- Давай, Сэнди, - говорил Скотти. - Давай!
И один из мальчишек на экране ударил главаря пиратов ножом, после чего пираты разбежались.
Я не мог дождаться, чтобы узнать, как игра пойдет дальше, но тут Кристин позвала меня помочь ей с Чарли. Когда я вернулся, Скотти уже не было, а за компьютером сидели Джеффри и Эмили, играя в другую игру.
В тот же день или чуть позже я спросил Скотти, как называется игра, где дети сражаются с пиратами.
- Просто игра, папа, - ответил он.
- Но у нее должно быть название.
- Я не знаю.
- Как же ты находишь нужный диск, чтобы вставить в компьютер?
- Не знаю.
И он замолчал, уставившись в пространство. Я прекратил расспросы.
Лето кончилось. Скотти вернулся в школу. Джеффри пошел в детский сад, и они вместе уезжали по утрам на автобусе. Но, самое главное, у новорожденного, у Чарли, дела более или менее налаживались. От церебрального паралича не существует лекарства, но нам, по крайней мере, стали ясны его возможности. Мы знали, например, что хуже уже не будет. Но и совсем здоровым он никогда не станет. Возможно, когда-нибудь он научится говорить и ходить, возможно, не научится. Нашей задачей было как можно активнее стимулировать любую его деятельность, чтобы в случае улучшения его мозг имел максимальную возможность к совершенствованию, даже если физические способности мальчика останутся сильно ограниченными. Самые худшие страхи остались позади, мы смогли более или менее свободно вздохнуть.
Потом, в середине октября, позвонил мой агент и сообщил, что подкинул мою серию про Мастера Альвина Тому Догерти из "ТОР Букс" и что Том предлагает неплохой задаток, на который можно жить. Это да еще плюс контракт на "Игры в конце" - и для нас, похоже, экономический кризис миновал.
Еще пару недель я работал в "Компьютерных книжках", в основном из-за оставшихся незаконченными проектов, которые я не мог просто взять и бросить на полдороге. Но когда я увидел, насколько вредит моя работа и моей семье, и моему здоровью, я понял, что цена слишком высока. Я подал заявление об уходе за две недели, рассчитывая за это время закруглиться с проектами, о которых известно было только мне одному. В некоем приступе паранойи от двух недель в фирме отказались - меня заставили очистить помещение тем же вечером. Такая неблагодарность с их стороны оставила неприятный привкус, но какого черта - я был свободен. Я мог вернуться домой.
Чувство облегчения было почти физическим. Джеффри и Эмили вели себя прекрасно, я наконец-то познакомился с Чарли Беном. Приближалось Рождество (я завожу рождественские пластинки, как только желтеют листья), и все в мире было прекрасным. За исключением Скотти. Как всегда, за исключением Скотти.
Именно тогда я обнаружил то, о чем раньше просто не подозревал: Скотти никогда не играл в видеоигры, которые я приносил из "Компьютерных книжек". Я понял это, потому что Джефф и Эмили очень расстроились, когда мне пришлось унести игры, но Скотти даже не знал, каких именно игр теперь не хватает. И к тому же среди дисков не оказалось того, где дети сражались с пиратами. Ни среди тех, что я приносил с работы, ни среди наших собственных. Однако Скотти по-прежнему играл в эту игру.
Однажды он играл в нее вечером перед сном. Я весь день трудился над "Игрой Эндера", надеясь закончить ее к Рождеству. Когда Кристин в третий раз крикнула: "Скотти, отправляйся в постель немедленно!" - я вышел из кабинета.
Почему-то мне легко удавалось призвать детей к порядку, не повышая голоса, и тем более не применяя силы, когда Кристин не могла добиться даже того, чтобы на нее обратили внимание. Дело, наверное, в глубоком мужском тембре голоса - к примеру, мне всегда легко удавалось укачать Джеффри, если Кристин не справлялась, когда тот был еще совсем маленьким.
Поэтому не было ничего удивительного в том, что стоило мне встать в дверях и сказать: "Скотти, кажется, мама велела тебе ложиться спать", - он немедленно потянулся, чтобы выключить компьютер.
- Я сам выключу, - сказал я. - Иди!
