Юлия Ляпина
Марта утерла слезы и снова поднесла к губам бокал. Обычно она не любила спиртное. Максимум позволяла себе глоток шампанского на открытии выставки или бокал пива в уютной компании на базе отдыха. Но вот уже второй день она старательно наливалась вином в надежде заглушить боль. Серж умер. Повтор этих слов не приносил облегчения, но немного развеивал ее недоумение: ну как? Как такое могло произойти?
Умом она понимала все. И темноту в утренней мастерской и панику, и дурацкий сенсорный экране нежелающий реагировать на ее дрожащие пальцы. «Скорая», реанимация, длинный больничный коридор и сухие слова усталого доктора в забрызганной кровью робе:
— Обширный инфаркт, сердце такое изношенное, что просто чудо, что он дожил до своих лет.
Птичий крик жены Сержа, плачь его взрослой дочери. Марта не замечала, что его дочь ее ровесница, а сын даже старше. Она лишь взглянула на лицо высокой стройной женщины, хорошо сохранившейся для своих лет, увидела на нем торжество и молча ушла.
Пятнадцать лет! Еще глоток и воспоминания нахлынули с новой силой. Студентка Академии, отделение истории искусства, перспективная девочка. Куратор привел ее к Сержу, чтобы помочь организовать его выставку в здании заброшенного завода. Ей хватило одного взгляда, чтобы влюбиться. Нет не в его тощую сутулую фигуру — в его работы, небрежно расставленные по мастерской.
Она организовала для него выставку, собрала подписи маститых ценителей, восторженные отклики прессы, фотографии, письма, телеграммы и… организовала еще одну! И еще! В промежутках он возил ее в рестораны, на базы отдыха и в глухие деревни. Рыдал на ее плече во время творческого упадка, заставлял пересказывать критические отзывы на других художников, петь противным голосом попсовые песенки и смешивать краски «на удачу».
Она не была его музой, она была его рабочей лошадкой, тянущей воз околотворческих проблем, но Марта готова была пойти на многое ради того, чтобы видеть, как под его нервными руками рождается очередной шедевр. Она могла часами тихонько сидеть в углу провонявшей скипидаром студии, наблюдая, как ложатся на полотно мазки, а потом вспомнить, что творец ничего не ел с утра и кинуться в ближайшее кафе за горячим супом и кофе.
И вот теперь его нет. А она взросла тридцатипятилетняя женщина потеряла цель в жизни. Опору под ногами. А также работу, зарплату и хоть какой-то смысл существования.
Жена Сержа ее не простит. Сколько раз она пыталась вывести их «на чистую воду». Врывалась в мастерскую будто случайно, проезжая мимо. Оставляла на столике телефон с включенным диктофоном. Расспрашивала друзей Сержа и моделей. Все твердили ей, что Марта и Серж просто друзья, что она нужна ему как идеальный организатор, вдохновитель и отличный менеджер, но Ирина не верила и продолжала науськивать детей, говорить гадости и просто низводить Марту до уровня прислуги на общих мероприятиях. Серж потом извинялся за поведение супруги, масляно щуря темные карие глаза, и снова просил Марту задержаться до ночи, отбирая картины для новой выставки.
Докурив девушка затушила сигарету в пепельнице и снова уставилась в ночь. Ей тридцать пять. Ни семьи, ни друзей, ни серьезных отношений. Ни один мужчина не выдерживал полуночных звонков с капризным:
— Маааарта, ты мне нужна! — и ее торопливыми сборами в мастерскую.
Родители давно махнули на дочь рукой. Они жили в тихом поселке, в стороне от любого бомонда, выращивали кабачки, нянчились с тремя детьми ее младшего брата и были вполне довольны жизнью и возможностью говорить соседям:
— Дочка работает в Ярославле.
Друзья… В творческой среде друзей нет. Коллеги, знакомые, «нужные люди» и точка. Вздохнув девушка взглянула на разведенный на кухне бардак и криво усмехнулась: интересно, почему местом душевных переживаний всегда является кухня? Завтра похороны Сержа. Ими занимается Ирина. Добрые люди уже забросали сообщениями все контакты Марты, рассказывая о планах вдовы. Торжественное прощание, высокопарные речи, поминки в шикарном ресторане и прощальная выставка, которую будет организовывать молодой хлыщ, и по слухам любовник жены Сержа.
