Я с минуту молча смотрела на это удивительное выражение лица, заискивающее и такое милое одновременно. И чем дольше я хранила молчание, тем тревожнее и мрачнее становился взгляд зелёных глаз, а сам его обладатель даже переступил с ноги на ногу пару раз, явно с некой опаской ожидая моего ответа.
- Ледышка, ну… Я… Это…
Весело фыркнув, я обхватила его лицо ладонями, невесомо коснулась губами губ и тихо сказала:
- Прощён. И… Спасибо. Для меня никто такого не делал, правда.
И смутилась от собственных слов и действий. Однако, Верещагин на мои алеющие щёки внимания не обратил. Он схватил меня в охапку, поднял над полом и поцеловал. Коротко, зато крепко. После чего вынес так же, как и занёс в это помещение – на руках. И то, что я была против, а народ тыкал в нашу парочку пальцами, его волновало ну в самую последнюю очередь.
Это нисколько не помешало Олегу донести меня до джипа, усадить на сиденье и забраться следом. Правда, на этот раз он обошёлся без повязок и недосказанности, спросив напрямую:
- Хочешь перекусить?
- А в клубе мы этого сделать не можем? – я иронично выгнула бровь, пристёгивая ремень безопасности и вопросительно на него посмотрев.
- Там нас будут отвлекать, - уклончиво откликнулся Олег, выезжая с парковки.
- Вообще-то, нам платят за то, что бы нас отвлекали, - негромко засмеялась, не испытывая никаких угрызений совести по поводу прогула рабочей смены. – И вряд ли начальство обрадуется, не обнаружив на рабочем месте как начальника службы безопасности, так и администратора клуба.
- Я другого боюсь, - пробормотал себе под нос Верещагин, сворачивая на перекрёстке. – Как бы они там твой любимый кактус не споили… На радостях!
- Ты о чём это? – в груди шевельнулось подозрение, плавно перетекающее в уверенность, что некоторые товарищи пребывали в состоянии очередного сговора.
И оно только крепло от того, как невинно улыбался брюнет, подъезжая к небольшой пиццерии на углу. Но развивать тему я не стала. Только сделала себе мысленную пометку проверить собственные предчувствия, выбираясь из машины без посторонней помощи. И без неё же проходя в гостеприимно распахнутые двери кафе, не обращая внимания на несколько обиженный взгляд Верещагина.
Хватит, он и так меня сегодня в зоопарк на руках внёс, а из клуба вообще на плече вытащил. Я, в общем-то, не сказать что бы очень уж против такого способа передвижений… Но для меня это было, скажем так, в новинку.
И дико смущало, если честно.
Я едва заметно поморщилась, присаживаясь за свободный столик и расстегивая пиджак. Да, меня трудно чем-то смутить, я бы сказала почти невозможно. Но именно что почти! И как любит доказывать свою правоту Харон, на каждую гайку найдётся свой болт с нарезкой.
Прыснула, весело сощурившись и разглядывая Олега, вставшего перед стойкой и делавшего заказ. Вот уж не знаю, насколько он похож на болт, и в каком именно месте, но благодаря этому представителю хомо сапиенс, подвид байкер упёртый, самоуверенный, я, похоже, много чего ещё неизвестного освоить смогу.
И как бы не в самые короткие сроки…
Поставив передо мною тарелку с горячей, вкусно пахнущей пиццей и большой стакан чая, Олег уселся напротив меня с большим сэндвичем с не менее большим куском мяса в нём. И с кружкой кофе, ага. Почти литровой. На которую Верещагин косился с такой алчностью, которой позавидовал бы и Смауг, стороживший свои сокровища.
Усмехнувшись такому пристальному вниманию к напитку, я обхватила руками кружку с чаем, грея чуть озябшие и подрагивающие от волнения пальцы. Наклонилась вперёд, закрыв глаза и вдыхая аромат бергамота и лимона. Повела носом, фыркнула тихо и отпила, жмурясь от ощущения тепла, прокатившегося по телу.
После чего замерла, недоумённо глядя на уставившегося на меня парня. Олег как завороженный наблюдал за мной, не донеся бутерброд до рта. Я вопросительно вскинула бровь, поинтересовавшись:
- Что?
- Ты когда так улыбаешься… - тут Олег сглотнул и попытался подобрать слова, что бы выразить собственные мысли. – Такая… Милая. Нежная. Ранимая… Женственная, во!
