Губернатор: Приняты все необходимые меры. Но, это и правда очень глухое место, отдаленное от ближайших населенных пунктов - маленьких деревенек, как минимум на семьдесят километров. Настоящий медвежий угол. Восточная часть Сорокинского района. Настоящий рай для любителей охоты, которая, конечно же, строго запрещена. Там в изобилии водятся зайцы, косули, волки и лисы... медведи и кабаны. Прекрасное озеро. Множество птиц. Смешанный лес... сосна и береза, еловые колки. Луговое разнотравье.
Президент почти ласково улыбнулся.
- Я вижу, вы отлично подготовились к нашей встрече. Так «вкусно» рассказываете. Пожалуй, я и сам бы не против посетить столь замечательные места. Надеюсь, так и будет, когда ребята немного привыкнут. Им должно все понравиться здесь после застенков наших... кхе... иностранных партнеров. А что вы решили с персоналом?
Директор ФСБ: а вот здесь пришлось столкнуться с небольшими проблемами. Наши подопечные держаться весьма настороженно, практически не вступают в диалог с сотрудниками и категорически отказываются общаться между собой. Специалисты советуют обеспечить каждому из них уединенное проживание непосредственно в лесу, на некотором расстоянии от базы и друг от друга. У каждого из ребят должен быть свой участок, своеобразное личное пространство радиусом до полукилометра. Это условие вполне соответствует особенностям их настоящей природы. Также рекомендован контакт с абсолютно не обученными людьми, неосведомленными о тонкостях проекта. Преимущественно с ними должны взаимодействовать женщины. Это поможет снизить риск внезапной агрессии. Вы же понимаете, на протяжении многих лет с ребятами контактировали исключительно мужчины: военные и врачи. И теперь появление в зоне их обитания представительниц женского пола должно способствовать восстановлению в раненом подсознании образов Матери и Подруги, а не возможных соперников или врагов.
Президент РФ: (тихо смеется) все ясно. Мир должна спасти русская женщина. Мудрая. Добрая. Любящая. Как же без этого? Надеюсь, вам все понятно, господин губернатор? Будут сложности, Коротков поможет. Он хороший хозяйственник и опытный психолог. У вас сейчас будет много работы...Александр Васильевич, постоянно информируйте меня о состоянии ребят. Когда планируете заселять их в «Северный»?
Директор ФСБ: через пару недель, когда они немного восстановятся после «заокеанского курорта». Торопиться мы не хотим. Да, и еще... один из наших подопечных не совсем здоров, думаю, он немного задержится в военном госпитале Подмосковья. Но, меня уверили, что ничего серьезного...
Президент РФ: ну что же! Держите меня в курсе того, как проходит адаптация. Эти ребята для нас очень важны. Мы обязаны создать им наилучшие условия. Это долг всей России перед памятью жертв ужасной трагедии Великой Отечественной войны. История дает нам уникальный шанс помочь этим несчастным свидетелям гитлеровских преступлений. Я также уверен, что ребята окажут бесценное влияние на развитие российской науки и медицины. Но, добровольно... добровольно окажут, а для этого требуется время и кропотливая работа, в успехе которой я лично не сомневаюсь.
Глава 1.
Март - Май 2017 г.
г. Тюмень
Уже которую ночь Машу Русанову мучили кошмары. Ей снился один и тот же сон, будто она заблудилась в каком-то огромном пустом здании, похожем на заброшенный завод. Маша бродит по пустым грязным цехам и не может отыскать выход. А потом неподалеку раздается грозное рычание Зверя, и Маша бежит прочь по бесконечному коридору, испытывая смертельный ужас от погони. Спрятаться негде. Неведомый зверь настигал ее, она слышала сзади его тяжелое дыхание, слышала как огромные когти царапают пыльный забетонированный пол. Маша падала, натыкаясь на стену и, обернувшись, успевала заметить над собой горящие ярой злобой глаза и оскаленную пасть.
Подскочив на кровати, Маша долго успокаивала разбушевавшееся сердце. Во рту пересохло. Жутко болела голова.
- «Господи, да сколько же это будет продолжаться! Мне нельзя нервничать сейчас. Малыш должен чувствовать спокойную, счастливую маму, а не психованную истеричку. Наверно, все дело в гормонах. Если бы Вадим был рядом, мне было бы гораздо легче. Нет, не хочу, чтобы он видел меня такой, в обнимку с унитазом».