Молодая женщина мысленно пожала плечами. Она не пойдет в зал прощаний. Букет белоснежных лилий с золотой лентой уже отправлен туда. Никто не сможет помешать ей заглянуть на кладбище. Впрочем, Серж и сам не уважал все эти церемонии, да и ее приучил относиться ко внешним проявлениям печали или радости немного свысока:
— Когда человек счастлив или горюет, ему не нужен никто, — приговаривал он своим хриплым насмешливым голосом, щедро укладывая мазки. — Ты ведь не будешь горевать по мне Марта, правда? Будешь радоваться, что старый маразматик хлопнулся в гроб и перестал портить тебе жизнь.
Тогда девушка смеялась и отмахивалась:
— Серж, если я испорчу эти визитки ты сам будешь бурчать не хуже гипотетического маразматика.
Они могли посмеяться вместе, могли поплакать, а могли разругаться вдрызг, швыряя на пол холсты и кисти. Может поэтому Ирина и ревновала. Она давно была просто женой. Не иконой, не музой, не занозой в мягком месте и ей не хватала прежнего огня. Марта ей сочувствовала, и где-то даже понимала, но не собиралась покидать свое место.
Теперь все. Ирина может наслаждаться всеобщим вниманием и наследством, а Марте придется собирать себя по кускам и учится жить заново. Без Сержа.
Махнув рукой на беспорядок, молодая женщина ушла в спальню, упала на кровать и уснула.
Разбудил ее настойчивый звонок в дверь. Неужели домработница пришла так рано? С трудом открыв напухшие от слез и спиртного глаза Марта добралась до двери и забыв осторожность распахнула ее. На пороге переминался молодой парень в строгом костюме с галстуком:
— Марта Александровна Иванцова? — спросил он.
— Да, — ответила она удивленно рассматривая не званного гостя.
— Меня зовут Антон Владимирович, Серж просил зайти, если с ним, что-нибудь случиться…
Марта побледнела, в голове закрутились самые странные мысли, но мужчина торопливо добавил:
— У меня для вас пакет.
— Заходите! — девушка широко распахнула дверь и пошла на кухню.
Ей срочно требовалась вода, успокоительное и компресс. Юноша внял ее состоянию и сидел тихо, пока девушка расчищала стол, пила лекарства и ставила чайник.
— А теперь еще раз молодой человек. И подробнее, — попросила Марта, закуривая.
— Я младший помощник нотариуса, родители дружили с Сергеем Андреевичем…с Сержем. Несколько лет назад он оставил у меня пакет и настоятельно просил передать вам, если его не станет.
Марта молча протянула руку, а парень сначала подсунул ей листочек с накладной и ручку. Черканув подпись, девушка сломала сургучную печать на непривлекательном пакетике из коричневой оберточной бумаги. Внутри была пачка бумаг вполне официальных с печатями и штампами, а сверху лежал листочек, вырванный из школьной тетрадки в узкую линейку. Серж любил писать свои заметки именно на таких.
«Дорогая Марта. Думаю, когда ты получишь это письма, меня здесь уже не будет. Прости меня, девочка. Я видел, что калечу твою жизнь, но не мог остановиться. Думаю, Ирина уже объявила тебе, что ты уволена, и даже не позволила забрать из мастерской твои вещи. Забудь. Женская месть бессмысленна и беспощадна. Мы знаем за что она мстит и ее можно понять. Здесь в пакете билет в новую жизнь. Когда я понял, что ты ничего не построишь рядом со мной, я приготовил это. Прощай. Вспоминай иногда вздорного старика, для которого ты стала маяком в дурацком жестоком мире».
Девушка опустила листок на колени, и утерла невольно покатившуюся слезу. Юноша безмолвно сидел, напротив.
— Объясните мне, что это за бумаги? — попросила Марта, хотя сама уже видела, что оставил ей Серж.
— Это свидетельства собственности на картины, написанные лично Сергеем Андреевичем, билет с открытой датой до Питера, а также дарственная на небольшое помещение в том же городе.
— Личная галерея, как он мечтал, — пробормотала Марта, всматриваясь в план помещения.
— Не совсем, это вообще-то полностью оформленная торговая точка. Оформлением бумаг занималась наша контора и насколько я знаю, там сейчас работает управляющий.
— Благодарю вас за разъяснения, — девушка выпрямилась, — больше никаких условий?
— Никаких.
— Что ж, всего доброго!
Курьер сразу простился и ушел, а Марта снова уставилась в окно:
— Ох, Серж, — проговорила она вслух, — ты слишком хорошо меня знал!
Короткий репортаж о похоронах известного столичного художника она увидела вечером в новостях, закончив наводить в доме порядок. Белоснежные лилии с золотыми лентами стояли в ногах гроба. Рядом изящно трепетала черная вуаль Ирины, выступали «друзья и последователи», бликовали вспышки фотоаппаратов, а Серж лежал в гробу и ехидно усмехался всей этой суете. Одним глотком допив кофе девушка потянулась к телефону и набрала номер старой знакомой:
— Але, Инна, поможешь сдать мою квартиру приличным людям? Да, уезжаю. Сама понимаешь. Спасибо!
Через сутки в коридоре стояли чемоданы новых жильцов.
Новый шанс Марта восприняла всей израненной душой. Билет ей не пригодился. Ранним утром она села за руль собственной машины и неторопливо выехала на шоссе. Дома, деревья, редкие остановки, она не торопилась, чувствуя, как снова обретает вкус ветра, тепло солнца, ароматы травы и дорожной пыли вместо запаха красок.
Обед и послеполуденную жару она провела в небольшой гостинице, устроенной прямо в торце какого-то огромного здания. Администратор любезно подсказала ей, что перекусить можно в кафе, а чай и кофе есть в номерах. Подумав она сняла номер, чтобы принять душ и полежать и незаметно для себя уснула. Проснулась на удивление расслабленная и долго лежала поверх покрывала, прислушиваясь к легкому шуму машин за окнами, чувство было удивительное и практически позабытое — никуда не надо спешить, никто не ждет ее появления, можно лениво потягиваясь выбраться из постели, пойти в узкий гостиничный душ, постоять под струями теплой воды, смывая сонную негу.
Открыв чемодан в поисках свежей одежды Марта вдруг решительно отодвинула привычные брюки и топ, платье! Хотелось надеть платье! Среди обычного «дорожного» комплекта нашелся белый в ярких синих брызгах сарафан. Сердце чуть-чуть кольнуло, сарафан купил Серж, вручил перед поездкой на Мальту, потребовал сфотографироваться в нем на фоне каких-нибудь живописных развалин, и помнится она действительно прислала ему снимок… Да это тоже было.
Ежегодно строптивый и желчный художник отправлял свою помощницу к теплым берегам. Когда на неделю, когда на две. Ее задачей было вдохнуть тепла и света и привезти его Сержу, вместе с новыми знакомствами, впечатлениями, смешными сувенирами и тропическими ароматами. Провожая Марту коротким кивком головы Серж обычно желал:
— Найди себе мачо, красотка!
Девушка смеялась в ответ. Ее отпуска проходили в тишине и одиночестве, часто она засыпала в самолете, а просыпалась уже в отеле, проходя регистрацию. Местными мужчинами она брезговала, а суетливые соотечественники раздражали, так что за все долгие пятнадцать лет «службы» она позволила себе увлечься раз или два, да и то потом жалела.
Отгоняя воспоминания Марта скользнула в сарафан, всей кожей ощущая шероховатую приятность хорошего хлопка. Шляпка на голову, темные очки, Серж не любил жару, а ушел в разгар июля, когда в Ярославле плавится асфальт, и даже бомжи носят темные очки, напоминая слегка потрепанных терминаторов.
Девушка за стойкой улыбнулась симпатичной гостье, и подсказала что еще можно перекусить. Марта сдала ключи, попросила отнести чемодан в машину, а сама зашла в маленькое гостиничное кафе. Сок из пакета, холодная яичница, растворимый кофе, все это не сумело испортить Марте настроение, тем более, что по какому-то капризу природы ей подали совершенно восхитительное запеченное яблоко с мороженым и она ела его медленно, растягивая удовольствие, глядя в окно на чуть припыленную зелень.
Дальнейший путь прошел без приключений, ближе к вечеру девушка остановилась у магазина, купила воды, печенье и сыр, а к закату, уже въезжала в город Петра, прикидывая, где бы остановиться на ночь, прежде чем явиться в магазин. Центр кипел и шумел, по Невскому двигались нескончаемые потоки туристов, слышалась разноязыкая речь, проносились мотоциклисты, лавируя между медленно едущими машинами.
Прежде Марте случалось мотаться в Питер по делам, и даже организовывать тут выставку работ Сержа. Помниться праздничный банкет устроили на теплоходе, ее тогда продуло, и остаток времени помнился смутно, сквозь пелену температуры. Поразмыслив девушка решительно повернула руль: ей нужно переночевать одну ночь, возможно две, потом она снимет квартиру поближе к магазину и будет думать, чем хочет заняться дальше. А потому, плевать на расходы и перспективы, она ставит машину на платную стоянку в центре, а потом едет в домашнюю гостиницу, расположенную неподалеку от арки Главного Штаба и всю ночь слушает шум Невы!
В сезон мест нигде не было, но Марте повезло — как раз в момент ее появления в коридоре топтался худой нескладный мужик с чемоданом. Постоялец спешил в аэропорт, и сдавал ключи. Девушка моментально договорилась с хозяйкой, посидела полчасика на кухне с чашечкой крепкого кофе, пока в комнате делали уборку, а потом закрыла за собой дверь и упала на кровать. Все. Она выбралась, можно спать.
Утром ее разбудил протяжный звук, идущий из глубины здания, на миг она вскинулась, потом расслаблено закопалась в подушку: метро начало свою работу. Часа через два неторопливо поднявшись девушка посетила душ, одела легкую длинную юбку, модную в этом сезоне, и блузку с летящими рукавами, гладкие темные волосы собрала в привычный строгий пучок. Линзы, легкий мейк-ап, телефон, сумочка… Когда Марта вышла в кухню, чтобы выпить полагающийся к номеру кофе, ее встретила хлопочущая у плиты хозяйка:
— Доброе утро! Кофе?
— Доброе утро! Кофе!
— Не забудьте зонт, — напомнила женщина, ставя перед девушкой чашку и пару крохотных кексов на блюдце.
— Зонт? — Марат перевела взгляд за окно на безмятежное голубое небо.
— В Петербурге дождь идет с 1703 года, — без улыбки сказала хозяйка.
Марта не очень поверила, ведь солнце так ласково грело подоконник, да и не было у нее с собой зонта.
После кофе жизнь заиграла новыми красками, и девушка поспешила выйти в город, намереваясь дойти до магазина пешком. Кожаная папка с документами в сумочку не поместилась, поэтому Марта оставила ее в гостинице. Она немого робела и собиралась просто познакомиться со своей собственностью. Адвокат уверил ее, что магазин работает, там есть управляющий и в принципе она может ничего там не менять, а только получать прибыль, которая отныне будет переводиться на ее личный счет. Так что она воспользовалась картой, предусмотрительно залитой в телефон, и не спеша двинулась по утренним улицам, вдыхая свежий пронзительно влажный ветер.
Идти оказалось легко, толпа просто несла ее на Дворцовую, потом к метро, станция переход, канал Грибоедова. Побродив по скверу перед Казанским собором, послушав скрипача на углу, Марта взглянула на часы и решила, что уже вполне можно появиться в магазине и сверившись с картой отправилась на Моховую.
Магазин нашелся быстро. Он располагался в цокольном этаже длинного старого здания. Уютные зеленые «маркизы» прикрывали окна, тяжелая дверь радовала глаз начищенной бронзовой ручкой. Пока Марта рассматривала свое приобретение снаружи, вдруг пошел легкий дождь, который в минуту усилился до ливня, так что ей пришлось вбегать в магазин, надеясь, что у дверей нет ничего влагоуязвимого.
Внутри оказалось еще уютнее: знакомый запах красок, скипидара, лака, старых книг, картин и мебели. Лавка была некой смесью между магазином для художников, арт-галереей и художественным салоном. Вдоль стен стояли невысокие шкафы, забитые книгами по искусству, поверх шкафов стояли статуэтки, шкатулки с ручной росписью, коробки с кистями и пастами. Центральную часть магазина перегораживал прилавок, а за ним до самого потолка располагались ячейки, заполненные товаром для художников: красками, кистями, рулонами холста, бумаги и картона.