- Комплименты, Верещагин, явно не твоё, - засмеявшись, я покачала головой, взяв кусок пиццы руками и откусив кусок.
- Раньше никто не жаловался на… - тут Олег осёкся под моим насмешливым взглядом и застонал, хлопнув себя по лбу. – Млять… Прости, Ледышка, я не это хотел сказать!
- Ну, я не сомневаюсь, что на твоё красноречие раньше никто не жаловался, - подчёркнуто деловым тоном откликнулась, пряча улыбку за кружкой с чаем.
Верещагин заметно занервничал, явно пытаясь придумать, как бы исправить собственный внезапный косяк. А я ему страдания облегчать не собиралась, с каким-то непонятным азартом ожидая, что он предпримет.
Дождалась. Олежек нервничать перестал, сощурился хитро и… Придвинул мой стул к себе поближе. И пока я удивлённо переварила изменения собственного местоположения, откусил кусок моей пиццы.
- Наглость второе счастье? – фыркнула, отбирая у него свою еду и пытаясь отодвинуться подальше.
Такой финт ушами мне предсказуемо совершить не дали. Поймали за руку, потёрлись щекой о ладонь и заметили довольным тоном:
- В случае с тобой, Ледышка, первое. И да, раньше никто не жаловался…Но раньше у меня никогда не было такой очаровательной и неприступной девушки.
Не выдержав, я засмеялась, щёлкнув его по носу:
- Выкрутился-таки. И комплимент отвесил и себя обелил. Вот в кого ты такой хитрый, а, Верещагин?
- Все претензии к производителям, - невозмутимо откликнулся парень, с азартом отпилив кусок своего бутерброда и положив его мне на тарелку. – Хочешь, познакомлю?
От неожиданности я чуть не подавилась и тихо кашлянула, с подозрением уставившись на довольного жизнью и собой рокера:
- Извини… Что?
- Я говорю, хочешь, познакомлю с производителями?
- Верещагин, я верю, что наглость для тебя первое счастье… Но, давай, ты всё-таки не будешь лететь вперёд паровоза, м? – пододвинув к себе чай, вновь обхватила кружку ладонями, уткнувшись в неё носом.
- Я ещё даже не начинал, - меня дёрнули за кончик косы, улыбаясь при этом так невинно, что парочка посетительниц за соседним столиком чуть не выпала в осадок, глядя на это обаятельное чудо…
Чудовище, в смысле. Обаятельное, привлекательное, но такое невыносимое, что, ни в сказке сказать, ни пером описать. Даже матом и то, сформулировать вряд ли получится!
- Суицидальные наклонности во всей своей красе? – выразительно выгнула бровь, стараясь не улыбаться слишком уж широко и довольно. И да, мне действительно нравились эти беззлобные пикировки.
Особенно, когда чья-то наглая ладонь, недолго думая, поселилась на моей пояснице, забравшись под блузку, и мягко, почти невесомо поглаживая кожу. Вид у Олежека при этом был сама сосредоточенность и серьёзность. Дамы за соседним столиком устроили полноценный обстрел томным взглядами. И мне бы устроить приступ ревности и проявить собственнические инстинкты во всей своей красе…
Но я лишь улыбалась, пила чай, незаметно подсовывала оголодавшему рокеру остатки собственной пиццы и впервые за очень, очень много лет чувствовала себя спокойно. И даже почти не возражала, когда в ответ на мою колкость меня просто чмокнули в щёку и окончательно отобрали еду.
Спасибо, хоть чай оставили!
Из кафе мы выбрались через полчаса, когда чай и кофе закончились, а наглость и упрямство некоторых достигли апогея в попытке затащить меня к себе на колени. Увы, я на провокации не велась и в ответ на умоляющие взгляды и милые улыбки, только иронично выгибала бровь. В душе радуясь такому вниманию и впитывая каждую молчаливую и мимолетную ласку как губка.
Усадив меня в джип, Верещагин залез на водительское сиденье и грустно протянул:
- Впервые в жизни хочу забить на любимую работу.
- Я с удовольствием посмотрю на то, как уважаемый Харлей и его хмурое величество Михаил свет Александрович уточняют, по каким таким причинам у тебя сегодня такая зверская «любовь» к собственной работе… - задумчиво протянула, постукивая пальцами по коленке. И фыркнула, весело улыбнувшись. – Но предпочту обойтись без таких крайностей. Ты мне пока что нужен живой, здоровый и даже относительно целый. Так что вперёд и с песней, Верещагин. Работа не ждёт.
