«Взять» его, впрочем, можно было голыми руками — сложнее в таких ситуациях уговорить пару граждан стать понятыми. Рогов, впрочем, с этой задачей справился быстро, и дело оставалось за малым. Малышев с сытым выражением простоватого лица поднимался по ступенькам станции, когда перед ним выросли две знакомые фигуры.
— День добрый,— недобро улыбнулся Любимов.
— Здрасте... — растерянно пробормотал сержант. В голове у него защелкала, будто заевшая пластинка, немудреная мысль: «Вот и все... Что же делать? Вот и все. Что же делать...»
— Давай-ка, вынимай все из карманов,— приказал Любимов.
— А чего такое?.. Зачем? — засуетился Малышев.
— Давай, давай, не стесняйся,— мотнул головой Вася.— Здесь все свои.
— Ну, вы хоть объя-ясните... — Малышев затоптался на месте, как стреноженный мустанг.
— После объясним,— пообещал Рогов и махнул красным удостоверением в сторону зевак, которые уже начали замедлять шаги.— Граждане, все в порядке! Программа «Розыгрыш»! Проходим и не волнуемся...
— А санкция есть? — выпалил сержант. Пискнул, скорее.
— Что?! — Любимов грозно двинулся на Малышева, тот отпрянул.— Права качать вздумал?.. Обыск по подозрению в терроризме, понял?! Быстро все из карманов, я сказал!..
Малышев подчинился. Ключи, помятая пачка «Явы», китайская зажигалка, кошелек из кожзамена... и конверт. Больше ничего в карманах у конвоира не оказалось.
А ничего больше и не требовалось.
Любимов кивнул понятым: внимание. Забрал из рук Малышева конверт, раскрыл... и вытащил веер нарядных светло-зеленых бумажек.
— Евро, ёшкин кот!..— удивился Рогов.— А что, баксы среди вертухаев уже не в ходу?
— Понятые, попрошу зафиксировать,— сухо сказал Любимов.
— Это не мое... — воскликнул Малышев и тут же сам себя перебил: — Вернее... Приятель долг вернул.
— Какой приятель?
— Э-э... — Малышев заикнулся и замолчал.
— Вась, составляй протокол!
— Уже пишу. Итак, Малышев Губошлеп... как тебя по батюшке-то? Долг ему приятель вернул, надо же... Может, мне пару штук одолжишь?.. Тебе ведь долго теперь не понадобятся.
На десятые сутки заточения в поселке Горелово Сергей Федорович Кедров не выдержал-таки и напился. Надо отдать ему должное — большинство сорвалось бы раньше. Выкушав две бутылки «Охты» под сало и лук, Кедров повесил на стенку круглую алюминиевую крышку, нарисовал на крышке мишень и стал пулять в нее помидорами. Раз!.. Раз!.. Раз!.. И все — в центр мишени.
— В центр! — орал Кедров.— В центр! В центр!.. Томатный сок обильно стекал на пол.
— В центр!.. В центр!.. Целую в центр!
Кедрову нельзя было пить больше двух-трех рюмок — крыша съезжала моментально. Кедров хорошо знал это, но ведь и на старуху бывает проруха.
Помидоры кончились.
Кедров схватил мобильник и набрал Лунина.
— Рома, нах! — заорал он в трубку.— Помидоры мне привези, помидоры...
— Серега, я как раз набирать собирался. Паспорт готов! Я сегодня приеду к вечеру..
— Помидоры кончились, нах,— не слышал подельника Кедров.— Помидоры, бля, понял?!
— Сергей, что с тобой? Ты надрался, что ли?
— Помидоры привези! Помидоры! Томаты, бля, привези!
— Ну дела... — вздохнул Лунин.— Сергей, я сейчас перезвоню, кто-то в дверь ломится...
«Зачем ему помидоры?»
В тот момент, когда Рогов начал составлять протокол, примерно в двух километрах от «Василеостровской», на набережной Мойки, набирал код на подъезде Антон Зеленин, сжимая под мышкой черную папку из кожзаменителя. С первого раза код не сработал, и Антон испугался, что неправильно запомнил цифры. Но вторая попытка оказалась успешной. На лестнице, как и во дворе у Юльки, ему никто не встретился. И вновь Антон счел это добрым знаком.
