- Дай сюда, - раздраженно велела вдова. - И послушай меня, деточка… я твою бабку хорошо знала… мы с ней дружили одно время, да… пока она у меня твоего деда не увела. Но то дела старые, кто их помянет… она мне как-то конвертик принесла один. Велела отдать, если вдруг с тобой что-нибудь да случится… когда случилось, я и припомнила, да только к чему мертвецам письма?
- Где?
Вдова прикрыла глаза.
- Веер подменили… и обувь тоже… думают, сделать из меня старушку убогую, но я-то знаю… и собаку подсунули другую… нашли шавку… куда Кики пропала? Я этому дуболому жандармскому говорила, а он только скалится… небось, взятку дали. Посади его.
Это было сказано Диттеру.
- А лучше на костер… помнится, во времена моей молодости взяточникам руки рубили… действовало… ох как действовало… а теперь развелось… и почему? А потому что мотивация не та… в мотивации все дело. Так вот, дорогая… ты завтра навестишь старушку и глянешь, что к чему… а я тебe и письмецо передам.
Она вытянула ногу и велела:
- Надевай… испортить такую обувь. Последняя пара осталась…
- Бабушка… - на дорожке появился давешний белобрысый мужчинка под руку с девицей чахоточного вида. Бледна. Γубы с синевой, глаза с поволокой. Платьице простое, как и положено компаньонке.
А вдова Биттершнильц дернула меня за руку и этак, предоверительно сказала:
- Еще та потаскушка… а у него в мозгах молочный пудинг… ах, дорогая, правда, от пудинга хоть польза есть…
- Простите, – девушка набросила на плечи старухи кружевную шаль сложной вязки. - Мне стало дурно… слишком душно…
- Забрюхатеешь, пойдешь жить на улицу, - старуха запахнула шаль. – Завтра жду… к обеду… опять кормят невесть чем… точно отравить пытаются. Что ты суетишься, бестолочь? Сколько раз тебе говорить, вести себя надо сдержанно, с достоинством…
Она шлепнула девицу по руке и на щеках той вспыхнул болезненный румянец.Впрочем, она довольно-таки быстро взяла себя в руки.
- Извините…
- И хватит блеять… пойдем отсюда… сборище бездельников и лицемеров…
Мужчина, дождавшись, когда вдова удалится, произнес:
- Простите великодушно мою бабушку… она никогда не отличалась добротой, но с возрастом некоторые черты ее характера стали воистину невыносимы. Теперь ей всюду чудится сговор… она вас пригласила? На вашем месте я нашел бы предлог отказаться от визита…
…и лишиться письма, которое вредная старушка просто возьмет и швырнет в камин? Это вполне в ее духе. Правда, не факт, что письмо сгорит, бабуля должна была предвидеть некоторые особенности характера давней приятельницы, но…Мне интересно.Очень интересно.Тем паче, что от девицы пахло «Страстной ночью». Аромат был слабым,изрядно выветрившимся, но все-таки… для скромной компаньонки странноватый выбор.Кстати, пахло не только от нее.
Оказавшись дома, я с наслаждением упала в кресло и ноги вытянулa, возложив на чайный столик… а ведь права старушка, нынешняя обувь, пусть и хороша, но до крайности неудобна. Каблуки в моде?На кол того, кто эту моду придумал.И пусть нынешнее мое тело не знает усталости и боль, мною испытываемая ныне, весьма эфемерна, но…
- Мне необходимо будет наведаться в Ратушу, – Диттер не стал делать вид, что его в доме нет. Он присел на край другого кресла и поежился. Все же в фамильном особняке он чувствовал себя на редкость неудобно. - А затем на почту…
- У меня есть телефон и телеграф, - я махнула рукой. – Скажете Гюнтеру, он проводит… и почтовая шкатулка тоже, но исключительно для небольших объемов…
- Спасибо, но…
- Правила?
- Именно.
- Тебе нужен целитель.
Он пожал плечами: мол, конечно, целитeль не помешает, но при черной чахотке его присутствие – скорее дань обычаю, нежели и вправду необходимость.
- Я напишу семейному… мало ли…
- Благодарю.
- Не стоит, - я прикрыла глаза. - Больно?
- Пока нет.
- Если станет хуже, говори. Достану нормальный морфий.
Отказываться Диттер не стал, лишь слегка наклонил голову, выражая, надеюсь, благодарность, а не удивление.
- Что тебе рассказали?
- Кто?
- Брось… те чахлые девицы, которые тебя облепили… ты принес их запахи…
Он поморщился.
- Сказали, что я развратная особа?
Кивок.
- И что, связываясь со мной, ты рискуешь утратить душу?
Еще кивок.Обидно, ничего нового… этак начну подозревать, что фантазия наших кумушек и вправду истощилась.
- И что я играю чувствами мужчин… и одного довела до самоубийства.
- Троих, - поправил Диттер и улыбнулся. Улыбался он редко, а потому выглядел на редкость очаровательным. Беззащитным… растерянным… так бы и…
- Уже троих…
- Еще двое вынуждены были покинуть город. Удалились в колонии, чтобы там залечить сердечные раны…
- Ложь, - я позвонила в колокольчик и поинтересовалась. – Обед у нас будет? Гость голоден.
- Я не…
- Голоден, – повторила я, и Гюнтер прекрасно меня понял: сытый мужчина во всем лучше голодного. А уж когда речь о дознавaтеле идет… не думаю, что он про бабушкино письмо взял да позабыл, скорее уж прикидывает, как самому навестить старушку и выцыганить послание.Шиш ему.
- Один проигрался и крепко задолжал, вот и сгинул, чтобы ноги не переломали… второго отец собирался женить, причем не на мне. Он предпочел колонии. И знаешь, я его понимаю… я бы тоже…
Осеклась.Щелкнула пальцами и предупредила:
- Письмо мое… моя бабушка ведьмой была. И старуха от нее не отставала… они вместе в Шпелехской школе учились, а тамошние проклятья хорошо держатся…
- Знаю.
Улыбка исчезла.Надо же… неужели…Надо будет полистать бабушкин рабочий дневник тех времен, вдруг да и найдется что по теме. Нет, я сомневаюсь, что в бумагах меня ждет чудо-рецепт, способный избавить Диттера от чахотки, но…интересно же.
На обед подали сырный суп с гренками, перепелов, в белом вине тушеных, с сельдерейно-морковным пюре. Глазированный лук особенно удался, как и фруктовые корзиночки.Взбитые сливки.Персики.И хрустящее тесто… правда, ел Диттер крайне мало. То ли стеснялся,то ли аппетита не было…
- Мне взятку предлагали, - сказал он, расковыривая шарик пюре, украшенный семенами кунжута и льна. – За то, чтобы тебя признал опасной нежитью.
- А ты?
- Отказался.
- Сколько?
Интересно, во что мою голову оценили.
- Пять тысяч.
Скромненько. Даже обидно, что так мало…
- Зря отказался.
Что? Жизнь в городе дорогая,и вряд ли его дознавательской зарплаты хватит на более-менее сносное существование. И конечно, один тощий инквизитор дыры в моем кошельке не сделает, но что-то подсказывало, что, в отличие от любезного Арчибальда, который не стеснялся перехватывать у меня в долг, над возвратом не особо задумываясь, Диттер деньги брать откажется.Наотpез.А приодеть его надо…
- Кто предлагал-то?
- Твой дядя. И мне показалось, что отказ его не удивил, но… тебе стоит быть осторожной.
Я пожала плечами: он и с живой-то со мною не справился, что уж говорить про нынешние мои возможности, которые я, признаться, и сама представляла плохо.
- Договор, – напомнил Диттер, наполняя свой стакан лимонной водой. – Если с тобой что-то случится, это может… вызвать определенные последствия.
Он позволил додумать самой. Договор гарантировал равновесие. А нарушение его… оскорбление Плясуньи… и повод к новой войне. Благо, мир уже успел позабыть, что предыдущая едва не стерла его в пыль.
- Я поняла, - я склонила голову.
Похоже, нам придется присматривать друг за другом. И не скажу, что я возражала.
Глава 10
Ночь.Что сказать… ночь – такое время, когда надо себя чем-то занять. И в прежние времена вопросов, чем же именно занять, как-то вот не возникало.Здоровый сон компенсацией не самого здорового образа жизни…А тут…Сижу на подоконнике, пялюсь в темноту.Дома пусто.