Маша с трудом поднялась с кровати, чувствуя, как накатывает уже привычная тошнота. Шла примерно седьмая неделя беременности. «В ванную. Быстренько умыться и что-то поесть. Потом станет лучше».
Признаки раннего токсикоза начали мучить девушку совсем недавно, как раз с того дня, когда она проводила Вадима в аэропорт. Сейчас, сидя на маленькой кухне с кружкой зеленого чая, Маша с тоской вспоминала последний вечер с женихом:
- Солнышко, не грусти. Через пару месяцев я вернусь, и мы подадим заявление в ЗАГС.
- Скажи, куда тебя сейчас отправляют? Это очень опасно?
Блестяще окончив высшую школу МВД, Вадим, к великому неудовольствию своей матери, не стал заниматься карьерой в родном городе, а выбрал армейскую службу по контракту. Он был зачислен в подразделение военной полиции.
- Терпеть не могу бумажную волокиту и все эти чистенькие кабинеты! Я по натуре охотник, Маш, мне нравится как скачет адреналин в крови, когда мы участвуем в операции. Это похоже на оргазм... когда ты чувствуешь, как твоя жизнь, может быть, пляшет сейчас в чьем-то прицеле и ты должен выстрелить первым. Я никогда не смогу отказаться от этого кайфа!
- Ты ненормальный, Вадим! Это же страшно... убивать. Еще страшнее, что ты можешь быть ранен или...
- Я же мужчина! Кто, как не я, должен защищать таких маленьких трусливых девочек, как ты, моя зайка. Надо же кому-то избавлять землю от всякой мрази. Притом, за это сейчас хорошо платят.
- Есть другие...
- Мне нравится моя работа. И я в этом хорош. Меня ценят. Это все, что я умею делать качественно и, что я действительно хочу делать.
За те почти два года, что они были вместе, Вадим участвовал в нескольких серьезных мероприятиях по обнаружению и ликвидации бандформирований на Северном Кавказе, был даже награжден.
- Я привезу деньги, и мы сыграем свадьбу, малыш. Пока подыскивай белое платье пошире, у тебя, наверно, скоро появится животик. Вот, же прикольно! Никогда не думал, что стану папой так скоро.
- Тебе за тридцать, а мне двадцать семь, пора бы уже определяться...
- Так я ведь всегда думал, что женюсь лишь годам к сорока, когда вдоволь набегаюсь. И потомством обзаведусь тоже попозже. Но ты быстренько взяла меня в свои нежные ручки, Солнце. Ради тебя я даже «окольцеваться» готов...
Маша вспомнила, как от его слов и самого небрежного тона у нее похолодело где-то в области сердца.
- Ты собираешься жениться на мне только ради ребенка?
- Ну, раз уж ты «залетела», я просто обязан взять тебя в жены. Я же честный гусар. Эх, да кому ты теперь нужна, моя деревенская простушка? Пропадешь ведь без меня теперь. Ну, не хмурься, солнышко, я все обдумал - ты подходишь мне по всем параметрам. Красавица, хорошая хозяйка, никогда не орешь и не просишь денег. Дома сидишь, читаешь книжки, а не бегаешь по барам как городские шалавы. Ты будешь идеальная женушка для такого старого солдата, как я. Крепкий тыл мне пожизненно обеспечен с тобой, солнце!
Иногда его насмешливый грубоватый тон тревожил и обижал Машу. Она вспомнила, как долго не принимала настойчивых ухаживаний Вадима. Порой даже пугалась его собственнических порывов, слишком бурных проявлений чувств, впрочем, доходящих порой до откровенного хамства. Но, он все-же покорил ее, сумел пробудить в ней желания, о которых она и не догадывалась до встречи с ним. Правда, со временем Маша стала все отчетливее понимать, что это были лишь естественные порывы молодого тела, а не души. Порой Маше казалось, что, если бы Вадим не уезжал в длительные командировки, она бы не смогла встречаться с ним почти два года. Однажды, она даже предложила расстаться, но Вадим не собирался выпускать из рук свою «серую мышку». Возвращаясь в личную тюменскую квартиру, куда он перевез Машу из ее съемного жилья, Вадим наслаждался покоем семейного «гнездышка», осыпал Машу подарками и цветами, был щедр на комплименты и ласки. Но, вскоре тихие прелести домашнего уюта надоедали ему, и он снова рвался «в бой».
