Ты в моих руках - Баскакова Нина 7 стр.


 — Имя, — прошептала она.

 — Что, малышка?

 — Имя. Ваше.

 — Шурик. Так все кличут, — ответил он все с той же улыбкой. — Вот ты и заговорила.

 Липа закрыла глаза. Паника. По щеке скатилась слезинка. Губы дрожали, но она держалась.

 — А вот слезы лить не надо, — сурово сказал он. Липа сразу вздрогнула, как от удара. Внутреннее сжалась. — Липа, ты пить хочешь?

 Она молчала. Сидела закрытыми газами. Он даже засомневался дышит и она или умерла. Ник был прав, с девочкой что-то было не так, но от этого только становилось интереснее. Никакой реакции. Она словно пропадала из этого мира. Уходила в себя.

 — Липа, ты домой хочешь? А в ответ тишина, — Шурик сел рядом с ней. Откинул в сторону подушку. Взял ее руку. Провел пальцами по внутренней стороне. Вены чистые. То же самое проделал с ее второй рукой. Ничего. — У тебя волосы красивые. Мягкие.

 Липа продолжала не шевелиться. Слезы стекали по щекам, капали на грудь. Он чувствовал ее страх, но и не думал успокаивать. Всему свое время. Пальцы скользнули в густые волосы. Ничего. А девочка неожиданно расслабилась от ласки. Если это не стимуляторы, а игры с подсознанием, то Липу тяжело будет вывести из этого состояния. Антидотом тут не поможешь. Она прислонилась к его плечу. Расслабилась. Ровное дыхание. Шурик посмотрел на ее пальцы, которые перестали судорожно сжимать плед. Ногти накрашены в черный цвет. Если приглядеться, то под ногтем была кожа черного цвета.

 Он осторожно обнял ее за плечи. Ласково провел пальцами по ее коже. Липа слабо вздохнула. Шурик сам готов был вздыхать и ругаться. Ник был прав. Увидел то, что скрыто. Хоть и не доучился, но профессионал. И что теперь с ней делать? В психушку оформлять, где она будет под лекарствами сидеть?

 — Липа, давай начнем сначала. Открой глазки и посмотри на меня, — попросил он. Липа не хотела поворачиваться к нему, но все же отсела в сторону и посмотрела на него. — Красивые у тебя глаза. Коричневые с желтыми крапинками. И ресницы длинные. Подожди. Не уходи. Глазки опять не прячь. Я понимаю, что тебе страшно. А там, куда ты уходишь, лучше, чем здесь, — Шурик внутренне улыбнулся. Вздрогнула. Угадал. — Но пока ты мне нужна тут. Вот так. Не бойся. Теперь бояться не нужно. Не веришь?

 Липа покачала головой. Опять закрыла глаза. Поджала ноги и поплотнее укуталась в плед. Нужно время. Много времени, чтоб прошел страх и недоверие. Шурик подошел к холодильнику. Достал из заморозки готовый обед и закинул его разогреваться в электропечку.

 Подумал немного. Взял датчики из коробки, что держал в кармане. Вошел в сеть. Ближайший магазин. Товары. Доставка на дом. Шурик выбрал несколько вещей. Это лучше будет, чем холодное черное платье. Когда он закончил, то разогрелся обед. Жаль, что эта еда не напоминал домашнюю. Аромата почти не было. Хоть вкус сохранился.

 — Пойдем ужинать, — позвал Шурик Липу. В ответ был рассеянный взгляд. Согласный кивок. Она даже выбралась из пледа. Осторожно встала на пол. Оглянулась по сторонам. Затравленная собака, которая готова была в любой момент сбежать, спрятаться, забиться в угол. Нервные движения, резкие. При этом она смотрит именно в сторону Шурика, считая его главной опасностью. Шурик не стал ждать, когда она преодолеет расстояние до стола. Принялся за еду раньше. Снял крышку. Липа все же подошла. Села рядом. А открыть крышку не получилось. Руки не слушались. Пришлось ему ей помогать. Она осторожно попробовала. Как будто он ее отравить пытался. Начала быстро есть. Теперь страх, что он отнимет. Чуть не давилась.

