Эмма сидела чуть впереди, обхватив колени руками и пристально глядя на волны, искрящиеся в жарких солнечных лучах. Казалось, она была чем-то озабочена.
— Вы что, до сих пор думаете об инциденте на катере? — вдруг спросил ее Чезаре.
— Нет, — честно ответила она. — Я думала о многом, но не об этом. — Она вздохнула. — Мне хотелось бы научиться говорить по-итальянски. Приятно беседовать с обычными людьми на их родном языке.
— А мы, моя бабушка и я, — не обычные?
— Да. Во всяком случае… ну… — Она замялась. — Когда-нибудь я хотела бы научиться.
— Хотите, я буду вас учить? — спросил вдруг граф.
— Вы можете? — Эмма посмотрела на него и внезапно покраснела по какой-то непонятной причине.
— Конечно.
Он сел и протянул руку за темными очками.
— Наверное, будет легче запоминать сначала отдельные слова. Что-то вроде словаря, si? — Он огляделся. — Для примера, пляж — это la spiaggia; полотенце — l'asciugamano; морской берег — la costa.
Эмма повторяла за ним слова и спрашивала названия всех предметов, которые она видела вокруг себя. Впервые в его обществе она чувствовала себя совершенно свободно. Естественно, сразу все слова она не могла запомнить и произносила их с таким милым акцентом, что они оба смеялись над ним.
Стрелки часов незаметно подкрались к половине первого, и граф неожиданно сказал:
— Отложите свое купание еще на некоторое время. Сейчас будет ленч. Что вы предпочитаете: курицу, ветчину или лобстера? Анна всегда готовит на целую армию!
Эмма согласилась на лобстера и тарелку салата с крошечными, сочащимися свежим маслом булочками. Потом она съела немного фруктового салата и мороженое, запивая все это великолепным белым вином, которое порекомендовал ей граф.
— Это было восхитительно, — сказала она, когда граф собирал остатки пиршества в огромную корзину с крышкой. — Я получила истинное удовольствие.
— Отлично, — ответил он, усмехнувшись, и вытащил сигареты.
Чезаре оделся и вновь лениво откинулся на песок, сдвинув на нос свои темные очки. Сейчас, казалось, он не был расположен продолжать разговор, и Эмма почему-то подумала, что этот восхитительный день закончится как-то мрачно. Это были не очень радостные мысли. Что скажет Челеста, когда узнает, где они с графом провели день. Безусловно, она впадет в ярость. И обмануть ее не удастся: старая графиня была очень обеспокоена их совместной прогулкой и вряд ли скроет это от своей крестницы. А их дружба с графом слишком хрупка, чтобы вынести такие осложнения. Кроме того, графа развлекает ее общество, когда ему нечего делать. Он, очевидно, думает о ней исключительно как о своей потенциальной падчерице, которой Эмма станет, если он женится на Челесте. Граф даже не догадывается, что, как только их союз с Челестой будет скреплен печатью, его недавно приобретенная падчерица тут же отправится назад в Англию в свой госпиталь, и они, вероятнее всего, уже никогда больше не увидятся.
Но это и к лучшему. Эмма не смогла бы жить с ними вместе, зная, что он с Челестой спит в одной постели. Даже думать об этом было для нее невыносимо, но сейчас Эмма отказывалась анализировать почему.
Тихо поднявшись, чтобы не беспокоить графа, Эмма направилась в сторону шале, обогнула его и вышла к деревьям и кустарникам, растущим в центре островка. Атолл оказался очень маленьким и совершенно пустынным. Его противоположный берег уступал по удобству тому, где они расположились, и полностью был затенен кронами деревьев. Эмма повернула назад и медленно направилась обратно. Она решила наконец переодеться и поплавать, пока граф отдыхает.
Но, к ее изумлению и тревоге, графа ни на пляже, ни в шале не оказалось. Лишь полотенце лежало на том же месте, где он его оставил. Стараясь не поддаваться панике, Эмма в недоумении озиралась вокруг, но графа нигде не было видно. Вдруг она заметила какое-то судно, направлявшееся через лагуну на малой скорости. Прикрыв рукой глаза от яркого солнца, Эмма увидела, что это моторная лодка графа. Она не верила своим глазам — он уплывал, оставив ее одну на острове! У нее перехватило дыхание, ноги подкосились, и она, задрожав, опустилась на песок.
