Я от ужаса сжалась, но Даара вновь оказала неожиданную помощь:
— Успокойся, шаман. Теперь уже поздно, сам знаешь. Будем считать, что Криит опередил свою удачу на пару дней.
— Знаю, великая Даара, знаю, — от скрипа его голоса закладывало уши, но я все равно смотрела в его глаза, будто зачарованная.
Однако Криит заинтересовался другим:
— Что значит — почти чистая?
— То и значит, сын вождя. Что была она с одним мужчиной, один раз и совсем недавно. Так что ты своей несдержанностью только хуже сделал! Неужто нельзя было потерпеть?
Криит смотрел на меня, словно я была обязана немедленно предоставить еще какое-то объяснение. Разве моя вина, что у бесов каждый первый шаман ошибается? Или девушка эта в самом деле с мужчиной не была? Я не очень хорошо себе представляла, как можно потерять девственность иным способом, но вообразить-то можно! Или служение богине очистило ее до первоначальной невинности?
Моор был намного более приветливым:
— Да не трясись ты так, сжигать тебя действительно теперь резона нет. Какое имя тебе дал отец, женщина Криита?
— Т… Тали, — я продолжала утопать в глазах шамана.
— Врет! — вскрикнул он. — Не это имя. Другое. Тэла? Такка? Ну, скажи еще что-нибудь, в твоей интонации звучит другое имя!
— Да ты у нас просто загадка, женщина-краб! — захохотала Даара и хлопнула меня по спине.
От удара я смогла очнуться и вынырнуть из шаманского взгляда. Посмотрела на Криита и просто пожала плечами. Он не стал допрашивать, а в моей голове поселился холод. Эти шаманы… они на самом деле очень сильны! До ужаса, до мурашек по коже могущественны! И потому я, как только мы с Даарой снова остались наедине, попросила ее рассказать о них.
Она и поведала, что чем старше шаман, тем сильнее. Что шаманы рождаются очень редко, а силу набирают годами. Уже в младенчестве известно, есть ли в ребенке магия — у них взгляд другой, от которого даже родная мать на время немеет. И после у него уже нет выбора. Его охраняют превыше любой драгоценности, учат колдовству и знахарству, а когда они становятся достаточно сильными, берут в военные походы. Родиться шаманом — это величайшая честь. И молодой жене всегда желают, чтобы один из ее детей родился с магией в крови. Но пожелание это сбывается намного реже, чем хотелось бы бесам.
Закончила свой рассказ Даара ожидаемым вопросом:
— Так какое имя дал тебе отец? И зачем соврала?
— Тесса, — решилась я на откровенность. — Но мне так легче. Как будто все происходит не со мной, а с какой-то другой девушкой.
Даара посмотрела мне в глаза серьезно, потом кивнула:
— Я поняла. Потому оставайся Тали, если хочешь. И Крииту не скажу. В конце концов, это точно не играет роли под вашим покрывалом.
— Спасибо.
— Не благодари, Тали. Я считаю тебя пустой и глупой, но вижу в тебе внутреннюю силу. Делай что хочешь, раз это позволяет тебе смириться. И от меня проси — помогу, если в силах. Этот мир любит сильных. И я их люблю.
Странное тянущее чувство в душе. Бесы омерзительны по своей природе. И если бы я была в силах, то прямо этой ночью перебила бы весь лагерь — рука бы не дрогнула. Но есть в них что-то такое, что вызывает отклик. И потому душа тянется в разные стороны. Больно.
Глава 7. Странности страсти
Однако когда стемнело и я поплелась к центральной палатке, то застала там старика-шамана, препирающегося с Криитом:
— Жрица? А если все жрицы чисты и так красивы? Где находится ее храм?
— Не знаю, уважаемый Дотлаак. Мы взяли ее не в храме, она сама прибежала к нам.
Я замерла в отдалении и прислушалась.
— Тогда отдай ее мне! В твоей женщине нет магии, но что-то с ней не так — я нутром чую, что жертва не пройдет напрасно.
— Успокойся, Дотлаак. У нас с ней любовь. Как же я тебе ее отдам?
— Вот сейчас ты врешь, Криит! Страсть есть, любви нет. Жадничаешь! Возьми себе другую! Или давай отыщем храм. Давай хотя бы выведаем у нее место?
Криит смотрел на меня, но не звал. Я решила, что мою судьбу без меня решать некрасиво, подошла и произнесла твердо:
— Даже если будете пытать, не скажу, где храм.
— А вот сейчас она не врет… — задумчиво выдавил шаман. — Не скажет… хоть на части разрежем.
Тут он угадал — не смогу, даже если б захотела. На этот раз его проницательность сыграла на руку.
— Клянусь перерождением, что-то с тобой не так! Возможно, твоя богиня и впрямь существует… она как будто внутри тебя сидит! Мой привычный мир рухнет, если я допущу такую мысль, — он снова повернулся к Крииту и заговорил более заискивающим тоном. — Отдай ее. Обещаю, что постараюсь не убить! Я потом верну!
Забеспокоившись, я ответила сама:
— Нет, уважаемый Дотлаак. Я не тебе служу — Крииту. И хочу, чтобы он взял меня, снова, как свою женщину.
Криит усмехнулся, взял меня за руку и протолкнул в палатку:
— Ты ее слышал. И меня слышал, что намного важнее.
— Слышал, сын вождя. И она снова врет. Она не хочет служить тебе. Помяни мое слово — эта женщина принесет тебе погибель.
— Иди, шаман, отдохни. Твоя мудрость понадобится нам завтра.
Когда Криит вошел в палатку, я шагнула к нему:
— Спасибо, сын вождя, что не отдал меня. Мое тело слишком слабое, чтобы перенести пытки.
Он улыбнулся:
— Разве я мог думать о чем-то еще после твоих признаний? Которые снова оказались ложью.
Спорить с очевидным бессмысленно:
— А чему ты удивлен? Да, я не хочу тебе служить, но готова подчиняться.
— И хочешь, чтобы я взял тебя? — припомнил он. При этом глаза прищурились, словно Криит едва сдерживал смех.
Однозначного ответа на этот вопрос не было. Он вызывал во мне пылающую ненависть, но вчера ночью я ощутила внутри другой огонь. Если вопрос в том, готова ли я повторить это ощущение, то… я не против. Но шамана тут не было, потому я могла сильно преувеличить:
— Хочу.
Он притянул меня к себе, а я приоткрыла рот, ожидая поцелуя. Но он только рассмеялся тихо:
— Вообще-то, стало легче, когда я понял, что ты кажешься странной не только мне. Каким именем мне называть тебя, если предыдущее было враньем?
— Тали.
— Я буду звать тебя Синей Жемчужиной. А когда ты откроешь свое имя, буду уверен, что твое «хочу» настоящее.
— Договорились, — я почему-то не смогла сдержать ответной улыбки. — Но я почти на самом деле хочу твоего поцелуя. В это веришь?
— Да, — он смотрел на мои губы. — Но сегодня ты дала обещание, помнишь?
Он надавил на мои плечи, заставляя опуститься на колени. Мое обещание… Я заставила себя успокоиться, теперь уже поздно метаться в отчаянии. Сама развязала веревку на штанах и спустила их вниз. Член не был возбужден и в такой близости выглядел крайне неприятно. Я поморщилась, но взяла его рукой. Зажмурилась и направила себе в рот. Ведь он хотел этого?
Случайно коснулась головки языком, и он от этого немного напрягся. Но я заставила себя не отстраниться.
— Ну же!
И он толкнулся глубже. Я не очень понимала, что нужно делать — вся сила воли уходила только на то, чтобы не отшатнуться. Возможно, Криит понял мою неумелость, потому что заговорил намного тише и мягче:
— Оближи сначала языком.
Облизать? Да счастливице жрице очень повезло, что она умерла до этого момента! Но я попыталась делать, как он приказывает. Язык вместе с жемчужиной обвел головку, прошел дальше. Член во рту разбухал, но я заставляла себя продолжать.
— Не сжимай зубы, — голос стал немного другим, но по-прежнему мягким. — А то сделаешь из меня самую некрасивую женщину на свете. Еще раз, по самому концу, чуть с большим нажимом. Не бойся ты так, в этом нет ничего ужасного.
Я снова вернулась к головке, и ощутила непривычный привкус во рту — противно. Но он прав, к настоящим ужасам это не имеет отношения. Просто неприятно и унизительно.
Член наливался силой, разрастался, я губами ощущала, как на стволе вздуваются венки, но продолжала водить языком по гладкой части. Он вдруг толкнулся в меня, я замерла. Криит положил ладони мне на голову, но не давил. Кажется, поняла, чего он хочет — чтобы я сама насаживалась ртом. Попробовала это сделать.
— Теперь так, да. Пока не выплеснется семя.
Я начала двигаться, погружая член в рот глубже, сначала рвано и неловко, но он слабо толкался, помогая мне найти нужный темп. Член стал огромен, он не помещался полностью. Я ощущала языком его возбуждение… и это странным образом волновало. Криит как будто брал меня, но не так, как это принято. И тем не менее ему нравилось. Он сдерживался, чтобы не начать вдалбливаться в меня на всю длину, я это ощущала по напряжению в его ладонях. И потому сама старалась двигаться быстрее и резче, чтобы ему не пришлось меня подгонять.
Возбуждение оказалось очень странной вещью. Вчера я испытывала нечто подобное, но тогда он входил в меня — это хотя бы можно объяснить. Теперь же я чувствовала томление внизу только от ощущения его страсти. Будто это чувство в нем настолько сильно, что распространяется и на меня, заражает. Я не останавливалась, наслаждаясь его растущим возбуждением, на которое реагировало и мое тело. Член вдруг будто сжался, и в рот мне ударила струя.
Он тут же вытащил. Я выплюнула белесую жидкость на пол, вытерла рот. Ничего. Это до сих пор не имеет ничего общего с настоящим ужасом. Но внизу продолжало сладко потягивать остатками недавнего возбуждения. Снова это раздражающее чувство, что бурю подсекли на излете.
Криит вдруг опустился на пол рядом со мной, пальцами надавил на подбородок, заставляя посмотреть на него:
— Это просто один из способов доставить мужчине удовольствие, Синяя Жемчужина. Просто у вас так не принято.
Он словно что-то объяснял, но я никак не могла понять, что именно, потому просто кивнула. Криит, видимо, ждал какой-то реакции, но не дождался. Вдруг обхватил мое лицо ладонями, притянул к себе и поцеловал. Ему не противно? Или так он хочет доказать мне, что ему не противно? Что я не сделала ничего такого, чего могла бы стыдиться. Этот порыв вызвал во мне отклик благодарности: я обхватила его руками и ответила. Поцелуй хоть и был нежным, но наложился на отголоски возбуждения. Снова начнется раздражающая буря. Поняв это, я отстранилась. Прижалась лбом к его и пыталась выровнять дыхание. Он прошептал:
— Хочешь, позже я возьму тебя, как вчера? Только попроси.
Удивительно, но я еще и думала над ответом! Будто на самом деле хотела бы этого. Может быть, тело жрицы какое-то неправильное — оно жаждет чего-то еще, но мой ум с этой жаждой не согласен:
— Нет, Криит, я хочу спать.
— Тогда разденься.
— Что?
— Разденься, Синяя Жемчужина. И спи спокойно. Я тоже не стану одеваться — мне хочется прижать тебя к себе. Это не помешает твоему отдыху?
— Н-нет…
Но оказалось, что я сильно ошиблась. Криит, обняв меня сзади, давно уснул, а у меня мысли плескались туда и обратно. Его тело в такой тесной близости от моего волновало и вызывало смутные желания. Хотелось ерзать, создавать хоть какое-то трение моей обнаженной кожи об его, но я не решалась. Уснуть удалось только после того, как я выбралась из его объятий и отодвинулась.
Глава 8. Проигрыш
Точки сбора мы достигли затемно. Там собралось несколько отрядов, и лагерь раскинулся по берегу очень далеко. Криит приказал размещаться с западного края, сам пошел поприветствовать лидера. Командиры последовали за ним, и я вместе с Даарой — моего мнения никто и не спрашивал.
Криит спрыгнул с коня и коротко поклонился мужчине. Тот был заметно старше и тоже носил золотой обруч на волосах.
— Рад тебя видеть, Ракиид. Прими под начало меня и моих воинов.
— Принимаю, брат, — мужчина улыбнулся, а потом бросил взгляд на море. — Нам тут недели три торчать, так что наберись терпения. Но леса здесь богатые, голод нам не грозит.
— Мы сможем о себе позаботиться, брат, — ответил Криит.
