Врет и не краснеет. Все очень убедительно и совершенно в духе Бенни, но почему я ему не верю? Наверное, не хочу смириться с мыслью, что этот добрый и славный, в принципе, парень – не наш. Чужой. И всегда я в нем чувствовал некую внутреннюю отчужденность. Он еще пешком под стол ходил, и уже мне не нравился.
М-да… Манга оглядывается по сторонам, кого-то выискивая. Стол большой, на сто персон, одним краем в стену уперся, и некогда просторное бунгало Дика теперь кажется очень тесным – не было рассчитано на то, что нас так быстро станет так много. Ничего, в тесноте, да не в обиде. И многим здесь сегодня за праздник – возможность по-человечески посидеть, чувствуя, так сказать, дружеский локоть. Поскольку в обыденной жизни вокруг них слишком много свободного места, ибо не всякому положено к таким людям приближаться вплотную без предварительной записи. Нет, богатеев-олигархов и больших начальников среди нас отродясь не бывало, зато каждый – профессионал и, естественно, человек востребованный, занятой. Чтобы съехаться на юбилей, за год договаривались, и то не все смогли.
Не соврал Бенни, семья успешная.
– Бенни, видишь Феликса? – Манга спрашивает. – Вон, носом к салату прицеливается, его уже жена под локоть держит. Тебе достаточно было написать ему два слова. А видишь Акима, который из принципа трезвый сидит? Он всегда трезвый и готов помочь в любое время суток. Если стесняешься дергать занятых людей, которые намного старше тебя, – дерни нас с Гришкой. А мы дернем кого угодно. И через два рукопожатия получим выход на президента любой страны. Только это слишком высоко, тут хватило бы уровня МИДа… Погоди-погоди… Да вот же! Вон хлещет виски сэр Алан Макмиллан. У тебя должен быть его прямой номер. Ты забыл про Алана? Эй, ты нарочно забыл про Алана?..
Бенни пожимает плечами, но в глазах у него что-то проскакивает. Может, очень даже может, что нарочно забыл – то есть не захотел.
– Ты какой-то феерический рохля! – Манга уже почти рычит. – Когда надо для твоих дурацких исследований, ты готов всех затрахать. А если надо для себя – будто неродной. Алан с твоим отцом были не разлей вода друзья, когда мы с Гришкой ползали в подгузниках, а о тебе вообще никто даже не думал! Какого черта, Бенни?! Ладно, если тебя так страшно клинит, если такой стеснительный – для этого есть мы! Только свистни! И это тебя ни к чему не обяжет. Нам незачем требовать, доказывать, биться головой о стену, и уж тем более обивать пороги. Мы можем просто вежливо попросить, чтобы в порядке исключения твою коллегу пропустили через дипломатический коридор. Сэр Алан мило улыбается, делает один звонок – и нет проблем. И Урсула уже на Земле безо всех этих глупостей. А потом мы устраиваем ей встречу с дедом и с кем еще захочет… Нет, ты должен вломиться, как слон в посудную лавку! Можно было все уладить по-человечески, Бенни. Зачем еще нужна семья? А? Чтобы ты всегда мог шепнуть пару слов человеку, который рад тебе помочь. И поможет он вовсе не потому, что ты родственник, а потому, что ты хороший парень, иначе тебя бы с нами не было… Вот зачем семья.
– Да черта с два она для этого, – бурчу я. – Ладно, ладно, сугубо личное мнение…
– А я согласен, она не для этого, – говорит Бенни. – А ты, Манга, словно забыла, о чем моя диссертация. Я все понимаю не хуже некоторых.
– Так какого же хрена?..
– Сам хотел. – Бенни расправляет плечи. – Без рукопожатий. Без просьб. Без дипломатических коридоров в обход закона.
– Это я слышу от человека, который дал взятку государственному чиновнику?
Все-таки Манга – редкая зануда.