 — Не торопись. Мы никуда не опаздываем, — сказал он. Липа замерла. С сожалением посмотрела на еду. Явно ей потребовалось большого труда себя сдержать, чтоб вновь на нее не накинуться. — Когда ты в последний раз ела?

 — Два. Три. Дня назад. Не помню, — ответила она. Прикусила губу. Поморщилась.

 — Давай еще разогрею? — предложил Шурик. Липа не ответила. Но он решил закинуть еще одну порцию в электрический шкаф. Сам если что съест. — Липа, ты помнишь какой сейчас год?

 — Нет. Время. Неважно. День или ночь — важно.

 — Ясно. А что еще важно? — спросил он. Липа задумалась.

 — Тепло. Здесь, — она показала на грудь. — Не должно быть холода. Холод плохо.

 — Ты родителей помнишь?

 — Да. Но надо забыть. Не получается. Это плохо. Не могу отводить глаза. От мелочей, — ответила она. Шурик слушал ее не перебивая. Главное, что хоть чего-то говорит. — А надо не замечать. Ваши ресницы. Они светлые. А волосы черные. Мелочь. Замечаю.

 — Какие мелочи ты еще замечала? До того, как на улице подошла к Нику? — спросил Шурик.

 — Он подошел. Я не смогла. Боюсь. Много мелочей. Но я их забуду. Так лучше, — ответила Липа. Немного подумала. Согласилась сама с собой. — Так лучше.

Глава 4

[ 10 июня 2065 год. Прирощенск.]

 Красивая. Волосы растрепались рыжим огнем. На щеках румянец. Ресницы то и дело вздрагивали. Явно снилось что-то страшное. Дыхание неровное. Руки сжимают и разжимают одеяло. Плохой сон. Дест погладил ее по сжатым пальцам. Лисичка расслабилась. Ресницы дрогнули. Она открыла глаза. Сонно посмотрела на него. Вздрогнула.

 — Не бойся.

 — Я и не боюсь, — ответила Алиса.

 — Тогда что от меня шарахаешься?

 — Потому что никак не привыкну.

 — Что тебе снилось?

 — Сон.

 — Какой?

 — Не помню. Бежала куда-то. Все бежала и бежала.

 — От кого-то? Или куда-то?

 — Наверное от кого-то. Я оглядывалась. А еще мысли такие были, что надо спрятаться. Затаиться, — ответила Алиса. Она посмотрела на Деста. — Умеешь разгадывать сны?

 — Нет. Интересно, что тебя так взволновало, — ответил он. — А тебе какие сны снятся: черно-белые или цветные?

 — Разные. Чаще цветные, — Алиса села.

 — Наверное интересно их видеть, — он откинулся на подушку, закинув руку за голову. Как заметила Алиса, то это у него была любимая поза.

 — А ты не видишь снов?

 — Может и вижу, но не запоминаю. Одно время думал над этим. Возможно много голову нагружаю днем, вот сознание и отдыхает ночью, — ответил Дест.

 — Ты много читаешь.

 — Это интересно. А ты целыми днями чего-то моешь.

 — Сам же сказал, что квартиру надо привести в порядок.

 — Но не до фанатизма. Всему должна быть мера, — наблюдая за ней, ответил Дест. Его рука скользнула по ее плечу, задевая рубашку, которую она надевала на ночь. — Ты красивая.

 — Не надо, — отводя глаза, сказала Алиса.

 — Все тебе не надо. Что не скажу, так ты сразу начинаешь эти слова произносить. Лисичка, я могу долго ждать. Хоть все пять лет. Но я своего дождусь, — сказал Дест. — Прими это как данность.

 — Я приняла. Но ты сказал...

 — Как сказал, так и заберу свои слова назад. Я могу это сделать, — предупредил Дест.

 — Хочешь сказать, что тебе нельзя верить?

 — Да. Нельзя.

 — А с виду ты человек, который верен своему слову.

 — Внешность бывает обманчива, — ответил Дест.

 Алиса не стала с ним спорить. Ушла умываться. Дест только ей вслед посмотрел. Они жили вместе уже несколько дней. Дест замечал, что Алиса постепенно привыкала. Только все это было медленно. Ему хотелось быстрее. Никогда раньше не торопился. Предпочитал качество скорости. Тут же его словно на ней переклинило. Она рядом и одновременно далеко. Это немного нервировало, но он заставлял себя ждать.

