты и инспектора уголовного розыска. Хорошо бы увидеть Якова. Бедный Яша.
И хотя я гнала очень быстро, в Кукушкино въехала лишь в шестом часу. Отыскать дачу Якова оказалось очень простым делом: только вокруг его владений скопились автомобили и люди. Это были и его соседи по даче, и какие-то знакомые, и, конечно, зеваки. Машины «Скорой помощи» не было, а это означало, что тело уже увезли. Но какие-то люди что-то искали в траве, мерили расстояние от забора до стен дачного дома. Некоторые из них знали меня в лицо. Я им была как бельмо на глазу. Поэтому я, стараясь держаться от них подальше, не спеша обошла вокруг большого двухэтажного дома и заглянула в открытое окно, пытаясь понять, где именно произошло убийство.
Затем, улучив момент, проскользнула внутрь дома и там без труда нашла комнату, на полу которой виднелся очерченный мелом силуэт лежащего человека и лужа потемневшей и уже успевшей подсохнуть крови. А вот и кресло, на котором сидел перед смертью Яков Липкин. Все стекла в комнате целы, окна открыты. Я заметила, что отсутствует сетка от комаров. Мне это показалось странным.
В комнате стоял письменный стол, на котором лежали лишь газеты, журналы, томик Синявского и «Чемодан» Давлатова. Пепельница, полная окурков, кувшин с засохшими желтыми розами, телефон.
Кресло обращено к телевизору, который в настоящий момент был выключен.
Я осмотрела все двери, замки и замочные скважины и нигде не обнаружила следов взлома. Значит, преступник спокойно вошел в дом, поздоровался с хозяином, а потом достал пистолет и выстрелил ему в голову. Хороший гость, ничего не скажешь. Гнать таких в шею…
В траве я нашла горошину подсохшей жевательной резинки, использованный презерватив и апельсиновую корку, еще довольно мягкую на ощупь. Все это я рассовала по разным пакетикам, села в машину и, стараясь не обращать внимания на комментарии, которые преследовали меня все время, пока я находилась на даче, поехала в город.
В половине восьмого я была в салоне «Элеонора». Он работал до десяти часов. Какое счастье!
– Девушка, приведите, пожалуйста, мою голову в порядок, сделайте мне какую-нибудь успокоительную масочку с массажем на лице, маникюр, а я в это время подремлю, – сказала я, доставая деньги и прислушиваясь к разговорам девушек, работающих в салоне. Меня интересовала Света-визажистка, которая, по словам Эммы, позвала ее к телефону, когда позвонил шофер Якова Андрей, чтобы сообщить ей о смерти мужа.
– Присаживайтесь. – Ко мне подошла уже другая девушка, не та, к которой я обращалась минутой раньше. – Вы будете стричься или вам просто помыть волосы и уложить их?
– Второе, – ответила я, села в кресло и тотчас почувствовала, как нежные руки, закинув мне голову немного назад, на мягкую подушечку, находящуюся прямо над раковиной, направили на голову теплый душ. Затем запахло шампунем, и все мое тело покрылось приятными мурашками.
Потом уже другая девушка проводила меня до кресла напротив зеркала и стала укладывать мне волосы теплым феном. Похоже, я даже забыла, зачем вообще пришла в это комфортное, теплое место, и очнулась только, когда услышала:
– Света, ты позвони мне завтра, хорошо?
Я открыла глаза. На моем лице лежала какая-то душистая прохладная фруктовая маска. Я увидела девушку, которую назвали Светой. Я позвала ее. А так как салон был очень дорогой и цены были проставлены в долларах, то девушки, работающие здесь, просто обязаны были, что называется, стелиться перед своими богатыми клиентками. А значит, и передо мной. Я решила воспользоваться своим правом задать Свете несколько вопросов, но меня опередили.