– Хватит, – говорю. – В общем, Бенни, диссертация о серийной семье – штука хорошая, только ничего ты в этой семье не понял, на чем и остановимся. А то сейчас Манга тебе в бороду вцепится. Она сегодня добрая, уже меня обещала пристукнуть…
А сам гляжу на сэра Алана и вдруг понимаю, что Бенни-то здорово на него смахивает, и чем дальше, тем заметнее это становится. Интересно, он в курсе, кто его биологический отец? Или сторонится Алана чисто инстинктивно? Надо бы заглянуть в семейную хронику – кажется, Алан Макмиллан и Торвальд Нордин как-то очень резво поменялись местами. Там сложился классический любовный треугольник, вполне мелодраматичный, типа «если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло». Нордин был в семье изначально, где-то нам с Мангой троюродный или вроде того, а Макмиллан – пришлый, его тетя Лена привела, и он сразу всем понравился. И с Тором они хорошо дружили, а потом вдруг года через три ка-ак настучали друг другу по мордасам, и Тор говорит: «Извините, теперь я Ленкин муж, ну что поделаешь – любовь». С Аланом они еще лет пять не разговаривали. Считается, что их Дик помирил, на самом деле и без него справились, перегорела обида, а симпатия осталась. Проклятье, какой же я старый, если помню столько интересного! А ведь у нас с Бенни не наберется и двадцати лет разницы… Да, точно, сами помирились. В полном согласии с кодексом семьи, прямо хоть бери их историю за эталон. Хороших людей на свете полным-полно, а вот таких, к которым у тебя, что называется, «душа лежит», очень мало, контакты с ними надо беречь, холить и лелеять. На этом и держится серийная семья. В ней отношения не рвутся, они надстраиваются и достраиваются. Из нее, бывает, уходят – обычно в сердцах, по ссоре, – пропадают надолго, но рано или поздно возвращаются. И еще с собой приводят новых душевных людей. Это родство на каком-то экстрасенсорном уровне. Кто сам не чувствовал, тому трудно объяснить.
И вводят новых членов в семью осторожно, плавно, чтобы все успели присмотреться и сам человек к нам принюхался и понял: «Ух ты, как мне с вами хорошо». А жениться можешь, повторю, хоть на курице. К семейным отношениям не имеет отношения. Например, мой папуля свою первую любовь даже не думал сюда привести – хотя был молодой, втрескался по уши, да еще у кровных родичей иногда ум за разум заходит, будто они равнее других и их куриц тут будут терпеть… Не-а, не будут, даже если курица с золотыми яйцами. Семья в этом смысле довольно жестока.
Отчасти жестокость вынужденная: редкий человек с нами уживется, потому что внутри семьи принципиально не лукавят и не тянут одеяло на себя. Вне семьи, в общем, тоже. Быть честным и открытым трудно, судьба такого человека на планете Земля зачастую складывается как у «мишек»: народ тебя любит, а начальники гнобят. Иногда – к счастью, редко – семье приходится выстраиваться клином и переть в атаку, защищая своего. Но в целом семья, конечно, не для этого, что бы там Манга ни думала. Мы создали мафию не ради выживания, а чтобы нормально жить.
– Мне за девчонку обидно, – говорит Манга. – Все должно быть по правилам, а тут профанация какая-то… Бенни ничего про семью не понял, так он всегда был остолопом, и Урсула ничего не поймет, хотя умненькая, ей просто не дадут… Никто не будет с ней серьезно разговаривать. И я не буду, чисто из принципа!
И в полном расстройстве присасывается к своему шампанскому.
А над столом гул, все уже сидят, откровенно развалясь, на веранде кто-то пробует гитару, сейчас начнется спонтанный джем-сейшен с разудалыми плясками. Здесь нет скучных людей, здесь умеют веселиться. А Дик все никак от Урсулы не отлипнет. Ну, ему виднее.
А я крепкого хлопнул – и меня осенило:
– Чего обижаться, да у нее все прекрасно! Мы Бенни выпрем из семьи к такой-то матери, а Урсулу себе оставим. В команде замена. Вместо выбывшего из игры социолога Нордина на площадку выходит социолог… Кстати, как ее фамилия? Естественно, Нордин. Посмотри, она ведь намного лучше Бенни, правда? Ее можно гладить. Можно любоваться и умиляться. Зимой можно ее использовать как коврик с подогревом…
– Да ну тебя! – отмахивается Бенни, но отчего-то вдруг потеет.
– Хватит водку жрать, Григорий, – говорит Манга строго. – Просохни малость.
– А когда мне еще жрать-то? У меня знаешь какой график? Послезавтра на старт – и в Рио. И далее везде, по самым жарким точкам. По всей Латинской Америке чешем, я даже теперь знаю, что такое Гондурас.
Чувствую, Бенни напрягся. Ага, не просто так ты именно к нам подсел, социолог хренов.
– Да я в общей сложности два месяца стакана не увижу!