У двери «доцента» он немного помедлил. Зачем-то перекрестился. В Бога Антон не верил, в церковь не ходил, но решил почему-то в трудный момент вспомнить о Власти Небесной. Впрочем, Антон был крещеный (в детстве бабушкой), так что имел полное право... Антон позвонил. Тишина. Еще раз позвонил. За дверью послышались неторопливые, но словно раздраженные шаги.
— Кто там? — раздался недовольный голос. Антон открыл папку, достал большой конверт и помахал перед глазком.
— Вам счет за мобильник.
— В ящик внизу брось!
— Надо расписаться. Новые правила.
Грохнул замок. Дверь отворилась. На пороге стоял Лунин. У Антона душа ушла в пятки...
— Давайте же, молодой человек,— уже нормальным, миролюбивым голосом сказал Лунин. Он умел владеть собой.
Антон решился. Вытащил из папки пистолет. Направил в живот мошеннику. Некстати подумал, что по злой иронии судьбы Пушкин получил смертельную рану именно в живот. Отчаянно и долго вспоминал заготовленную заранее фразу...
— Сначала поговорим!
Лунин окинул взглядом лестничную площадку. Спросил спокойно:
— Тебе чего надо?
— Если что — выстрелю, я не шучу,— выдавил Антон. Руки его тряслись. Господи, что же он затеял! Больше всего Антону захотелось оказаться за письменным столом перед учебником математики. Лунин неторопливо оглядел нервного юношу, пожал плечами:
— Ну, тогда заходи.
Спокойно повернулся к Антону спиной и пошел в глубь квартиры. Антон, стараясь не выронить пляшущий пистолет, шагнул следом.
На улице Жору удалось удержать от самосуда, но в главке Любимов дал волю чувствам. Не то чтобы он не умел справляться с эмоциями, но когда «сдавали» своих... Предателей Жора не выносил. Тем более что Шишкин только что сообщил: состояние Наумова ухудшилось.
Малышев в глазах Любимова был хуже насильника и убийцы. Поэтому Жора безжалостно тряс «губошлепа» за отворот куртки. Так тряс, что голова «губошлепа» болталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, грозя оторваться, а губы, соответственно, шлепали в такт качающейся голове. Вася пытался оттащить Любимова — не вышло.
— Что ж ты, сволочь, людей под пули подставил?! — шумел Жора.— Я из тебя, подла, душу сейчас вытрясу! Вместе с костями.
— Я не хоте-ел! — жалобно тянул Малышев. В глазах его стояли слезы.
— А чего ты хотел? Баксов две штуки хотел, сука?!
— Евро,— подсказал Рогов.— Жор, слушай...
— Евро, гад, две штуки хотел?
— Он обещал не стрелять,— скулил Малышев.— Попу-угать только...
— «Попугай» нашелся! Не стрелять обещал?! А что он собирался делать с «Макаровым»? Ствол сосать?!
— Ладно, брось, Жор,— со второй попытки Рогову удалось оттащить Любимова от сникшего конвоира. Тот нехотя отошел в сторону и сел на стул.
— Так... А почему же все-таки евро, сержант? — заинтересовался он.
— Да не евро, не евро... — едва не плакал конвоир... Теперь уже бывший конвоир и бывший сержант.— Мы в долларах догова-аривались, на две с половиной. Просто он в евро принес...
— Тогда понятно,— успокоился Рогов и бросил на стол пачку сегодняшних фотографий с Василеостровского рынка.— Фамилию его знаешь?..
— Только имя. Борис Романыч,— тяжело дыша, ответил Малышев.
Он не перепутал. Роман Борисович Лунин и впрямь представился сержанту как Борис Романович.
— И как он на тебя вышел?
— Сам нашел меня. Три недели назад. Подошел после смены. Знал, что я в день суда дежурю...
— Откуда? — нахмурился Рогов. Малышев пожал плечами:
— У нас график висит. Он и про дом знал.
— Какой еще дом?
— У матери в Сосновке дом сгорел. Она уже год у соседей живет.
— Решил, значит, новый построить? — взвился Любимов.— На чужой крови, гаденыш?
— Я не думал, что все так случится... Клянусь... — замахал руками Малышев.
— Где его найти? — кивнул Рогов на фото Лунина.
— Набережная Мойки, четырнадцать, корпус один, квартира пятьсот тридцать три. Я за ним проследил, когда он пистолет и аванс принес... На всякий случай.
— Молодец, на суде зачтется,— Любимов решительно встал.— Поехали, Вась.