– Я знаю, кто вы, – сказала Света, подсаживаясь ко мне на кушетку и загадочно при этом улыбаясь. – Я вас узнала. Но я никому ничего не скажу. Вы к нам по делу?
Мне оставалось только кивнуть. Я надеялась, что Света действительно узнала меня, а не спутала с кем-нибудь еще.
– Моя мама до сих пор вспоминает вас. Если бы не вы, моего брата уже не было бы в живых…
Я всмотрелась в ее лицо и поняла, что разговариваю с сестрой Сережи Фирсова, одного из моих клиентов. Боже мой, в каком маленьком городе я живу…
– Света, раз уж так сложились обстоятельства, я бы хотела спросить вас кое о чем. Сегодня убили Якова Липкина. Вы не могли бы сказать, в котором часу к вам в салон пришла его жена Эмма и когда она ушла?
– У нас есть записи в журнале, она звонила накануне и просила записать ее на десять. А пришла минут в двадцать одиннадцатого. Ушла часа в три – в половине четвертого. Позвонил их шофер, Андрей, я его знаю, и сказал про Яшу.
– А вы и Липкина самого знали?
– Не то чтобы знала, но видела. Он иногда заходил к нам, в мужской зал. А иногда ждал Эмму в коридоре. Кто же его мог убить? В нашей стране опасно быть богатым, – добавила она эксклюзивную, с налетом философии мысль и вздохнула.
Я тоже вздохнула следом, потому что мне не хотелось покидать это приятное место.
– Приходите в наш солярий, поспите… Загорите.
– Так ведь вроде бы и на улице солнце…
– Поймите, это совсем не то. На солнце вы можете сгореть, а в солярии загар будет ровным, более здоровым. Да и вообще это очень приятно.
– Эмма часто сюда приходит?
– Часто. Если есть деньги, то почему не побаловать себя. Но она хорошая клиентка, щедрая…
Я пресекла ее рассуждения на тему чаевых. Терпеть не могу подобные намеки.
– А что она делала сегодня?
– Почти по полной программе: солярий, маникюр, педикюр, татуаж, косметический кабинет, ну и все такое.
– И все это находится в разных кабинетах?
– Только парикмахеры работают в одном большом зале, а все остальные по кабинетам.
– Света, позовите, пожалуйста, свою подружку, а то мне кажется, что моя фруктовая маска уже давно превратилась в сухую корку…
…Света проводила меня до дверей.
– Приходите к нам почаще. У нас, конечно, дорого, но лично я обслужу вас бесплатно. Мы подберем вам макияж, подумаем, какой формы сделать брови…
Вообще-то мои брови меня и так устраивали. Но я промолчала.
Я вышла на свежий воздух и почему-то подумала, что у этих парикмахерш-визажисток-косметичек сдвиг по фазе на почве всех этих нововведений, примочек да масочек. Хотя после процедур я чувствовала себя прекрасно. Щеки мои горели от массажа, а чистые уложенные волосы развевались на ветру. На ногтях еще не высох лак.
Половина десятого. Уже стемнело.
Я села в машину и поехала в морг. Там только таких красивых не хватало.
Купив по пути бутылку коньяку и пару лимонов, я въехала в ворота университетского городка, на территории которого находился морг, и, шарахаясь от каких-то подозрительных личностей с ведрами и швабрами в руках, выныривающих из-за колонн и из темных углов, быстро спустилась в подвал, где на одном из холодных цинковых столов должен был лежать Яша Липкин. Красивый мужчина. Преуспевающий бизнесмен. Муж Эммы.
Знакомый патологоанатом, которому я несла сейчас коньяк и лимоны, вышел мне навстречу. Увидев меня, чертыхнулся.
– Ты? – Потом заметил поблескивающую в темноте коридора бутылку. – Ко мне сейчас нельзя, там все свои собрались, одного знакомого поминаем…
– Липкина?
– Нет. Его уже помянули. Теперь Козырева Витальку.
