– А нужно не просто относиться без восторга, их нужно ненавидеть! По сути, все несчастья нашей страны от них. Это они развернули гонку вооружений, которая подточила нашу и без того ослабленную войной экономику. Легко вкладывать в оружие миллиарды, печатая свою «капусту» и навязывая ее другим! Именно они способствовали разложению части руководства партии! Вы очень многого не знаете, поэтому не можете делать правильные выводы. Когда перестройка забуксовала, а потом все вообще посыпалось, наша страна превратилась для Штатов в дойную корову, долгое время подпитывая их экономику. Вот вы говорили про неэффективную экономику. Отчасти я с вами могу согласиться, далеко не все и не всегда у нас делалось лучшим способом. Но я все равно продолжаю верить, что если бы не они, у нас был бы шанс. Говорят, что мы жили гораздо беднее, и это действительно так. Но мы потеряли в войне массу активного населения и понесли просто чудовищные материальные потери! И это при том, что еще до отечественной войны мы не полностью справились с последствиями предыдущих войн, а потом пришлось все невеликие ресурсы вкладывать в оборону. Кто сейчас вспоминает американский план Дропшот, согласно которого нас следовало в профилактических целях густо посыпать ядерными бомбами? И посыпали бы, не успей мы создать средство противодействия их стратегической авиации и оружие ответного удара! Знали бы вы, чего это тогда стоило! А уже позже по мере возможности начали повышать уровень жизни. Все последующие трудности в значительной мере были созданы искусственно, а перестройка только поставила точку. Убил бы Горбача! Просрать такую страну, причем сделать это вполне сознательно. Он отодрал страну под аплодисменты народа. И ему продолжали аплодировать до тех пор, пока страна не разродилась кризисом. Мы сверху, а вы снизу, – передразнил он бывшего генсека. – Сволочь. Я вам, Игорь, даю свое слово, что если бы мы продолжали развиваться без его реформ, то сейчас жили бы не хуже, причем не только такие, как мой сын, которым и так неплохо, а вообще все! С той поры прошло больше двадцати лет, да и цены на нефть и газ выросли больше чем в три раза. Даже при низкой эффективности использования нефтяных доходов их с головой хватило бы на всех. Сейчас от нефти и газа зависит благосостояние почти всего государства, а ведь оно получает в виде отчислений гораздо меньше половины всех доходов. Именно американцы подорвали нашу экономику, устроив обвал цен на нефть и газ и установив эмбарго на участие своих фирм в освоении Уренгоя.
– Папа, может быть, хватит? – спросил Валерий. – Честное слово, достало уже. Мы и сейчас развиваемся.
– Развивается он, – проворчал старик. – С нынешним руководством не слишком-то разовьешься. На людях демонстрируют самостоятельность, а на деле пляшут под дудку американцев.
– Конечно, во всех бедах виноваты американцы, – язвительно ответил Валерий. – А свои остолопы ни при чем.
– А что, нет? Был один нормальный руководитель – это я говорю о Примакове – и того с их подачи убрали. Это до тебя еще не добрались. У тебя работают на экспорт треть предприятий. Вот погоди, лопнут еще несколько финансовых пузырей, которые выдувают в Штатах, запоешь совсем по-другому!
– Я пойду распоряжусь насчет чая, – не выдержал Валерий. – Все ты правильно говоришь, только толку-то с этих слов...
– А то я сам этого не понимаю, – с горечью сказал старик, глядя в спину уходящему сыну. – А кто поймет меня? Я всю жизнь прожил на Урале и в Москву вовсе не рвался, как другие. Я и после всего не хотел уезжать, когда Валера предложил переехать к нему. А что было делать, когда старые знакомые и соседи в глаза обзывают ворюгой, а когда не могут сказать, все равно так думают? Хорошо Мария умерла, не увидев, как от нее отворачиваются и плюют вслед. И за что? За то, что я пахал днями и ночами, или за сына? Ну позволил бы я тогда забрать тот завод одному из московских мальчиков, которых на него намечали. И кому от этого было бы лучше, если бы он его пустил по ветру? Государству? Тем, кто на нем до сих пор работает и получает неплохую зарплату? Эх...
– Не расстраивайтесь так, Сергей Павлович! – Ольга обняла старика за плечи. – Вам ли не знать людей. Все хорошее, как правило, быстро забывается, да и вообще редко замечается людьми. А стоит только один раз сделать то, что в глазах большинства достойно осуждения, и потом уже не отмоешься.
– Ты-то об этом откуда можешь знать, дочка? – удивился старший Рогожин. – Неужели действительно старше, чем выглядишь?
– Да, мне уже далеко за шестнадцать. Это связано с даром целителя. Прислушайтесь к себе, как самочувствие?
– Ничего не ощущаю, – неуверенно сказал старик. – А что должно быть?
– А ничего! – засмеялась Ольга. – Просто должны чувствовать себя здоровым человеком. Небольшая слабость может присутствовать, но и она через несколько дней должна уйти. Попробуйте встать.
Сергей Павлович поднялся с кресла, прошелся по комнате и несколько раз присел.
– Коленей совсем не чувствую, боли совсем исчезли. И печень не беспокоит. Это надолго?
– Трудно сказать, – задумалась Ольга. – Года на два-три наверняка, может и больше. Если неприятные ощущения вдруг вернутся, скажите сыну и я приеду еще раз.
– Да вы, милая, просто волшебница! Я себя так последний раз чувствовал самое малое лет десять назад. Ну наконец-то! Ты за чаем пошел или смылся от болтливого старика?
– За чаем, за чаем. А ты, смотрю, уже бегаешь? Помогла тебе наша кудесница?
– Еще как помогла! Как раз перед вашим приходом колени разболелись. И в боку опять распирало, а теперь вообще нигде не болит, да и сил вроде прибавилось. Где чай?
– Сейчас Нина принесет. Ольга, вы заварные пирожные любите? «Наполеона» у отца, к сожалению, нет.
– Придется мне вас сюда еще везти, – сказал Рогожин, когда они загружались в машину. – А то меня отец заест, очень уж вы ему понравились, не считая лечения. Он, вообще-то, после смерти матери с людьми сходится тяжело и обижен на весь свет, включая меня. Поэтому гости у него сейчас – явление редкое, я уже и забыл, когда он был таким оживленным и веселым. У меня, кстати, прошла головная боль. Это не может быть последствием вашего лечения?
– Очень может быть, – ответила довольная проведенным днем Ольга. – Я все внимание сконцентрировала на вашем отце, но, видимо, и вас краем зацепило.
– Я смотрю, что того отката, о котором вы говорили, не наблюдается?
– Нет, я себя нормально чувствую. Я на вашего отца не так уж много и потратилась. Не из жадности или экономии, просто ему много и не нужно. Кроме того, меня происшествие в поезде заполнило энергией под завязку. А с вами специально сидеть не придется, если учесть то, что только в этой машине мы пробудем вместе в общей сложности часа три, да еще сидели рядом у вашего отца. Думаю, этого будет достаточно. Мы ведь и дальше время от времени будем встречаться? Вот и будете понемногу подпитываться. Хотя, если хотите...
– Нет, вы правы, пока воздержусь. Сейчас вас привезут домой отдыхать, а на завтра запланирована поездка в ассоциацию и к портным. Хотя, если у меня получится, к вечеру съездим к еще одному человеку.
– Мне расставлять обед или вы будете только ужинать? – спросила Анна, когда они появились дома.
– Спасибо, Аня, – ответила Ольга. – Мы наелись в гостях и поедим позже. Вы мне покажите, где у вас ужин, и я все сделаю сама. Ну что вы из-за такой малости будете терять время?
Женщины отправились на кухню, а Игорь переоделся в халат и лег на диван в гостиной, поджидая подругу.
– Ну что, можешь теперь сама кухарить? – спросил он, когда Ольга вернулась с кухни.
– Могу, но не буду. Если Рогожин за это платит, то пусть Анна и кухарит, а разогреть уже приготовленное для меня не проблема.
– Не скажешь, чем занималась, когда ораторствовал отец Рогожина? Я ведь заметил, что временами ты словно замирала, да и взгляд делался отсутствующий.
– Я, милый, настроилась на симпатию к старикану и, пока вы болтали о политике, просматривала память Занги.
– Я примерно так и подумал. Накопала что-нибудь?
