– При чем тут работа? – Я подняла голову и посмотрела на мужчину стеклянным взглядом. – На работе все очень даже неплохо. Просто я без тебя не могу…
– Но ведь я же с тобой. Если бы я тебя не любил, разве бы я приехал?
– А я думала, ты Казань приехал посмотреть. – Я попыталась улыбнуться сквозь слезы.
– Да зачем бы мне сдалась эта Казань, если бы тебя в ней не было?! Тома, я с трудом выношу женские слезы. Успокойся, пожалуйста. Я рядом. Все хорошо. Ты же знаешь, что я очень стараюсь, чтобы мы виделись чаще. Я делаю для этого все возможное и невозможное. Ты же рассудительная девушка. Ты должна понимать, что я делаю все, что в моих силах.
– Жан, ты меня действительно не понимаешь или ты просто делаешь вид? – Я хотела остановить навалившуюся на меня истерику, но у меня плохо это получалось. – Я больше так не могу. Я умираю без тебя. Я медленно умираю! Наши с тобой разлуки становятся для меня невыносимыми, и я больше не могу сдерживаться. Когда ты уезжаешь, я кричу от душевной боли и кусаю губы до крови. Я не знаю, насколько меня еще хватит, но мне кажется, что я скоро умру. Когда я остаюсь одна, у меня такое ощущение, будто меня ножом режут по сердцу. У меня какое-то помутнение рассудка. Мне постоянно кажется, что я тебя теряю. Это какая-то агония, понимаешь?! Ты знаешь, что такое агония? Даже если ты знаешь, ты все равно меня не поймешь. Как бы ты мне ни клялся в том, что тебе тоже тяжело, в этой ситуации мне еще тяжелее. У тебя есть тыл, семья, а я совершенно одна. У меня никого нет, кроме тебя. У меня даже нет мира, потому что этот мир заслонил ты. Мне хочется выть от того, что мы так поздно встретились и я ничего не могу изменить, хочется биться головой о стену от собственного бессилия.
Жан поднял брови, заметно помрачнел, и я увидела в его лице холод.
– Тома, с того самого первого дня, как мы с тобой познакомились, я не скрывал от тебя, что женат. Я вообще никогда и ничего от тебя не скрывал.
– Я знаю…
– Тома, ты хочешь со мной расстаться? – Я не была готова к такому вопросу, который задал мне Жан, и впала в полнейшее оцепенение.
Я не могла тянуть с ответом и судорожно замотала головой.
– Нет. Наоборот. Я хочу с тобой никогда не расставаться. Я хочу…
– Тогда зачем ты устроила этот неприятный разговор?
– Потому что я больше не могу…
– Не верю. Ты все можешь, потому что ты меня любишь.
Жан сел рядом и по-отечески погладил меня по голове.
– Тебе не идут слезы. Мне всегда нравились твои жизнерадостные глаза. Ведь я влюбился сначала в твои глаза, а потом уже я полюбил тебя.
В тот момент, когда Жан пошел в ванную комнату, я попыталась взять себя в руки и успокоилась. Я вдруг подумала о том, почему же меня так угораздило полюбить. И почему не какого-нибудь свободного казанского мужчину, а именно женатого француза, с которым нет никаких перспектив и нет даже никакого намека на будущее. Остаться с Жаном означало только одно: на всю жизнь остаться любовницей. Хотя… Хотя я всегда немного подозрительно относилась к такому понятию, как брак. Я слишком часто наблюдала за чужими семьями. Я часто смотрела на жен, которые заполучили своих мужей, и пыталась понять, чего больше они хотят от своего брака, любви или победы. Конечно, замужество дает чувство защищенности, но ведь многие люди утверждают, что замужество убивает любовь. Мне вспомнилась родная тетка, которая всегда учила меня тому, чтобы я была как можно осторожнее в своих желаниях, потому что они иногда имеют неосторожность сбываться. Так вот, моя тетка любила одного женатого мужчину. Любила очень долго, тайно мечтая о том, что когда-нибудь он обязательно оценит ее чувства по достоинству, разведется со своей женой и они заживут долго и счастливо. Время шло, но ее любимый продолжал жить на две семьи, все время обещая ей развестись. Когда слишком долго чего-то ждешь, появляется самая настоящая усталость. Так вот, однажды моя тетка устала и поняла, что устала не только она, устали ее изнеможенные чувства. Устала ее душа. А затем в его семье все окончательно расклеилось и он ушел. Он пришел к моей тетке и сообщил ей о том, что теперь он будет жить с ней. Но почему-то моей тетке не стало от этого радостно. Ей стало от этого слишком грустно. Если бы он пришел раньше… Да, если бы он пришел раньше, она бы бросилась к нему на шею! Она бы громко смеялась и плакала одновременно! Она бы надела свое самое красивое платье и станцевала канкан! Она бы нарвала себе букет очаровательной сирени и на весь свет провозгласила о том, что она самая счастливая женщина! Она бы упала на землю и целовала каждый его след, пока он шел до ее квартиры! Но… Но он пришел тогда, когда она его уже не ждала. Они не смогли жить вместе, и они не стали счастливы и не умерли в один день. Он понял, что он слишком перетянул, переиграл судьбами двух любящих его женщин, а она… Она поняла, что тяжело вступать в новую жизнь с изнеможенной и усталой душой. После этого случая моя тетка до сих пор говорит мне о том, что все наши желания должны выполняться своевременно.
