— Хаон! — закричал Грейдон.
Он коснулся его плеча. Оно было холодное, как лед.
Под прикосновением Грейдона Хаон повалился и лег, распростершись, на тело Ластру.
Грейдон вскочил, непонимающе оглядываясь.
Что это за огни? Крылатые призраки, зеленоватое пламя с раскаленной добела серединой, возникающие прямо с воздуха, и лежащий возле его ног Хаон под темно–красными небесами.
Как и представлял Хаон… Когда это было? Столетия столетии назад.
Разум Грейдона оцепенел. Его переполнило черное отчаяние, от которого замедлились удары сердца, так, что он не мог дышать. Откуда взялась эта черная волна, ведь он никогда не ощущал ничего подобного раньше… И ненависть, холодная и безжалостная, как те смертоносные тени. Кого он так ненавидит и почему? Если бы он мог стряхнуть со своего мозга подкравшееся к нему оцепенение…
Эти проклятые огненные призраки!
Они — повсюду. И видеть, как они бегут… эмеры, урды и это отродье Старой Расы! Мои люди!.. Бегущие, разбитые наголову. Мои люди? Что он имеет в виду под этим «мои люди»?
Какой адский свет! Какая адская ночь!
Адский свет… Победы нет…
Это хорошая рифма… Она, кажется, остановила распространение этого оцепенения, проклятого оцепенения. Попытаемся еще…
Крупинка к крупинке, а пылинка к пылинке. Тень не убьет — так огненный призрак сожжет, как былинку. Нет…
Это никак не помогает. Что, черт возьми, делается с его головой? Бедный Хаон. Интересно, узнает ли Суарра, что он погиб здесь? Интересно, а где Нимир? Ах, да, теперь он знает, кого ненавидит: Женщину–Змею, проклятое чудовище.
— Да, Повелитель Тьмы, я иду!
Дьявольщина, что заставило его сказать это? Приободрись, Ник Грейдон…
Ник Грейдон, уроженец Филадельфии, окончил Гарвардскую школу горного дела, гражданин США… Приободрись!
— Да, Повелитель Тьмы! Я иду!
Чья–то рука обхватила его. Грейдон с рычанием двинулся назад. Но ведь это…
Это был Ригер.
Ригер! Какая–то пробравшаяся в мозг Грейдона мертвечина оставила его.
— Голова… Ригер! С ней что–то не в порядке!
— Да, друг мой. Все очень хорошо. Теперь пойдем… Пойдем с Ригером. Пойдем к Суарре…
Суарра? Да, наверняка он обязан вместе с Ригером пойти к Суарре. Но не к этой Змее–Женщине! Нет, не к ней! Повелитель Тьмы!
Как он снова оказался во Дворце?
Как он попал сюда? Что–то тащило его, не пускало. Ошейник…
Он не должен идти! Вот откуда исходит это оцепенение — из ошейника. Ах, да, но ведь он не должен идти! И не пойдет, но сперва расскажет обо всем Суарре. А, вот и она! Она ведь Женщина–Змея. Нет, Повелитель Тьмы, я не…
Хорошо, когда тебя обнимают руки Суарры, когда твоя голова на ее груди…
— Держи его крепче, Суарра, — спокойно сказала Мать. — Целуй его, говори с ним, делай что угодно, но пусть он осознает, что ты с ним. Кон!
Из тени выскочил человеко–паук и скорбно посмотрел сверху вниз на невнятно бормотавшего Грейдона.
— Внимательно следи за ним, Ригер. Кон, если понадобится, поможет удержать его. Когда он услышит призыв в полную силу, все его силы будут направлены на то, чтобы освободиться от всего, что его задерживает. Если нужно, свяжите его. Но я бы предпочла, чтобы обошлось без этого. У меня есть на то соображения. И все же Нимир не получит его. Ах, я боялась этого! Готовься, Тиддо!
Ослепительное зеленое сияние, яркое, как солнечный свет, залило всю Запретную Страну. Исчезли тени–убийцы, и не лился с облаков красный свет.
На полпути между Дворцом и озером вырос огромный столб ослепительного зеленого пламени. Он рос и ревел, пульсировал в медленном и правильном ритме.
Вокруг него, над ним и у его подножия вспыхивали молнии, трещал гром — так трещал бы поток разбитого вдребезги стекла.
При виде этого ужасающего зрелища те, кто вел сражение на лугу и на равнине, неподвижно замерли, потом с паническими воплями кинулись кто куда, ища укрытия.
Со всех четырех концов света к столбу мчались внезапно появившиеся огненные призраки. Они погружались в столб и пожирали его.
— Это его последняя ставка, Тиддо, — прошептала Женщина–Змея. — Однако это может принести ему победу.
Повелитель Глупости кивнул и занял свое место возле механизма, ощетинившегося кристаллическими стержнями. Два больших диска — лунное свечение и паутинные пряди — вращались. Женщина–Змея скользнула сперва к одному, потом к другому диску и передвинула рычаги у их основания.
Скорость вращения дисков медленно пошла на убыль.
— Предки мои, помогите мне! — пробормотала Мать Змей. Диски вращались все медленнее.
Все меньше делались пожиравшие столб огненные призраки. Их уже не было видно.
Пульсирующий столб задрожал и покачнулся. Затем в громовых раскатах подпрыгнул на сто футов над поверхностью земли и обрушился на амфитеатр Созидателей снов. Грохот. Столб подпрыгнул снова — оттуда, где раньше был амфитеатр Созидателей снов.
На этот раз он поднялся выше и спустился среди деревьев города.
Снова раздались громовые раскаты.
Диски остановились. Огненная колонна понеслась по направлению к Дворцу.
— Время! — крикнула Женщина–Змея Повелителю Глупости.
Из механизма, которым управлял Тиддо, вырвался гигантский веер фиолетового света — прямо на мчавшийся к Дворцу столб. Веер столкнулся со столбом, задержал его и проник в него. Столб согнулся и задергался. Столб боролся, словно живое существо, пытавшееся спастись бегством.
Послышался пронзительный, оглушительный визг, грохот обрушившихся гор.
Затем — ужасающая тишина.
— Это было хорошо сделано, — выдохнула Мать. — Спасибо моим предкам, благодаря которым удалось это сделать.
Грейдон поднял голову с груди Суарры.
Его лицо было белым и изможденным, глаза закатились под лоб так, что зрачки почти скрылись под веками.
Казалось, он прислушивался.
Женщина–Змея, склонившись, внимательно глядела на него. Губы Грейдона двигались.
— Да, Повелитель Тьмы! Я слушаю.
— Это произойдет сейчас. Держи его, Ригер! Нет, пусть его держит Кон!
Мать скользнула к ящику, достала оттуда систрум с дрожащим ртутным шариком, а вслед за ним — еще один, большего размера систрум, на котором были нанизаны четками бусинки того же самого светящегося вещества.
Она достала также из ящика прямую, выточенную из кристалла трубку, в которой пылало фиолетовое пламя. Заключенное в трубке пламя походило на то, которое горело в жезле Повелителя Глупости в Пещере Утерянной Мудрости. Мать протянула второй систрум Тиддо.
Человек–паук поднял Грейдона. Тот вяло лежал в его руках, но, видимо, по–прежнему прислушивался. Извиваясь, Мать подползла к нему.
— Ригер! — прошептала она быстро. — Ты останешься здесь с Суаррой. Нет, дитя мое, бесполезно просить или плакать. Ты не можешь пойти со мной! Тихо! — сурово сказала она, когда девушка умоляюще простерла к ней руки. — Я иду, чтобы спасти твоего любимого и чтобы покончить с Нимиром. Ригер, Кона я беру с собой. Быстро…
Она защелкала, обращаясь к человеку–пауку. Держа в руках Грейдона, Кон вступил на движущуюся в сверкающей колонне платформу. Вслед за ним скользнула Адена и легла рядом. Свернувшись, она освободила место для Повелителя Глупости.
Платформа опустилась. Они вышли в отходивший от колонны коридор.
Тело Грейдона согнулось наподобие лука.
— Я слышу! Я иду, Повелитель Тьмы! — закричал он, вырываясь из рук человеко–паука.
— Да, — прошипела Женщина–Змея, — не моей дорогой и не дорогой Нимира. Отпусти его, Кон, пусть идет.
Грей дон, глаза которого по–прежнему были невидяще закатаны под лоб, завертел головой, словно собака, разыскивая нужный запах, и побежал по коридору прямо к входным дверям Дворца.
За ним, подняв систрум в одной руке и трубку, в которой билось фиолетовое пламя, — в другой, стлалась Женщина–Змея, без труда соразмеряя свою скорость с его бегом, а за ней, также без труда, поспевали Повелитель Глупости и Кон. Они вышли в коридор к тронному залу. Из систрума вырвался крошечный луч. Луч коснулся головы Грейдона.
Грейдон свернул в сторону и повернулся.
Снова вспыхнул луч, прошел над его головой и уперся в стену, открыв проход. Откинулась вверх какая–то заслонка.
Снова луч коснулся Грейдона. Он вбежал в проход.
— Хорошо! — выдохнула Мать.
Еще дважды луч систрума открывал проходы. С нарастающей скоростью Грейдон бежал вперед. Он ни разу не повернул головы, ни разу не обернулся. По–видимому, он не осознавал, что за ним следуют еще трое. Должно быть, это было весьма жуткое зрелище: бегущий мужчина, а за ним светящееся розовым жемчугом извивающееся тело Женщины–Змеи, над которым возвышался прелестный человеческий торс и виднелось изысканной красоты лицо, и алое, многорукое тело человеко–паука, и древнее, мудрое лицо Повелителя Глупости с искрившимися юными глазами.
Все дальше и дальше бежал Грейдон, как втягиваемая водоворотом соломинка, как притягиваемая магнитом крупинка железа.
— Адена, разве Нимир не знает, что за Грейдоном следуем мы? — легко дыша, спросил Повелитель Глупости.
— Нет, — также спокойно ответила Мать. — Когда Нимир скрыл себя от моей видящей мысли, точно так же он скрыл меня от себя. Сквозь завесу он видит меня не более, чем я его. Он притягивает этого человека к себе, но не знает, каким путем он идет. Он знает лишь то, что он приближается.
— Сейчас он бежит быстрее, — сказал Повелитель Глупости.
— Он сейчас ближе к Нимиру, — сказала Женщина–Змея. — Не я веду этого человека, Тиддо, а он ведет меня. Все, что я Делаю, — это открываю кратчайшую дорогу к тому, кто зовет его… А, я так и думала!
Ничего не видя, Грейдон бежал прямо к глухой стене. Вырвавшийся из систрума луч коснулся ее, и камень скользнул вверх. Из отверстия струился ржаво–красный свет.
Все вместе они вступили в логово Тени.
Еще быстрее мчащейся во мраке тенью бежал теперь Грейдон. В полутьме неясно вырисовывались очертания высокого черного утеса. Грейдон бежал вдоль него.
Утес оборвался.
Грейдон повернул за край. Усеянный символами щит, возвышение, агатовый трон.
Растянувшись на полу пещеры, лежали ничком на животах сотни человеко–ящеров, самки и молодняк, и те, кто спасся в битве у Дворца и убежал в пещеру Красного света. Вонь их тел смешивалась с мерзкой вонью сада Тени.
На агатовом троне, припав к нему, лежал Нимир.
— Повелитель Тьмы, я здесь!
Голос Грейдона был безжизненным. Он остановился, как бы ожидая приказания.
Взгляд блеклых глаз Нимира оторвался от пресмыкавшихся перед ним уцелевших остатков его полчищ. Чудовищное тело раздулось. Он поднялся во весь рост на троне. Длинные, уродливые руки жаждуще вытянулись, лицо светилось торжеством.
— Подойди! — прошептал он.
Грейдон, так, как будто его мышцы превратились в туго натянутые стальные струны, вскочил на край возвышения.
— Нет! — пронзительно закричала Женщина–Змея.
Из систрума в ее руке вылетел тонкий луч и коснулся головы Грейдона. Грейдон закрутился и упал почти у самых ног Нимира.
Взгляд Повелителя Зла упат на Женщину–Змею. Внезапно в его взгляде появилось осознанное понимание увиденного, как будто прорвалась какая–то разделявшая их завеса, открыв Адену, — его глаза вспыхнули, перескочили на Повелителя Глупости и человека–паука, а затем в них зажглось пламя самого ада.
Его рука метнулась к поясу и выхватила оттуда что–то, что сверкало, как замороженное зеленое пламя. Но прежде чем он успел поднять этот предмет, Женщина–Змея уже нацелила зажатую в левой руке кристаллическую трубку. Из трубки вырвался ярчайший фиолетовый луч. Луч ударил в руку Нимира и в предмет, зажатый в этой руке. Сопровождаемый звоном взрыв наполнил помещение, закружилось облако искрящихся фиолетовых частиц, скрыв Повелителя Зла и его трон.
Женщина–Змея вырвала у Тиддо большой систрум. Бесчисленные крошечные шарики выбросили из себя лунное свечение. Свечение сконденсировалось в ослепительно сверкавший, размером в три дюйма шар. Шар устремился в хрустящий фиолетовый туман и пронзил его на уровне головы Нимира. Шар ударил в покрытый символами щит и размазался по его поверхности. От края до края, сверху донизу щит покрылся расселинами и трещинами и, распавшись, обрушился.
Там, где был щит, зияло черное отверстие туннеля.
Фиолетовый туман, соприкоснувшись с шаром, рассеялся. Низко нагнув голову, распластавшись на возвышении, стоял избегнувший удара Матери Нимир.
Прежде чем она успела метнуть еще один снаряд, он схватил тело Грейдона, бросил себе на спину и, перекинув его руки себе через плечи, прыгнул во тьму туннеля.
Женщина–Змея яростно зашипела, высоко взметнулись поддерживавшие торс кольца.
Мерцающее тело Адены струей перемахнуло через край возвышения и устремилось в черное отверстие. Вслед за ней мчались Повелитель Глупости и Кон.
Им не нужен был свет, чтобы видеть дорогу. Для их глаз, как и для глаз Нимира, свет и тьма были одно и то же.
Внезапно там, где туннель кончался, силуэтом обрисовалось чудовищное тело Нимира. Контур сделался еще более черным и тут же исчез.
Проход входил в пещеру Лика. Туннель кончался поблизости от вершины циклопической, ведущей к Лику лестницы. Отчаявшись, затравленный Нимир вернулся к своей темнице.
Женщина–Змея остановилась. Нимир одолел уже половину круто спускавшейся вниз лестницы. Он плотно прижимал к себе Грейдона, используя его живую плоть в качестве щита. В завихрениях светящихся со стен пещеры атомов над Матерью Змей навис громадный Лик. По–прежнему из–под пересекавшего его лоб обруча стекал золотой пот. По–прежнему из глаз бежали золотые слезы, а из опущенных уголков рта капала золотая слюна.
Бледно–голубые камни глаз Лика были безжизненны. Они блестели, но были пустыми. Сквозь них не смотрел пленник.
Полностью исчезли и повелительный призыв, и обещание могущества и власти.
Лик безразлично и невидяще смотрел поверх головы Нимира, который так долго обитал в нем.
Из горла Женщины–Змеи вырвался трубный звук. Издалека, оттуда, где пол пещеры обрывался, оканчиваясь неизмеримой глубиной пропасти, донесся ответный звук. Из пространства над пропастью стрелой вынеслась пара крылатых змей.
Одна змея упала на плечи Повелителя Зла и била его своими крыльями. Вторая окутала своими кольцами его ноги.
Повелитель Зла зашатался и, отбивая удары крыльев уронил Грейдона.
Кольца вокруг ног Нимира заплелись сильнее. Повелитель Зла упал.
Он катился вниз по ступенькам. Неподвижное тело Грейдона осталось лежать там, где упало.
Женщина–Змея защелкала. Человек–паук, помчавшись вниз по ступенькам, подхватил Грейдона и вернулся обратно, положив его возле Матери.
Бившие по лицу крылья и цеплявшиеся за ноги кольца крылатых змей оставили наконец Нимира в покое.
Спотыкаясь, он вскочил на ноги и прыгнул к Лику.
Он добрался до подбородка и обернулся, глядя прямо в глаза Матери.
Теперь были видны сразу два лица Повелителя Зла: громадное каменное Лицо, безжизненное и безразличное, и его миниатюрное подобие, сотканное из какого–то призрачного вещества и ржаво–красных атомов.
Повелитель Зла прижался к каменному подбородку и вытянул руки, глядя на Женщину–Змею. В его полных жизни глазах, так непохожих на те, которые сверкали высоко над его головой, не было ни страха, ни мольбы о пощаде, только ненависть и безжалостность. И угроза. Нимир не произнес ни слова, и ни слова не сказала Мать.
Повелитель Зла повернулся. Словно гигантская жаба поползла вверх по камню.
Женщина–Змея подняла свой систрум.
Оттуда вылетел светящийся шар, а за ним еще один и еще. Первый ударил прямо в лоб Лика, два других почти одновременно — в глаза и в рот.
Шары взорвались и рассыпались в пыль.
Выскочили, облизываясь, белые языки молний. Лик, казалось, гримасничал, кривился, его каменный рот корчился.
Из систрума выскочил четвертый шар.
Он ударил в ползущее вверх тело Повелителя Зла. Ползущая вверх фигура и Лик скрылись за белыми языками молний.