– Там все очень непросто, – поморщилась Ольга. – Человек запоминает не все из увиденного, только десятую часть, но и эти воспоминания ему по большей части недоступны. А вот я могу их посмотреть почти все. Пусть меня интересуют последние десять лет жизни моей половины. Если их просматривать в реальном времени, мне потребуется год жизни. Поэтому я листаю небольшими фрагментами, часто пропуская те куски памяти, где заведомо не может быть того, что меня интересует. Это раз в десять-двадцать ускоряет процесс, но требует большой концентрации. Чтобы специально не терять много времени на просмотр, я буду заниматься этим урывками при каждом удобном случае. Так что ты не волнуйся, если увидишь, что я изображаю статую. Пока же результатов нет, слишком мало я видела.
– Иди в спальню, переоденься, потом позовешь меня.
– Звучит очень интригующе, я пошла.
Ольга зашла в спальню и через несколько минут позвала мужа.
– И это теперь называется переодеться? – спросил он, увидев жену уже в кровати, прикрытую одеялом.
– А что не так? Не терпится меня раздеть? Так удовольствие от раздевания несовершеннолетних получают только извращенцы, а ты у нас не такой. Иди ко мне, милый, давай сегодня обойдемся без прелюдий.
Отдышавшись, она положила ему голову на грудь, немного поерзала, устраиваясь поудобнее и щекоча ему лицо волосами, сказала:
– Вот, почему так? Та Ольга после любви почти сразу же засыпала, а мне хочется опять тебя ласкать и получать в ответ ласки, или хотя бы просто на тебе полежать, как сейчас.
Она немного помолчала и добавила:
– Нет, просто лежать мне мало, хочется большего.
– Так вас же в тебе двое, – засмеялся Игорь. – И обе до любви жадные.
– А ты заметил, что, как мужчина, стал гораздо сильнее?
– Так это из-за тебя?
– А ты думал! – засмеялась она. – Ты когда последний раз смотрелся на себя в зеркало?
– Каждый день смотрю, когда бреюсь. А что?
– То-то и оно, что каждый день. Потому и не замечаешь изменений. Я здесь всего четыре месяца, а ты уже лет на пять помолодел. Жаль, что мне страшно не хватает знаний. Каждый раз при любви я отдаю тебе уйму энергии, ничего не теряя сама. Как такое может быть? Я как проводник, по которому в тебя вливается сила. Откуда она берется, я не знаю, но явно не из меня. В противном случае ты бы меня уже давно выпил, как я выпила тех в поезде.
– А кто из вас меня больше любит? – спросил Игорь. – Ответить можешь?
– Ты не понимаешь сути слияния. Нет Ольги и нет Занги, есть нечто, что впитало в себя суть этих личностей и дало начало новой. Я говорю о Занге в третьем лице только для того, чтобы тебе было понятнее, какая часть моей сущности имеется в виду. А насчет любви... Даже когда мы еще не полностью слились, твое лицо не вызывало у Занги отторжения, хотя любая ее соплеменница назвала бы тебя уродом. Сейчас она любит тебя так же беззаветно, как и я. Ты сильный и нежный, ты ее любишь и даришь ей свою любовь, она может понести от тебя ребенка. Что еще нужно женщине от мужчины?
– Ты тоже так думаешь?
– Нет, я жадная! – засмеялась Ольга, забираясь на него сверху. – Мне нужно больше!
Утром их никто не будил, поэтому удалось хорошо выспаться, несмотря на то, что вчера они угомонились довольно поздно. Накинув на голое тело халат, Ольга побежала под душ, поздоровавшись в коридоре с телохранителем.
– Сергей, Анна во сколько приходит? – спросила она, задержавшись возле ванной комнаты.
– В семь утра, Ольга Александровна, – ответил парень.
– А сейчас сколько?
– Без десяти девять.
– Так она уже здесь?
– Я вам нужна, Ольга? – спросила Анна, приоткрыв дверь кухни.
– Да, Аня, к нам часов в десять должен приехать человек от Рогожина, так что, если вам не трудно, поставьте завтрак минут через двадцать.
– Конечно, все уже готово.
