– Чт…
– Раньше я не беспокоился по этому поводу, но сейчас это моя единственная просьба. Чтобы расплатиться по долгам за похороны родителей, мне пришлось продать квартиру, но я смог поставить им хороший памятник и оградку, поэтому сейчас у них все хорошо. А обо мне некому будет позаботиться.
– Обещаю! Когда ты поправишься, мы обязательно сходим вместе на их могилу.
– Ты хороший парень, и я очень благодарен тебе за все. Спасибо! Это важно для меня и я очень рад, что сейчас со мной есть кто-то рядом. Я ценю это.
– Обещаю, все будет хорошо! Я люблю тебя! – перед уходом целую холодные иссушенные губы. Перехватывает мой поцелуй, притягивая за шею и жадно проникая языком в рот.
– Но учти, если что-то пойдет не так и я окочурюсь на этом операционном столе, то я каждую ночь буду являться тебе во снах!
– Эротических?
– Скорее, кошмарных! За все те мучения, что ты заставил меня пройти вместо того, чтобы наслаждаться остатками отведенного времени.
– Не волнуйся, я буду тут, за стеной, и я буду ждать тебя, – я улыбнулся, поняв, что ему тоже страшно.
Выхожу из палаты, сдерживая слезы. Я не плакал с четырнадцати лет. Он прощался со мной! Нет, не может, так просто не может быть. Это нечестно! Я не могу потерять человека, которого наконец-то полюбил. Только не сейчас и только не так. Операция длилась четыре часа. Все четыре часа я молился, впервые в жизни.
Для восстановления всех функций и полного выхода из наркоза его поместили в палату реанимации, где проводилась интенсивная терапия, поддержание жизнедеятельности, в том числе искусственная вентиляция оставшегося легкого. Хоть операция и прошла успешно, сейчас исход зависел только от его физического состояния и желания выжить. Все это время я находился рядом, наблюдая за его бледным телом, прикованным к больничной кровати, под капельницей, с подведенным к разрезу на груди множеством дренажных трубок. Ресницы его мерно подрагивали на щеках, можно было сказать, что он спокойно спит, если бы не глухое и сиплое дыхание. Он пришел в себя на вторые сутки.
– Привет!
– Я надеялся увидеть прекрасных ангелов, а тут – ты, я что, все еще жив? – хриплое дыхание и еле различимые слова.
– Ты шутишь? Я рад, значит, ты идешь на поправку! – я улыбнулся, взяв его за руку. – Тихо, тебе сейчас нельзя разговаривать.
– Я бы на твоем месте так не радовался, потому что я все еще помню о твоем обещании.
– Тогда в твоих же интересах поскорее поправиться, чтобы воплотить это в жизнь. Как ты себя чувствуешь?
– Хреново! Будто меня распотрошили.
– Ну, по сути, так оно и есть. Эй, я рад, что ты решил подзадержаться и остался со мной.
Далее следовал длительный послеоперационный период и курс радио- и химиотерапии. Его часто мучили боли, сопровождающиеся постоянной тошнотой и рвотой, отчего он постоянно сидел на болеутоляющих средствах. Когда под воздействием препарата его волосы начали выпадать, он попросил обрить его налысо. За это время он очень изменился: я с болью наблюдал за его острыми костлявыми плечами, ярко выступающими ключицами и ребрами, крепко сжимая худые бледные руки, с ярко-синими вздутыми венами. На некогда красивом лице остались лишь одни огромные, тусклые и безжизненные глаза.
Каждый мой день на протяжении этого полугода тянулся одним сплошным кошмаром: работа–больница–дом. Все свое свободное время я занимался с ним, чтобы ускорить восстановление после операции: делал массажи, заставлял выполнять дыхательные упражнения, приносящие ему боль и дискомфорт и которые он так ненавидел.
Похоже, он смирился с неизбежностью, готовясь к неминуемой скорой смерти: ни перспективные прогнозы, ни положительная динамика не действовали на него.
Спустя полгода повторное обследование показало, что химиотерапия дала полную ремиссию, поскольку диагностика не выявила метастазов. Это была победа!
