Я достала свой платок и наклонилась, чтобы подать ему, когда увидела их в открытом саквояже.
– Что это? – спросила я, указывая пальцем. Я и так видела, что это, разумеется, но мне нужно было узнать, где он их взял. Это были шприцы, два симпатичных маленьких шприца из меди. Каждый состоял из двух частей: поршня с завитыми ручками и цилиндра, сужающегося к одному концу и увенчанного узкой длинной иглой с тупым концом.
– Я… Почем… Это… ммм… – Мой вопрос совершенно застал его врасплох, и он стал заикаться, как школьник, которого поймали в туалете с сигаретами. Затем что-то пришло ему в голову, и он расслабился.
– Уши, – провозгласил он торжественно. – Чтобы чистить уши. Да, именно так, без сомнения. Ушные клизмы!
– О, вот как! – Я взяла один в руки, Фентиман попытался остановить меня, но его реакции были заторможены и у него получилось схватить только краешек моего рукава.
– Как оригинально, – сказала я, двигая поршень. Он шел немного туго, но вполне удовлетворительно, особенно учитывая, что единственной альтернативой был самодельный шприц из кожаного мешочка с прикрепленным к нему клыком гремучей змеи. Конечно, тупая игла не подойдет, но ее не сложно срезать так, чтобы край стал острым. – Где вы их взяли? Я бы хотела заказать такой же для себя.
В глазах доктора читался ужас, нижняя челюсть опустилась.
– Я… ээ… Я, правда, не думаю… – слабо запротестовал он.
Именно в этот момент, в самое неподходящее время, демонстрируя чудеса интуиции, в дверях показалась служанка.
– Мистер Бреннан пришел, у его жены подошел срок, – коротко сообщила она.
– О! – Доктор Фентиман подскочил на ноги, захлопнул саквояж и стремительно сунул его под мышку.
– Тысяча извинений, миссис Фрэзер… должен идти… дело безотлагательной важности. Был очень рад вас видеть! – Он выбежал из комнаты, крепко прижимая к себе саквояж и второпях наступив на свою шляпу.
Служанка смиренно подняла головной убор и несколько раз довольно равнодушно хлопнула по нему, возвращая к нормальной форме.
– Вы уходите, мэм? – спросила она тоном, из которого было понятно, что мне пора идти, независимо от того, хочу я этого или нет.
– Да, – сказала я, поднимаясь. – Но скажите мне, – я вытянула ладонь со шприцом, – знаете ли вы, что это такое и где доктор Фентиман взял их?
Было сложно сказать, в какую сторону она смотрит, но она наклонила голову, как будто чтобы изучить предмет моего любопытства. Ее выражение оставалась таким же равнодушным, как если бы ей на рынке предлагали корюшку не первой свежести.
– А, это. Ай, мэм, это шприц для пениса. Кажется, ему их прислали из Филадельфии.
– О, эм, шприц для пениса. Понятно, – ответила я, недоуменно моргая.
– Да, мэм. Для лечения срамных болезней, вроде гонореи. Доктор часто принимает мужчин, которые ходят к миссис Сильви.
Я глубоко вдохнула.
– Миссис Сильви, вот как. А вы, случайно, не знаете, где именно… заведение миссис Сильви?
– За постоялым двором Сайласа Джеймсона, – ответила она, впервые глядя на меня с неким подобием любопытства, как будто удивляясь, какой болван может этого не знать. – Вам нужно что-нибудь еще, мэм?
– О нет, – ответила я. – Этого достаточно, спасибо! – Я потянулась было, чтобы отдать ей шприц, но потом меня осенило. В конце концов, у доктора их было два.
– Я дам вам за него шиллинг, – сказала я, глядя ей в тот глаз, который в теории смотрел в мою сторону.
– По рукам, – ответила она быстро, потом помолчала немного и добавила: – Если собираетесь использовать его на своем мужчине, сперва убедитесь, что он мертвецки пьян.
* * *
Моя главная миссия, таким образом, была завершена, но мне оставалось выяснить кое-что еще, прежде чем начать атаку на сомнительное заведение миссис Сильви.
Я планировала заглянуть к стекольщику и при помощи рисунков попытаться объяснить ему, как изготовить цилиндр и поршень для гиподермического шприца, оставив полую иголку и ее крепление на долю Бри. К сожалению, хотя единственный стекольщик в Кросс-Крике мог похвастаться умением изготавливать любые виды банок, бутылок и стаканов, необходимых в хозяйстве, одного взгляда на его товары было достаточно, чтобы понять, что мой заказ превосходит его возможности. Теперь, однако, об этом больше не нужно было беспокоиться! Несмотря на то что металлическим шприцам недоставало кое-каких свойств стеклянных собратьев, у них было неоспоримое преимущество – их нельзя разбить. И хотя было бы неплохо иметь съемные иглы, я могу просто дезинфицировать шприц целиком после каждого применения.
У шприцов доктора Фентимана были очень толстые тупоконечные иглы. Нужно будет их нагреть и посильнее вытянуть, чтобы они стали тоньше. Но любой болван с наковальней может это сделать, подумала я. Потом обрезать медный кончик под углом и отшлифовать край обреза, чтобы он легко прокалывал кожу… Проще простого, с удовольствием подытожила я и едва не запрыгала от радости по пыльной дороге. Теперь осталось только раздобыть кору хинного дерева.
Однако мои планы насчет коры рухнули, как только я повернула на главную улицу и увидела аптеку мистера Богьюса. Дверь была открыта, и мухи свободно залетали внутрь; обычно опрятное крыльцо покрывало такое количество грязных следов, как будто на лавку напала вражеская армия. Впечатления разорения и опустошенности усилились, когда я зашла внутрь: почти все полки стояли пустыми, если не считать покрывающих их черепков и сухих трав. Дочь Богьюсов, десятилетняя Миранда, скорбно стояла на страже скромного ряда нетронутых банок и бутылок и пустого черепашьего панциря.
– Миранда! – воскликнула я. – Что случилось?
Ее лицо просветлело, когда она увидела меня, уголки маленького розового рта мгновенно поднялись вверх.
– Миссис Фрэзер! Хотите немного мятной шандры? У нас остался почти целый фунт, и совсем недорого, всего три фартинга за унцию.
– Я возьму унцию, – сказала я, хотя на самом деле в моем собственном саду ее росло предостаточно. – Где твои родители?
Улыбка снова сползла с ее личика, и нижняя губа задрожала.
– Мама внутри пакует вещи, а папа пошел продавать Джека мистеру Рэйнтри.
Джек был аптекарским конем и любимцем Миранды. Я прикусила губу.
– Мистер Рэйнтри – добрый человек, – сказала я, пытаясь утешить ее. – И у него есть отличное пастбище для лошадок и теплая конюшня; мне кажется, Джек будет там счастлив. У него появятся друзья.
Она кивнула, крепко сжав губы, но две крупные слезы скатились по ее щекам.
Быстро оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что никто не приближается к аптеке, я зашла за прилавок, села на перевернутый бочонок и усадила девочку к себе на колени, где она тут же расклеилась, плача и прижимаясь ко мне, при этом явно стараясь быть потише, чтобы ее не услышали в доме. Я похлопывала ее по спине, издавая низкие успокаивающие звуки, – я ощущала не только жалость к девочке, мне было неспокойно. Богьюсы явно собирались продать лавку. Но почему?
Я так редко спускалась с гор, что понятия не имела, каких взглядов придерживается Ралстон Богьюс. Не будучи шотландцем, он не присутствовал на барбекю в честь Флоры Макдональд. Его аптека, однако, всегда была процветающим предприятием, семья жила вполне достойно, судя по одежде детей, – Миранда и двое ее младших братьев всегда были обуты. Богьюсы жили здесь по крайней мере с тех пор, как родилась Миранда, если не дольше. Раз они уезжали в такой спешке, значит, что-то случилось или вот-вот случится.
– Ты знаешь, куда вы едете? – спросила я девочку, которая сидела у меня на коленях, шмыгая носом и вытирая лицо моим передником. – Может, мистер Рэйнтри мог бы писать тебе письма о том, как дела у Джека.
Она посмотрела на меня с надеждой.
– Думаете, он может отправить письмо в Англию? Это ведь так далеко.
Англия? Все было серьезно.
– О, думаю, да, – сказала я, заправляя ее растрепавшиеся локоны под чепчик, – мистер Фрэзер каждый вечер пишет письма своей сестре в Шотландию, а это еще дальше.
– О, ну тогда… – Она слезла с моих коленей с куда более счастливым видом и расправила платье. – Как думаете, могу я писать Джеку?
– Уверена, мистер Рэйнтри прочтет ему твое письмо, – заверила ее я. – Значит, ты умеешь писать?
– О да, мэм, – ответила она серьезно. – Папа говорит, что я читаю и пишу куда лучше, чем он в моем возрасте. И на латыни. Он научил меня читать названия на этикетках, чтобы я могла принести ему то, что нужно. Видите вот эту? – она с гордостью указала на большую керамическую аптекарскую банку, украшенную голубыми и золотыми спиралями. – Электуари Лимонезис. А вот это Ипекакуана.
Я восхитилась ее знаниями, думая попутно, что теперь я, по крайней мере, знаю, какую позицию занимает ее отец. Богьюсы были лоялистами, раз они возвращались в Англию. Жаль, что они уезжают, но с учетом моих знаний о ближайшем будущем меня радовало, что эта семья будет в безопасности. Сейчас Ралстон, по крайней мере, может выручить достойные деньги за аптеку – если они не поспешат, их имущество будет конфисковано, а сами они станут счастливчиками, если им удастся избежать ареста или чего похуже.
– Рэнди? Ты не видел ботинок Джорджи? Я нашла один под сундуком, но… О, миссис Фрэзер! Прошу прощения, мэм, я не знала, что здесь кто-то есть. – Острый взгляд Мелани Богьюс остановился сначала на мне, сидящей за прилавком, потом на покрасневших глазах дочери и, наконец, на влажных пятнах на моем переднике. Она ничего не сказала и только, проходя, похлопала Миранду по плечу.
– Миранда сказала, что вы возвращаетесь в Англию. – Я поднялась и осторожно вышла из-за прилавка. – Нам будет жаль с вами расставаться.
– Это очень мило с вашей стороны, миссис Фрэзер. – Она печально улыбнулась. – Нам тоже жаль уезжать. И, скажу вам честно, предстоящий вояж меня совсем не радует. – Это было сказано с искренней горячностью человека, который уже прошел подобное испытание и предпочел бы быть сваренным заживо, лишь бы избежать повторного опыта.
Я ей очень сочувствовала, зная не понаслышке, каково пройти через такое плаванье. Еще и с тремя детьми, когда двоим младшим мальчуганам нет еще и пяти… Мое воображение живо рисовало мне картины самых неприглядных трудностей.
Я хотела спросить, что вынудило их принять такое скоропалительное решение, но не могла придумать, как поднять эту тему в присутствии Миранды. Одно было ясно: что-то произошло. Мелани выглядела настороженной, как кролик, и ее суетливость невозможно было оправдать даже сборами в дорогу семьи с тремя маленькими детьми. Она постоянно оглядывалась через плечо, как будто боясь, что на нее исподтишка кто-то нападет.
– А мистер Богьюс… – начала я, но меня прервала тень, упавшая на крыльцо. Мелани замерла, прижав руку к груди, и я развернулась, чтобы посмотреть, кто пришел.
В дверях, заслоняя свет, стояла невысокая, крепко сложенная женщина в очень странной одежде. На мгновение я подумала, что она индеанка, потому что на ней не было чепца, а темные волосы были заплетены в косу, но когда она зашла в магазин, я увидела, что она белая. А точнее, розовая – ее полное лицо было сожжено солнцем, кончик курносого носа ярко алел.
– Которая из вас Клэр Фрэзер? – требовательно вопросила она, переводя взгляд с меня на Мелани Богьюс.
– Я, – ответила я, подавляя инстинктивный порыв отступить назад. В ее поведении не было ничего угрожающего, но она излучала внушающую беспокойство физическую силу.
– Иезавель Хэтфилд Мортон, – сказала она, испытующе прищурясь. – Один старикан в доках сказал, что ты направлялась сюда. – Ее грубый выговор представлял резкий контраст с мягким английским акцентом Мелани Богьюс, такая речь ассоциировалась у меня с людьми, чьи семьи жили на окраинах колоний уже в третьем или четвертом поколении и вели беседы только с енотами, опоссумами и друг с другом.
– Эээ… да, – сказала я, не видя повода это отрицать. – Вам нужна какая-то помощь?
Она не выглядела так, как будто ей требовалась помощь. Будь она еще более здоровой, швы на мужской рубашке, которую она носила, могли бы попросту лопнуть. Мелани и Миранда смотрели на нее огромными круглыми глазами. Однако чего бы Мелани ни опасалась, это была не мисс Мортон.
– Не то чтобы помощь, – сказала она, проходя в лавку и изучая меня, склонив голову набок. – Хотя, я подумала, ты можешь знать, где обретается этот скунс, Исайя Мортон.
Моя челюсть отвисла, и я поспешила ее закрыть. Стало быть, не мисс Мортон, а миссис Мортон. То есть первая миссис Мортон. Исайя Мортон сражался вместе с Джейми в его отряде полиции во время войны регуляторов; свою первую жену он упоминал, обливаясь холодным потом.
– Я… эээ… думаю, что он работает где-то в провинции, – сказала я. – Гилфорд? Или это был Пэйливилль?
На самом деле он жил в Хиллсборо, но это вряд ли имело значение, поскольку сейчас его там не было. Сейчас он находился в Кросс-Крике – приехал, чтобы забрать партию бочек для пивоварни, где он работал. Всего час назад я видела его в бочарной лавке в сопровождении второй миссис Мортон и их новорожденной дочери. Иезавель Хэтфилд Мортон не выглядела как человек, который может справиться с такими фактами в рамках закона.
Она издала низкий гортанный звук, означавший негодование.
– Паршивый мелкий хорек. Но я еще доберусь до него, будьте покойны на этот счет, – она говорила с уверенностью, которая не сулила ничего хорошего Исайе Мортону.
В этом случае поговорка «молчание – золото» была очень актуальна, но я не удержалась от вопроса.
– Зачем он вам нужен?
Исайя, конечно, обладал некоторым неотесанным шармом, но, глядя на вещи объективно, он едва мог привлечь одну женщину, не говоря уж о том, чтобы свести с ума двух.
– Нужен мне? – Казалось, эта идея ее развеселила, и она потерла своим солидным кулаком под носом. – Мне он не нужен. Но ни один мужик не смеет сбегать от меня к какой-то кисломордой лахудре. Как только я до него доберусь, я пробью его голову насквозь и прибью его покусанную мухами шкуру к моей двери.
Сказанные другим человеком, эти слова можно было принять за метафору. Однако ревнивые угрозы, произнесенные именно этой дамой, звучали как реальное намерение. Глаза Миранды и ее матери стали круглыми, как у двух лягушек.
Иезавель Мортон прищурилась, глядя на меня, и задумчиво почесала под одной из своих больших грудей, заставив ткань рубашки прилипнуть к влажному телу.
– Я слыхала, ты спасла этому никчемному жабьему отродью жизнь при Аламансе. Это правда?
– Э… Да. – Я с опаской наблюдала за ней, пытаясь угадать любое потенциально опасное движение. Ее фигура заблокировала дверь; если она на меня бросится, придется забежать за прилавок и скрываться через жилые комнаты Богьюсов.
При ней был большой тесак без ножен. Он был заткнут за пояс, сплетенный из вампума, который выполнял двойную функцию, одновременно поддерживая складчатую массу, которая по виду напоминала красные фланелевые нижние юбки, обрезанные по колено. Ее массивные ноги были голыми, и она пришла босиком. Еще с пояса свисал пистолет и пороховой рожок, но, слава богу, она не пыталась дотянуться до оружия.
– Плохо дело, – бесстрастно прокомментировала она. – Хотя, если бы он умер, я бы лишилась удовольствия его прикончить, так что все хорошо. За меня не тревожься – если я его не найду, его разыщут мои братья.
Очевидно, на этом она посчитала свою миссию на время завершенной, расслабилась и осмотрелась вокруг, только сейчас заметив опустевшие полки.
– А тут чего такое? – вопросила она с интересом.
– Мы продаем лавку, – пробормотала Мелани, пытаясь засунуть Миранду себе за спину. – Уезжаем в Англию.
– Вот как? – Иезавель выглядела слегка заинтересованной. – Че случилось? Убили твоего мужчину? Или облили его дегтем с перьями?
Мелани побледнела как полотно.
– Нет, – прошептала она. Ее горло дернулось, когда она сглотнула, а испуганный взгляд обратился к двери. Так вот какая угроза висела над ними. Я внезапно ощутила озноб, несмотря на жару.