«О боже, — подумала она раздраженно. — Как он мог так просто уехать, не сказав ни слова?»
Эмма готова была разрыдаться, но усилием воли взяла себя в руки. Она стала размышлять над этим происшествием и решила, что все было не случайно. Должна же быть какая-то причина! Он оставил все вещи, значит, собирается вернуться. Это ее ободрило, но не объяснило причины его неожиданного исчезновения. Эмма сгорбилась и обхватила колени руками. День был совершенно испорчен, и ей хотелось плакать.
Она решительно провела рукой по увлажнившимся вдруг глазам. Нет, она не станет вести себя как идиотка. Даже если случится самое худшее, во что не хотелось верить, она всегда сможет окликнуть какое-нибудь проплывающее мимо судно. Да и времени еще совсем мало — всего три часа.
Отыскав в вещах свою полотняную сумку, Эмма вытащила желтый купальник, купленный в Лондоне перед отъездом. Он был вышит по краям коричневым бисером и очень подходил к ее белокурым волосам и бледному лицу. Она переоделась в шале и подошла к кромке воды. В отличие от холодных волн Ла-Манша, в которых Эмма отваживалась купаться в Англии, здесь вода была очень теплой. Она нырнула и поплыла ленивым кролем вдоль берега.
Немного погодя Эмма перевернулась на спину и так лежала, дрейфуя по течению. Ее светлые волосы, словно водоросли, плавали вокруг головы. Решив больше не рисковать, боясь получить судорогу, она медленно поплыла к берегу.
Эмма вышла из воды и вспомнила, что забыла взять полотенце. Нехотя она подняла полотенце Чезаре и обернула его вокруг мокрого тела. Внезапно она вздрогнула, испугавшись не того, что осталась одна, а своих чувств по отношению к Чезаре. Она думала о нем слишком много, позволив ему полностью завладеть своими мыслями. Теперь его дела — забота Челесты, ее они не должны касаться. Графу нужна Челеста с ее миллионами долларов — только таким образом он сможет восстановить гибнущее старое палаццо и былое величие семьи Чезаре. И не имеет значения, что Челеста все переделает по-своему: установит центральное отопление, поменяет ковры и оборудует лифт. Они с Чезаре будут жить одной жизнью после свадьбы. Даже сама мысль об этом причинила ей боль. Что же будет с ней, когда они действительно поженятся?
От этих размышлений Эмма почувствовала себя совершенно больной. Она уткнулась лицом в полотенце, и горячие слезы обожгли ее щеки. Эмма ругала себя и свои дурацкие чувства. Как она могла так себя вести? Почему никак не справится с этой депрессией, грозящей полностью овладеть ею?
Глубоко вздохнув, она легла на теплый песок. Солнце обожгло ее лицо, и Эмма утомленно закрыла глаза. Сейчас она сделала бы все, что угодно, только бы избавиться от этих бесполезных мыслей о мужчине, который был так далек от нее и очень мало думал о ней. Так мало, что даже не побеспокоился объясниться, прежде чем оставить ее одну на необитаемом острове в сердце лагуны.
Глава 7
Катер плавно и бесшумно приблизился к своей недавней стоянке. Граф Чезаре бросил якорь и спрыгнул на берег. Закурив сигарету, он задумчиво зашагал по пляжу, поглощенный мыслями о результатах своей поездки. Он был почти рядом с Эммой, когда ее заметил. Девушка крепко спала, накрывшись его оранжевым полотенцем, подложив одну руку под голову. Веки ее немного припухли, а на щеках виднелись следы высохших слез.
С приглушенным восклицанием граф отшвырнул сигарету и опустился на колени рядом с Эммой. Какой же бессердечной скотиной он был! Он мог догадаться, что его внезапный отъезд обеспокоит ее, но не предполагал, что она так сильно расстроится. Чезаре рассчитывал оправдать свой поступок крайней необходимостью, предполагая, что Эмма спокойно будет его ждать, зная, что он скоро вернется. Но факт оставался фактом — он использовал девушку в качестве прикрытия для продвижения к своей цели. И какой бы благородной ни представлялась эта цель, его поведение было непростительным.
— Эмма, — прошептал граф мягко, но настойчиво и потянул осторожно за полотенце.
Полотенце сползло, открывая по-детски мягкую линию ее плеча и шеи и обрисованную мокрым купальником уже по-женски оформившуюся грудь.
