Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
2017
Karen Marie Moning
Feverborn
Осторожно, ненормативная лексика!
***
На вечную память
об Энтони Рональде Августе Монинге
1935–2015
Покойся с миром, папа
До встречи в воздушном потоке
***
Дорогой читатель!
Если для вас это первая книга, выбранная из серии «Лихорадок», то разобраться в предыстории вам поможет путеводитель по «Людям, Местам и Вещам», размещенный в конце.
Если же вы закаленный читатель серии, то этот путеводитель позволит заново ознакомиться с главными событиями и персонажами, вспомнить, когда они впервые появились, что делали, выжили ли, и если нет, то как погибли.
Вы можете начать чтение с путеводителя, знакомясь с миром Фей, или обращаться к нему в процессе чтения, чтобы освежить память. Там же вы найдете несколько фрагментов новой информации, не упоминавшейся ранее. Путеводитель разделяет персонажей по типам, затем переходит к местам, а затем к вещам.
Всех новых поклонников я приглашаю в мир «Лихорадок».
Всех преданных поклонников, которые позволили мне каждый день посвящать любимому делу, я приветствую и радуюсь новой встрече.
Карен
Часть І
Наш разум воспринимает увиденное четырьмя способами. Вещи либо таковы, каковыми кажутся, либо не таковы и таковыми не кажутся, либо таковы, но не кажутся таковыми, либо не таковы, но таковыми кажутся. Истинная задача мудреца в том, чтобы различить истину.
…затем Та, Что Пришла Первой, даровала Песнь темноте, и Тень промчалась над пропастями, наполнив каждую пустоту жизнью. Галактики и существа возникли из Песни, родились солнца, луны и звезды.
Но Та, Что Пришла Первой, была не бессмертнее солнц, лун и звезд, а потому подарила Песнь первой женщине Истинной Расы, завещав использовать лишь в часы великой нужды, и использовать с величайшей осторожностью, ибо существуют счета и балансы, и цена за неполную Песнь. Она предупредила Избранную, чтобы никогда не терялась мелодия, иначе ее придется собирать заново по далеким уголкам всех галактик.
Конечно же, она была потеряна. Всему свое время теряться.
Пролог
Дублин, Ирландия
Ночь была дикой, наэлектризованной, штормовой. Незапланированной.
Как и он.
Неожиданный эпизод в фильме со строгим сценарием.
Плащ развевался за ним, словно черные крылья, когда он шагал по залитой дождем крыше водонапорной башни, когда приседал на краю, опирался локтями о колени и смотрел вниз, на город.
Молния сверкала золотом и багрянцем, на секунду выхватывая из тьмы темные крыши и мокрое серебро улиц внизу. Янтарем горели уличные фонари, бледные огоньки мерцали в окнах, магия Фей танцевала в воздухе. Туман струился от брусчатки, змеился по улицам, окутывал дома.
И не было в мире места, которое он предпочел бы этому древнему сияющему городу, где современный человек шагал по одним улицам с языческими богами. В прошлом году Дублин превратился из повседневного мегаполиса с привкусом магии в ледяную обитель магии с легким привкусом нормальности. Он трансформировался из процветающего метрополиса, кипящего толпами людей, в беззвучную ледяную оболочку, а затем переродился в нынешнюю жажду жизни, в которой уцелевшие стремились вернуть себе контроль. Дублин стал минным полем, баланс сил постоянно менялся, ключевые игроки уничтожались без предупреждения. Все было сложно. Каждый шаг, каждое решение – вопрос жизни и смерти. Тем и отличаются интересные времена. Короткие человеческие жизни казались весьма ограниченными. И именно поэтому завораживали. Оттененная смертью, жизнь становилась настойчивой. Насыщенной.
Он знал прошлое. Он видел множество вариантов будущего. Дублин, как и его непредсказуемые обитатели, не придерживался предсказуемых траекторий. Недавние события в этой области он не наблюдал ни в одной из просмотренных вероятностей. Невозможно предсказать, что случится дальше. Вероятности были бесконечны.
И ему это нравилось.
Судьба была ошибочным термином, иллюзией, возведенной и поддерживаемой теми людьми, которым нужно верить, что, когда они теряют контроль над обстоятельствами, в их жизни остается некий великий смысл, какая-то таинственная сила, оправдывающая их страдания.
Ах, горькая правда: Судьба – космический унитаз. И в природе самой вселенной заложено смывать малоподвижные вещи, не сумевшие воспользоваться свободой воли. Стазис был стагнацией. Изменения были скоростью. Судьба – снайпер, предпочитающий неподвижную цель танцующей.