Он все еще не опускал руку.
- Иди! - произнес я самым низким громовым голосом, на какой только был способен.
Он встал и вышел, не взглянув на меня.
Я подошел к компьютеру, чтобы его выключить, и увидел тех же детей, что и в прошлый раз. Только сейчас они были не на пиратском корабле, а на старинном паровозе, резко набирающем скорость.
"Отличная игра, - подумал я. - На односторонних дисках Атари не будет и 100 килобайт, однако вот вам и два полных сценария, и великолепная анимация, и…"
И в компьютере не оказалось диска.
Это означало, что игру следовало сперва загрузить, потом вынуть диск, и… Получается, что для такой игры достаточно одной лишь оперативной памяти, и вся эта высококачественная анимация занимает 48 килобайт. Я достаточно хорошо разбирался в программировании, чтобы понять: передо мной - настоящее чудо.
Я стал искать диск. Диска не было. Значит, Скотти положил его в особое место. Я все искал и искал, однако безрезультатно.
Я сел за компьютер, собираясь поиграть в игру. Но детей на экране уже не было, остался только поезд. Быстро идущий поезд. Пропал детально прописанный фон, за поездом простирался обычный голубой экран. Ничего больше не было, даже путей. Потом исчез и поезд, все погасло, экран озарился обычным синим светом.
Я коснулся клавиатуры - на экране появились буквы, которые я набирал. Мне понадобилось несколько раз нажать на "ввод", чтобы сообразить, что Атари работает в режиме мемопэд. Сперва я решил, что используется какая-то ужасно хитрая система защиты от перезаписи - игра заканчивается тем, что вводит вас в режим, из которого вы не получите доступа к памяти, не получите доступа никуда, пока не отключите компьютер, тем самым стерев из оперативной памяти записанную игру. Но потом я подумал, что если компания делает игры такого класса, защищенные столь сложным кодом, она наверняка предусмотрела бы сигнал для окончания игры. И почему, собственно, игра закончилась? Скотти не прикасался к компьютеру после того, как я велел ему идти спать. Я тоже ничего не трогал. Почему дети пропали с экрана? Почему исчез поезд? Каким образом компьютер мог узнать, что Скотти закончил игру, тем более, что картинка оставалась на экране еще некоторое время после того, как Скотти встал из-за компьютера.
И все-таки я ничего не сказал Кристин, во всяком случае, тогда. В компьютере она разбиралась ровно настолько, чтобы уметь его включить и вызвать программу "Уорд Стар". И ей бы никогда в голову не пришло, что в игре Скотти есть что-то необычное.
За две недели до Рождества опять началось нашествие насекомых. Им неоткуда было взяться - погода стояла слишком холодная, они не могли жить на улице. Единственное объяснение, которое мы смогли найти, это что в подвале, видимо, куда теплее, чем снаружи. Так или иначе, мы пережили еще одну веселую ночку охоты на сверчков. Старую простыню опять затолкали в щель - на этот раз нашествие началось из-под шкафчика в ванной. А на следующий день вместо майских жуков между кухонных рам в самой ванне появились длинноногие пауки.
- Давай ни о чем не будем говорить хозяину, - сказал я Кристин. - Еще одной атаки этой отравы я не вынесу.
- Возможно, во всем виноват его отец, - сказала Кристин. - Помнишь, в прошлый раз он как раз красил дом. А сегодня развешивал рождественские фонарики.
Мы лежали в постели и хихикали, удивляясь этой глупой затее. Нам казалось странным и смешным, но очень милым, что отец хозяина непременно хотел развесить на доме рождественские фонарики. Скотти вышел и смотрел, как он работает. Он никогда раньше не видел, чтобы фонарики развешивали на крыше, - у меня боязнь высоты, поэтому заставить меня забраться на лестницу невозможно, и наш дом всегда оставался без украшений, за исключением огоньков, которые можно увидеть через окно. Мы с Кристин, однако, большие поклонники всяких рождественских побрякушек. Да что говорить, мы даже играем в "Рождественский альбом плотника". Поэтому обрадовались, когда отец хозяина решил оказать нам такую услугу.
- Этот дом много лет был моим собственным, - сказал он. - Мы с женой всегда украшали его под Рождество. Мне кажется, без огоньков чего-то не хватает.
