Ближе всех сидела Каролина. Я напряглась. Матвеев должен будет поцеловать ее – по-настоящему. Зато как воспряла духом Серебрякова. Да и Клоун заулыбался. Они встали друг напротив друга: хрупкая голубоглазая Каролина, по плечам которой струились чуть тронутые волной золотистые волосы, и широко расправивший плечи Даня, чьи каштановые волосы закрывали лоб и немного падали на серые, чуть прищуренные глаза. Я вынуждена была признать, что смотрелись эти двое хорошо, но вот объяснить это своему сердцу, которое зачастило от непонятного волнения, я не смогла. И не отрывала от парочки взгляда.
Даня немного помедлил, потом под одобрение мальчишек взял лицо Каролины в руки, склонился и поцеловал, заставив ее закрыть глаза. Ее тонкие пальцы скользнули по его предплечьям. Кажется, им обоим нравилось происходящее. Я отвернулась. А они все целовались и целовались. И остальные подбадривали их, словно они были реальной парочкой. Моя ненависть к Матвееву становилась все сильнее.
Когда я повернулась, они все еще целовались – с каким-то взрослым напором. И когда отстранились, я поняла, что грудная клетка Клоуна вздымается глубже обычного. Друзья стали хлопать его по спине, явно показывая свое уважение.
– Жаль, что она у него язык не проглотила, – прошептала я Ленке.
Она захихикала.
– Она что-нибудь другое проглотит! – захохотал Стоцкий, который меня услышал. И добавил еще пару непристойностей, от которых у меня закатились глаза.
Матвеев, оторвавшийся от своей ненаглядной принцессы, понял, что прикалываются над ним, и посерьезнел. Стал напротив и чуть склонил голову на бок.
– Повтори, Стоцкий, – потребовал Клоун.
– Повторять тебе мамаша дома будет, а тебя я повторно только к черту могу послать, – отозвался Артем, явно подначивая Даню.
Стоцкий был выше и выглядел сильнее, однако Матвеев бесстрашно схватил его одной рукой за ворот футболки.
– Повтори, – сказал он чужим голосом, злым и твердым. Незнакомым. – Я сказал, повтори.
И почему только по рукам побежали мурашки?..
Стоцкий в ответ схватил за ворот Даню. И попытался встряхнуть пару раз, сопровождая свои действия нецензурными словами.
– Мальчики! – всполошилась Таня. – Не надо! Пожалуйста! Успокойтесь!
– Мужики, вы чего? Расходитесь! – встряли и парни. Они развели Матвеева и Стоцкого по разным углам. Игра в бутылочку закончилась, и я облегченно выдохнула.
Каролина стояла рядом с разозленным Даней и что-то тихо ему говорила. Я зачем-то потащилась к Стоцкому – назло Матвееву. Артем уже почти успокоился и шутил с пацанами на какие-то сальные темы. Мне он радостно улыбнулся.
– Жалко, что мы с тобой не засосались, – заявил он мне и снова положил лапу на плечо.
Я закатила глаза во второй раз: терпеть не могла такие слова. Зато я увидела, как злобно смотрит на меня из своего угла комнаты Даня, и обрадовалась непонятно чему.
Да, я не хуже Каролины, и да, на меня обращают внимание парни! Выкуси, зараза! Правда, Стоцкий стал вести себя все нахальнее и нахальнее, и я ускользнула от него на кухню.
– Принеси мне газировки, Даш! – крикнула вслед Ленка, которая теперь танцевала с девчонками – рэп наконец сменился на танцевальную музыку.
Я кивнула в ответ. Подышав в открытое окно свежим воздухом, я налила подружке колу и направилась обратно. Однако из-за угла вдруг неожиданно появилась Серебрякова. Мы столкнулись. И вся кола оказалась на ее нежно-пудровом платье без рукавов. Каролина только ахнула.
– Прости! – воскликнула я, не ожидая, что так получится.
– Мое новое платье, – выдохнула Серебрякова потрясенно.
– Прости! – повторила я. – Я не хотела!
– Что же теперь делать? – словно не слыша меня, закрыла она рот ладонью. – Что делать?..
Я хотела предложить ей быстро постирать платье, а потом высушить, но в это время появился и Матвеев.
– Ты ее облила? – осведомился он, ничего не поняв.
– Нет! – выкрикнула я.
У Каролины на глазах появились слезы.
– Сергеева, ты совсем с ума сошла? – осведомился Даня. – Эй, Каролин, не плачь, – обратился он к Серебряковой, по щекам которой катились крупные слезы.