 С кухни донесся аромат свежезаваренного чая. Дест отложил книгу. Лисичка на кухне готовила завтрак. Улыбнулась ему, когда он вошел на кухню. Прям красавица с обложки журнала. Глазки блестят. Добродушие так исходит от нее. Сложно поверить, что полчаса назад она его боялась. Перемены были слишком резкими. За окном привычная серость. Она давила психологически. Хотя, ко всему можно было привыкнуть. Интересно, в чем была причина резких смен настроений у Лисички? Он замечал это уже несколько дней. Позади него раздался звук падающей посуды. Тарелка с кашей выскользнула у Алисы из рук.

 — Я сейчас уберу. Тарелка треснула. Теперь придётся выкидывать. Но все равно, пластик лучше чем стекло. А то кухня наполилась бы мелкими осколками. Также только пол протереть нужно, — сказала Алиса.

 Она говорила быстро, но продолжая улыбаться. По привычке? За скоростью речи скрывает страх? Думает, что он будет ругать ее за разлитую кашу? Почему? Дест молча наблюдал за ней. Взял со стола кружку с чаем.

 — Это моя! — Алиса слишком быстро кинулась к кружке, которую он взял. Она забыла о разлитой каше. Поскользнулась на ней и упала на пол.

 — А какая разница? — делая глоток, спросил Дест. — Хотя я понял.

 Он вылил чай в раковину. Поиск по полкам дал результат через пять минут. Бутылка с крепким чико. Там все шестьдесят пять градусов будет. Дест вылил алкоголь в раковину. Просмотрел еще несколько шкафов. В дальнем углу настойка на травах. Она также была вылита в раковину. Пустые бутылки он выкинул в мусорку, где лежала пустая бутылка из-под чико.

 Алиса сидела в лужи каши, втянув голову в плечи, и плакала. Жалкая. И веселость пропала. В который раз он смотрел на нее и не видел той девушки, что ему так запомнилась. Она была блеклым подобием своей фотографии. Все это должно было вызвать отвращения. Всегда вызывало. Слишком слабая, идущая на поводу у своих низменных желаний. Но и он не лучше. У него была похожая зависимость. Только в отношение ее.

 — Так и будешь сидеть? Умойся и давай завтракать, — сказал он. Алиса попыталась встать, упала. Ушибла руку. Алкоголь делал ее неуклюжей. Почему он не заметил этого раньше? Был слеп? Ведь все это продолжалось не один день.

 Она ушла в ванную. Дест поднял тряпку с пола, за которой она уходила до его находки алкоголя в чае, и кинул ее на лужу разлитой каши. Не замечал, потому что идеализировал. Она была для него идеалом. Он не мог мысли допустить, что могло быть по-другому. Забыл, что Лисичка человек. Такой же ,как и он.

 Каша на молоке. Сероватая. Кляклая. Дест половником положил ее по зеленым пластиковым тарелкам. Налил новый чай. Алиса переоделась и вернулась на кухню. Молча села за стол. Глаза в тарелку уставлены.

 — Ты понимаешь, что у тебя проблемы? — спросил ее Дест.

 — Смеешься? — хмыкнула она. — Или думаешь, что я не заметила?

 — Я о другой проблеме. Зависимость. Это плохо, — ответил Дест.

 — Хочешь прочитать мне лекцию?

 — Думаю, что она не поможет. Здесь нужны другие методы, — вздохнул Дест. — Ешь кашу, Лисичка.

 — Не хочу. Нет аппетита, — ответила она.

 — Ты хоть что-то ешь? Со мной ты отказываешься обедать и ужинать. Говоришь, что перекусила, когда готовила. Или ты только пьешь?

 — Иногда ем, — нехотя ответила Алиса.

 — Вот и докажи мне это, — сказал Дест.

 Его спокойный голос действовал на нервы. Он его не повышал. Не ругался. Методичный спокойный голос, лишенный эмоций, как у механизма. Алису это бесило. Бесило, что она должна прислуживать этому мужчине. Но больше всего ее раздражало и пугало делить с ним кровать. Она хотела сбежать, но боялась. Может если бы он угрожал ей, то было бы проще. Вместо этого механический голос и забота, которая больше нервировала, чем успокаивала.

Назад Дальше