- Злая ты, Ледышка, - притворно обиделся брюнет, заводя машину и выруливая с парковки. – Не любишь меня…
И взгляд искоса на меня, хитрый такой, выжидающий. Я невольно засмеялась, глядя на этого интригана недоделанного. Кардинал Ришелье? Серьёзно? По-моему, бедный титулованный манипулятор и рядом не стоял с наглым и слишком умным брюнетом, косившим на меня довольным взглядом.
Усмехнувшись, я наклонилась и легко поцеловала его в щёку, после чего уселась нормально и спокойно, рассудительно выдала:
- Ну что я могу тебе сказать, Олег… Ты знал, с кем связался. И потом, я, может быть, и не люблю тебя… Но у тебя есть возможность меня переубедить, не так ли?
В ответ меня одарили таким взглядом, что будь на моём месте кто-то другой, обязательно сгорела бы от смущения. Но я лишь выразительно выгнула бровь и мягко улыбнулась, отвернувшись к окну.
Мне всё ещё было страшно. Страшно отступить от собственных правил, страшно попробовать, страшно подпустить человека так близко, как никого раньше. Но и сопротивляться ему всерьёз я тоже не могла. Да он меня бесил, да выводил из себя, и порой мне хотелось его просто и незатейливо прибить.
Но именно этот невыносимый тип свозил меня на свидание в контактный зоопарк. Не спрашивая, не уговаривая, просто взял и свозил. Не спорил и не пытался что-то доказать, но заботился. И…
Кажется, Харон всё-таки была права. Именно ему удастся то, чего не удавалось никому – добраться до моего сердца без труда и особых проблем. Обрадовать что ли своего любимого труповеда?
Вытащив телефон, набрала сообщение и отправила его по знакомому номеру: «Проснись и пой, повелительница трупов! Сбылась твоя заветная мечта!»
Ответ пришёл спустя минут пятнадцать, когда мы уже заезжали на стоянку перед клубом: «Если это не книга рецептов от Ганнибала Лектора, то херня это, а не мечта!»
А спустя ещё две минуты, пришло следующее: «И да, брюнету от меня привет и мои искренние поздравления. И пожелание терпения… Я тебя слишком хорошо знаю, отмороженная моя!».
- Идём? – Верещагин встал рядом со мной, засунув руки в карманы джинсов. – Или сбежим?
- Не надейся, - хмыкнув, я убрала телефон в карман и, проигнорировав протянутую руку, отправилась в сторону входа. – Солнце ещё высоко, а работу никто не отменял. Во всяком случае, сегодня.
- Жестокая Ледышка…
- Я всё слышу, Верещагин!
- Ну, попытаться-то стоило? – деланно пожал плечами Олег, топая следом за мной с самым недовольным видом.
А я очень старалась не смеяться, кусая губу и пряча улыбку. И с каким-то предвкушением ожидая завтрашнего дня. Явно ведь что-то придумает! Жаль, что нельзя угадать что…
Но так куда как интереснее!
Глава 12.
За следующее пару дней я выяснила, что ничего-то я не знаю о собственном городе. Оказывается, у нас есть как минимум два контактных зоопарка, несколько крупных зоомагазинов, обычный зоопарк, книжная ярмарка, букинистический отдел кроме того, что был облюбован Харон в Александровском и…
Чайная. В неё Олег затащил меня в конце рабочего дня, в приказном тоне сообщив, что возражение не принимаются, а с начальством он уже договорился. Когда же я попробовала возразить, мне непрозрачно намекнули методом шантажа, что в случае отказа беднягу Федю ждут алкогольные вечера, ночи и дни. И похмельное утро. И цирроз горшка.
Последнее было самым убойным аргументов в попытке уговорить девушку пойти на свидание, который я вообще когда-либо слышала. И, конечно же, отказать после него было выше моих сил. Тем более, что я была в юбке и не горела желанием вновь путешествовать на чужом плече.
Не то, что бы мне не нравился такой оригинальный способ перемещения, нет. Я просто искренне сомневалась, что самому Верещагину понравится то, что на меня будут пялится остальные мужчины. И хотя они не рискнут ко мне подойти из-за банального инстинкта самосохранения, объяснить это ревнивому собственнику вряд ли получится.
