Хозяйка - Ермакова Мария Александровна 12 стр.


Знакомое ощущение «стога на голове» нагло ворвалось в размеренный сон, изгнав дремотные образы и вялое чувство опасности. Шуня ползал по лицу, отчаянно вереща — соскучился, будил, желал поиграть. Увидев, что хозяйка проснулась, с чувством исполненного долга поплыл к жмурящемуся со сна Биму — дергать за уши и усы, щекотать нос до тех пор, пока возмущенный поведением налетчика (в прямом и переносном смысле) пес не соскочит на пол, заливаясь яростным лаем, и не попытается цапнуть зубами. Татьяна встала, потягиваясь. Правая рука болела — тянуло мышцы, и пальцы казались замороженными. «Перетрудила универсумом, — усмехнулась она себе, отправляясь в душ, — надо ложиться в Икринку на профилактику».

После завтрака она с опаской заглянула в синтезак. На выдвижной панели лежала горстка неровных, шишковатых зерен, пахнущих металлом. Татьяна вздохнула, высыпала «первый блин» в мусороуловитель, и кинула в лючок еще пару зерен. Наверное, надо было мешок покупать сразу, а не двухсотграммовый пакетик! Подумав, скормила синтезаку и грязную земную одежду. Интересно, сообразит Э, что образцы почвенного покрова с планеты Земля, в простонародье называемые грязью, не являются изначальной составляющей ткани джинсов?

Ей очень хотелось окунуться в бассейн. Даже не окунуться, а не пожалеть пары часов для искрящейся волшебной воды, но поразмыслив, она решила не откладывать посещение Икринки. Беспокоила ментальная атака, случившаяся накануне. Следовало разобраться прежде, чем «выстрелит» что-нибудь еще.

Спустя полчаса Татьяна лежала внутри, наблюдая за тампом, левитирующим за закрытыми прозрачными дверями операционной. Ни сюда, ни в лабораторию, ни в хранилище Э не допускал ни Бима, ни тампа, строго соблюдая правило. Бим уже привык, знал, что силовые щупы поймают за задние лапы в попытке проникнуть внутрь, и безжалостно вытащат наружу. А вот тамп не сдавался. Икринка очень привлекала его, и каждый раз, когда Татьяне надо было войти в операционную, а тамп оказывался рядом, его игра в салки с Управляющим Разумом превращалась в целое представление.

Глаза следили за розовым шариком ползающим по дверям снаружи в тщетной надежде найти хоть щелочку, чтобы пролезть внутрь, а разум холодно и отстраненно впитывал информацию, которую порциями выдавал Управляющий Разум. На ее вопрос о том, почему станция покинула привычное пространство и каким образом переместилась в звездную систему Солнца или, говоря языком Ассоциации — сектор Фин, Э предпочел отмолчаться в своей обычной манере. Сейчас он монотонно сообщал физические параметры созвучия ментальных волн, воздействию которых она подверглась вчера. Излучение воздействовало на участки коры мозга, отвечающие за память, стимулировало их в разной последовательности, заставляя воспоминания подняться с глубинных уровней на поверхностные. Цель воздействия была Э не известна.

Татьяна с недоумением шарила по собственной в памяти в попытках найти то, что могло вызвать интерес нападавших. Детство, юность, выпускные экзамены, вступительные, интернатура. Знакомство с Артемом, ординатура, работа в клинике. Как и все люди, она не помнила многих подробностей, останавливаясь лишь на важных вехах жизни и вспоминая мелочи раз от раза, иногда в самый неподходящий момент. Так что именно интересовало тех, кто покусился на человеческий ларь памяти? Было ли что-то в ее прежней жизни, что могло представлять для них интерес, но чего она не помнила. И что это могло быть?

Татьяна совершенно измучилась, пытаясь понять чужую логику, но информации было слишком мало, и она махнула рукой на бесплодные попытки. Дала приказ Э на будущее учесть подобную ситуацию и при выходе в открытый космос всегда накрывать МОД ментальным защитным экраном, и запустила первый уровень программы физического восстановления. Полтора часа подобного сна должны были ликвидировать все негативные последствия для нервной системы, которые могли случиться после ее эскапады, и снять воспаление перетруженных мышц кисти.

А затем, следовало вернуть станцию на место! Нет, пожалуй, сначала она поплавает!