— Остынь, Жор, с утра съездим с ордером. Выходной все-таки...
Юля стояла у окна и грызла ногти. Вообще от этой дурацкой детской привычки она окончательно отучилась еще в шестом классе, но... Сейчас она снова стала маленьким глупым ребенком. Ноготь исчезал со скоростью горения спички.
Юля шагнула в глубь комнаты. В большом зеркале, вделанном в платяной шкаф, колыхнулось ее отражение. Она посмотрела и ахнула. Лицо какое-то черное... Сморщенное. Откуда эти морщины через весь лоб? Что происходит? Она будто бы постарела за этот день... на двадцать лет!
Предчувствие беды охватило Юлю сразу, как она вылезла из горячей ванной. И не оставляло с тех пор ни на секунду.
Остановить Зеленина она не могла: мобильника у Антона не было.
Где он сейчас?
Что с ним?
Где этот дурацкий пистолет?
И зачем она только согласилась? О чем думала?
Телефонный звонок разорвал тишину, как выстрел. Юля вздрогнула. Выскочила в коридор, схватила трубку
— Алло... Да... Хорошо... Я поняла, через пять минут.
Слава Богу, жив...
— Кого? — выглянул из комнаты отец.
— Меня. Схожу, учебник Ленке отдам,— Юле стоило больших усилий говорить ровным голосом. Хорошо, в коридоре было темно, и отец не видел ее лица.
Пять минут во дворе показались вечностью.
Сколько же можно идти из соседнего квартала? Или он звонил не из дома, а из таксофона?
Юля вдруг захотела выкурить сигарету... хотя никогда раньше этого не делала. То есть пробовала, конечно, несколько раз, но совсем не понравилось.
А сейчас вдруг ощутила острое желание затянуться горьким дымком.
Антон возник из темноты неожиданно, как привидение. И лицо такое... призрачное. Бледное.
— Что случилось?, — почти крикнула Юля.
— Ничего,— ответил Антон отсутствующим каким-то голосом.
— Получилось?..
— Пока нет... Держи.
Антон протянул Юле все тот же пакет. Из магазина «Дикси». С пистолетом внутри.
— Ты поговорил с ним?
— Да... То есть... После объясню... Пока. Экзамен завтра.
Антон растворился во мгле, оставив ничего не понимающую девушку у подъезда.
«Спокойно,— сказала она себе.— Эмоции потом. Надо еще вернуть пистолет на место».
За Луниным поехали с утра не с пустыми руками, а захватив четверку омоновцев — Кедров вполне мог прятаться у подельника дома и открыть огонь.
— Хорошо бы так... — размечтался Жора.— Сегодня бы со всем и покончить... Макс на работу придет, а у нас раз — детки в клетке! Как говорится, одним махом семерых побивахом,— и добавил, обращаясь к омоновцам.— Как, мужики, справитесь?
— Семерых? Говно вопрос,— лениво откликнулся старший омоновец.
— Ну, там максимум двое...
— А Макса,— предложил Рогов,— за то, что вчера отсыпался и сегодня опоздал,— справки писать засадим... О, смотрите, братья по разуму! Не к нашему ли клиенту?
У подъезда стояла милицейская машина. «Убойщики» и омоновцы, сосредоточенно нахмурившись, быстро поднялись на четвертый этаж. Дверь в квартиру Лунина была распахнута. У двери дежурил сержант милиции. Завидев столь внушительную делегацию, он взял под козырек.
— Что тут у вас? — Любимов вместо приветствия кивнул на открытую дверь.
— «Убойный» отдел главка.
— А-а... там один «холодный». Проходите.
Рогов присвистнул:
— Похоже, ОМОН нас сегодня согреет... Извините, мужики, за беспокойство.
— Говно вопрос,— вновь лениво откликнулся старший. Других слов, похоже, он не знал.
Рогов и Любимов прошли в квартиру. Вещей у Лунина было немного, но все очень необычные. «Стильные», как сейчас говорят. Узкие шкафы, упирающиеся в потолок, кресла со стеклянными подлокотниками, компьютер на грибной ножке — тонкий, как бумажный лист. Белые стены и даже пол белый.
— Пижон, едрить его,— оценил обстановку Вася Рогов.
Сам пижон в светлой косоворотке и в плетеных белых тапочках лежал навзничь под экраном гигантского телевизора, рядом с открытым секретером. Рот его свела неприятная оскаленная полуулыбка. В районе сердца растеклось пятно крови. Рядом валялся револьвер «Оса».