По-быстрому помывшись под душем, Ольга вытерлась большим мохнатым полотенцем и побежала приводить себя в порядок, а ванную оккупировал Игорь. Завтракали они на кухне, которая если и уступала размерами их бывшей трехкомнатной квартире, то ненамного. Позавтракав, навели последний марафет и стали ждать приезда своего менеджера.
Глава 9
Менеджер появился, как и было обещано, к десяти часам. Им оказался невысокий плотный мужчина лет сорока с приятным лицом и короткой стрижкой «ежиком». Одет он был в черный костюм, а под однобортным пиджаком виднелась нереально-белая рубашка и красный галстук.
– Зовите Виталием, – представился он. – Полностью Виталий Анатольевич Рыбин. Хорошо, что вы уже собрались. Рогожин договорился насчет вас на одиннадцать часов с самим президентом РАНМ Егоршиным, так что сейчас и поедем. Лучше приехать чуть раньше и подождать нам, чем заставлять ждать себя президента ассоциации, членкора и прочая.
В пользование им выделили «Форд-Универсал» серо-стального цвета.
– Геннадий Зотов, – представился шофер. – Ваш постоянный водитель. Прошу садиться.
На переднее сидение рядом с водителем сел телохранитель, а они вместе с Рыбиным заняли задние сидения.
– Нам долго ехать? – спросил Игорь Зотова.
– Чуть больше полчаса, Игорь Викторович, – ответил шофер. – Это недалеко от центра, на Складочной.
– Мне это, Геннадий, ни о чем не говорит. Я в Москве был всего раз, да и то это было давно, так что города совсем не знаю. Главное, чтобы не опоздать.
– Не должны. Снега почти нет, а после десяти пробки на этом маршруте бывают редко.
Они приехали минут за двадцать до назначенного срока, но ждать не пришлось: Егоршин был у себя и принял их незамедлительно. После знакомства он сказал Ольге:
– У нас, Ольга Александровна, для всех один порядок, и для вас мы исключения делать не будем. Сейчас я вас проведу в экспертно-квалификационную комиссию и передам ее председателю Степаненко Александру Федоровичу. Вам придется с ним съездить в одну из больниц, с которой у нас есть договоренность о проверке наших кандидатов. Вам будет предложено на выбор провести лечение двух-трех больных по вашей специализации. По результатам лечения будем судить о том, включать вас в свои ряды или нет. Липовых дипломов и удостоверений мы не выдаем. Не выдадим и вам, при всем моем уважении к Валерию Сергеевичу. Сколько времени вы обычно тратите на лечение?
– А это будет зависеть от того, кого вы мне подсунете. Надеюсь, меня не поведут в палату для безнадежно больных?
– А вы таких, значит, не лечите? – с иронией посмотрел на нее Егоршин.
– Ну почему же, я лечу всех. Просто после излечения больного у меня наблюдается откат. Очень, знаете ли, неприятная вещь и переносится тем тяжелее, чем тяжелее больной. А вы мне дадите вообще двух. Я после этого слягу на пару дней, и планы моего шефа в отношении меня накроются медным тазом. Оно мне надо?
– А как же сострадание к людям? Если вы можете спасти человеку жизнь...
– Давайте, Владимир Иванович, обойдемся без этого, – поморщилась Ольга. – Люди умирали, умирают и будут умирать. Это, конечно, печально, но, исключая несчастные случаи, естественно и закономерно. В основном мрут или от старости, или от болезней, которые сами же себе и нажили пренебрежением к потребностям организма. Всех излечить нереально, я на первом десятке сдохну. К тому же я наемный работник и кого лечить, а кого – нет, определяет мой шеф. Если вы такой альтруист, сделайте свою бесплатную лечебницу и перестаньте брать деньги за вступление в ассоциацию с таких, как я. Сколько вы тогда просуществуете, прежде чем придется все закрыть?
– Уели, – согласился Егоршин. – Давайте пройдем в соседнюю комнату, Степаненко ждет.
Александр Федорович немного напомнил Ольге Брежнева в первую очередь бровями, очень густыми и сросшимися на переносице.
– Очень приятно познакомиться! – он осторожно пожал девушке руку. – У вас с собой есть машина, или поедем на моей?
– У меня пятиместный «Форд», – ответила Ольга, – но свободных мест в салоне нет. Будет лучше, если вы поедете на своей машине, а мы уже за вами.