* * *

Вода обволакивала парным коконом. Татьяна ныряла без перерыва, уже задерживая дыхание от двух до трех минут без всякого вреда для себя. В дальней стороне светлел в толще воды овальный Лу-Танов экран, и она часто посматривала туда с грустью. Ведь сколько раз ни пыталась активировать подводную панель управления, та не поддавалась.

С бортика, разбежавшись и радостно взлаивая, свалился Бим, окатив недовольно заверещавшего тампа кучей брызг. Старательно загребая лапами, пес пытался догнать хозяйку, а та, смеясь, ускользала, неожиданно выплывая сзади и дергая его лапы. Бим фыркал, гавкал, улыбался зубастой мордой, иногда, словно ковшом экскаватора захватывая нижней челюстью воду и шумно глотая.

Ступеньки в бассейне предусмотрены не были. Поэтому когда Бим подплыл к бортику и принялся оглядываться на хозяйку, та подсадила его, чтобы пес выбрался наружу. Вспомнилось, как лихо Лу-Тан прыгал в бассейн — с переворотами, с различными кульбитами и «тулупами», как выскакивал из воды, проезжая на пузе вперед и оставляя за собой мокрую дорожку. Сердце сжало тоской. Она так хотела бы увидеться с ним! Но понимая, что это невозможно, была согласна хотя бы услышать вновь светлую и печальную песнь серо-зеленой серафиды, от которой на душе становилось легче, а любимые образы не казались утерянными навсегда.

Неожиданно от Э пришел ответ. Он мог проиграть эту мелодию — ведь он записывал все, что происходило на станции. Странный вывод завершил его сообщение, как раз перед тем, как он включил трансляцию: «Музыка — всё!».

Почти опустившись на дно, Татьяна застыла, слушая пение. Тембр серафиды пробивал толщу воды и даже, кажется, звучал по-другому, нежели на суше. Звук из плоского стал объемным, будто по кругу бассейна стояли мощные колонки, а сабвуферы дрожали в скрытой мощи, прокачивая низкие, бередящие ноты, которых ранее она не заметила. От них волосы вставали дыбом. Татьяна закрыла глаза, полностью отдаваясь звуку, растворяясь в нем без остатка, посылая вслед ушедшим всю свою любовь и благодарность. Знакомые звезды перекрестка так и стояли перед глазами — она узнала бы их из миллионов светил галактики. На том перекрестке не дует ветер, не пахнет нежной зеленью весенних рощ, и дороги, пересекающиеся на нем, хоть и зовут ее, да напрасно. Место, который человек находит в мире лишь раз или не находит никогда. Свое место.

Виски сжали безжизненные холодные пальцы. Сердце на миг остановилось, чтобы зачастить после. Что-то изменилось — нота в мелодии, тембр голоса или температура воды. Татьяна с изумлением открыла глаза и, стараясь не делать резких движений, поднялась на поверхность. Здесь заторопилась, схватила полотенце с шезлонга, накинула, босиком побежала в коридор. Навостривший уши Бим с лаем погнался следом. На пороге смотровой она остановилась, тяжело дыша.

Лазарет плыл в пустоте космоса, окруженный со всех сторон призрачной темнотой. И следа голубой планеты не было рядом с ним. Звезды слагались в знакомые сакральные соцветия и приветственно кололи лучами. Станция вернулась на место.

— Э, сколько я была под водой! — закричала Татьяна Викторовна и, смеясь, закружилась по смотровой. «Шесть минут по метрике Земли» — последовал ответ.

Она остановилась, недоумевая. Внутреннее ощущение времени было совсем другим. Да и не могла она пробыть под водой шесть минут без вреда для здоровья, если ее нынешний рекорд составлял всего три.

— Э, я просила тебя отсчитывать секунды моего подводного пребывания. Сколько было секунд?

Управляющий Разум замешкался. Ей показалось, или он ответил с неохотой:

«Сто семьдесят пять секунд по метрике Земли».

Татьяна Викторовна растерянно промокнула стекающую с волос по плечам воду, закуталась в полотенце, и собралась было сесть в любимое кресло, чтобы подумать над парадоксом времени, в котором только что приняла участие. Возможно ли, что Э ошибся с подсчетом? Или три минуты растянулись на шесть, из которых перемещение станции уничтожило три. Три минуты жизни!

Заголосил сигнал вызова. Такой громкий, что она подскочила от неожиданности. Не спрашивая ее согласия, Э вывел экран связи в смотровую.