– Пошел к черту! – закричала я – так обидно мне стало.
Это она резко вышла из-за угла, не я! И вообще, хоть моей вины в этом нет, я извинилась!
– Сама иди! – отмахнулся Матвеев. – Как всегда, от тебя одни неприятности.
– Какого фига ты на мою девчонку голос повышаешь? – появился вдруг Стоцкий.
Когда я успела стать «его девчонкой», я понятия не имела. И точно не хотела ею быть. Однако его приход меня обрадовал. Пусть Матвеев видит, что и за меня есть кому заступиться. Даня, ни слова не говоря, просто подошел к Стоцкому и резко ударил в лицо – так, что тот, не удержавшись на ногах, отлетел в сторону. Артем явно не ожидал такого. Однако он быстро вскочил и, оскалившись, пошел на Матвеева с кулаками. Завязалась драка – мы с переставшей плакать Серебряковой с трудом успели отскочить в сторону.
Все произошло слишком стремительно. Эти два дурака дрались не по-детски жестко, с откуда-то взявшейся яростью. Артем явно имел опыт уличных драк, однако Даня не отставал – он был более быстрым и юрким, да и сказывался опыт занятий борьбой. Мальчишки наносили друг другу удары по корпусу, ставили блоки, защищая лица, рычали… На лице Артема была кровь – Даня разбил ему губу, а у Дани была рассечена скула.
Остановить это мне было не под силу, и я с трудом сдержала порыв броситься на Стоцкого. Но кто он и кто я? Школьный хулиган и хрупкая девочка. Я закричала, но из-за громкой танцевальной музыки меня никто не услышал. И тогда я побежала в гостиную. А Каролина осталась на месте, прижав руки к груди крест-накрест. Кажется, она была в ступоре.
– Ребята, драка! – закричала я. – Там парни дерутся!
Музыка мгновенно смолкла. Мальчишки, оттолкнув меня, ринулись на кухню. А я следом за ними. К этому времени Стоцкий и Матвеев уже ворвались на кухню. Артем наступал, Даня защищался. В какой-то момент Стоцкий повалил его на пол, однако промахнулся, и они оба рухнули на кухонный стол. Ножки его подломились, и стол тоже рухнул.
Парни бросились разнимать Матвеева и Стоцкого, и, надо сказать, получилось это у них далеко не сразу. Петров даже по лицу получил от Клоуна, которого захлестнула ярость. В это же время стали стучать по батареям соседи. А может, они и до этого стучали, только из-за музыки никто не слышал.
– Тварь! – орал Артем, пытаясь дотянуться до Дани. – Я тебя еще раз увижу – надеру задницу!
– Пошел ты! Слабак! Молись, что мне не дали морду твою собачью в кровь разбить…
В голосе Клоуна было столько презрения, что Стоцкий начал вырываться из рук друзей еще сильнее.
– Ты в порядке? – спросила Ленка.
Я кивнула. Но, кажется, у меня дрожали пальцы.
– Из-за чего драка-то?
– Клоун Стоцкого из-за Серебряковой ударил, – прошипела я сквозь зубы.
Каролина так и стояла у стеночки, бледная и испуганная, и ее успокаивали девчонки. Танька орала как сирена – за стол родители ее точно прикончат. Сверху что-то орали соседи, не переставая стучать по батарее. Кажется, вписка их порядком достала. Я попыталась подойти к Дане, но он все еще был так зол – агрессия волнами расходилась вокруг него, – что я не посмела с ним заговорить. Мне хватило и взгляда. Зато меня позвал Стоцкий.
– Эй, детка, как я его, а?
Даня громко фыркнул. А я сделала вид, что не слышу, и смоталась из кухни. Ленка побежала за мной.
– Слушай, пойдем-ка отсюда? – хмуро взглянула я на подругу, чувствуя себя ужасно неуютно.
– Пойдем, Дашка, – согласилась она. – А то у меня предчувствие какое-то плохое.
И мы, не прощаясь, тихо свалили. Решили пойти к Лене домой – она жила через два подъезда. Была уже глухая ночь – тихая и спокойная, пропахшая нежной сиренью. Мы зачем-то уселись на лавочку около Ленкиного подъезда – захотели подышать воздухом, ну и заодно обсуждали то, что произошло в Танькиной квартире. И над нами сияли крупные летние звезды, словно рассыпанные по синему бархатному полотну серебряные блестки. Страшно нам не было – почему, я и сама не знаю. Наверное, потому что подростки часто ничего не боятся и мир видят иначе, чем взрослые. Темнота – не опасность, а романтика. Тишина – не предвестник беды, а спокойствие. И два часа ночи – отличное время, чтобы болтать и наслаждаться ароматом ночи и звезд.