В конце концов, он был очень милый старичок. Неторопливый, но еще крепкий, спокойный добрый трудяга. И через пару часов огоньки уже горели, где положено.
Потом были покупки подарков. Рождественские открытки и все такое прочее. Мы были очень заняты.
Однажды утром, примерно за неделю до Рождества, Кристин читала утреннюю газету, и вдруг напряглась и замерла - она становилась такой лишь тогда, когда происходило что-то по-настоящему ужасное.
- Скотт, ну-ка, прочти, - сказала она.
- Нет, лучше сама расскажи, - ответил я.
- Это статья о том, что в Гринсборо пропадают дети.
Я взглянул на заголовок: "ДЕТИ, КОТОРЫХ НЕ БУДЕТ ДОМА НА РОЖДЕСТВО".
- Слышать ни о чем подобном не желаю, - сказал я. Я не могу читать истории о преступлениях против детей или о похищенных детях. Просто с ума схожу. Потом не могу спать. И так было всегда.
- Придется прочесть, - сказала она. - Здесь имена мальчиков, которые пропали за последние три года. Рассел Деверж, Николас Тайлер…
- Куда ты клонишь?
- Ники. Расти. Дэвид. Роди. Питер. Тебе эти имена что-нибудь говорят?
У меня не очень хорошая память на имена.
- Нет, не говорят.
- Стив, Говард, Вэн. И только последний не подходит, Александр Бут. Он пропал этим летом.
Почему-то, слушая Кристин, я очень расстроился. Она принимала все так близко к сердцу, была очень взволнована и ничего не хотела толком объяснить.
- Ну и что с того? - спросил я.
- Это выдуманные приятели Скотти, - сказала она.
- Брось, - сказал я.
Но она снова прочитала все имена с самого начала - она стала записывать имена вымышленных друзей в специальную тетрадку, еще давно, когда доктор попросил нас вести записи о том, что делает Скотти.
Все имена совпадали, во всяком случае, так нам казалось.
- Скотти, должно быть, тоже читал похожую статью, - предположил я. - И на него она произвела впечатление. Он всегда был впечатлительным ребенком. Возможно, он начал отождествлять себя с этими детьми: ему казалось, что его выкрали из Саут-Бенда и насильно привезли в Гринсборо.
На какую-то секунду это прозвучало вполне правдоподобно, на этом правдоподобии как раз и основываются психотерапевты.
На Кристин мои слова не произвели впечатления.
- В статье говорится, что раньше никогда не перечислялись имена всех пропавших детей.
- Преувеличение. Желтая пресса.
- Скотт, но он верно назвал все имена, все до единого.
- Кроме одного.
- Какое облегчение!
Но облегчения мы не испытывали. Потому что я вдруг вспомнил, как Скотти обращался к ребятам в видеоигре: "Давай, Сэнди". Я рассказал об этом Кристин. Александр, или Сэнди. А Расти - сокращение от Рассел. Он правильно называл не восемь из девяти. Он правильно назвал абсолютно все без исключения имена.
Невозможно перечислить все страхи, которые терзают родителей, но могу заверить: невозможно испугаться за себя самого так, как можно испугаться при виде того, как ваше двухлетнее чадо бежит по направлению к дороге, или при виде того, как младенец заходится в судороге, или поняв, что между вашим малышом и похищением детей существует некая связь. Мой самолет ни разу не захватывали террористы, к моей голове никогда не приставляли дуло пистолета, я ни разу не падал со скалы, поэтому, возможно, существуют худшие страхи. Но, с другой стороны, мою машину однажды занесло на заснеженной трассе, и однажды я сидел в самолете, вцепившись в подлокотники кресла, потому что нас нещадно болтало в воздухе, но это не идет ни в какое сравнение с чувствами, какие я испытал, прочитав до конца статью. Дети просто пропадали. Никто не видел, чтобы кто-то посторонний отирался возле их дома. Дети просто не возвращались из школы или с улицы. Просто исчезли. И Скотти знал их всех по именам. Скотти воображал, что играет с ними. Откуда он знал их имена? Почему он выбрал именно пропавших мальчиков?
Всю неделю накануне Рождества мы наблюдали за ним. Мы видели, каким он стал отчужденным, как пугливо шарахался, не давая к себе прикоснуться, не желая вступать в разговор. Он знал, что скоро Рождество, но ни о чем не просил, не радовался празднику, не хотел идти покупать подарки. Казалось, он даже перестал спать. Перед тем, как лечь, в час или два ночи, я заходил в комнату мальчиков, и он лежал с открытыми глазами, сбросив одеяло. Его бессонница была даже хуже, чем бессонница Джеффри. А днем он желал лишь играть на компьютере да слоняться по улице, несмотря на холод. Мы с Кристин не знали, что делать. Неужели мы его потеряли?
Мы старались вовлечь его в семейные дела. Он не захотел отправиться с нами за предпраздничными покупками. Тогда мы велели ждать нас дома, но, вернувшись, обнаружили, что он вышел на улицу. Я обесточил компьютер и спрятал все диски и картриджи, но от этого пострадали только Джеффри с Эмили - войдя в комнату, я обнаружил, что Скотти все равно играет в свою невероятную игру.
До Рождества он ни о чем нас не просил. Кристин вошла ко мне в кабинет, как раз когда я дописывал сцену, в которой Эндер выпутывается из ловушки Великана-Пьянчуги. Может, я был так зачарован детскими видеоиграми именно из-за проблем со Скотти, может, просто пытался сделать вид, что в компьютерных играх есть какой-то смысл. Во всяком случае, я до сих пор помню, какую именно фразу писал, когда вошла Кристин и, стоя в дверях, обратилась ко мне - так спокойно. И так испуганно.
- Скотти хочет, чтобы мы пригласили на рождественский вечер его друзей, - сказала она.
- Нам потребуются дополнительные стулья для его вымышленных друзей? - спросил я.
- Они не вымышленные, - ответила она. - Они ждут на заднем дворе.
- Шутишь, - сказал я. - Там слишком холодно. Как родители позволят своим детям болтаться по улицам в канун Рождества?
Она не ответила, я встал, и мы отправились к задней двери. Я распахнул ее.
Их было девять. Разного возраста - лет от шести до десяти. Только мальчики. Кто-то в рубашках с короткими рукавами, некоторые - в пальто, а один мальчик в плавках. Я, в отличие от Кристин, плохо запоминаю лица.
- Это они, - тихо и спокойно сказала она, стоя у меня за плечом. - Вот это - Вэн. Я его помню.
- Вэн? - позвал я.
Он поднял голову. И робко шагнул ко мне. Я услышал за его спиной голос Скотти.
- Папа, можно им войти? Я сказал, что вы разрешите провести с нами канун Рождества. Этого им больше всего не хватает.
Я повернулся к нему.
- Скотти, все эти мальчики считаются пропавшими. Где они были?
- Под домом, - сказал он.
Я вспомнил про подвал. И еще вспомнил, сколько раз прошлым летом Скотти возвращался домой, перемазанный с ног до головы.
- Как они туда попали? - спросил я.
- Их привел туда старик, - ответил он. - Они сказали, чтобы я никому не говорил, иначе старик на них рассердится, а они не хотят, чтобы он снова на них сердился. Но я сказал - ладно, но тебе-то я могу рассказать?
- Все в порядке, - сказал я.
- Это отец хозяина, - прошептала Кристин. Я кивнул.
- Только как он держал их там все это время? Когда же он их кормил? Когда…
Но она уже поняла, что старик их не кормил. Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, будто Кристин плохо соображает. Просто такие вещи стараешься как можно дольше отрицать.
- Пусть они войдут, - сказал я Скотти и взглянул на Кристин.
Она кивнула. Я знал, что она согласится. Нельзя в канун Рождества запирать дверь перед пропавшими детьми. Даже если они мертвы.
Скотти заулыбался. Чем это было для нас - улыбка Скотти! Как давно мы ее не видели. Мне кажется, такой улыбки я не видел у него с самого переезда в Гринсборо. Потом он позвал мальчишек:
- Все в порядке, заходите!
Кристин придержала дверь, я отступил в сторону, чтобы дать им пройти. Они вошли, некоторые улыбались, некоторые были слишком смущены.