Посапывает верный Гюнтер в своей каморке наверху. Нет, не сказать, чтоб совсем уж каморке – апартаменты дворецкому полагались приличные, но вот… я ему давно уже предлагала переселиться в гостевые покои. Все-таки возраст.Подагра.А теперь еще и храп, который доносился сквозь стены.Кухарка на ночь удалялась к себе… дражайшие родственники, явственно осознав, что наследства не будет не то, что в ближайшие годы, в ближайшие десятилетия,изволили, наконец, убраться. В результате дом опустел, а я…
Я вот на подоконнике устроилась.Сад виден. Огрызок луны.Деревья.Дорожка… собак бы завести, пару приличных волкодавов, а то и вправду как-то несолидно… в лабораторию наведаться стоит, полистать бабкины записи и… и я сижу.Смотрю.Дышу на стекло, которое не запотевает, малюю сердечки и рожицы.В голове пустота, на душе маятно. И главное, понять не могу причин. Все ведь хорошо… чудесно даже… я уже не мертва, а что не жива в полной мере… род жаль. Рано или поздно, но я уйду,и что тогда? Кому передавать наследство?
Дядюшке?Теткам?Двоюродным братцам моим, которых я видеть не желала и в принципе…Вздох.
- Не спится? - Диттер появился в этом крыле не случайно.
Одет.И что одежда дрянная и словно с чужого плеча, дела не меняет.
- Нет, – я отвернулась от окна и призналась. - Не знаю, чем себя занять…
…в городе наверняка играли вечеринку. С саксофоном, золотой пыльцой и шампанским. Комнаты наверху… карты для тех, кому игра ближе… пошлые шуточки и необязательный секс. И меня бы приняли в ту пустую легкую компанию, которая когда-то – была и я юной да глупой – казалось единственно настоящей и живой в нашем тухлом городе.Да я готова поклясться, что в череде вечного праздника они и не заметили моего отсутствия.Мертвая?Живая?Есть чем заплатить за марку с пыльцой и бокал шипучки? Добро пожаловать…Только что-то не хотелось.
- Тогда, – Диттер склонил голову на плечо, - может, покажешь дом?
- А ты ещё не насмотрелся?
- Нет.
Он подал руку, а я приняла, замерла на мгновенье, до того теплой и мягкой показалась эта рука. Мертвое сердце не знает сожалений? Как бы не так… только в жизни никому не признаюсь.Я ведь Вирхдаммтервег.А они не плачут. И не жалеют ни о чем.
- И что тебя потянуло ночью?
Он пожал плечами.
- Мой наставник говорил, что солнечный свет скрывает многое… я уже был здесь однажды.
- Да?
Вежливые разговоры мне всегда удавались.
- Ты меня вряд ли запомнила… ты выглядела в тот день иначе. Серый свитер. Юбка в клеточку. И чулки… я помню, что ты щипала себя за чулок,и левый постепенно сползал складками.
Твою ж…Я не хочу вспоминать.Не буду.
- Это не был мой первый выезд, но… дело серьезное… интересы короны и все такое, а еще наставник счел, что мне будет полезным…
…в тот день я разодрала себе коленку до крови.У меня даже шрам остался, крохотный, полупрозрачный, но…и его не помню. Мало кого помню вообще, потому что слишком много их было, чужаков, заполонивших дом. И все двигались, говорили о чем-то друг с другом, будто не замечали меня. А я… я сидела в кресле и щипала себя, надеясь проснуться.Не вышло.
- Мне доверили присутствовать при допросе. И провести осмотр, – он вел меня по дому, а я шла, хотя следовало бы послать Диттера подальше.
Столько лет прошло…Откипело.Отболело.И…
- Несчастный случай, - я слышу себя со стороны. Равнодушие. Легкая насмешка, которая скорее угадывается, нежели ощущается. – Их смерть признали несчастным случаем…
- Мой наставник считал иначе. Он умер спустя полгода после той истории… - Диттер остановился у лестницы. Лунный свет, проникая сквозь окна, красил ее белым.
…нет, это не мраморная белизна, разве не видишь? Вот мягкий легкий желтоватый оттенок… благородная кость… а вот узоры, которые складываются из трещинок… и кажется, надо лишь приглядеться, самую малость приглядеться, чтобы прочесть скрытое послание.Я приглядываюсь до рези в глазах, но… ничего.Пустота.Ночь издевается над дочерью своей.
- Еще один несчастный случай… вернее… не совсем несчастный, убийство, но… как бы тебе сказать… это было простое дело. Молоденькая одаренная, стихийная инициация. Выброс. И его смело этим выбросом. Не справился с ситуацией. У него сорок лет практики, а он не справился.
- Бывает.
- Он был одержим идеей доказать, что твоих родителей убили… дело велели закрыть. В интересах короны. Но интересы совести он ставил выше… и работал дома. Только после его смерти все материалы взяли и исчезли.
- Зачем ты вернулся?
Хороший вопрос.И мне стоит задать его прежде всего себе самой,зачем вернули меня? Диттер стоял, опираясь на перила, глядя вниз, в темноту, где вновь же мерещилось движение. И не стоит гадать, что за тварь прячется в древнем доме, построенном на костях и крови.
- Мне недолго осталось, – это признание далось ему с трудом. - Несмотря на благословение, на… лекарства и вообще, мне недолго осталось. И я не хочу уходить, оставляя долги. Слышал, долги здорово отягощают посмертие.
Тварь замерла.Она, будучи частью этого места, сотворенная из заблудших душ и непроизнесенных проклятий,из темной силы и боли, которую приносили сюда дети Плясуньи, выполняя свой зарок, любила слушать чужие разговоры.
- Меня давно списали… но когда ты вернулась… сообщение пришло двадцатого…
Как двадцатого? Я вернулась двадцать третьего. И здесь ошибки быть не может, поскольку эту дату не единожды обвели черным цветом мои разлюбезные родственники.
- У твоего дяди были… некоторые подозрения.
Полагаю, речь идет о Φердинанде, ибо Мортимер, появись у него хоть тень сомнения в моей кончине, собственноручно отпилил бы мне голову.
- Он давно сотрудничает с нами,и вот… он, к слову, тоже уверен, что твой отец погиб не случайно.
Уверен.Все тут, оказывается, уверены, но что толку-то… если ничего не нашли тогда… не захотели найти, то почему вдруг теперь? И Диттер молчит.А я вспоминаю.Я не хочу, но все равно… лестница. Перила. Я помню прикосновение к ним. Гладкость дерева,тепло его, нагретого солнцем. Все оттенки янтаря и бабушкин голос:
- На кого вы похожи, юная леди?
Юбка в клеточку…я тогда ещё ходила в школу. И там выдавали эти растреклятые юбки в клеточку, сшитые из тяжелой негнущейся ткани. Шерсть кололась, а ещё с трудом разглаживалась, но мялась почему-то на раз… был еще жилет такой же и жакет, который надлежало носить, не зависимо от поры года.Блуза хлопковая.Заколка…Я только вернулась из школы. Классная дама задержала нас. Фрау Брюннер отличалась редкостным занудством, а еще, помнится, тихо ненавидела учениц и меня особенно.И на сей раз нашла к чему придраться.Почерк у меня отвратительный.И поведение недостойное. А потому я должна двести раз написать фразу… проклятье, фразы не помню, что-то там о поведении и аккуратности. И я писала, с трудом сдерживая желание произнести вслух те слова, которые дедушка говорил, когда у него что-то там не получалось.
Но…
…потом была поездка в новом авто. И Йозеф, дедушкин водитель, позволил мне сесть впереди, хотя все знают, что леди надлежит занять место на заднем сиденье. Спереди было интересней. А ещё он привез свежие булочки, которые я грызла всухомятку…он всегда их привозил. А еще мы ненадолго останавливались у автомата с газированной водой, и я сама опускала монетку в прорезь, а потом маялась, выбирая сироп: клубничный или апельсиновый?
Наш маленький секрет.Этот день не отличался от прочих. Разве что… отец обещал взять меня в ресторан. Впервые… я ведь уже взрослая почти и могу…Только надо переодеться.Для ресторана мы с мамой выбрали одинаковые платья – из темно-зеленого шелка. Узкий лиф. Пышная юбка. Пояс, расшитый бисером… оно где-то пылиться в шкафу,так ни разу и не надетое. Не важно, главное, что я спешила к платью.И к чулкам.Грета, мамина камеристка, обещала мне взрослую прическу, но на нее нужно время.
Я почти успевала.А в дверь позвонили.Дин-дон… кто там? С тех пор ненавижу незваных гостей. Званых, впрочем, тоже не слишком-то жалую.Что было потом?Я не помню… присутствовала ли я при беседе? Нет… а где была? Кто мне сказал, что родителей больше нет? Когда? Будто вырвали кусок из прошлого. Вот я на лестнице стою, а вот уже сижу в дедовом кабинете и щипаю себя за коленку.Чулки складочками.Красный плюш обивки.
- Мне жаль, – Диттер касается руки, разбивая зеркало памяти, а я испытываю огромное желание свернуть ему шею. Какого он полез… с сочувствием своим, с совестью…
…зверь внизу вздохнул.А я провела пальцами по холодным перилам и сказала: