А рядом с ее телом стоял и загадочно улыбался ее аватар в черном платье, с зонтом и крыльями бабочки.
– Чт… что это?! – со страхом в голосе выкрикнул Харуюки. – Полное погружение?! Или… выход из тела?
– Хи-хи, ни то, ни другое, – весело ответила Черноснежка. – Мы под воздействием «Брэйн Бёрста». Мы «ускорились».
– Ус… ускорились?..
– Да. Кажется, что все вокруг остановилось, но это не так. Просто наше сознание работает на сверхвысоких оборотах.
Черноснежка сделала несколько шагов вперед, сверкая серебряными бисеринками на манжетах, и остановилась возле застывших синих фигур реальных Харуюки и Араи. Кончик ее зонта указал на кулак Араи, замерший на траектории прямого правого хука.
– Этот кулак тоже, хоть ты этого и не видишь, очень медленно движется… как часовая стрелка на часах. Если мы подождем, в конце концов он пройдет эти восемьдесят сантиметров, и мы увидим, как он оставит вмятину в твоем лице.
– Это плохая шутка. Нет, о чем это я… погоди минуту.
Харуюки обхватил голову своими поросячьими копытцами, отчаянно пытаясь рассортировать информацию.
– Это, это значит… наши души не вышли из тела, да? То есть мы думаем нашими настоящими головами?
– Быстро схватываешь. Все так и есть.
– Но ведь это странно! Если ускорились только мысли и чувства, то… я бы не мог двигаться вне собственного тела и смотреть на него… не мог бы говорить с семпаем!
– Хмм, хороший вопрос, Харуюки-кун.
Черноснежка кивнула, как учительница, и, покачивая стекающими до пояса волосами, подошла к столику.
– Синий мир, который мы видим, – это реальный мир в реальном времени, но видим мы его не благодаря свету, преломляющемуся в наших глазах. Загляни-ка под стол.
– Х-хорошо.
Харуюки согнулся всем своим поросячьим телом, которое было меньше реального, и заглянул под синий стол.
– Аа, что?
Странно. Стол деревянный, и по поверхности его по всей длине видны древесные волокна. Однако нижняя его сторона – гладкая, как пластик, и совершенно без текстуры.
– Что это… смахивает на полигоны?..
Подняв голову, он увидел, что Черноснежка закивала.
– Точно. Этот синий мир создан из снимков, которые делают Общественные камеры в рекреации; эти снимки перерабатываются в 3D-сцены и посылаются тебе в мозг через нейролинкер. Все, что находится в мертвых зонах камер, заполняется соединительными поверхностями. Так что заглядывать девушкам под юбки бесполезно.
Общественные камеры на самом деле называются «Камеры наблюдения за общественной безопасностью» и предназначены для поддержания правопорядка; располагаются они по всей Японии и объединены в правительственную сеть видеонаблюдения. Даже частная школа не может уклониться от размещения на своей территории этих камер. Данные, разумеется, защищены мощными системами безопасности национального уровня, и у обычного гражданина заглянуть в них нет ни единого шанса – так говорят, но…
Размышляя на эту тему, Харуюки машинально проследил взглядом за ногами девушки из студсовета, сидящей за столиком. Он убедился, что изящные линии заканчиваются ровно на уровне края юбки.
Он поспешно выпрямился и увидел колючий взгляд Черноснежки.
– На мои ноги не смотри. Они в поле зрения камер.
– Я… не буду.
Не без труда справившись со своим взглядом, Харуюки помотал головой.
– Т-так, ну, теперь я это увидел и более-менее понял теорию. Это мир в реальном времени, из которого сделали 3D-сцену… и мы пользуемся аватарами взамен тел, чтобы смотреть и говорить через Прямое соединение. Так?
– Так. Сейчас ты для удобства используешь свой аватар школьной локальной сети.
– Если можно, я бы предпочел другой, – пробормотал Харуюки и глубоко вздохнул. Покачав поросячьей головой, чтобы разложить мысли по полочкам, он вновь посмотрел на аватар Черноснежки.
– Но… это только половина. Я теперь вот о чем хочу узнать. …«Ускорение» – что это такое конкретно? Я никогда не слышал, чтобы у нейролинкера была эта функция, почти остановка времени!
– Конечно, потому что способность линкера ускорять время – секрет, который проявляется лишь с помощью программы «Брэйн Бёрст» и только у людей, у которых эта программа стоит.
Прошептав эти слова, Черноснежка подняла левую руку и ткнула пальцем в нейролинкер размера XL на застывшей шее реального Харуюки.
– Харуюки-кун, ты знаешь принцип работы нейролинкера?
При виде того, как ее тонкий палец притрагивается к «его» шее, внутри Харуюки словно толкнулось что-то. Он кивнул.
– Д-да… ну, общие вещи. С помощью квантового соединения с клетками мозга можно пересылать картинку, звук и прочие ощущения, и одновременно отключаются реальные пять чувств…
– Все верно. И этот принцип в корне отличается от шлемов виртуальной реальности двадцатых годов и имплантатов тридцатых. Квантовое соединение – не биологический механизм. Оно не дает дополнительную нагрузку на нервные клетки, и можно делать разные неразумные вещи… и кто-то это понял.
– Неразумные… в смысле?
На вопрос Харуюки Черноснежка ответила довольно неожиданным встречным вопросом.
– Ты имел дело с компьютерами двадцатых годов?
– Д-да, ага. У меня даже есть дома один.
– В таком случае ты должен знать, как называется частота, на которой работает компьютер?
– Тактовая частота?..
Черноснежка удовлетворенно кивнула.
– Да… осциллятор на материнской плате генерирует сигнал, потом для CPU его частота повышается с помощью множителя, и уже на этой умноженной частоте он и работает. Так вот, сознание в мозгу человека работает по тому же принципу.
– Что?!. – Харуюки выпучил глаза, и его пятачок резко выдохнул. – Не, не может быть. Где у нас осциллятор?
– Здесь, – мгновенно ответила Черноснежка; обняв синего реального Харуюки спереди и шаловливо закатив глаза, она положила левую руку ему на спину.
– Ч-что ты делаешь?
– Вот сейчас твой осциллятор стал колебаться немного быстрее. Ты ведь уже знаешь, что это… это сердце! Сердце – это не просто насос для перекачивания крови. Его ритм определяет скорость мысли – это и есть генератор тактовой частоты.
Сделав вдох, Харуюки прикоснулся к своей поросячьей груди. Черноснежка, словно играясь с ним, не отводила руки от области его сердца.
– Даже если тело неподвижно, частота сердечных сокращений, в зависимости от ситуации, может и возрасти… как у гонщика. Почему? Для мышления. Анализ ситуации, прогноз ее развития – для этого необходимо «ускорение». Или когда два любящих человека прикасаются друг к другу. Чтобы в полной мере ощутить каждую минуту, каждую секунду – они «ускоряются».
Палец Черноснежки медленно поднялся от сердца реального Харуюки к его шее.
– Сердце своим сокращением создает квантовую пульсацию, которая проходит по центральным нервам в мозг – орган мышления. Если – если этот сигнал перехватывается нейролинкером и разгоняется, что происходит?
У Харуюки мурашки побежали по спине.
– Мысли… ускорятся?
– Совершенно верно; для нейролинкера такое вполне возможно. И это совершенно безвредно как для физического тела, так и для клеток мозга. Прямо сейчас наши нейролинкеры ускоряют частоту биений сердца и пересылают ее в мозг в виде беспроводного квантового сигнала. Множитель может достигать тысячи раз!
– Тысяча… раз…
Харуюки мог лишь изумленно повторить услышанное. Его парализованное сознание сотрясал текучий голос Черноснежки.
– Мыслительный процесс ускоряется в тысячу раз. Это означает, что одна секунда в реальности превращается в тысячу; то есть ты проживаешь шестнадцать минут сорок секунд субъективного времени.
Это намного, намного больше, чем в случае гонщика Ф-1. Это не технология уже – это почти магия, «остановка времени».
Что же можно сделать с помощью этого чудесного явления… пока Харуюки раздумывал над этим, Черноснежка, словно заметив что-то, вдруг шепотом ойкнула.
– ?..
– Ох, прости. Я слишком увлеклась объяснениями, и мы потратили чересчур много времени. Я совершенно забыла, что реального тебя скоро стукнут.
– Арр…
Харуюки поспешно засеменил ногами, обходя застывшего синего себя спереди.
Ну да, они говорили минут пять (где-то 0.3 секунды реального времени); кулак Араи успел преодолеть немалое расстояние. До контакта с круглой щекой Харуюки оставалось меньше 50 сантиметров.
Лицо Араи было искажено жестоким упоением; трудно было поверить, что оно собрано из кадров, которые делают скрытые в потолке Общественные камеры.
Чему это он радуется? …Да нет, ему есть чему радоваться. Его кулак направляется в меня, а я беспомощно стою с пустой физиономией – никчемный тип в натуральную величину.
Эта мрачная мысль пронеслась в сознании Харуюки; он повернулся к Черноснежке.
– …Эмм, а это «ускорение» – сколько оно длится?
– Теоретически – сколько угодно. Однако в программе «Брэйн Бёрст» установлено ограничение; твое ускорение может длиться не больше тридцати минут субъективного времени – это примерно одна и восемь десятых реальной секунды.
От этих спокойных слов Черноснежки глаза розового поросенка, аватара Харуюки, вылезли из орбит. Если реальный он будет сидеть неподвижно целых две секунды, кулак Араи пройдет оставшиеся сантиметры и постепенно вмажется ему в нос.
– …Меня же изобьют! – выкрикнул Харуюки; в его воображении возникла картина его собственного тела, медленно взлетающего в воздух. Однако Черноснежка лишь весело рассмеялась и ответила:
– А, не волнуйся. Конечно, ты можешь выйти из ускоренного состояния в любой момент.
– О, о… вот как. Значит, я могу вернуться в реальность и успеть уклониться от удара…
– Легко. Хи-хи, это самое легкое для понимания применение «ускорения». В ситуациях, когда требуется скорость реакции, которой твое физическое тело не обладает, ты можешь спокойно все обдумать, а потом отменить «ускорение» и сделать все, что надо.
Все как она говорила: до сих пор он не мог уклоняться, когда его колотили, потому что от страха не мог анализировать траектории ударов Араи и тем более уклоняться от них, но сейчас, в ускоренном состоянии, он все отчетливо понимал.
После отмены «ускорения» надо сдвинуться влево. Всего 15 сантиметров будет достаточно. Харуюки сглотнул, пока эта мысль впитывалась ему в голову, и вопросительно глянул на Черноснежку в ожидании, что она скажет ему команду отмены.
Однако, прежде чем он спросил, черная красавица произнесла нечто немыслимое.
– Однако ты не уклоняйся. Позволь ему посметь ударить тебя, Харуюки-кун.
– Уда-…
Пятачок Харуюки задрожал, и он выкрикнул:
– Ни, ни за что! Это больно.
– Чему?
– Что?.. В к-каком смысле «чему»?..
– Я спрашиваю, больно будет твоему телу или душе?
Улыбка исчезла с лица аватара Черноснежки. Не дожидаясь ответа Харуюки, она, цокая каблучками, подошла и встала прямо перед ним.
Черноснежка была на полметра выше, чем поросячье тельце Харуюки; но она наклонилась и взглянула ему в глаза почти в упор. Харуюки стоял как истукан, у него перехватило дыхание.
– Тебя ведь не впервые избивает ученик по фамилии Арая.
– Д… да.
Несомненно, Харуюки не хотел, чтобы она узнала об издевательствах над ним; так почему же он кивнул?
– Однако до сих пор он не был наказан, и этому есть две причины. Первая – разумеется, то, что ты это все покорно принимаешь. А вторая – то, что насилие и вымогательство со стороны Араи удивительным образом всякий раз происходят вне поля зрения Общественных камер.
Ну да – били Харуюки всегда либо на крыше, за трубой котельной, либо за школой, либо еще в других местах, куда ученики обычно не ходят. Однако это все было не для того, чтобы держаться подальше от посторонних глаз, а чтобы избегать камер.
С непонятным выражением лица Черноснежка выпрямилась.
– К сожалению, во вторых и третьих классах тоже попадаются люди наподобие этого типа. У них есть нечто вроде сети, там они обмениваются всякой всячиной, например незаконными программами, которые информируют их о зонах действия Общественных камер. Они и хвоста не покажут в зоне камер… даже этому новенькому уже должны были ясно сказать.
Ледяной взгляд Черноснежки вновь обратился на синего Араю, потом она странно спокойным голосом продолжила:
– Но все-таки он еще ребенок. Я спровоцировала его, и он потерял голову и применил насилие здесь, где всюду камеры. Послушай, Харуюки-кун, это твой шанс. Увернуться от этого удара будет легко, но тогда Арая придет в себя и просто уйдет. И с ним уйдет шанс дать ему то, чего он заслуживает.
…И тогда Арая снова будет над ним измываться. Он отомстит, и по сравнению с этим все, что было раньше, покажется игрой – такое Харуюки мог представить себе с легкостью. Содрогнувшись, Харуюки взглянул на реального себя и на приближающийся кулак Араи.
Эта костлявая правая рука тверда как камень; получить этой рукой по лицу очень больно, так что плакать хочется. За последние полгода Харуюки испытывал эту боль чаще, чем ему бы хотелось. Однако –
На самом деле болело не физическое тело – болела душа. Это его гордость разрывали в клочья.
– …Мм.
Харуюки нерешительно спросил Черноснежку:
– Если я буду правильно пользоваться «Брэйн Бёрстом», я смогу победить этого типа в драке?
Красивое лицо Черноснежки бесстрастно смотрело прямо на него.
– …Ты победишь. Сейчас твоя сила намного больше, чем у неускоренных людей, – сила «Бёрст-линкера». Ты можешь нанести ему столько ударов, сколько захочешь, и при этом не пропустить ни одного – если таково твое желание.
Мое желание. Как же можно такого не желать?
Изящно уклониться от всех каратэшных ударов Араи, заставить его выглядеть хуже свиньи. Разбить ему нос, выбить передние зубы, все до единого, а он пусть плачет, умоляет, стоя на коленях, рвет на себе свои красивые золотые волосы.
Скрипнув зубами, Харуюки вздохнул и дрожащим голосом сказал Черноснежке:
– …Нет, я так не буду. Я позволю ему себя ударить… это ведь такой редкий шанс.
– …Фф.
Черноснежка удовлетворено улыбнулась и медленно кивнула.
– Мудрое решение. Так, надо обеспечить минимальный ущерб при максимальном эффекте. Как только «ускорение» закончится, сразу отпрыгни назад и вправо. И не забудь лицо тоже вправо отвернуть.
– Ла… ладно.
Харуюки встал за спиной у реального себя и проследил траекторию кулака Араи. Ну точно – если он отпрыгнет и одновременно развернет голову, даже сила каратиста уйдет в основном в никуда.
Он повернулся, чтобы проверить, куда отлетит он сам. Столик был слева, справа же – лишь пустое пространство, никаких препятствий до самого окна, выходящего на школьный двор. То есть – никаких, кроме одного человека.
– Ой, нет… плохо. Если я отсюда прыгну туда, то врежусь в семпая.
Харуюки стоял всего в метре от сидящей на стуле Черноснежки. Если он вмажется в нее всей своей тушей – страшно подумать, что станет с ее хрупким телом.
Однако аватар в черном лишь легонько пожал плечами.
– Неважно, так даже эффектнее выйдет. Не бойся, я уклонюсь, ничего со мной не случится.
– …Л-ладно…
Ну да, если знать заранее, вполне можно уклониться. Харуюки заставил себя кивнуть.
– Мало времени осталось. Быстрее зайди в реального себя.
Чувствуя, что его подтолкнули в спину, Харуюки шагнул вперед, и его поросячий аватар наложился на синего реального Харуюки. Черноснежка у него за спиной вроде бы тоже села на свое место – ее голос шел с более низкого угла, чем раньше.
– Так, теперь я научу тебя отменять ускорение. Удачи – «Бёрст аут»!
Харуюки сделал глубокий вдох и –
«Бёрст аут»!
Тишину разорвал звук, похожий на рев двигателя стремительно приближающейся машины. Синий мир постепенно вернул себе нормальные цвета.
Спереди-слева застывший кулак Араи постепенно сдвинулся с места. Сначала медленно, как улитка, потом все быстрее – он летел к щеке Харуюки.
Харуюки сделал, что было сказано, – толкнувшись обеими ногами, отпрыгнул вправо и вправо же резко отвернул голову. Стремительно приближающийся кулак коснулся кожи, чуть погрузился –