– А с ним что? – спросила я просто на всякий случай, поскольку никакого Козырева не знала.
– Представляешь, мужику двадцать пять лет, а у него инфаркт. А ты чего пришла-то? Из-за Липкина?
– Когда наступила смерть и прочие подробности?
– Выстрел в упор. Часов в двенадцать. Сегодня сюда уже приходила одна девушка по его душу. Спрашивала, когда можно будет забрать тело.
– Не представилась? – Я почему-то сразу подумала про домработницу Валю, о которой упоминала Эмма. – Сколько ей лет?
– Двадцать с небольшим. Красивая очень. Плакала тихо, еле сдерживалась. Дочь, наверно. Еще какие вопросы, товарищ сыщик?
– Ты черепа электропилой распиливаешь или как?
По адресу, который мне дала Эмма еще в поезде, я отыскала затерянный среди высоких тополей трехэтажный дом, где и жили Липкины. В темноте, спотыкаясь на ступеньках, ведущих к подъезду, я нащупала дверь, толкнула ее и оказалась в хорошо освещенном подъезде. Поднялась на первый этаж. На каждом этаже располагалась всего одна квартира. Липкины жили на втором. Еще на улице я вычислила расположение окон и заметила в них свет. Кто там? Валя? Или та девушка, которая плакала в морге?
Я позвонила. Мне открыла женщина средних лет в широкой красной юбке и белой блузке. Явно не траурный антураж.
– Вы Валя? – спросила я.
– Да. – Она взглянула на меня маленькими грустными глазами. – А вы кто?
– Меня зовут Таня. Фамилия Иванова. Я частный детектив. Меня наняли, чтобы найти убийцу вашего Якова Самуиловича.
– Проходите, пожалуйста. – Она впустила меня в дом.
Какой же у нас доверчивый народ!
– Вы одна дома? – спросила я.
– Одна, а что?
– Просто спросила. Это не вы были сегодня в морге?
– Нет. А что, кто-то был?
– Не уверена. Может, показалось.
Квартира походила на музей. Просторная, чистая, украшенная антикварной мебелью, безделушками и вся в цветах. Я не могла себе представить, чтобы в таком благостном месте мог надрываться голос Эммы. Чего ей не хватало в этой жизни? Почему она не оценила то, о чем многие женщины мечтают всю жизнь, да так и умирают с этой мечтой – пожить в относительном достатке и комфорте.
Зачем ей было мучить мужа, да и себя, если он был ей так противен? Или же это все-таки игра? А вдруг, как это бывает в американских триллерах, Яков не погиб, а ему просто инсценировали смерть, чтобы все его недруги оставили его в покое?
«Таня, как это пошло и глупо. Здесь не Америка. Там-то сейчас полный порядок, все питаются хот-догами, гамбургерами и культивируют семейные отношения. Это Россия. В частности, город Тарасов. И в этом городе, в университетском морге лежит тело несчастного влюбленного мужчины, который ничего, кроме скандалов, в своей семейной жизни не знал. Кстати, интересно, был ли он женат раньше? И на ком?..»
– Меня интересует вопрос: где его жена? Эмма?
– Вы мне только скажите, кто вас нанял, а я уж потом постараюсь ответить на ваши вопросы.
– Я не могу вам ответить. Это входит в условия контракта. Но разве вам не все равно, кто это сделал? Уж, во всяком случае, нанял меня не убийца, согласитесь.
– И то правда. А что касается Эммы, так я бы и сама хотела узнать, где она. Она пропала. Я уж думаю, не случилось ли с ней чего?
– А когда она ушла из дому?
– Ей к десяти часам надо было в парикмахерскую. Я-то позже пришла, начала прибираться, бульон поставила варить для Якова Самуиловича… – И вдруг лицо ее некрасиво исказилось, и она разрыдалась. – Простите, но я никак не могу привыкнуть к мысли, что его уже нет.