- Теперь-то я могу спокойно оставить тебя, детка. Точно будешь сидеть дома и вязать пинеточки.
- Я не нравлюсь твоей маме, вдруг она не примет нашего малыша?
- Муттер считает тебя бесприданницей, захомутавшей такого видного жениха, как я. К тому же, она мечтает меня женить на дочке своего декана. Видал я эту очкастую толстуху. Куда ей до тебя, солнце!
Мама Вадима заведовала кафедрой в Институте финансов и права. Знакомиться с Машей она явно не собиралась, считая, что увлечение сына «девочкой из деревни» скоро пройдет и можно будет подыскать ему достойную состоятельную невесту. Которая, наконец, удержит Вадимчика возле своей юбки, заставит отказаться от рискованных поездок в «горячие точки».
Невеселое раздумье Маши прервала настойчивая трель сотового телефона. От Вадима уже третью неделю не было вестей, но, он и раньше редко звонил, покинув город.
- Маша, ты как? - раздался в трубке напряженный голос подруги. Татьяна училась в аспирантуре как раз у Анны Аркадьевны, мамы Вадима. По странному совпадению, именно через подругу Маша и познакомилась со своим женихом.
- Маш, ты ничего не знаешь, тебе никто не звонил? Ты, вообще, сейчас где?
- Да дома я, Тань, еще рано в школу, я со второй смены сегодня. А что случилось?
Странное молчание обычно разговорчивой подруги несколько насторожило девушку.
- Маш, это, наверно, лучше не по телефону... Ты только не нервничай, тебе же сейчас нельзя....
- Да что ты мямлишь? Говори прямо уже, что стряслось? Нужна помощь?
- Маша, я тут узнала, что у Рязановой горе. Ей телеграмма пришла из ведомства, а потом звонок... сообщили о смерти сына. Маша, ты знала вообще, что Вадим уехал в Сирию?
У Маши вдруг резко ослабли руки, она положила телефон на стол и уставилось на стакан недопитого чая.
- Маш... Маш... ты чего молчишь? Отвечай мне хоть что-то... Я приеду сейчас. Может, ошибка все это. Рязанова убежала из корпуса, говорят, села в машину и куда-то поехала.
- Погоди, Таня. О ком ты все это? Кто поехал в Сирию?
- М-м... мне Мякишев по секрету сказал... в телеграмме написано, что Вадим Рязанов погиб при охране какого-то объекта в Сирийской провинции Хомс.
Маша отключила телефон, вылила содержимое кружки в раковину и принялась тщательно мыть саму кружку, очищая от желтоватого налета. Низ живота непривычно ныл, ноги дрожали. Маша вернулась в комнату и уселась на пол прямо на ковер, опираясь спиной о край дивана. Стояла странная, чуть вибрирующая тишина. Маша старалась глубоко и медленно дышать, разглядывая замысловатые шероховатости дорогих обоев на стене напротив. Обои понравились Вадиму, он выбрал их в «Перестройке» и, вместе с Машей, оклеил ими небольшой зал двухкомнатной квартиры. Это было в прошлом году, когда девушка, наконец-то, согласилось переехать к нему. Где-то за окном раздались надрывные гудки «скорой», и Маша отчаянно обхватила себя дрожащими руками. Надо было немедленно куда-то бежать, отыскать телефон и адрес Анны Аркадьевны - мамы Вадима. Надо было узнать все до конца и убедиться в ошибке. Вадим не мог погибнуть. Кто-то другой, но только не он... Начавшись кошмарным сном, этот день для Маши стал первым из череды последующих кошмарных будней.
Анна Аркадьевна не брала трубку целую вечность, не отвечала на «смс», не подходила к домофону. Вздрагивая от порывов влажного мартовского ветра, Маша сидела на скамейке возле элитной новостройки. Маша твердо решила сидеть у подъезда Рязановой хоть до утра, но вдруг тягостные гудки в трубке сменились глухим женским голосом:
- Что вам нужно, девушка? Чего вы от меня хотите? Да, Вадима больше нет. Мне придется жить с этим горем. Вас я не знаю. У сына было много подруг. Он никого со мной не знакомил.
- Я жду от него ребенка...
- А, вот этот номер у вас не пройдет, дорогуша! Похоже ради городской прописки вы готовы на все! - в трубке раздался хриплый каркающий смех. - Какой же у вас сейчас срок? Ах, восемь недель! И когда же вы это успели? Вадим всегда был осторожен с этим... А вы уверены, что ждете его ребенка? Может, следует поискать другого претендента... в отцы. Я поверю только результатам независимой экспертизы ДНК. И, да, еще... вы сказали, что живете в его квартире. Подыщите-ка себе другое место. Я попрошу Таисью Марковну проверить, чтобы после вашего ухода все ценные вещи остались целы. Надеюсь, вы съедете до лета, ключи передайте Таисье Марковне. Желаю удачи!
Следующие несколько дней Маша существовала как заведенная машина: вставала, бежала в ванную, наскоро глотала какую-то еду, не чувствуя вкуса, уходила на работу в школу, вела уроки биологии, общалась с коллегами. Ее мучили постоянная тошнота и мигрени, внизу живота периодически возникали болезненные тянущие ощущения. Едва проснувшись, утром девушка уже чувствовала себя уставшей и разбитой, ночью она почти не спала. Узнав о гибели Вадима, мама звонила Маше каждый день, уговаривая сделать аборт, грозилась приехать в город и за руку отвести к врачу:
- Избавься от ребенка пока не поздно! Ты меня слышишь? Раз не хватило ума зарегистрироваться с ним раньше, удали сейчас эту помеху. У тебя же есть деньги, сними комнату или квартиру, начни все сначала, ты же хорошенькая у меня. Найдется новый! Не век же теперь слезы лить. Ну, сама подумай, куда ты с ребенком одна? Его нельзя оставлять - он никому не нужен! Ты потом сама будешь жалеть. Ты его одна не поднимешь, а мы уже не можем помогать, я сижу на таблетках, дядя Слава болеет. Нам еще твоего сродного братца тянуть. Скоро закончит девятый класс, надо будет в колледж устраивать охламона. Не дури, Машка, сходи к врачу!
Новый приступ тошноты скрутил Машу, она едва успела забежать в ванную и согнуться над раковиной. Рвоты не было, но жуткое ощущение, что все внутренности хотят покинуть ее тело через рот долго не проходило. Наконец, совершенно обессиленная, Маша на дрожащих ногах доплелась до спальни и рухнула на кровать.
- Все говорят, что ты не нужен, малыш. Никто тебе не рад. И, кажется, даже я не рада. Ты измучил меня, я не переживу еще семь месяцев такого кошмара! Что же мне делать, маленький? Я не могу убить тебя, просто выбросить как ненужный мусор. Я буду терпеть, - Маша горько рассмеялась. - Женщины ведь как-то рожали в войну, выживали с детьми в голод и холод, даже в землянках выживали. Неужели же мы с тобой пропадем в наше мирное-то время? Мы справимся, малышка. Нам обязательно помогут. Будем жить в конуре на воде и хлебе, но мы справимся. Я это тебе обещаю. Только прости мои слезы, я буду сильной, я больше не буду плакать...
Маша вдруг вспомнила прочитанную еще в детстве книгу Марии Глушко «Мадонна с пайковым хлебом». В памяти тотчас встали тонкие серые листы роман-газеты, что когда-то выписывала мама. На обложке нарисована худенькая девочка-женщина с запеленутым в байковое одеяло младенцем на руках. «Она смогла родить и поднять на ноги своего сына в суровое военное время, одна... хотя нашлись люди, что делились последним кусочком хлеба. Неужели же я не смогу?»
Маша прижала ладони к своему еще ровному, гладкому животу:
- Только, почему же я тебя совсем не чувствую, маленький? Лишь слабость и тошноту, а внутри ничего. Как будто ничего нет... разве так и должно быть?
На следующий день Маше позвонили из женской консультации, где она стояла на учете по беременности:
- Мария Русанова? Вы пропустили день своей записи. Можете приехать сегодня к четырем. Надо ответственней относиться к своему здоровью. Вы теперь не одна.
В затемненном кабинете УЗИ-диагностики пожилая женщина - врач долго водила белой липкой трубкой внизу Машиного живота, в то же время разглядывая образы на мониторе:
- Да... девушка... странно. Может, вы что-то со сроками путаете? Нет... Размеры-то соответствуют, только вот сердцебиение очень слабое. Хотя, на этом сроке сердечко должно уже хорошо прослушиваться.
- Что-то не так? - забеспокоилась Маша.
- Давайте-ка мы с вами еще недельку подождем, тогда уже будет ясно.