– Это в Латине-то? – не верит Манга. – Да там квасят даже в промежутках между выпивками – те, кто не курит и не нюхает!
– Пускай квасят, веселее будут. Я туда не пьянствовать, а работать еду. На работе мне просто нельзя. Ты меня пожалей, сестренка!
– Ты несешь радость людям, дубина, – сообщает Манга пафосно. – Это твоя миссия. Нашел чего жалеть – стакана. Печенку бы пожалел!
Только я собираюсь в ответ тонко пошутить, тут у меня в левом ухе щелкает – вызов от деда. Гляжу через стол – а Дик смылся куда-то, вместо него с Урсулой баба Варя сидит. Прислал старик надежную замену, чтобы поддатые родичи не обидели мохнатую невестку. Баба Варя имитирует учтивую беседу, а сама, очень заметно, мыслями далеко-далеко. Ну да, ей сейчас приходится вокруг стола десять роботов гонять. Одно слово, что роботы, а дураки те еще. Поэтому и молодежь на подхвате, да и старшие не гнушаются пробежаться до кухни с грязными тарелками и пустыми бутылками – вон Виктор, отчим мой, самолично за добавкой поскакал…
– Гриша, будь другом, – говорит дед в левом ухе. – Прогуляйся со мной до площадки. Вот прямо сейчас вставай – и дуй. Есть дело по твоему профилю.
– Клоунаду учинить? – спрашиваю. – Или трагедию?
– Маленькую комедию.
Ладно, раз надо – значит, надо. Сейчас приду. Налью-ка себе, чтобы, как говорится, рука не дрогнула…
– Слушай, Гриш, – встревает Бенни. – Я помню, у тебя есть несколько скетчей, в которых участвует «мишка». Ты их еще играешь? А кто у тебя там в медвежьей шкуре?
– Его зовут, допустим, Вася. Заслуженный артист малоизвестных театров. Дальше что?
– Дальше – что скажешь, если сыграет настоящий «мишка»?
– Весь комический эффект потеряется, – отвечаю мгновенно.
– А ты подумай. Вдруг только усилится?
У меня глоток застрял, я аж закашлялся. Отдышался кое-как, горло прополоскал соком и говорю хрипло:
– Бенни, дорогой мой младший братец, если тебе позарез надо сплавить Урсулу в турне по Гондурасу – найди смелость это сказать прямо, как положено между братьями. А раз кишка тонка – позволь торжественно послать тебя в задницу! Нашелся, блин, импрессарио…
– Мальчик сегодня явно не в себе, – поддакивает Манга. – Надо провести с ним воспитательную работу.
– Да идите вы… – бормочет Бенни и затравленно озирается.
Встаю, прошу ребят не убивать друг друга, пока не вернусь – я ненадолго. Уворачиваясь от желающих пропустить со мной стаканчик, иду вдоль стола и натыкаюсь на взгляд Урсулы.
Ах, какая она пушистая…
– Я ваша большая поклонница, – говорит Урсула. – Но сейчас я хочу принести извинения. Мне уже объяснили, какую нелепую бестактность я допустила в отношении вашей подруги…
– Да какая она мне подруга… – отвечаю машинально.
– Опять бестактность… – бормочет Урсула. – Ничего у меня не получается. Извините.
И тут она на мгновение теряет над собой контроль, и я вижу: убита совершенно. Мертвая. Воля к жизни на нуле. Господи, да что же с ней?!
– Нужна помощь? – спрашиваю быстро.
– Нет-нет, я просто устала. Слишком много работала. Извините еще раз.
– Мы ведь можем… Почти все в пределах разумного.
– Я знаю, – говорит она и улыбается почти совсем по-человечески. – У вас удивительная семья. А Бенни… Он может и неразумное. Очень добрый человек.
Ишь ты. Сильная характеристика, а главное, честная.
– Все будет хорошо, – говорит она, – не беспокойтесь.
Я уже здорово обеспокоен и действительно хочу помочь, вплоть до того, чтобы отвезти Урсулу в Гондурас, но не нахожу подходящих слов и просто учтиво киваю. Потом поговорим, сейчас некогда решать медвежьи проблемы, меня дедушка ждет.
Очень пушистая, очень приятная и очень несчастная – вот и все, что я успеваю запомнить об Урсуле.
Выхожу на веранду. Тут же спотыкаюсь о толстенный кабель: это наша доморощенная рок-группа так одаренно подтянула себе питание.