— Жена утром с дачи вернулась и обнаружила,— пояснил майор из райотдела милиции.— Из «макарыча» завалили. Вон гильза валяется...
— Угу,— Любимов посмотрел на гильзу— Что ж, зацепка.
— Видимо, он тоже стрелял,— сказал майор.— Один патрон использован.
Любимов нагнулся к револьверу, глянул, не прикасаясь.
— «Оса». С резиновыми пулями.
— Такими можно запросто башку снести,— прокомментировал майор.— В упор тем более...
— Это вы открывали? — спросил Рогов про секретер.
— Нет. Так и было. Жена говорит, ничего не пропало.
Рогов порылся во внутренностях секретера и скоро выудил оттуда заграничный паспорт и пачку визиток на разные фамилии.
— Глянь, Жор,— раскрыл Вася паспорт.— Это ж наш друг Кедров. Его рожа. Фамилия только... как это по-русски читается? Мо-ги-лев. Подходящая фамилия. И визиток куча. Сплошные доценты. Профессор есть... Что скажешь?
— А что тут скажешь? Что Кедров залег на дно и ждет документы. Вот этот самый паспорт. И уже не дождется. А может, он его и грохнул... Надо пробить звонки на мобильник этого... как его? Лунина. Пойдем с женой побеседуем.
Заплаканная жена Лунина, симпатичная с виду, сидела на кухне, тупо уставившись в чашку с остывшим чаем.
— Чем супруг занимался?
— Так, ничего серьезного,— тихо ответила она.— Мелкий бизнес. Здесь купил, там продал... На жизнь хватало.
— А раньше кем был? — поинтересовался Рогов.
— Администратором Дворца культуры.
— Ага. Тут у вас всё... — Рогов окинул взглядом кухню, где тоже было много диковин — электрочайник, например, похожий на летающую тарелку,— культурно так... И что вы об этом думаете? Об убийстве?
— Как снег на голову,— по-прежнему еле слышно ответила Лунина.
— Может, из-за бизнеса?
Женщина молча пожала плечами.
— А револьвер вы у него видели?
Лунина покачала головой.
Любимов показал ей раскрытый паспорт Кедрова-Могилева:
— А человека этого знаете?
— Могилев... Нет, не знаю. Простите, можно, я умоюсь...
— Да, конечно.
Лунина быстро встала и ушла в ванную. Зашумела вода.
— Так что скажешь?..— опять спросил Рогов.
— Возможно, его работа,— взмахнул Любимов паспортом.— «Макаров», опять же... У того же есть «Макаров».
— Ну, это нам эксперты скажут — тот, не тот... А мотив?
— Мани, мани... Сто тысяч ведь не найдены. Могли не поделить. Вот он и пришел делить.
— А документ свой почему не забрал? А гильзу почему оставил, ёшкин кот? Кедров — ушлый и грамотный...
Любимов пожал плечами.
— Пьяный, наверное, был.
Вечером трезвый и злой Кедров беседовал по мобильному телефону с грустной Елизаветой Луниной, вдовой фальшивого доцента дюжины петербургских вузов. Скорбь и предстоящие похороны, впрочем, не помешали Елизавете Николаевне сходить на Большую Конюшенную в салон сотовой связи и купить там анонимную сим-карту «Новотела». Как в воду глядела Лунина: подозрительный Любимов, покинув квартиру на Мойке, попросил знакомых из технического отдела поставить телефоны вдовы на «черную» (неофициальную, то есть — не санкционированную прокурором) прослушку. Но закон Любимов нарушил зря — Елизавета Николаевна оказалась осторожнее...
— На фиг мне его убивать, сама подумай? — кипятился Кедров.— Как, бля, я теперь за бугор свалю?.. Он паспорт сделал?
— Сделать-то сделал, но они его забрали!..
— Черт! А ты чем думала?! Не могла припрятать?!
— Сергей, ты в своем уме? У меня мужа вчера убили... Да я и не знала, что там паспорт, это они нашли. Они мне твою карточку показали — я сказала, не знаю такого. На риск пошла...
— А деньги?! Деньги где?!
— Не было денег. Ни наших, ни твоих... Я, когда Рому нашла, даже в ментуру не позвонила — а сразу в сейф... Пусто.
— Врешь! — рявкнул Кедров.
— Сергей, опомнись... Я тут без копейки...