Я же наблюдала как Дотлаак, который сразу рванул в сторону, отыскал других шаманов. И теперь они втроем что-то бурно обсуждали, бесконечно поглядывая на меня. Поежилась. Похоже, бедняжке Тали не суждено прожить слишком долго. Надо держаться поближе к Дааре или Крииту — если и есть спасение, то только за счет их поддержки.
— Приветствую, великая Даара! — обратился Ракиид громче. — Ты с каждой нашей встречей становишься красивее. Что у тебя там за пазухой? Сестренку себе отыскала? — и расхохотался.
— Ну да, — ответила с тем же смехом Даара. — Сестренку! Глянь, как хороша. Но не заглядывайся — не отдам. Криит из-за нее хоть изредка улыбаться начал, так что считай ее нашим главным оружием в этой войне.
Ракиид весело подмигнул брату:
— Ясно. А отец все шутил, что ты тикийскую ящерицу третьей женой возьмешь. Ну что ж, он почти угадал, хотя твоя женщина намного симпатичнее ящерицы! Ладно, кормите свое главное оружие, да под себя укладывайте. Все разговоры завтра.
Мы и правда падали с ног от усталости. Но и каша из злаков показалась как никогда вкусной. Я намеренно сидела между Криитом и Даарой, подальше от шаманских интересов.
Когда пошли в палатку, спросила:
— Третьей женой? То есть у тебя уже есть две жены, сын вождя?
— Есть, — он открыл занавесь и пропустил меня внутрь. Сам в темноте отыскал лампаду.
— Это… странно.
— Почему странно? У нас говорят так: первую жену выбираешь головой, вторую — чтобы угодить отцу, а третью берешь, только если без нее сердце не на месте. Далеко не у всех наших водится больше одной, но меня статус обязывает.
— Расскажи подробнее, — мне в самом деле было любопытно. Две жены есть, но это не препятствует ему заводить женщин во всех поселениях, куда явится?
Он улыбнулся, сел напротив лежанки.
— Первая моя жена, старшая сестра Даары, вызывает во мне чувство уверенности и бесконечного уважения. Мы знакомы с детства, потому наш союз был предсказуем. Но ребенка она зачать не смогла — такое случается. Потому-то статус и обязывает меня обзавестись тремя — чем больше жен, тем больше здоровых сыновей.
Сестра Даары? Та назвала себя «дальней родней»… Но теперь все легко складывалось: старая привязанность, родственная поддержка и положение Даары в отряде.
— А вторая? Она родила тебе сына?
— Вторую я еще не видел. Отец выбрал ее и совершил брачный отряд, когда я был на Тикийской территории. Говорят, она красива. Но я почти сразу отправился сюда, как уже рассказывал. Потому короткое время потратил на то, чтобы встретиться с первой — все же она мне намного ближе.
— Не видел свою жену? — изумилась я.
— Да. А что тут странного? Успеется еще. Если вернусь отсюда живым. А если не вернусь, то и лучше, что мы друг друга не успели узнать. Она нетронутая, сможет выйти замуж за кого-то другого.
Мне буквально все казалось странным.
— Но ведь они знают, что в походе ты берешь других женщин?
— Конечно. Говоришь так, будто в этом есть что-то удивительное. Или ты вовсе не знаешь мужчин.
Мужчин я не особенно знала, но сравнивала с нашим укладом. Некоторые семейные пары ругались так яростно, что и одной жены для иного мужчины многовато.
— Все равно не понимаю — зачем же целых три?
— Если бы у моего отца не было третьей жены, то я бы не родился, — пожал он плечами.
Да, у бесов просто другое восприятие. И ревность их женщинам будто чужда. Вспомнился первый разговор на эту тему:
— А Даара?
— Что Даара? — он не понял.
— Ну… мне показалось, что у вас с ней любовь. Я ошиблась?
— С Даарой? Нет. Моя первая жена — ее родная сестра, разве я не сказал? Взять Даару третьей — это извращение.
Подумаешь! У этих извращенцев, оказывается, есть еще что-то, что выходит за рамки! Но я задумалась… Вполне возможно, что мне поначалу не показалось. Даара могла испытывать чувства к Крииту, но между ними непроницаемая стена традиции. И ведь тоже знает его с детства… Если я права, то каково это — видеть, как он берет в жены сестру, и понимать, что на этом любые отношения между ними становятся запретными? Но в ответе Криита я напряжения не уловила. Значит, если влюбленность и есть, то она невзаимна. Захотелось выяснить до конца: