В душе будто раздался безнадежно-счастливый, сотрясающий восторгом вопль. Ребенок. Их с Юлией ребенок. Родится осенью. Катон ощутил тоскующую радость. С рождением ребенка его рядом с женой не будет. Может даже, не будет еще несколько лет. Прошла минута, и перспектива отцовства подняла настроение сверх всякой меры, изгнав мысли об усталости и даже о предстоящем сражении. Катон перечел письмо еще раз, теперь уже упиваясь каждым слогом, слыша в уме голос Юлии. Наконец он свернул листки папируса и поместил в футляр, который бережно сунул за пояс. Надо сказать Макрону. Разделить с ним радость, отпраздновать. От штаба до офицерской палатки было рукой подать, и Катон зашагал прямиком туда. Странное дело: оттуда сейчас доносился оживленный рокот голосов и раскаты смеха. Удивительно, учитывая ту сумрачность, что еще недавно царила в шатре верховного. Возможно, офицеры просто топят свои тревоги в вине и сладковатом пиве, сваренном местными жителями, которое, надо отметить, пришлось по вкусу римским воинам, служащим в Британии.
Поднырнув под клапаны палатки, Катон оказался окутан теплой духотой внутри. Запах выпивки смешивался с запахом людского пота и едковатой гарью древесного дыма. Гомон голосов оглушал, но внимание префекта оказалось тут же приковано к фигуре, явно главенствующей в помещении. Посередине палатки стояла жена трибуна Отона – в окружении преимущественно молодых офицеров и горстки ветеранов, несколько застенчиво наслаждающихся редким очарованием женской компании. Судя по тому как мужчины покатывались со смеху, Поппея только что произнесла какую-то меткую фразу. А рядом, чуть придерживая ее за талию, стоял лучащийся блаженством Отон.
– И кто этот ослепительный герой?
Катон мельком взглянул на Поппею и увидел, что она улыбается ему. Он на секунду замешкался: вообще-то в его планы входило найти Макрона и поделиться с ним новостями, однако лишать себя приятностей светского общения тоже не хотелось. Катон приблизился к Поппее – офицеры перед ним расступились – и, взяв ее ладонь, галантно склонил голову. Кожа женщины была мягкой и белой, а перед тем как высвободить руку, она скрытным движением легонько стиснула Катону пальцы.
– Префект Катон, госпожа, – представился он. – Командир Второй Фракийской алы.
– А еще сторож колонны армейских шлюх! – давясь смехом, выкрикнул кто-то из сборища.
Несколько офицеров в ответ заржали, но их перебил Отон:
– Знакомьтесь: моя жена, Поппея Сабрина.
– Приятно с вами познакомиться, префект. Как и со всеми новыми товарищами моего мужа.
Катон, поискав уместный ответ и не найдя его, брякнул:
– Это мне приятно, госпожа.
– Слова счастливо женатого мужчины, – озорно улыбнулась Поппея. – Что ж, не смею вас удерживать.
Катон учтиво склонил голову и попятился, а она вернулась вниманием к кому-то из офицеров. Оглядевшись, он увидел Макрона у винного прилавка, за покупкой кувшинчика у торговца, выигравшего подряд на поставку вина в лагерь. Ветеран как раз тянулся за кошельком, когда к нему присоединился Катон.
– Эй, убирай свои монеты. Этот кувшинчик за мной. Какое вино у тебя самое лучшее? – обратился он к торговцу.
– Что, господин? – поднял агатовые глаза восточного вида торгаш, который, несмотря на духоту в палатке, был обернут в тогу.
– Твое лучшее вино, какое у тебя есть?
– Есть эретрийское, но оно стоит по пять динариев за сосуд.
Катон порылся у себя в кошельке и шлепнул на прилавок серебряные монеты.
– Идет. Мы берем его.
– Минутку.
Купец нырнул под прилавок и показался, держа в руках изящную, украшенную сетчатым орнаментом амфору. Аккуратно вынув пробку, он наполнил кувшин, после чего снова убрал амфору в укромное место.
– Что празднуем-то? – озадаченно спросил Макрон.
Катон вместо ответа наполнил две чаши и одну из них подвинул другу:
– Держи.
– И… и что? – принимая подношение, неловко переспросил Макрон.
– Похоже, что я собираюсь стать отцом. За это и пьем!
Брови Макрона удивленно поднялись, но тут же он расплылся в восторженной улыбке.
Катон поднял свою чашу с добротным вином и осушил крупными глотками, как воду. Вслед за последним глотком он со стуком поставил ее на прилавок, отирая рот рукой:
– Аххх!
Макрон в широченной улыбке обнажил щербатые желтоватые зубы. Свою чашу он осушил вдвое быстрее, после чего по-медвежьи, до хруста костей обнял друга.
– Ай да молодчина, парнище! Это прекрасная новость! – Выпустив наконец Катона, центурион, по-прежнему улыбаясь, отступил на шаг. – И когда ж сподобишься?
– Точно не знаю. Юлия просто сообщает, что ждет ребенка.
– Чудесно… Просто замечательно… Я себя, признаться, чувствую кем-то вроде дядьки.
– Ни-ни! – в шутливом испуге выставил руку Катон. – Не хватало еще, чтобы наш ребенок начал браниться, как матерый солдафон, еще не научившись ходить.
Макрон, зарычав, легонько ткнул друга в грудь.
– Господа! – окликнул голос со стороны входа. Все взоры обратились к штабисту, прибывшему с корзиной вощеных дощечек. – Начальники подразделений! Ваши приказы!
Беспечное настроение вмиг истаяло; старшие офицеры сгрудились вокруг штабиста, выжидая получения своих дощечек.
Улыбка сошла у Катона с лица.
– Ничего, – подбодрил друга Макрон. – Завтра вечером отпразднуем как следует.
– Конечно, – рассеянно кивнул префект. – Завтра.
Он сделал глубокий вдох и, оставив друга разливать остаток вина по чашам, двинулся через палатку к остальным, ожидая сообщения об уготованной им роли в битве. Битве, которую им предстояло наблюдать как праздным зрителям.
Глава 8
На подходе Катона с Макроном к штабной палатке обозного эскорта из-под ее складок неожиданно вынырнул Тракс. В отсветах ближнего костра на лице слуги читалось беспокойство.
– Префект, хвала богам, вы здесь…
– Что стряслось?
– Там внутри человек. Отказывается уходить.
– Что за человек? – нахмурился Макрон.
– Торговец вином, господин центурион.
– Торговец вином? – Катон недоуменно переглянулся со своим другом. – Что виноторговец в такой час может делать в моей палатке?
Тракс пожевал губу.
– Он говорит, я его надул. Сплутовал. Но клянусь, что это неправда.
– Надул? Интересно, как?
– Он говорит, я рассчитался с ним поддельной монетой, и он пришел требовать, чтобы вы меня примерно наказали.
Катон приостановился. По законам империи, использование поддельных монет считалось преступлением, караемым смертной казнью. Император не жаловал негодяев, подделывающих деньги, на которых отчеканен его лик. Между тем монеты, которые Катон давал Траксу, были, безусловно, подлинными. Свежеотлитые динарии. Подделкой здесь и пахнуть не могло. А теперь на€ тебе: вместо нескольких часов сна приходится иметь дело с поклепом на его слугу… Мелькнула мысль о том, чтобы взять и вышвырнуть купца за шкирку, но ведь тот после этого пойдет со своей жалобой в шатер верховного.
– Гм, ладно, – буркнул Катон. – Макрон, ты мне понадобишься.
– Я? Зачем?
– Потому что у тебя монеты из той же партии, что и у ме-ня, – знающе посмотрел Катон. – Так что ты можешь поручиться за их подлинность.
Тракс на это благодарно улыбнулся и посторонился, отодвигая перед офицерами клапан входа. Внутри палатки был только один человек, сидевший на табурете. Двое писарей, отвечающих за делопроизводство, уже ушли, оставив после себя порядок: приготовленную к следующему дню стопку дощечек и листы папируса. Внутри горел всего один светильник, и лицо торговца было едва различимо в полумраке.
Катон с раздражением поглядел на визитера:
– Мой слуга говорит, ты хочешь пожаловаться насчет серебра, что я дал ему для оплаты.
Визитер поднялся на ноги и угодливо поклонился:
– Благородный префект, бесконечно извиняюсь, что вынужден вторгаться к вам, нарушая ваш покой, но я прибыл по делу великой важности.
– Деньги, – презрительно бросил Макрон, – вот и все, что составляет для вашего брата единственную важность и величину.
Купец молитвенно воздел руки и произнес:
– О господин, это есть само средство нашего существования, как же его не ценить? Но я уже сказал этому плебею, что желаю говорить с самим префектом, так что имело бы смысл вначале выдворить эту фракийскую собаку.
– Отчего же? – поднял бровь Катон. – Если ты думаешь его обвинить, то сделай это в глаза, дай ему ответить на твои обвинения.
Тракс безмолвно, с напряженным лицом стоял на пороге палатки. Было не вполне понятно, благодарен ли он за предоставленный ему шанс защитить себя или же предпочел бы взвалить это занятие на своего командира. Перспектива того, что спор между купцом и слугой перерастет в перебранку, да еще в столь поздний час, была попросту несносна. Катон со вздохом ткнул пальцем на складки палатки:
– Сходи-ка погуляй, принеси хвороста. Надо разжечь здесь у меня жаровню.
– Слушаю, префект, – с готовностью поклонился Тракс и, бросив на торговца взгляд, полный ненависти, исчез за складками палатки.
Катон с размаху сел на одну из писарских скамей и почесал в затылке. Макрон со сложенными на груди руками стоял, глядя на визитера.
– Ну, – начал префект, – так что ты нам скажешь?
Виноторговец медленно шагнул вперед, ближе к масляному светильнику, и в его скудном свете Катон с Макроном разглядели черты ночного гостя. Из-под его зеленого плаща проглядывали простая коричневая рубаха, штаны и башмаки на толстой подошве. Черные волосы, худое костистое лицо. Катон с удивлением узнал, кто это.
– Септимий?
– Что-о? – возвел брови Макрон. – Септимий? О боги, и вправду… Именем Юпитера, что ты здесь делаешь?
Имперский лазутчик, притворно-воровато взглянув на выход, прекратил напевную скороговорку, с которой изображал из себя виноторговца.
– А уж я-то как рад нашей встрече, центурион Макрон… Отчего ж ты не расспрашиваешь меня, какой путь я сюда проделал?
Ветеран смотрел, приоткрыв от изумления рот. Катон оправился первым и твердо посмотрел на Септимия:
– В самом деле, что ты здесь делаешь? К чему весь этот маскарад?
– В качестве виноторговца Гиппарха я привлекаю к себе меньше нежелательного внимания, – пояснил гость. – Я перекупил дело в Лондиниуме у настоящего Гиппарха и его олуха-компаньона, тоже грека. Но позвольте, друзья мои, – спросил лазутчик с ноткой уязвленности, – разве так принято встречать своего товарища по оружию? Или вы успели позабыть, как мы некогда плечом к плечу противостояли врагам императора на улицах Рима?
– Ну уж уволь, – прорычал Макрон. – С каких это пор отпрыски Нарцисса стали мне товарищами?
– Ты надрываешь мне сердце, центурион.
– Довольно! – бросил Катон. – Потрудись объяснить, чем ты здесь занимаешься. Ни на миг не поверю, чтобы ты прибыл на самый край империи лишь для того, чтобы проверить, встречаются ли здесь случаи подделки римских монет.
Маска уязвленной гордости с лица Септимия исчезла.
– Извольте. Можно обойтись и без вменяемых этикетом любезностей.
– Да уж, будь добр, – резко вымолвил Макрон.
– Меня послал сюда отец.
– О нет, только не это, – обхватил себе голову руками Макрон. – Успокой меня. Скажи, что этот скользкий гад не думает более втягивать нас в какую-нибудь из своих гнусных интриг.
– Зачем он тебя послал? – потребовал Катон. – Что ему нужно на этот раз?
Вид у Септимия сделался обиженный.
– Нарцисс послал меня вас предупредить: вам обоим угрожает опасность. Очень серьезная. Такая, что можно запросто лишиться жизни.
– Да неужто? – всплеснул руками Макрон. – Ты слышал, Катон? Мы под угрозой. Здесь, в сердце вражьих земель, перед жесточайшей битвой. В опасности. Кто бы мог подумать? – Он повернулся к Септимию: – Если не ошибаюсь, вы с папашей состоите при императоре осведомителями? Так вот, мне кажется, вас уже пора гнать оттуда за ненадобностью. Совсем нюх потеряли.
– Гм, – без всякого выражения хмыкнул Септимий. – Как бы мне ни нравилось ваше солдатское остроумие, час уже поздний, а времени в обрез. Нам всем сейчас было бы лучше перейти к сути.
Катон молча кивнул и, пройдя через палатку, наглухо задернул створки входа, а затем то же самое проделал со входом в свою жилую часть. Тракс по возвращении мог использовать еще один проем, через который можно было войти с хворостом и разжечь жаровню.
– Говори, коли так.
Септимий пристроился на свободной скамейке и собрался с мыслями.
– Четыре месяца назад мы схватили на улице одного из людей Палласа. До этого он несколько дней находился у нас под слежкой, в ходе которой мы приметили, что он встречался с рядом довольно примечательных в городе фигур. Тогда Нарцисс решил, что настало время по-тихому перемолвиться с ним словечком. Так сказать, разговорить.
Не стоило излишне напрягать воображение для того, чтобы понять истинный смысл этого иносказания, от которого по спине пробегал холодок.
– И вот в ходе беседы с этим человеком, которого звали Музой…
– Ты говоришь о нем в прошедшем времени? – изогнул бровь Макрон.
– Да, – как от чего-то ненужного отмахнулся Септимий, – от него все равно уже не было толку. Так вот, этот Муза раскрыл, что Паллас отрядил в Британию своего лазутчика, который должен был найти вас двоих и убить. И Нарцисс, едва об этом прознав, послал меня сюда, чтобы предупредить вас.
– Мы тронуты, – усмехнулся Макрон. – Какая заботливость с его стороны.
Катон, почесав подбородок, задумчиво покачал головой.
– Четыре месяца, говоришь? Что-то долго ты до нас добирался, с этим твоим предупреждением…
– Путь действительно выдался долгим. Вначале пришлось пережидать шторма в Гексориакуме, затем искать вас по Британии. Что мне еще сказать? – пожал плечами Септимий.
– Лучше бы правду, – с легкой иронией подсказал Катон.
– Правду? Она редко бывает приятной. Поверьте мне, уж я-то это знаю.
– Поверить? – Катон покачал головой. – Доверие в этом мире, Септимий, стоит дороже золота. Его еще нужно заслужить. А вот мы с Макроном сделали для этого с лихвой. Так что говори начистоту. Почему у тебя ушло столько времени, чтобы довести до нас весть об угрозе?
Септимий ответил строптивым взглядом и, прежде чем заговорить, глубоко вздохнул:
– Нарцисс полагает, что у Палласа здесь есть соглядатаи, и они пытаются свести на нет замысел создать в Британии провинцию. Мне надо было разузнать все планы Палласа, а заодно передать вам отцово предупреждение.
– Это звучит куда более правдоподобно, – похлопал Макрон Септимия по спине. – Вот видишь? Говорить правду совсем не больно.
– Ты так думаешь? – невесело усмехнулся Катон. – Жаль, твоих слов не слышит Муза… Впрочем, что сейчас об этом толку, верно?
Септимий, поджав губы, промолчал.
– И что же ты выяснил? – осведомился Катон.
– На самом деле очень мало. Я не знаю ни то, кто именно нам противодействует, ни сколько их здесь. Известно лишь, что один из них недавно прибыл в Британию. Тот самый, которого прислали расправиться с вами двоими. Кто он, я еще не раскрыл. Однако вам следует быть начеку. Как только я узнаю, кто этот человек, сразу же дам вам знать, чтоб вы им занялись.
– Вот именно: чтобы мы им занялись, – медленно повторил Катон. – Разумеется. Вот она, истинная цель твоего визита к нам. Не предостеречь, а взять себе в подспорье. Нарцисс хочет убрать этого человека из вашей своекорыстной игры, а мы должны вам в этом поспособствовать. Получается так?
– С вас не убудет, если поможете моему отцу, – улыбнулся Септимий. – Хотя бы потому, что тем самым вы убережете свои же собственные шеи.
Макрон гневливо и шумно, по-бычьи, выдохнул.
– Давай выкинем эту змеюку, Катон. С Нарциссом мы квиты. У нас сейчас свои, армейские дела. И весь этот бред насчет лазутчиков и угроз для нас пустой звук. Все это позади. Было, да прошло.