«А они похожи в чем-то… — в вестибюле Лиза обернулась на Дмитриевского, в тот момент входившего в дом. — Оба — кукольники, разыгрывающие пьесы собственного сочинения. А остальные — лишь деревянные фигурки, которыми управляют без особого труда»
Прощаясь в вестибюле с Лизой, спешившей удалиться в свои покои, Александр не забыл напоследок обратиться к ней. Не напомнил о том, что ее ждут на чайную трапезу в малый салон, а именно приказал явиться, хоть и в завуалированной форме. Лиза с трудом сдержалась, чтобы не опуститься перед ним в почтительном реверансе, насмешливо подчеркивая его приказной тон. Подчинилась голосу благоразумия, тут же напомнившему ей, что некоторые поспешные поступки порой весьма недальновидны…
Идти в салон, чтобы разделить трапезу с Зубовыми, совсем не хотелось. Настроение, с утра такое благостное, такое восторженное, нынче было мрачнее летних грозовых туч. И снова проснулось желание уехать прочь из этого дома, чтобы никогда более не видеть никого из его обитателей. Да разве ж возможно было так поступить в ее положении, о котором едва ли не при каждой встрече напоминала мадам Вдовина?
Потому, старательно сохраняя улыбку на лице и беспечность во взгляде, Лиза целых два часа просидела в салоне, слушая на удивление скучную беседу старших женщин и пение Лиди, о котором ту попросил Василь. Он спустился, едва только узнал о визите соседей, и лишь его присутствие несколько скрашивало странно-напряженную атмосферу, царившую в комнате.
Александр мысленно отсутствовал, сидя в кресле с чайной парой, казавшейся такой маленькой в его руках. Пульхерия Александровна, расположившись напротив него на софе, с трудом боролась с дремой. Потому в салоне практически единолично царила мадам Зубова, задавая тон разговору и при любом удобном случае стараясь ввернуть в него имя своей внучки. Или оградить по возможности от участия в разговоре Лизу, нарочно выбирая предметы для беседы, в которых та определенно была не сильна: толки о соседях, губернские новости, обсуждение происшествий новогоднего бала. Василь активно поддерживал разговор, сыпал шутками и комплиментами, явно настроенный преломить неприязнь Варвары Алексеевны к собственной персоне.
Лиза же откровенно скучала, по обыкновению, пряча свое настроение то под опущенными ресницами, то под скромной улыбкой. Сперва ее удивила явная холодность к Василю со стороны Зубовой-старшей, но спустя некоторое время она и на это перестала обращать внимание, решив, что это свойство натуры соседки Дмитриевского. Быть вечно недовольной всем и всеми, делая исключение лишь для графа и отчасти его тетки.
Только дважды Лиза чуть не уронила маску, под которой скрывала свои истинные чувства от этого благочинного собрания.
Первый раз, когда внесли чайный столик на небольших ножках, и пришла пора разливать ароматный чай по фарфоровым парам. К небольшому серебряному самовару, поставленному недалеко от столика, тут же направилась Лиди, явно намереваясь исполнить роль хозяйки. Лиза удивилась — она полагала, что согласно правилам, этим должна заниматься Пульхерия Александровна. Но спустя миг удивление ее возросло еще больше, когда тетушка графа вдруг обратилась к ней, заставив взоры остальных устремиться на девушку:
— Видимо, холод не к добру мне был. Не могли бы вы разлить чай, Лизавета Петровна? Боюсь я за такое дело нынче браться…
В этот момент Лиза отчего-то посмотрела не на Пульхерию Александровну и не на Дмитриевского. Она повернулась к Лиди, чтобы встретить не менее удивленный взгляд, чем у нее самой. Барышне Зубовой ничего не оставалось, как вернуться к клавикордам, за которыми она сидела до сервировки чайной трапезы. И Лиза видела, как неприятно той, что у нее отняли, судя по всему, уже привычную за время болезни Пульхерии Александровны обязанность.
Василь, занявший место подле Лизы у самовара и пожелавший заменить лакея при передаче пар с чаем прямо в руки, только подтвердил ее мысли.
— Ей-ей, тетушка к вам расположена, ma chère Lisette. Даже Лидию лишила радости чай разлить… хотя бы на короткие мгновения почувствовать себя хозяйкой в Заозерном, как обычно то бывало при ее визитах. А вы, ma chère Lisette? Каково вам нынче в этой роли?
— Смею сделать вам замечание, — произнесла Лиза чуть громче, чем следовало. Потому что краем глаза видела, что за ними со своего места пристально наблюдает Александр. — Vous manquez de manières[94].
— Что есть, то есть, — с очаровательной улыбкой согласился тут же Василь. — Или, быть может, мне по нраву, как блестят ваши глаза, когда я называю вас таким образом…
Лиза с удовольствием бы отпустила блюдце ранее, чем он взялся за его противоположный край. Уронить бы пару на пол, забрызгав горячим чаем не только ворс ковра, но и его ноги в начищенных до блеска туфлях и белоснежных чулках. В эту минуту девушка не на шутку разозлилась на Василя. За его неприемлемое обращение к ней, за насмешливый тон, явно направленный на то, чтобы вызвать ее злость. За то, что его пальцы иногда касались ее пальцев, когда он брал очередную пару. За то, что это заметили и мадам Зубова, и Александр…
После Лизе с большим трудом удалось вернуться к столу, и даже легким движением ресниц не выдать, что те касания были намеренны. Не покраснеть и не опустить взор стыдливо, когда она встретилась с прямым взглядом Александра. Привычная маска вежливого внимания к беседе за столом в очередной раз помогла ей скрыть истинные чувства.
В другой раз Лиза едва не выдала своих эмоций в самом конце вечера. Чай уже был выпит, заедки на радость повара белой кухни почти все съедены, как вдруг завели речь об охоте. Лиза с удивлением слушала, как Александр и мадам Зубова при активном участии Лиди принялись обсуждать предстоящий выезд и собак, которых планировали взять на гон.
Лиди знала клички любимых псов Дмитриевского. Лиди могла поддержать разговор про места гона, которые на выбор были предложены графскими егерями. Лиди с явным восторгом захлопала в ладоши под нежно-укоризненным взглядом бабушки и при широкой чуть снисходительной улыбке Александра, когда наконец согласовали маршрут и время выезда.
— Dieu merci, я вольна остаться в теплом доме, а не гнать куда-то по снегу да в мороз! — проворчала Пульхерия Александровна, запахивая шаль, в которую зябко куталась с тех самых пор, как вернулась с прогулки. — Не понимаю, в чем радость-то… Уж куда лучше сидеть у огня за работой аль за чтением.
— О, Пульхерия Александровна! — Лиди вдруг энергично тряхнула головой, словно радуясь осенившей ее мысли. — Мне давеча доставили из Москвы книжные новинки. Я пришлю их вам тотчас, как вернусь. Уверена, что и вам, и Лизавете Петровне они придутся по вкусу и помогут скрасить день, покамест мы не воротимся с охоты…
Пульхерия Александровна с легким недоумением посмотрела сперва на Лизу, а после на Александра. Тот же, заметив тетушкину растерянность, но при этом даже не повернув головы в сторону Лизы, лениво возразил:
— Лизавета Петровна разделит с нами удовольствие от гона.
При этих словах не только Лиди, резко обернувшаяся к Лизе, потеряла на миг самообладание, но и сама Лиза. Оттого, что за нее уже в который раз все было решено. В конце концов, это даже невежливо — заявлять подобное, не спросив ее согласия.
— Я не ведала, что вы любительница охоты по белой тропе, mademoiselle Вдовина, — голос Лиди был мягок и любезен, но в глазах ясно читался холод. — Faut le faire![95]
Лизе, ощущавшей на себе пристальный взгляд Александра, так и хотелось заявить, что она тоже не была осведомлена о том до сей минуты. Но воспитание на этот раз взяло верх, и она только мило улыбнулась:
— Мой покойный батюшка был весьма охоч до гона. Страсть к тому, видимо, передается по наследству…
Но злость на Александра никуда не ушла. Едва утихшее недовольство тем, что ею, как marionnette à fils[96], крутят искусные кукловоды, при уверенном заявлении Дмитриевского разгорелось с новой силой. И от этой злости было никуда не деться. Она просто распирала грудь, сковывала скулы от усилий не дать соскользнуть с губ улыбке.
Раньше Лизе превосходно удавалось скрывать свои эмоции. Но, видимо, не в этот раз и не от этого несносного человека, который, пользуясь тем, что все увлеклись пением Лиди, уловил момент и тихо прошептал ей:
— Вы недовольны предстоящим выездом или, может статься, компанией, что соберется?
— Ni l'un ni l'autre[97], — так же тихо ответила Лиза, стараясь, чтобы мадам Зубова, с улыбкой внимавшая пению внучки, не заметила их короткого разговора.
Но разве Дмитриевский позволил бы ей прекратить беседу без своего на то согласия?
— Тогда я теряюсь в догадках, — по тону его голоса она поняла, что в этот момент он улыбался.
А потом вдруг голос Александра переменился, утратив прежние шутливые нотки и заставив Лизу приложить немало усилий, чтобы не обернуться на его обладателя.
— Я бы желал видеть вас послезавтра на охоте. Не откажите мне в этом капризе…
И все-таки она сумела не повернуться к нему — так и осталась сидеть в той же позе, только спина ее как-то неестественно выпрямилась. И заметила, что невольно привлекла к себе внимание Василя, что стоял подле клавикордов и услужливо переворачивал ноты для поющей романс Лиди. Тот только бровью повел чуть удивленно, показывая, что уж для него-то тайный разговор вовсе таковым не являлся.
Лиза ничего не ответила тогда Александру. И потому что Василь более не отводил взгляда от ее лица, даже листы на подставке перекладывая вслепую, и потому что у нее не было желания говорить с Дмитриевским. Она даже к ужину не спустилась в тот вечер, невзирая на уговоры Софьи Петровны. И всерьез подумывала о том, чтобы сказаться захворавшей и не поехать на гон, разделив одиночество с Пульхерией Александровной.
Но спустя ночь размышлений и день, проведенный взаперти — подальше от всех, кто мог бы повлиять на нее, Лиза решила, что будет неразумно прятаться в четырех стенах. Каким бы сильным желанием не горело сердце. Ведь в том случае ей не получить письма, которого она ждала уже несколько недель. И которое придало бы ей сил и дальше играть свою роль. Да и потом… ей самой отчего-то захотелось выехать на снежный простор. И пусть хоть на минуту снова ощутить себя свободной, как во время верховой прогулки.
Вечером накануне охоты Ирина приготовила для Лизы другой наряд для верховой езды, не такой яркий, как прежний, — цвета опавшей листвы с отделкой из темно-шоколадного кружева. Рукава и ворот жакета были оторочены мехом куницы. Из того же меха прилагались жилет и шапка. «У Лиди была наподобие, — вспомнила отчего-то Лиза, в полном облачении глядя на свое отражение в зеркало. — В день, когда они встретились на дороге у перевернутых саней…»
Конечно же, на следующее утро именно прекрасная светловолосая Лиди царила среди молодежи, собравшейся во дворе усадебного дома в Заозерном и ожидавшей сигнала к выезду. Мадам Зубова с еле заметной улыбкой наблюдала, как молодые люди, расточая комплименты, спешат любым способом услужить ее внучке. И косилась то и дело в сторону графа, заметил ли он, насколько хороша Лиди сегодня утром, когда щечки ее так и раскраснелись на морозе, а глаза сияют предвкушением.
— Ma chère, bon courage![98] — напутствовала перед выездом Лизу Софья Петровна. — Мужчины любят, когда в глазах огонь, уж поверьте мне!
И видя то столпотворение, что образовалось нынче возле Зубовой-младшей, Лиза верила в это, как никогда. Даже Василь в синем казакине и шапке из пышного меха рыжей лисы был в том кружке…
— Bonjour! — поприветствовал вдруг Лизу незаметно подошедший со спины Александр. Он подошел не один — с ним был невысокий коренастый паренек в кожухе, крепко перетянутом ремнем. На лице дворового явно читалось недовольство, что его на время охоты приставили к барышне, и Лиза прекрасно его понимала. Что может быть лучше быстрой скачки по белой тропе за зверем? И возможно ли это, когда вынужден нянькаться с барской гостьей?
— Это Петр. Он будет вашим верховым нынче, — Дмитриевский говорил отрывисто, Лиза видела по глазам, какое возбуждение сейчас царит в его душе в преддверии охоты. Пусть и не на волка едут охотники, на равнинку[99]. — Держитесь его, а то, не ровен час, отстанете от охоты и затеряетесь… Чьих борзых держаться будете?
— Тех, что порезвее да поудачливее, надеюсь, — ответила Лиза, ничуть не смутившись этому вопросу, и Александр улыбнулся в ответ, дотронулся рукоятью кнута до темного меха шапки, будто отдавая честь на прощание, и отошел к своим псарям, с трудом сдерживающим собак на поводу.
— Allez![100] — раздался над двором громкий приказ хозяина охоты, на короткий миг заставив умолкнуть даже собак. И тут же все пришло в движение: тронулись с места всадники, покатили редкие сани с пожилыми участниками охоты. За границей усадебного парка к этой кавалькаде присоединились псари со сворами других охотников, подоспевшие из арендованных изб в селе. Чужих псов, как истинный собачник, Дмитриевский приказал держать подальше от собственной псарни, потому и присоединились те к охоте уже в дороге.
Ехать было несколько верст, Лиза помнила это из письма, в котором получила все необходимые сведения на это утро. Постепенно охотники стали разделяться, занимая свои места до той минуты, пока не дадут сигнал, что зверь вышел на гон. Лиза опасалась, что Александр будет хотя бы изредка да приглядывать за ней, но тот, похоже, полностью отдался азарту предстоящей охоты. Внимательно прислушиваясь к тишине зимнего утра, изредка прерываемой голосами кричан[101], он даже не взглянул, за его ли спиной она остановила свою лошадь.
На позициях стояли недолго. Лиза даже удивилась тому, как скоро откуда-то слева протрубил рог доезжачего, оповестив, что зверь пошел на гон. Миг, и Дмитриевский дает сигнал спустить собак. Еще миг, и всадники, что ждали этой минуты, срываются с места. За ними тут же последовали сани, опасно переваливаясь по глубокому снегу.
Лиза тоже направила лошадь среди прочих, держась наравне с последними всадниками и санями мадам Зубовой, которую, казалось, тоже захватил азарт гона — так ярко пылали румянцем ее щеки. «Хотя, — подумала девушка с усмешкой, — это можно отнести и к содержимому серебряной фляжки, которую Варвара Алексеевна порой извлекает из-под полы шубы»
Когда же справа от луга показались три одиноко стоящие сосны, Лиза с легким вскриком придержала лошадь, вынуждая и своего спутника остановить коня.
— О, mon gant![102] — горе барышни от потери перчатки, казалось, было безмерным. Даже глаза заблестели от слез, отчего Петр тут же почувствовал себя неловко. В жар бросило от вида этих широко распахнутых, как у ребенка, глаз. Он был готов на все, и уж тем паче снести барский гнев, лишь бы отыскать ненароком оброненную вещицу. Только наперед взял с барышни слово дворянское, что та будет дожидаться его у трех сосен, что виднелись по правую руку, и никуда оттуда не двинется.
Барышня обещалась. Однако не забыла скрестить пальцы в укромной темноте муфты из куньего меха, что висела у нее на шее на бархатном шнуре. И едва Петр скрылся из виду, тут же стегнула лошадь, посылая ее от трех сосен к линии леса, темнеющей на фоне белого луга.
После она подумает, как объяснить дворовому, отчего оказалась совсем в иной стороне, у самого леса. Нынче же Лиза с тревогой и странным волнением вглядывалась в полумрак, образуемый еловыми лапами, то и дело оборачиваясь на белоснежную гладь луга. Он прекрасно знал, как укрыться от чужих взглядов, как быть неприметным в случае необходимости. Вот и в эту минуту Лиза не заметила, как мужчина приблизился, бесшумно двигаясь среди широких ветвей ельника.
— Мое сердце… — окликнул он девушку, с минуту наблюдая, как она забавно хмурит свой гладкий лоб, вглядываясь вглубь леса.
Как же она прелестна — эта стройная всадница с разрумянившимся лицом в обрамлении темно-русых блестящих локонов. Он каждый день медленно умирал оттого, что Лиза была так далеко от него, но в эту минуту его душа пела во весь голос при виде любимых черт.