«Бойся своих желаний, потому что они могут исполниться слишком поздно. Они могут исполниться в тот момент, когда это тебе уже не будет нужно. Бойся своих желаний…» Слова моей тетки часто звучали в моей голове, и я ловила себя на мысли о том, что сейчас еще пока не поздно. Не поздно… Сейчас наши отношения находятся на самом пике. И еще пока не поздно. Пока я очень сильно этого хочу и очень сильно об этом мечтаю.
Зачастую в нашей жизни не всем нашим желаниям суждено сбыться. Не всем… Не своевременно и не запоздало.
Тома, немедленно возьми себя в руки, шепотом сказала я себе и что было силы сжала кулаки. Любить – это еще не значит обладать. Чувства – это не торг. Говорят, что настоящая любовь проявляется именно тогда, когда человек любит и ничего не просит взамен. Значит, я должна просто любить… Просто любить…
ГЛАВА 3
Когда Жан вышел из ванны, я была уже совершенна спокойна и смотрела на него глазами, в которых уже не было слез.
– Такой ты мне нравишься больше, – одобрительно сказал он и принялся одеваться.
– Извини. Сама не знаю, что на меня нашло. – Я попыталась хоть как-то оправдать свое состояние и даже смогла улыбнуться, несмотря на то что моя улыбка получилась неестественной и была похожа на оскал.
Несмотря на жуткую грязь, нам все же удалось погулять у Кремля без резиновых сапог. Жан обнимал меня за плечи и, не обращая внимания на с любопытством разглядывающих нас многочисленных строителей и рабочих, с присущей ему одержимостью фотографировал все достопримечательности, которые встречались нам на пути: Кремль, мечеть, резиденцию Президента, храм и памятник зодчим Казанского кремля.
– Тебе здесь нравится?! – я старалась перекричать шум работающей техники.
– Красиво! – как ни в чем не бывало отвечал мой француз, стараясь обходить грязь.
Ближе к вечеру мы погуляли на казанском «Арбате» и поехали ко мне домой, потому что Жан просто изнывал от любопытства посмотреть мою квартиру.
– Ты живешь не на улице Чернышевского? – с иронией спросил он сразу, как только мы сели в машину.
– Нет. Я живу на улице Горького, – деловито ответила я и даже не подумала улыбнуться.
– Тома, а почему ты не захотела, чтобы я остановился у тебя? – Жан задал вопрос, от которого мне стало почему-то не по себе.
– Наверно, по той же причине, по которой ты не захотел, чтобы я остановилась в твоем доме в Париже.
– В моем доме в Париже живет моя семья.
– И что?
– А то, что не стоит задавать глупые вопросы. Ты же сама знаешь, что это невозможно. Я живу не один, а в своей казанской квартире ты живешь одна. Ты же сама рассказывала мне о том, как она досталась тебе от бабушки. Твоя мать живет в другом месте.
– Жан, я действительно живу одна, но не думаю, что тебе было бы у меня намного лучше, чем в гостинице. У меня очень любопытные соседи. Зачем нам ненужные слухи?
– Ты хочешь сказать, что это нехорошо, когда к тебе в гости приезжает иностранец?
– В принципе ничего плохого в этом нет, времена сейчас совсем другие, не такие, как были раньше, но все же нас призывают поддерживать отечественного производителя.
– Ты о чем? – не понял меня француз.
– Да так, о своем, о девичьем.
Я жила в небольшой двухкомнатной квартире, которая досталась мне в наследство от моей обожаемой бабушки. Вот уже пять лет, как моя бабушка покинула этот мир, и при воспоминаниях о ее нежной и трепетной любви на моих глазах появляются слезы. Ее портрет висит на стене и освещает своей лучезарной улыбкой самую большую комнату. С тех пор, как бабушки не стало, я всегда горюю и ощущаю, как же сильно мне ее не хватает. Из моей жизни исчезла надежная опора, добрые и нужные мне слова, чрезмерная любовь и даже незабываемые пельмени, которые она всегда лепила вручную. Моя бабушка никогда не боялась старости. Она вообще никогда и ничего не боялась. Все, что происходило с ней при жизни, она всегда воспринимала как нормальный закономерный процесс. Бог даст – и я доживу до старости, я смогу ее встретить совершенно спокойно и даже достойно – так, как встретила ее моя бабушка, с высоко поднятой головой и дерзкой, открытой улыбкой на лице. Я хотела бы очень походить на нее. А еще… Еще я бы хотела, чтобы мои дети и внуки боготворили бы меня так же, как мою бабушку боготворит наша семья. Когда она была рядом, я часто забывала сказать ей о том, что безумно ее люблю. А однажды я собралась и захотела сказать ей слишком много, но не успела. Не успела… Она умерла.
По ночам, когда мне особенно одиноко, я люблю перебирать ее фотографии. Я смотрю на молодую и изящную девушку, которая потом стала моей бабушкой, и прижимаю фотографию к щеке, вытирая выступившие слезы. Для меня она никогда не была старой. Для меня она навсегда останется настоящей красавицей, которая кружила головы многочисленным поклонникам и дарила всем, кто ее знал, блаженную и счастливую улыбку.
– Проходи, – немного взволнованно произнесла я и открыла входную дверь. – Только у меня здесь небольшой беспорядок. Не обращай внимания.
На самом деле я тщательно убрала свою квартиру, начистила до блеска паркет, вытерла пыль и перемыла все фарфоровые статуэтки. Я знала, что Жан обязательно захочет посмотреть мое жилище, и жутко переживала, что оно может ему не понравиться.
– У тебя идеальный порядок, – тут же успокоил меня мой француз и улыбнулся. Мне показалось, что он догадывается о моих переживаниях. – А у тебя очень мило.
– Спасибо. Я люблю свою квартиру. Когда была жива бабушка, я любила бывать у нее. Вечерами она садилась напротив меня, включала приглушенный свет, легкую, манящую музыку и на вот этом круглом столе раскладывала карты.
– Я вспомнил. Когда мы с тобой познакомились, ты очень много мне про нее рассказывала. Ты говорила мне, что она была гадалкой.
– Она была не просто гадалкой. Она считала себя колдуньей. В этот дом всегда приходили люди. Бабушка предсказывала их жизнь по картам, прогнозировала события, снимала порчу, возвращала любимых и даже наказывала обидчиков. И, конечно же, она много гадала. По картам и на кофейной гуще. Она никогда не давала никаких объявлений в газетах и вообще отрицательно относилась к рекламе. Люди рассказывали о ней друг другу, приводили своих родных и близких, писали ей письма и даже приезжали из других городов. Бабушка никогда не была одна. В этот дом всегда шли люди.
Я постаралась ничего не менять в этой квартире, а сохранить все так, как было при ней. Даже сейчас, спустя пять лет, я чувствую незримое присутствие своей бабушки и ощущаю в этой квартире ее дух.
– Ой, тогда ты очень опасная женщина. Ты внучка колдуньи. – Жан с опаской посмотрел на круглый с несколькими подсвечниками антикварный стол, стоящий посреди комнаты. – Ты любишь зажигать свечи?
– Обожаю. Мне нравится запах горящих свечей. Мне вообще нравятся зажженные свечи. Особенно когда они расставлены по всей комнате. – Остановив свой взгляд на портрете достаточно интересной и красивой женщины в дорогой позолоченной рамке, я грустно вздохнула и продолжила: – Бабушка очень тяжело умирала. Говорят, что у тех, кто занимается колдовством, долгая и мучительная смерть. Она умирала в загородном доме. Это было страшное зрелище. Бабушка умирала две недели. Она кричала от боли и корчилась в муках. Мы с родителями плакали и не знали, как ей помочь. Вся деревня приходила к нашему дому и молилась за бабушку. Все знали, что у колдуньи слишком страшная и мучительная смерть, и каждый мысленно просил о том, чтобы ей стало легче и эти мученья закончились. А однажды вечером, когда мы с мамой сидели на крыльце, к нам подошла незнакомая женщина в черном и сказала, чтобы мой отец пробил отверстие на крыше, чтобы получилась так называемая дверь в небо. Тогда дух сможет быстро уйти и бабушкины мученья закончатся. Эта женщина сразу исчезла, и больше мы ее никогда не видели. Папа тут же пошел на чердак и пробил в нем дыру. Бабушка моментально перестала кричать, облегченно вздохнула и, сказав нам всем о том, что она очень сильно нас любит, умерла с блаженной улыбкой на устах.
– А я и не знал, что колдуньи так тяжело умирают, – заинтересовался моим рассказом Жан.
– Тяжело – это слишком мягко сказано. Ты даже представить себе не можешь, какая же это долгая и мучительная смерть.
– И ты не боишься здесь жить? – Жан задал вопрос, который очень сильно меня удивил.
– Как я могу бояться свою родную бабушку?
– Я имел в виду, что не боишься ли ты того, чем она занималась? В этой квартире достаточно много странных вещей. Почему ты не хочешь поменять эти обои на более светлые или убрать эти амулеты и совершенно непонятные статуэтки?
– У меня просто не поднимется на это рука. Я же уже говорила тебе о том, что я постаралась сохранить здесь присутствие бабушки.
– А тебе что-нибудь от нее передалось?
– Эта квартира, – не поняла я вопроса.
– Нет. Я имел в виду ее дар.
– Не знаю. – Я тут же ушла от ответа, потому что сама неоднократно задавалась все тем же вопросом. – Иногда мне кажется, что я не замечаю в себе ничего особенного. А иногда я нахожу в себе столько странного… А еще… Еще я точно знаю, что моя бабушка меня охраняет. Когда на меня наваливаются какие-нибудь проблемы или приходит беда, кто-то незримо делает все возможное, чтобы я не пострадала. Это дух моей бабушки. Я знаю точно, что она и есть мой ангел-хранитель.
– А она когда-нибудь говорила о том, как сложится твоя судьба?
– Да.
– И что же она говорила? – Глаза Жана возбужденно заблестели.
– Зачем тебе это?
– Мне интересно.
– Бабушка сказала, что у меня впереди длинный и достаточно трудный путь и чтобы на этом пути я ничего не боялась и знала, что бабушка всегда будет рядом со мной, что она никогда не даст меня в обиду, а все, кто попробует причинить мне хоть какое-то зло, будут жестоко наказаны. А еще она сказала, что мне не надо никого бояться, потому что я внучка колдуньи и этим все сказано.
– Получается, что ты веришь в колдовство.
– Верю, – не стала тянуть я с ответом. – Я не могу в него не верить, потому что я видела, какие странные и мистические вещи проделывала моя бабушка. Она даже людей вытаскивала с того света.
– А я нет. – Жан бросил на портрет бабушки задумчивый взгляд.
– Почему?
– Я реалист. Я не верю в сверхъестественные силы, а люди, которые считают себя колдунами, экстрасенсами и гадалками, обыкновенные мошенники, которые подобным образом зарабатывают себе на жизнь.
– Моя бабушка никогда не была мошенницей. Любой человек, который обращался к ней за какой-либо помощью, мог ощутить результат ее труда через обговоренное с ней время. Если она чувствовала, что ей что-то не под силу, или она не хотела за что-то браться, она просто отказывала людям, и все. Как бы они ее ни просили и сколько денег ни предлагали, она говорила твердое «нет».
– Но ведь она брала за это деньги.
– Конечно, брала, а почему она должна была отдавать людям свой дар бесплатно?! Она никого и никогда не обманывала. Люди всегда шли к ней сами. Их никто к этому не принуждал. Никто не мог сказать о ней плохо. Правда, некоторые ее боялись и старались обходить стороной. Почему художник продает свою картину за деньги? Почему человек, который вырастил на своем огороде картошку, тоже продает ее за деньги? Так почему же моя бабушка должна продавать свой дар за бесплатно?! Это несправедливо. В конце концов, мы же не при коммунизме живем. Свежим воздухом невозможно питаться.