– Хотите, чтоб убился кто-нибудь?
– Дед сказал – кидайте здесь.
– Своих мозгов нет?
– Ты чего злой такой?
– Техника безопасности, елки-палки. Если мне за сценой бросят кабель на проход и это менеджер заметит, человека уволят.
– Ну дед сказал…
– Ты ногу у деда видел?.. Нашел кого слушать. Он инженер-испытатель, ему этой ТБ всю жизнь мозги полоскали. Естественно, он как вырвался на пенсию – сразу перестал ее соблюдать!
Воха, первая скрипка большого симфонического оркестра, лауреат международных конкурсов и так далее, чешет в затылке и говорит:
– А между прочим, у нас провода вечно лежат черт-те как, и не только за сценой. Некоторые спотыкаются. Очень странно, потому что ТБ для всех концертных площадок должна быть, в принципе, одна. Надо будет заняться этим. Ты прав, Гриша, учту на будущее.
Он берется за кабель и дергает его вверх, чтобы переложить удобнее. В следующее мгновение через кабель летит кубарем сэр Алан Макмиллан, но я успеваю его поймать.
– Грег, нам нужно идти, – говорит Алан как ни в чем не бывало. – Нас ожидают.
Мы спускаемся с крыльца и идем вдоль рядов машин к посадочной площадке. Я полной грудью вдыхаю запахи лета – и кружится голова. Что это за кусты такие? Жасмин, кажется. Господи, как тут хорошо! Дик купил дом в заброшенной деревне лет восемьдесят назад – и потихоньку начал подтягивать наших. Зазывал в гости, показывал местные красоты и агитировал здесь строиться. Теперь не деревенька, а загляденье, и почти на километр во все стороны своя земля. А дальше фермеры орудуют, в которых семья вложилась с одной только целью: чтобы хорошим людям было чем заняться, а плохие сюда не лезли… Почему я редко бываю здесь? Только из-за профессии. Шебутная она, не засидишься.
Дик – на краю площадки, его коляска нервно переступает с ноги на ногу.
– Как ты это делаешь? – спрашиваю.
– Задницей, – просто объясняет Дик. – Алан, ты ему сказал?..
– К сожалению, не успел. Я упал, – произносит Алан с достоинством. – Мне надо было восстановить равновесие.
И прячет в карман фляжку.
Дик качает головой. Легкий по жизни человек, ироничный и добродушный, он сейчас выглядит непривычно серьезным.
– Ерунда, – говорит ему Алан. – Не напрягайся из-за ерунды. Это все несерьезно. Когда серьезно, они действуют на другом уровне. Присылают эмиссара с особыми полномочиями.
Дик оглядывается: на горизонте возникает маленькая черная точка.
– На что и надеюсь, – говорит он. – Уровень – так себе… Гриша, я собрал вас здесь, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие – к нам едет ревизор, хе-хе… То есть главный местный полицай, а с ним чиновник миграционной службы. Полицай, я так понимаю, чтобы проявить уважение, ну и в надежде на выпивку – мы с ним давно и прочно знакомы. А вот чего ради сюда намылился мигрант, даже думать лень. Сейчас узнаем. У меня к тебе просьба: надо так их встретить, чтобы сразу поняли, куда попали. Чтобы на них снизошло неописуемое счастье – и максимальная неловкость одновременно. Лучшего человека, чем ты, для этого просто не придумаешь. А досточтимый сэр Алан прикроет наши тылы юридически. Он разбирается во всякой фигне. Если что, он еще и неприкосновенная персона.
– Если что, всегда можно спрятаться в моей машине, – говорит Алан.
И глупо хихикает.
Дик глядит на него пристально.
– Я просто вспомнил: у меня там много чего есть, – Алан снова лезет в карман за фляжкой. – Ричард, умоляю, ну перестань ты нервничать. Такой замечательный день. Наконец можно расслабиться. А ты напрягся, будто к тебе летит батальон морской пехоты.
– Для морской пехоты я нашел бы дело, – говорит Дик. – Надо пруд вычистить, и это сугубо ручная работа, технику не подгонишь к нему. Что я, в армии не служил? Добрая беседа с офицерами, пара бутылок, а солдатики пускай копают…
– Ты не поверишь, у нас было то же самое, только это надо делать очень тихо, а то полно стукачей, – говорит Алан, завинчивая крышечку. – Обычно использовали новобранцев.