— Череда случайности никого на подозрения не навела?
— Нет. Скажу больше, наш друг расширил свою деятельность. Теперь он подготавливает домашний персонал. Внедряет телохранителей. Из-за этого пострадало одно агентство и теперь оно находится на грани закрытия. Большие люди теперь боятся собственной тени. Не знают, кто друг, а кто враг.
— Наши каким там местом оказались?
— Догадайся?
— Все это раскопали и полезли в самую гущу?
— Нет, они уничтожили его лабораторию, чем разозлили людей, которые покровительствуют Артемию. Там пропали очень большие деньги. Наши друзья повели себя как слоны в посудной лавке. Шурик сидит в своей норе и боится носу на улицу высунуть. Его поцарапало. Но сиделка у него симпатичная. Быстро на ноги поднимет. Ник и Нира пропали.
— Нира — это кто? — уточнил Дест.
— Ты ее знаешь. У Бурового одно время на посылках была. У нее руки еще нет.
— Он ее вроде и отрубил.
— Угу, так говорят. Она вышла на нас. Брат ее попал к Артемию. Ник ее в работу втянул.
— Она согласилась? Вроде отказалась в последний раз.
— Сейчас выбора не было. Брат и все такое, — ответил Филька. — Она и Ник пропали во время операции по разгрому лаборатории.
— Никаких следов? Требований?
— Нет. Ничего. Марфа их искала, но тут тоже все глухо, — ответил Филька.
— Когда это произошло?
— Около месяца назад. Шурик не знал, где тебя искать. Марфа не выходила в сеть дней десять. А потом и я появился. Меня специально вытащили из тюрьмы, чтоб вас даже не прижать к ногтю, а раздавить.
— Ясно. Ну, раздавить им нас не получится, — ответил Дест. — Но проблемы решить придется. Что с твоей карьерой? Ты собираешься завязывать, как мне обещал?
— Собираюсь. Это должно быть последнее дело.
— Ты говорил об этом до того, как в тюрьму угодил. Кстати, как там тебе? Понравилось?
— Комары задрали, еда дерьмо и выпить нет, — рассмеялся Филька. — Не мог же я отказаться от такого задания? Или ты хотел, чтоб к вам засланного червяка подослали?
— Я с ними легко разбираюсь. А вот твое дело будет проигрышным. На карьере отразиться. Прям перед выходом на пенсию.
— Мне плевать.
— На что же тебе не плевать? — спросил его Дест. Филька лишь пожал плечами и стал разглядывать зеленое стекло бутылки, показывая, что разговаривать на эту тему не намерен. Дест вздохнул. — До завтра свободен. Скинь мне, где тебя можно будет найти.
— Я думал у тебя переночую.
— У меня один диван. И он занят. А тебе надо развеется.
— Эх, променял меня на Лисичку. Ты ранишь в самое сердце, — прикладывая руку к груди, сказал Филька грустным голосом. Лицо его оставалось веселым. — Ладно, я все понял. Пойду гулять. Дай ключи от машины.
— Не говори, что приехал сюда на поезде.
— Угу. Так и было. Я бедный работник внутренних сил. Какие деньги на машину? Знаешь сколько мне перевели за мое сидение за решеткой?
— Тысяч сто?
— Пятьдесят. Да ты мне порой за час работы платишь больше.
— Зато ты неплохо поднял на Зеленых.
— Ага, и тут же все растратил. У меня уже через неделю были пустые счета. Начальство иногда их проверяет. Лучше его не злить.
— Теперь же ты работаешь на меня, поэтому я отдам тебе свою машину? Здесь где логика?
— Она прямая. Я у тебя теперь личный шофер, — нашелся Филька.
— Машину не разбей, шофер, — доставая с полки ключи и кидая их брату, ответил Дест.
— Примерно благодарен. Хорошего вам времяпрепровождения. Постараюсь вас не беспокоить сегодня ночью. Но если мне будет скучно, то ждите в гости, — ответил Филька.
Он ушел, чего-то напевая себе под нос. Алиса вздрогнула, когда за ним закрылась дверь.
— Не бойся. Филька как был безобидным, так и остался. Но порой ведет себя странно, — сказал Дест.
— Я и не боюсь. Просто резкий звук. Это нервирует.
— Давно тебя нервируют резкие звуки?
— Да. Давно. Может разогреть ужин? — спросила она.
— Разогрей, — Дест смотрел, как она поднялась со стула. Ее немного шатало. Нервные движения. Почему-то раньше он на них не обращал внимания. Или их и не было? — У тебя голова не болит?
— Нет. А что?
— Просто. Это просто вопрос, Лисичка. А мне надо подумать, — ответил Дест. Его не особо волновали проблемы, о которых рассказал Филька. Несколько звонков и наблюдение с них снимут. Зато Лисичка беспокойство вызывала сильное. Отравление, заболевание? С ней что-то было не так, но картина была такой смазанной, что понять причину было сложно. Он лишь чувствовал это интуитивно.
Глава 9
[ 10 июня 2065 года. Лаборатория.]
Темно. Свет могли не включать днями, а потом столько же его не выключать. Нира не знала что лучше. Маленькая комнатка два на два метра. В углу туалет и раковина. Ни окон ни дверей. Когда приносили еду, то выключали свет. Нира несколько раз пыталась определить где дверь, но не получалось. Ника опять не было. Его забрали какое-то время назад. Пытаться считать часы бесполезно. Расплывчатость суток. Времени здесь не было. Зато можно было подумать. Вспомнить всю жизнь. Почему-то это казалось важным.
Звуки из темноты пугали. Казалось, что по стенам кто-то ползает. Где-то рычали страшные звери. Нира понимала, что это иллюзия, что ее пытались свести с ума с помощью этих звуков. Пыталась им не поддаваться, но это было сложно. Если включали свет, то Нира начинала видеть всякие ужасы, что подкидывало восполненное сознание. Похоже ей что-то подсыпали в еду или в воду. Она пыталась не есть, но кошмары не прекращались. Хотела отказаться от воды, только в раковину поступала лишь техническая вода, которая была непригодная для питья.
Нира зажимала уши, закрывала глаза. Старалась абстрагироваться от всего. Это удавалось. Прошлое. Оно спасало. Детство. Солнце. Родители, брат. Первая любовь. Воспоминания прогоняли страхи. Надежда. Она была молодой и глупой. Наивно верила, что может помочь стране. Сможет бороться со злом. Быть полезной государству. Потом Нира поняла, что сама становиться злом в этой борьбе. Десять лет она провела в стрессе. Внедрялась в группировки. Дошло до того, что она стала занимать не последнее место в криминальном мире, а потом ушла на пенсию. Ее поняли. Отпустили. Два года она жила относительно спокойно. Пока не пропал брат. Единственный дорогой человек в этом мире. Больше никого не было.
Тишина. Она давила. После какофонии из звуков, которыми мучили ее часами, тишина пугала. Страх стал ее спутником. Она больше не боролась с ним. Боялась. Смотрела в одну точку перед собой и боялась. Выключили свет. Время еды? Жидкой каши, которой их кормили? Возможно. Иначе они не стали бы выключать свет. Слишком мало времени прошло с тех пор, когда его включили. Тишина. Ни шороха. Стон. Он раздался лишь через некоторое время. Глухой. Тяжелый. Нира на ощупь поползла на этот звук. Рука нащупала мокрую одежду.
— Ник? — спросила она.
— Да, — хриплый шепот. Сбивающиеся дыхание. — Есть вода?
— Есть. — Нира нащупала его руку и вложила ему в нее бутылку.
— С ладотом?
— Что это?
— Один психотроп. У него вкус с нотками апельсина, — хрипло ответил Ник. — Одно время учился их распознавать в воде.
— От него галлюцинации.
— Ничего. Зато обезболит.
— Что они с тобой делали?
— Ничего. Что. Стоит вспоминать, — ответил Ник. Слова ему давались с трудом. Он их словно выдавливал. Его рука потянула ее за одежду. — Полежи. Рядом.
— Что они хотят?
— Сломать. Меня сломать. Ты им. Не нужна. А мне нужна. Кнут и пряник. Ничего. Мы еще поживем, — прошептал Ник. От него пахло потом и кровью. Нира пыталась понять его слова. Она была жива из-за него.
— Зачем?
— Нира. Ты с ними? Честно. Ты с ними? Неважно. Я все равно не смогу. Друзей нельзя придавать. Понимаешь? Тех, кто спину прикроет. Они важны. Их не предают. Друзья. У тебя есть друзья?
— Нет. Не верю. Никому не верю.
— А у меня есть. Я тебе верю. Нет. Не верю. Не знаю тебя. Но не предам. Мы отсюда уйдем. Скоро уйдем. Не может все длиться вечно. Вечности нет. Есть только мы в этот миг. Короткий миг, равный взмаху ресниц. Скоро он закончится, — Ник замолчал. Нира подумала, что он уснул. Нет. Его дыхание было неровным. Сбивчивым. Он закашлялся. Кашлял долго, надрывно. — Нира. Потом. Пойдем на свидание? Ресторан. Вкусная еда. Музыка. Будем танцевать.
— Ты ниже меня, — усмехнулась Нира. Опять начались звуки. Скрежет ногтей по металлу. До зубовного скрежета противный звук. Нира спрятала лицо у него на груди. Ник крепко ее обнял.
— Ты поэтому не хочешь. Встречаться со мной?
— Да.
— Разве это так важно? Рост? Смешная. Поверь. Это ерунда, — он попытался рассмеяться, но закашлялся.
— Хорошо. Сходим куда-нибудь. Главное выжить.
— Ты должна и в худших бывать переделках.
— Бывала.
— А я не был. Я на передовой некогда не был. Прятался за спинами. Мелкая сошка. Тебя не раздражает этот звук?
— Раздражает.
— Когда выберемся, я ему китайскую пытку устрою. Воду буду капать на голову. К концу он сам рехнется. Нет. Он уже рехнулся. Сумасшедший.
— Кто сумасшедший?
— Тот, кто нас тут держит. Десятки камер. Мы закрыты как крысы, в клетках. Эксперименты. На благо. На чье благо? Для тебя оно есть? Для меня нет. Он говорит, что мы это первое звено. Пионеры. Крысы мы, а не пионеры. Крысы в большой лаборатории.
— Ник, успокойся. Ты нервничаешь. Это плохо.
— Злость. На бессилие. Хотел ему врезать. Немного не дотянулся. Ты без меня скучала? Я скучал. Думал о тебе.
— Я в днях потерялась, — призналась Нира.
— Это хорошо. Дни — это хорошо. Главное они есть. Когда меня не станет. Прошу. Хоть иногда вспомни. Это не сейчас будет. Сейчас нельзя. Иначе они тебя убьют. Я не должен допустить. Не хочу, чтоб все повторилось, — он грубо провел ладонью по ее волосам. — Я потом. Потом сдамся. Не сейчас. Не бойся. Мы выйдем отсюда.
Он уснул. Кашлял во сне. Но спал. Нира лежал рядом. Рядом с ним было не так страшно. Доверять. Она привыкла никому не доверять. Ему тоже нельзя доверять. Он мог быть подосланным к ней специально. Только рядом с ним все равно было не так страшно. Он обнимал крепко. Сильно. Небольшой человек, но сильный. Ник ее раздражал. Небольшого роста. Самоуверенный. Наглый. При этом она помнила тот вечер, когда от него потеряла голову. Проявила слабость. Он это знал и пользовался этим. Напоминал каждый раз. Слабостей в жизни Ниры не было. Она привыкла рассчитывать лишь на себя. Сейчас, ощутив поддержку, она растерялась. Может его слова были ложью, хотя она не была уверена. Сознание путалось. Звуки раздражали. Сложно думать. Слезы. Почему она плакала? Нира не могла понять. Только слезы текли по щекам. В последний раз это было давно. Очень давно, когда кто-то вызывал у нее слезы. Броня дала трещину. От этого было страшно. Намного страшнее, чем от звуков.