Постепенно он начал поправляться и принимать вид того здорового и жизнерадостного парня, с которым я некогда познакомился. Я не знаю, что это было – чудо, его сила воли или мои вера и желание, а может просто наличие денег и связей? Но мы победили болезнь, и впереди у нас было будущее. Будущее на двоих!
Поставив немногочисленные сумки в коридор, я потрепал его по уже почти отросшим волосам и подтолкнул вглубь квартиры. Теперь уже нашей совместной квартиры!
– Добро пожаловать домой!
Бонус. Обещание
Два обнаженных тела в полумраке комнаты, освещенные лишь тусклым светом настольной лампы. Прохладные пальцы на разгоряченной коже, жаркие поцелуи, учащенное дыхание, тихий шепот, вздохи, стоны.
– Ты боишься? – горячее дыхание в самое ухо.
– Немного… но я тебе доверяю.
– Если ты не хочешь, не нужно заставлять себя только потому, что ты дал в порыве чувств какое-то глупое обещание.
– Я не заставляю. Я сам хочу этого… потому что это – ты!
Он мягко откинул меня на подушки и ловко вскарабкался сверху:
– Это напоминает наш первый раз, не находишь?
– Тогда ты мне сказал расслабиться и получать удовольствие.
– Готов повторить это снова!
Страстный поцелуй – властный, глубокий, жаркий, возбуждающий. Я не пытаюсь перехватить инициативу, полностью отдаваясь его власти – сегодня он хозяин положения. Руки, блуждающие по моему телу, и нежные прикосновения, ласкающие и успокаивающие. Пока губы легкими поцелуями покрывают мои плечи, грудь, живот, спускаясь ниже и оставляя влажные следы на коже, рука привычным движением обхватывает член.
– Откройся мне! – целуя внутреннюю поверхность бедра, широко разводит мои ноги в стороны.
Пальцы, язык, губы одновременно смыкаются на моем члене, скользя, лаская, целуя и поглаживая, вызывая глухой стон и учащенное дыхание. Кладу руку на затылок, зарываясь в короткие волосы, заставляя взять глубже.
– Эй, руки! – перехватывает мое запястье и отводит в сторону. – Сегодня я диктую правила, лежи смирно.
Не переставая ласкать рукой член, облизывает яички, поочередно практически полностью погружая в рот. Не прекращая ласк, опускается ниже, скользя языком по впадинке между ягодицами.
– По… подожди… что ты делаешь? – пытаюсь увернуться от смущающей ласки.
– Не нервничай ты так, мне нужно правильно подготовить тебя. Расслабься!
Раздвигает половинки в стороны, нежно касаясь входа влажным языком, вылизывая вокруг, скользя круговыми движениями. Одновременно ладонью плотно обхватывает головку, поглаживая большим пальцем уздечку, вызывая сдержанный стон.
– Ты такой чувствительный! Мне так нравится, как ты сжимаешься, когда я касаюсь тебя.
– Сколько раз я просил тебя не комментировать свои действия, – закрываю глаза от смущения, признавая, что то, что он сейчас делает со мной, не только не неприятно, но и здорово заводит меня.
Спустя мгновение, язык сменяет палец, влажный от обильной смазки. Но он не торопится проникнуть внутрь, неторопливо скользя вверх–вниз вдоль впадины, губы вновь возвращаются на член, обхватывая головку. В тот момент, когда мой член погружается в долгожданную жаркую глубину его рта, одновременно, его палец проникает внутрь. Это не больно, но неприятно и отчего-то стыдно. Я напрягаюсь, непроизвольно сжимая мышцы, стараясь избавиться от чужеродного проникновения.
– Тише, тише, все хорошо, расслабься. Я уже внутри, дальше будет легче, – шепчет, обжигая кожу горячим дыханием, другой рукой удерживая меня за бедра, чтобы я не вырывался. – Обещаю, сейчас будет приятно.
Не торопится вынимать палец или совершать поступательные движения, но чуть движется внутри из стороны в сторону, пытаясь нащупать чувствительную точку. Спустя мгновение, дискомфорт сменяет щекотливое ощущение, заставляющее меня непроизвольно вздрогнуть всем телом.