– Это вы меня простите, что пришла к вам в столь поздний час, – сказала я, – но мне бы хотелось узнать побольше о Липкине. Когда вы его видели в последний раз?
– Вчера вечером.
– Каким он был? Может, вчера он как-то особенно себя вел, нервничал?..
– Обычный день. Ничего примечательного. Настроение у него было прекрасное. Несмотря на усталость. И даже очередная ссора с Эммой, казалось, не произвела на него впечатления. Она что-то требовала от него, словом, как обычно…
– Валентина, мне бы не хотелось копаться в семейных делах ваших хозяев, но то, что у Якова с Эммой были сложные отношения, – не секрет. Из-за чего происходили все ссоры?
Она опустила глаза и принялась барабанить пальцами по столу.
– Я видела многое из того, что происходило в этих стенах, но понять до конца эту женщину так и не смогла. Но основная причина их ссор была из-за того, что Эмма не чувствовала себя свободной. Свобода, тюрьма, золотая клетка – вот ее любимые слова. Ей, очевидно, была нужна свобода передвижения, она хотела свою машину, причем без водителя. Яков Самуилович не разрешал. Она хотела иметь свой счет в банке и тратить деньги так, как ей заблагорассудится. И на это он не шел. Она собиралась отправиться за границу одна – он ее не пустил. На мой взгляд – если это вас, конечно, интересует, – он правильно делал, что держал ее в поле зрения. Эмма – очень импульсивная, энергичная и крайне несдержанная натура. Она так до конца и не поняла своего мужа. А ведь он любил ее, очень любил.
– А вы не знаете, где и при каких обстоятельствах они познакомились?
– На дне рождения одного общего знакомого.
– И когда это произошло?
– Больше двух лет назад. Яков Самуилович долгое время после смерти первой жены жил совершенно один. Бывали у него знакомые, я хочу сказать, что он вовсе не монашествовал, но чтобы вот так влюбиться, чтобы привести в дом женщину и сделать ее своей женой, со всеми правами… Я не думала, что он на это решится. Все-таки он был уже немолод. Но потом, когда я увидела Эмму, то поняла его. Ему в какой-то мере было необходимо присутствие в доме живого, молодого и громкоголосого, яркого и непосредственного существа. К тому же она так красива, вы видели ее?
– Пока нет, – соврала я.
– В ней чувствуется порода. Хотя она из простых. Я долгое время присматривалась к ней, пыталась понять, что же она за человек. То, что она дурно воспитана, бросалось в глаза сразу. Но я сначала отнесла это к ее возрасту и характеру, нежели семейным делам. С другой стороны, обстановка в семье оказывает огромное влияние…
Я перебила ее. Тоже мне, психолог нашелся. Разве я за этим пришла?
– Вы считаете, что она выросла в простой среде?
– Теперь-то я это знаю точно. Ее воспитывала мать, без отца. Судя по рассказам Эммы, в их семье был культ ненависти к мужчине вообще. Им приходилось трудно, поскольку мать постоянно болела, мало работала, и они некоторое время жили впроголодь…
Мне было странно слышать все это. Тогда тем более становилось непонятным поведение Эммы. Ей бы жить да радоваться…
– Вы не знаете, Эмма была замужем до Якова?
– Нет, но жила с каким-то парнем. Кто он и чем занимался – мне неизвестно.
– Послушайте, может, у Эммы был какой-нибудь мужчина и при Якове? Вы ничего об этом не знаете?
– Она иногда разговаривает по телефону с мужчинами, но встречается ли с кем или нет – понятия не имею.
– А что это за мужчины?
Валентина пожала плечами.
– Может, сначала стоит Эмму найти, а уж потом убийцу. Я и не знаю, что думать… В это время она всегда дома. Подруг у нее, конечно, много, но я их всех обзвонила и предупредила, что, если вдруг она где-нибудь появится, чтобы обязательно мне позвонила.