К своему удивлению, граф Чезаре, давно привыкший к виду и коварству женского тела, вдруг почувствовал приятное возбуждение и не смог сдержаться, чтобы не прикоснуться к ее гладкому плечу.
— Эмма, — позвал он вновь и тихонько потряс за плечо.
Большие зеленые глаза девушки открылись, и она непонимающе уставилась на графа.
— Чезаре, — сказала она удивленно, — где… О! — воспоминания вдруг нахлынули на нее, и она резко села, сбросив его руку со своего плеча. — Вы… вы вернулись!
Чезаре стоял на коленях и смотрел на нее.
— Да, я вернулся, — спокойно ответил он. — Простите, если я вас напугал.
— Вы не напугали меня, — резко возразила она, притворяясь сердитой, что сейчас, когда он вернулся, было трудно сделать.
— Тогда почему же вы плакали? — спросил он, прищурив глаза.
— Я… я не плакала, — продолжала она отпираться. — Боже мой, я не ребенок!
— Неужели? — нежно прошептал он и ласково погладил ее кончиками пальцев по щеке. — Вы совсем не выглядите старой, как мне кажется.
— О, прекратите это! — заплакав, она отпихнула его руку и наклонила голову, стараясь не смотреть на него.
— Эмма, — серьезно сказал он, — прошу извинить меня за то, что я сделал. Это было непростительно с моей стороны, но крайне необходимо.
Эмма взглянула на него блестящими от слез глазами.
— Забудьте об этом, только отвезите меня обратно в палаццо. Я хочу сейчас же отсюда уехать!
Чезаре пристально на нее посмотрел. Оранжевое полотенце совсем с нее сползло, и она сидела в затухающих лучах солнца, маленькая оскорбленная девочка, но такая теплая, нежная и женственная.
— Эмма… — Ласково произнес он и увидел, как ответно затрепетало ее тело.
Его пальцы нежно пробежали по ее руке, а глаза неотрывно смотрели на ее лицо. Он опустился рядом с ней на песок, обнял и, запрокинув ее голову, прикоснулся губами к ложбинке у шеи. Глаза Эммы закрылись, и граф медленно и томно поцеловал ее. Губы девушки раскрылись под его губами, и поцелуй был крепким и долгим.
Эмма, только что пробудившаяся ото сна, все еще находилась в полудреме, а его губы были такими теплыми и желанными, что она не могла противиться его напору.
— Dio, — простонал он, ощущая в своих объятиях ее нежное и податливое тело. Ее чувственные губы, слившись с его губами, возбуждали в нем желание, и, несмотря на железное самообладание, он ощущал опасное головокружение.
Граф хотел только утешить ее, загладить вину, извиниться за свое непозволительное поведение, но вместо этого его нежность превратилась в страсть, и он вдруг явственно понял, что хочет эту девочку, как никого еще в своей жизни.
Со сверхчеловеческим усилием он оторвался от нее и встал, приглаживая волосы слегка трясущимися руками.
— Боже мой, Эмма, — сказал он нарочито раздраженным тоном, пытаясь скрыть смущение, — вставайте и прекратите вести себя, как cortigiana.
Его голос был насмешлив и отвратителен. Эмма поднялась на ноги и обернула вокруг талии полотенце.
— Что означает это слово? — спросила она тихо. — Его не было в нашем словаре.
— Cortigiana? — усмехнулся он. — Найдите его значение сами. А сейчас собирайтесь, мы уезжаем. Ваша мачеха, наверное, уже беспокоится о вас. Мамаши ведь всегда переживают за своих чад, не так ли?
— О, Чезаре! — воскликнула Эмма. — Как вы можете?!
Граф отвернулся. Ему было стыдно и за свое поведение, и за то итальянское слово, что он бросил ей в сердцах. Но он хотел разрушить любые чувства, которые, возможно, он пробудил в этом ребенке. Он вел себя с ней по-свински, легкомысленно и глупо, думая только о своих собственных желаниях. Но она была так восхитительно свежа и не испорчена, что мысли о Челесте или о других женщинах улетучились, как только он прикоснулся к ее губам.