– Ага, вот и оно, твое чувствительное местечко. Приятно, да? – продолжает массировать меня изнутри, поглаживая и чуть надавливая. Когда я уже не могу сдержать стон, поднимается к моему лицу и шепчет в самое ухо, – в следующий раз, когда будешь ласкать меня, попробуй дотронуться до этого местечка и посмотри, что будет.
Когда палец покидает мое тело, притягиваю его и жарко впиваюсь в губы, грубо хватая за волосы, властно проникая в рот и кусая губы. Добавив смазки, входит в меня уже двумя пальцами, вновь стараясь нащупать чувствительное местечко. Дыхание глубокое и шумное, не могу больше сдерживать эмоции – зажмурив глаза, громко стону ему в губы, комкая простыни и пошло раздвигая ноги еще шире. Судорогами сводит мышцы на руках и ногах, когда волна удовольствия растекается по всему телу от того места, где так легко и влажно скользят его пальцы, лаская, растягивая, подготавливая.
Морщась, сжимаю зубы и крепко зажмуриваюсь, когда пальцы, только что доставляющие мне удовольствие, покидают мое тело, а их место занимает его возбужденный член, медленно, миллиметр за миллиметром заполняя меня собой, причиняя боль и ярко выраженный дискомфорт, однако он не торопится двигаться.
– Посмотри на меня! Пожалуйста, я хочу видеть твои глаза, – шепчет, слегка касаясь лица, убирая влажную челку с глаз.
Наконец, глубоко вздохнув, осознавая, что все это время я задерживал дыхание, широко распахиваю глаза.
Улыбнувшись, нежно касается моих губ, начиная аккуратно и медленно двигаться, с каждым новым толчком проникая в меня глубже, растягивая все больше и будто разрывая на части.
Это больно, чертовски больно! В поисках опоры крепко обхватываю его руками, уткнувшись лицом в плечо. Стараюсь сдержать крик, мычу сквозь стиснутые зубы при каждом новом толчке. Не помогает ни нежный успокаивающий шепот, ни поцелуи, ни ласки почти опавшего члена.
Через некоторое время боль постепенно уходит, оставляя на своем месте лишь неприятное чувство дискомфорта – внутри все горит и саднит. Не прекращая движений, обхватывает мой член, лаская, возбуждая. Стараюсь расслабиться и переключить внимание туда, где сейчас так ловко и умело орудует его рука. Постепенно начинаю возбуждаться. Боли больше нет, лишь непривычное чувство наполненности, но осознание, что это именно он, успокаивает и даже радует.
– Спасибо за то, что ты сделал, это важно для меня! – тихий, едва различимый шепот в самое ухо, горячее дыхание, легкий поцелуй.
Не прекращая ласкать рукой мой член, выходит из меня и, взобравшись верхом, начинает медленно насаживаться, помогая себе рукой.
– Что… что ты делаешь? – удивленно поднимаю на него глаза, встречаясь взглядом.
– Ты был таким милым, что я нереально завелся! Хочу кончить, ощущая твой член в себе.
– Но я даже не подготовил тебя.
– Тогда сегодня мы с тобой на равных. Ты ведь знаешь, что я люблю боль, – улыбается, закрывая глаза и громко выдохнув, когда его ягодицы касаются моих бедер. – Черт, как же хорошо!
Накрываю рукой его член, лаская в такт движениям, когда он, откинувшись назад, начинает активно двигать бедрами. Громко стонет, не сдерживая себя, царапая мои бедра и выкрикивая мое имя. Не выдерживаю такой картины и опрокидываю его на спину, глубоко вторгаясь в его тело так, как он любит – быстро, сильно, немного грубо, с силой сжимая головку его члена.
– Еще… сильнее… глубже… – накрываю его губы поцелуем, жарким, глубоким – слова сейчас не нужны, хочу доставить ему удовольствие, показать без слов, как сильно я его люблю.
Несколько глубоких жестких толчков хватает, чтобы он кончил. Еще пара – и я следую за ним.
Лежим уставшие, потные, изможденные.