На экране, плечом к плечу, встревожено заглядывая внутрь, и толкая друг друга, показались Ларрил и Ту-Роп. У проангела было странное выражение лица. Едва увидев Татьяну, он как-то порозовел и вдруг быстро заговорил, срываясь на крик:

— Погасший свет! Какого дарука ты делала, Танни! Что произошло на станции? У тебя отказали все приборы? На тебя напали? Что с Лазаретом? Что с тобой, Граэль обломай мои крылья, случилось?

Татьяна, открыв рот, смотрела на разъяренного проангела. Таким она его еще не видела. Когда он замолк, чтобы набрать воздуха для очередной тирады, Ту-Роп мягко задвинул его за спину и укоризненно пояснил:

— Мы беспокоились. Станция исчезла со всех следящих кластеров М-63. Что с вами случилось, Лу-Танни?

Татьяна закрыла рот и отвела глаза. Вот тебе раз. И что отвечать?

— Я не знаю, что случилось, — растерянно сказала она, плотнее запахивая полотенце. — Ничего не случилось. Станция была на своем месте. У меня все хорошо.

Ту-Роп недоверчиво прищурился, но ничего не сказал. Ларрил сердито оттолкнул его и встал перед экраном, вновь превращаясь в того сосредоточенного и спокойного проангела, которого она знала.

— Мы вылетаем к тебе, Танни. Такого никогда не было. Либо сбой дало оборудование М-63, либо Лазарета. Но здесь мы все проверили. Ты дашь нам разрешение протестировать Э?

Она с готовностью кивнула.

— Конечно. Буду ждать, — а про себя строго-настрого приказала Э скрывать от всех истинные события, произошедшие со станцией.

Почему-то ей казалось, что никому не следует знать об этом. Пока, во всяком случае.

Татьяна успела обсохнуть, перекусить, выкинуть горсть очередных опытных образцов из синтезака, которые так и не отважилась заварить, и даже примерить мешковатые, серые в коричневых пятнах штаны, в которые Управляющий Разум превратил ее джинсы. Впрочем, штаны были удобными, обладали множеством карманов и сели идеально. Она решила их оставить.

Короткий сигнал озвучил появление в пространстве постороннего корабля. Татьяна вернулась в смотровую и наблюдала, как уже знакомый модифицированный МОД Ларрила пришвартовывается к стыковочному шлюзу.

В дверях шлюзовой остановились сразу трое посетителей. За спинами Ларрила и Ту-Ропа смущенно переминался кривоногий ту с шерстью цвета топленого молока.

Татьяна не успела выразить удивление, как проангел одним прыжком оказался рядом и, неожиданно властно взяв ее за подбородок, заставил смотреть себе в глаза. Ей показалось, или его зеленые зрачки мерцали, как у кота?

— Дай мне слово, Лу-Танни, доктор Лазарета сектора Див, Страж порога, что с тобой все в порядке! — потребовал он.

Татьяна опешила. Осторожно оцепила от себя сильные пальцы, сжала в ладонях, заметив, как дрогнуло его лицо.

— Я даю тебе слово! Со мной все в порядке! А зачем вы привезли с собой Ту-Гака? Он болен?

Ту-Роп шагнул в коридор. Второй ту скромно следовал за ним.

— Я хотел привезти его тайно, но от моего командора разве что-нибудь скроешь? — пророкотал белоснежный ту. — А так решим сразу две проблемы — со связью и с Ту-Гаком.

Ларрил, кажется, немного успокоился. То ли тепло ее прикосновений сыграло свою роль, то ли стерильная чистота и общее ощущение спокойствия, присущие станции. Здесь все было, как всегда.

Ту-Гак вскинул руки.

— О Макрек ма кор, доктор Танни! — воскликнул он. — Так рад вас видеть вновь! Как мой тамп, освоился?

— Он больше не твой тамп, Ту-Гак, — рыкнул на него Ту-Роп и пояснил изумленной Татьяне Викторовне, — он смущен и не хочет этого показать. Торговцы все такие — чувствуют себя уверенными только за прилавками своих магазинов!

Ларрил внимательно наблюдал за Татьяной. Она ощущала его взгляд, словно жар от раскалённых углей. Смутилась, отпустила его руку, которую по-прежнему сжимала в ладонях.

— Чаю? — предложила она, не зная, что говорить и как себя вести.

И, развернувшись, пошла на кухню.

* * *

— На Майрами царит Закон ту. Суровый, но справедливый закон, — говорил Ту-Роп, когда Татьяна заварила чай, и они расселись за овальным столом. — Старший сын всегда остается при Доме, чтобы после смерти Большого Ту проводить его останки к Туманному Айсбергу. Если умирает единственный ту Дома и некому проводить его в последний путь, Дом аннигилирует, и ветвь навсегда замерзает. Если у Большого Ту больше одного детеныша, остальные покидают Дом до срока, работают тут и там. Но у нас редко бывает больше одного детеныша. Дому Ту-Гака повезло. Он — третий…

Татьяна искоса поглядывала на Ларрила. Тот не казался удивленным, но слушал с неподдельным интересом.

— Мне пришлось вкратце разъяснить ситуацию командору, — шепнул ей Ту-Роп, когда в коридоре они чуть отстали, — у него хватка, как у дворха!

— … Когда его старший-старший брат познал свой срок, его место занял старший брат, — продолжал ту, шумно отхлебывая пришедшийся ему по вкусу чай с ароматом бергамота. — Но время неумолимо и никогда не считает братьев. Недавно старший брат, Ту-Гук, прислал сообщение. Туманный Айсберг зовет его в тишине, и Ту-Гаку надо возвращаться на Майрами, чтобы принять Дом.

Ту-Гак закивал. Ту цвета топленого молока казался робким и смущенным, что в сочетании с мощной тушей смотрелось и забавно, и жалко.

Ту-Роп неожиданно ласково погладил его по плечу огромной лапищей и продолжил:

— Ту — очень сильные! Туманный Айсберг не допускает болезней, выбраковывая тех, кто ими страдает.

Татьяна со стуком поставила чашку на стол.

— Постойте, Ту-Роп. Поясните. Мне казалось, что Туманный Айсберг не более чем легенда или, скажем, божество, которому поклоняются ту. Может ли божество принимать такие реальные меры?

— Он дал нам силу и здоровье, возможность к почти мгновенной регенерации тканей, — покачал головой Ту-Роп. — Майрами была бесплодна и безжизненна, пока Туманный Айсберг не населил ее живыми существами. Но взамен он требует чистоты крови, правильного функционирования всех систем. Мы не в силах изменить этот уклад. Больные и увечные ту уничтожаются им, едва он ощущает их инакость. Многие из нас живут потому в изгнании, но, когда время приходит возвращаться, не могут устоять перед зовом Дома.

— Вы с Ту-Гаком? — догадалась Татьяна Викторовна.

Ту дружно помотали головами.

— Нет, доктор Танни, — подал, наконец, голос торговец. — Только я. И увечье я получил уже после того, как покинул мир Майрами. А теперь мне предстоит вернуться…

Он потерянно замолчал, болтая чашкой так сильно, что чай проливался через края.

— Способность к регенерации, — медленно повторила Татьяна слова Ту-Ропа. — Какие могут быть увечья, если вы обладаете такой способностью?

— Наши мягкие ткани заживают почти мгновенно, — пояснил Ту-Роп, — вспомните его ухо! А вот кости, зубы и когти — нет. Сломанные кости ту не срастаются. Потерянные зубы и когти — потеряны навсегда.

Ту-Гак вдруг отставил чашку, окончательно расплескав чай, и, словно в омут прыгал, резко нагнулся к Татьяне Викторовне, распахнув зубастую пасть. Она испуганно отшатнулась.

Ту-Роп укоризненно заворчал. Ту-Гак захлопнул пасть, просительно заглядывая Татьяне в глаза, ткнул пальцем в верхнюю челюсть. И снова открыл пасть, на этот раз медленно, чтобы не напугать.

Татьяна наклонилась вперед. Левый третий клык заднего ряда зубов ту был обломан. Увечье. Как ни крути…

Ту закрыл рот и вопросительно уставился на Татьяну. Его белое лицо становилось нежно-голубым — этот цвет означал смущение, волнение, заинтересованность.

Татьяна одним глотком проглотила остывший чай и поднялась.

— Попробуем что-нибудь придумать. Вы двое, уберитесь здесь, а вас, Ту-Гак, прошу пройти со мной в операционную.

Кривоногий ту тяжело поднялся, бросив испуганный взгляд на Ту-Ропа. Тот ободряюще улыбнулся, обнажив все зубы до моляров.

Назад Дальше