Однако вся эта ночная идиллия разрушилась через жалкие десять минут. Откуда-то появилась полицейская машина, озарившая мигалкой всю улицу. Мы с Ленкой тут же спрятались в кустах сирени, зная, что если полиция увидит нас ночью, то по голове не погладит. А в лучшем виде доставит родителям. Ленкины родители тоже на даче, а вот мои думают, что я у Ленки. И давно уже сплю.
Из машины выбежали несколько крепких молодых мужчин и скрылись в Танькином подъезде.
– Что случилось? – круглыми глазами уставилась я на подругу. – А если мальчишки что-то друг другу сделали? Нам тоже надо туда!
Но Лена удержала меня на месте.
– Успокойся! Это, наверное, соседи ментов вызвали из-за музыки, – сказала она.
И оказалась права. Кто-то из соседей все-таки не выдержал и вызвал наряд. Подъехала еще одна полицейская машина, и всех, кто был на вписке, торжественно погрузили в авто. И куда-то повезли. А мы с Ленкой, чудом избежавшие этой участи, пошли к ней домой. И этой ночью не спали.
Ребят отвезли в полицейский участок. Естественно, тут же были вызваны их родители. И с каждым из них проводилась беседа. По-моему, предки Тани Морозовой даже какой-то штраф заплатили. В общем, вписка закончилась грандиозно. По рассказам девчонок, больше всех из родителей отличилась мать Каролины – красивая холеная женщина, которая устроила скандал, заявив, что никто не имел права утаскивать ее дочку в отделение полиции и теперь она будет подавать в суд. Потому что у ее девочки психологическая травма. И вообще, она не виновата. Ее притащили туда новые друзья, значит, и вина лежит на них. Она же умудрилась поругаться с Даниным папой. Он хоть и был весьма недоволен тем, что его разбудили посреди ночи и велели ехать за сыночком в участок, однако не собирался выслушивать слова Серебряковой-старшей, что его сын, видите ли, развращает ее прекрасную дочь.
Потом дядя Дима рассказывал моему папе:
– Серега, эта стерва вывела меня из себя! Нет, ты подумай, она же ненормальная! Невменяемая! Говорит: «Ваш сын-дебил мою доченьку ставит на темный путь!» Так и сказала, Серега, прикинь? На какой такой темный путь?! Ну нравится она Даньке, и дальше что? Девочка, видать, тоже на него запала. Обычное дело. Подростки, мать их, всякое бывает! Встречаются, дерутся, от родителей убегают. Сам таким был. А эта дура напомаженная мне заявляет, что, мол, не позволю вашему сыну встречаться с моей дочерью. Бедная девчонка! Она ее за руку дергает и говорит: «Мама, перестань, мама, пожалуйста, успокойся!» Но нет, та на Даньку наезжает, что, мол, не допустит мезальянса. И снова ментам начинает судом грозить.
– Суд головного мозга у тетки, – ответил тогда мой папа. – Даньку-то наказал?
– Сначала хотел наказать, – отозвался дядя Дима. – Но после этой мадам рукой махнул. Поговорил с ним, так сказать, по-мужски, попросил вести себя по-взрослому, раз он себя взрослым почувствовал, с девчонками дружить начал да пиво пробовать. Кстати, Каролина эта сильно Даньке в душу запала. Он ей даже стихи писал…
Я навострила уши, однако в это время меня заметил папа и покачал головой. Пришлось ретироваться.
Глава 9
Ты меня видишь?..
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ я встретилась с Серебряковой – прямо у нас в подъезде. Я выносила мусор, надев огромные папины шлепанцы, потому что лень было искать свои, а она, судя по всему, выходила из квартиры Матвеевых. И в своем очередном воздушном платье – на этот раз нежно-кофейном – снова напоминала принцессу. А я в папиных тапках да с мусором в руках почувствовала себя бомжом.
– Привет, – сказала она мне. Глаза у нее были грустные.
– Привет, – замерла я со своим огромным мусорным пакетом. Тотчас вспомнилось, как Данька ее целовал.
– Мама-то не заругает, что пришла сюда? – спросила я.
– Она не знает, – ответила Каролина и отвела взгляд в сторону.
Кажется, за маму ей было действительно неловко. И я смягчилась. Разве мы отвечаем за своих родителей?
– Извини еще раз за платье. Я тебя не видела, – сказала я.