А Верещагин был именно что собственником. И именно что ревнивым. Хотя очень старался не демонстрировать этого в открытую и не срываться по мелочам. За что я его очень ценила, но говорить Олегу об этом не собиралась совершенно.
Как будто неподражаемому начальнику службы безопасности мало поводов гордится собственной персоной.
Наверное, именно благодаря этим свиданиям, на которых мы понимали к чему всё идёт, но определённых границ не переходили, я с утра пребывала в приподнятом настроении. И даже привычная ирония не казалась такой уж колючей и злой, легко и непринуждённо вплетаясь в общение с подчинёнными.
Они шутили по поводу моих пристрастий и выбора комнатных растений, я подтрунивала на тему сплетен, слухов и больших ушей… И мы расставались вполне довольные друг другом, отправляясь по своим делам.
Которых, к слову, накопилось не мало. И пройдя в свой кабинет, я устроилась за столом, погрузившись в бумаги и подбивая то, что успели сделать к предстоящей вечеринке, а чем ещё только предстоит заняться. Чашка ароматного чая появилась на столе как по волшебству, поднимая моё настроение ещё на несколько пунктов.
Откинувшись на спинку кресла, я сделала небольшой глоток, прикрыв глаза и позволив себе расслабиться. И даже не подозревая, какой роковой ошибкой для меня станет попытка забыть о собственных демонах…
Прошлое, как оказалось, не упустит возможности напомнить о себе.
Звук битого стекла выдернул меня из состояния задумчивости. И далеко не сразу я смогла сообразить, что это разбилась моя чашка, скинутая со стола. А следом лицо обожгло болью, когда сильный удар в челюсть снёс меня с кресла, откинув к стене. Об неё я приложилась плечом и головой, сползая на пол оглушённая и дезориентированная в пространстве.
С трудом выдохнула, пытаясь подняться, но не успела, когда чья-то рука схватила меня за волосы, вынуждая подняться и с размаху приложила спиной об ту же стену, прежде, чем толкнуть вперёд. По инерции я сделала несколько шагов вперёд и споткнулась, кубарем полетев вперёд. Ногу обожгло болью, на глаза навернулись слёзы, но кричать я просто не могла.
Горло сдавило. Дыхание вырывалось сиплыми, натужными рывками. Голос не подчинялся, не давая не то, что закричать и позвать на помощь. Я слово-то выдавить не могла, сипя и беззвучно всхлипывая. Страх, когда-то похороненный в глубине души, поднимал голову, сковывая тело и мысли.
И всё, что я могла, это лишь метаться по кабинету, пытаться уйти от ударов, сыпавшихся на меня градом, и надеясь, что кто-то заметит неладное. Заметит и придёт на помощь. Вот только чем дольше это длилось…
Тем острее я осознавала, что меня никто не спасёт. Снова. Снова…
Снова!
- Хочешь жить, не шевелись, - ещё один удар по лицу разбил нос, оставив на щеке неглубокую, но болезненную царапину. Я замерла, чувствуя, как нападавший встал за моей спиной, прошёлся руками по моему телу, и довольно хохотнул. – Жаль, что нет времени на более… Интересные игры. Я и не думал, что у меня такая… Симпатичная жертва!
И засмеялся, а я ощутила, как задрожали руки, как в голове хаотично и бессистемно вспыхивают образы, казалось бы, давно оставшиеся позади. Я как наяву слышала тот самый голос, тоже сетовавший на то, что нет времени на «интересные игры».
Я слышала их сальные шуточки, жуткий смех и переживала ту острую, липкую беззащитность и беспомощность, бившую по натянутым нервам отбойным молотком.
Я была загнанным зверем. Который не мог ни закричать, ни пошевелиться, ни сделать хоть что-то, что бы себя спасти.
- Ну что, куколка? Идёшь сама или тебе помочь? – продолжал глумиться мужчина, ткнув мне в спину кулаком и так сжимая предплечье, что по щекам невольно потекли слёзы.
- От… - сглотнула, пытаясь заставить себя произнести хоть слово. И с трудом вновь разлепив разбитые губы, прошептала едва слышно. – Отпусти меня…
За тихую, почти беззвучную просьбу меня ударили в спину. Я вылетела в коридор, чудом не задев стоявший около двери кактус, и каким-то непостижимым образом сумев извернуться так, что бы удар пришёлся на многострадальное плечо. В нём что-то щёлкнуло, руку обожгло невыносимой болью, но я снова не смогла ничего сделать.