Граф поймал себя на мысли, что ему было бы приятно обучать Эмму искусству любви, но, возразил он сам себе, он старше ее почти на двадцать лет, опытен и пресыщен, какое право имеет он лишать эту девочку невинности? Ей нужен более молодой мужчина, значительно моложе его, тот, с кем она сможет разделить все переживания любви и ошибки неопытности. Кроме того, у него опасная жизнь, почти каждый день он ходит по лезвию ножа, и ни одна женщина, даже Челеста, не заслуживает такого «подарка». Он должен завершить одно важное дело, прежде чем Челеста и ее миллионы погубят все.
Эмма быстро оделась и подошла к нему, заворачивая в полотенце свой мокрый купальник и его плавки.
— Я готова, — сказала она уныло.
Чезаре кивнул, отбросил сигарету и направился к катеру. Эмма молча последовала за ним. Он поднялся на борт и протянул ей руку. Эмма оступилась и упала бы на палубу, если бы Чезаре не подхватил ее. Он прижал девушку к себе, и она вновь почувствовала упругость его мускулистого тела. Тихо и умоляюще она произнесла:
— Чезаре, пожалуйста…
Он заскрипел зубами и отпустил ее. Затем поднял якорь и повернулся к Эмме:
— Мы должны подыскать вам бойфренда. Кажется, вам вскружила голову мысль преуспеть в любви.
Эмма удивленно посмотрела на Чезаре, не веря своим ушам, и сердито топнула ногой. Женская интуиция подсказывала ей, что он хотел сказать совсем не это.
— Спасибо, но я всегда сама выбираю себе друзей, — возразила она холодно. — Я больше не собираюсь обременять вас, синьор граф, своим присутствием. И впредь я буду разговаривать с вами только в случае крайней необходимости.
— Очень хорошо, синьорина. Это меня безмерно радует. Я не привык общаться с импульсивными тинейджерами, которые сами сваливаются на мою голову.
— О-о-о!
Эмма не знала, что ответить, и почувствовала, как вновь предательские слезы начинают застилать ей глаза. Она отвернулась от графа и спустилась в каюту, чтобы не видеть его и немного отдохнуть от всего пережитого.
Челеста провела ужасный день. Всю ночь она мучилась мигренью и утром проснулась в угнетенном состоянии все с той же головной болью. Но Анна принесла ей с утренней чашкой кофе какие-то таблетки, которые почти мгновенно привели ее в чувство. Боль прошла, и Челеста, удивленная таким быстрым эффектом, даже поблагодарила старую служанку снисходительной улыбкой.
— Можете набрать мне ванну, Анна, — промурлыкала она. — Думаю, я все-таки присоединюсь к графу Чезаре.
Лицо Анны было вежливо-безразличным.
— К сожалению, мадам не сможет к нему присоединиться — синьор граф уже покинул палаццо.
Челесте показалось, что служанка получает удовольствие, сообщая ей об этом. Поэтому ее тон стал резким, когда она сказала:
— Я не понимаю! Мы с синьором графом собирались на пикник этим утром. Он же не мог поехать один!
— Нет, мадам, — покачала головой Анна. — С ним отправилась синьорина Эмма. Они уехали час назад.
Челеста судорожно вцепилась наманикюренными пальцами в одеяло, но волевым усилием сдержала приступ гнева, готовый вырваться наружу.
— Понятно, — сказала она спокойно. — Хорошо, Анна, но вы все-таки наполните мне ванну. Я не собираюсь валяться в постели весь день.
— Si, мадам, — ответила Анна, пожимая полными плечами, и направилась в ванную комнату исполнять приказание Челесты.
Быть горничной этой леди не входило в круг ее обязанностей, и Анна вся кипела от негодования, наполняя огромную ванну и вливая в нее пену, указанную Челестой.
— Больше ничего не нужно, — злобно ухмыльнулась англичанка, и Анна, вежливо кивнув, вышла.
Однако победа над служанкой не утолила гнева, который продолжал бушевать в груди Челесты при мысли, что Эмма отправилась на уединенный остров с Чезаре на весь день. Как она вообще осмелилась? Челеста была в ярости — всего несколько дней назад она предупредила дрянную девчонку, что не потерпит такого поведения! И почему так поступил Чезаре? Не мог же он заинтересоваться таким сереньким ничтожеством, как Эмма? У Челесты не было ни малейших сомнений в своей красоте, и она прекрасно знала, что рядом с ней Эмма выглядит гадким утенком — с ее-то мышиными волосами и бледной мордашкой!