– Я знаю, – кивнула Серебрякова. – И тебе не надо извиняться, Даша. Это я хотела извиниться.
– За что? – удивилась я.
– Из-за меня Даня на тебя накричал вчера. Извини. Просто… То платье, оно мне очень дорого, и я… Вот заплакала. Прости, – повторила она. Голос у Серебряковой был несчастный. И в глазах снова появились отблески слез.
В это время совершенно не вовремя из-за двери выглянула мама и, увидев меня с Каролиной, сказала:
– Даша, к тебе подруга пришла? Нечего в подъезде стоять. Заходите в квартиру.
И она пригласила Серебрякову к нам. Я спешно выкинула мусор и прибежала в свою комнату, где Каролина уже ждала меня, сидя на краешке дивана. Руки у нее были сложены на коленях, и глаза покраснели еще больше. Я почувствовала себя странно. Вроде бы я должна ее ненавидеть за поцелуй с Даней, но почему-то Серебрякову было жаль.
– Понимаешь, это платье… последний подарок моей бабушки, – призналась она. – Поэтому я так и отреагировала. А Даня подумал, что это ты меня облила. Я приходила к нему сказать, что это не так. А потом встретила тебя.
– Ох, понятно, – вздохнула я, вертя в руках телефон. – А бабушка – она…
– Да, ее не стало, – опустила глаза Каролина.
– Соболезную, – искренне сказала я.
Мы немного помолчали. Я не знала, что говорить, да и она тоже. Паузы в разговорах я ненавидела – всегда чувствовала себя ужасно неловко. Поэтому, чтобы скрасить молчание, я решила принести что-нибудь попить. Бросила телефон на диван и ушла.
Когда я вернулась, Каролина все так же сидела на краешке дивана и взгляд у нее был отсутствующим. Она поблагодарила меня и сделала несколько глотков холодного персикового сока. А потом вдруг спросила:
– Даша, скажи, тебе нравится Даня?
Я едва не закашлялась от неожиданности.
– Нет, конечно, – заявила я. – С чего это он должен мне нравиться? Идиот обыкновенный.
Всю ночь Ленка убеждала меня, что Матвеев мне нравится, и я сама стала склоняться к этому и даже призналась себе, что, кажется, ревную. Но признаваться в своих чувствах какой-то там Серебряковой я не собиралась! Какая ей вообще разница? Положила на Матвеева свой наглый, хитрый глаз?
– А он относится к тебе как к младшей сестренке, – улыбнулась Серебрякова.
Я дернула плечом.
– Думаю, он относится ко мне не как к младшей сестренке, а как к домашнему животному, с которым заставляют гулять родители, – фыркнула я.
– Даниил тепло говорит о тебе. Не сердись на него.
Даниил! Его так только наша классная называет на торжественных мероприятиях да мама, когда злится. Вот умора!
– А тебе он нравится? – прямо спросила я.
Серебрякова опустила ресницы.
– Да, – тихо сказала она. – Ты не будешь против, если мы начнем встречаться?
Я со стуком поставила свой стакан на стол. Этот вопрос рассердил меня. Я столько злилась последнее время, что сама себе напоминала ведьмочку.
– Чтобы встречаться, вам не нужно мое разрешение. Хотите – встречайтесь. Я-то здесь при чем?
– Я спросила на всякий случай… Не злись, пожалуйста, – явно уловила мое настроение Каролина.
– Я не злюсь. Просто не понимаю, зачем тебе мое разрешение.
– Даша, я действительно воспринимаю тебя как его сестренку. Как и сам Даниил. И хочу с тобой подружиться, – дотронулась до моего предплечья Серебрякова.
Я выдавила из себя улыбку.
Она ушла, оставив недопитый стакан сока на столе и раздрай в моей душе. Не знаю, что на меня нашло, но я так разозлилась, что схватила подушку и стала колотить по ней кулаками, выплескивая все свои темные чувства, дерущие душу. Сестренка?! Всего лишь младшая сестренка?! Да пошел ты, Матвеев, в клоунскую нору!
Оставив подушку в покое, я полезла в телефон и написала Дане сообщение. Стерла. Потом написала еще одно. И тоже стерла. Сначала я хотела сказать ему, как мне безумно обидно, что он стал встречаться с Серебряковой, что целовал ее на виду у всех, что наорал на меня. И даже что я хочу гулять с ним. Но я не смогла. «Какой ты идиот. Бесишь. Иди к своей Каролиночке!» – вот на что хватило у меня смелости. И в конце я поставила его любимый блюющий смайл.