Ему хотелось написать на каждой стене, на каждом здании в городе: ЭТО НЕ СУДЬБА, ЭТО ВАША СОБСТВЕННАЯ ГРЕБАНАЯ ВИНА. Но он знал, что не стоит этого делать. Признать, что не существует такой вещи, как Судьба, означало признать личную ответственность. Бесполезно делать на это ставку.
И все же… время от времени появлялись такие, как он, такие, как этот город, не оправдывающие ничьих ожиданий, отвечающие за каждое свое действие, при каждой возможности демонстрирующие судьбе средний палец. Те, что не просто существовали.
Они жили. Без страха. Ценя свободу превыше всего. Он понимал это. С легкой улыбкой он разглядывал лежащий внизу город.
С этой башни он мог видеть все – белые барашки неспокойного моря, черно-серебряную поверхность, оттенявшую громоздкие формы покинутых кораблей и барж, и мелкие суденышки, качавшиеся на штормовых волнах, и белые паруса, хлещущие на холодном ветру.
Слева тянулись крыши – еще одно темное, мокрое от дождя море, скрывающее людей, которые пережили падение древних стен, тысячелетиями ограждавших их от Фей.
Справа, прячась на тихой мощеной улочке за пабами и фешенебельными магазинами, – легко опознаваемое по сияющей прожекторами крыше и огромной заброшенной области города, опустошенной бездонным аппетитом Теней, – находилось некое место, отличающееся искажением пространства, называемое «Книгами и сувенирами Бэрронса». Оно было куда бо́льшим, чем казалось.
Где-то внизу, где канавы посылали потоки воды в огромную подземную дренажную систему, пересекающуюся с давно забытыми катакомбами, где Феи ходили по улицам открыто или скрываясь и неоновые вывески рассыпали радугу по брусчатке, находился и предыдущий владелец магазина, если подобным местом действительно кто-то мог владеть, и его безжалостный брат-интриган, и невидимая женщина, которая, как и здание, на которое она заявила права, была чем-то бо́льшим, нежели казалась.
Чуть дальше влево, за извилистыми загородными дорогами – на расстоянии часа пути по печальному запустению и еще часа в окружении пышной растительности Фейри – находилось еще одно древнее место, которым никто никогда не мог владеть, и умнейшая сильная женщина, стремящаяся им командовать.
Бэрронс, Риодан, Мак, Джейда.
Вероятности были потрясающими, бесконечными, и он прекрасно представлял, как они сложатся в дальнейшем, но… эти мгновения непредсказуемы, не записаны в сценарии.
Он запрокинул темноволосую голову и рассмеялся.
Непредсказуемы, как и он сам.
Глава 1
Это конец света, каким мы его знаем
Благодаря моим родителям, Джеку и Рэйни Лейн, я выросла, веря в правила. Правила не всегда мне нравились, и я нарушала их, если они мне мешали, но они служили надежной опорой, определяли мою жизнь и удерживали – пусть не всегда на правильном пути, но хотя бы со знанием, что правильный путь есть и я могу вернуться, если вдруг потеряюсь.
Правила служат своей цели. Когда-то я сказала Ровене, что они как ограда для овец, но она не только удерживает овец на пастбище, где ими могут управлять пастухи. Ограда защищает от безбрежной и пугающей неизвестности. Ночь и вполовину не так страшна, когда ты в центре пушистого стада, толкаешься задом в толпе таких же ворсистых задниц, ничего особо не видишь, чувствуешь себя в безопасности и в основном нормальным.
Без заборов того или иного рода темная ночь становится отчетливо видна. Ты стоишь в ней один. Без правил тебе самому нужно решать, чего ты хочешь и на что готов, чтобы добиться желаемого. Ты должен принять оружие, которое выберешь для собственного выживания.
То, чего мы достигаем в лучшие моменты нашей жизни, мало что говорит о нас самих. Определяют нас и делают теми, кто мы есть, именно худшие моменты. На что вы окажетесь способны, если… скажем…
Застрянете посреди океана на единственном куске дерева, способном выдержать только ваш вес и ни грамма больше, – а рядом будет барахтаться вполне хороший человек, который точно утонет, если ему не помочь.
Вот момент, который определяет, кто вы есть.
Откажетесь от единственной надежды на выживание, чтобы спасти незнакомца? Будет ли для вас важно, что он стар и уже прожил хорошую жизнь, или молод и не имел шанса пожить?
Может, попытаетесь удержаться на доске вдвоем, и это станет причиной двух смертей вместо одной?
Или будете яростно цепляться за свой поплавок с полным осознанием того, что, уплывая, схватившись за дерево, даже не причиняя вреда незнакомцу, совершаете убийство?
И будет ли это для вас убийством?
Вы готовы хладнокровно убить ради спасительного поплавка?
Что будете чувствовать, уплывая? Будете ли оглядываться? Будут ли слезы жечь глаза? Или ощутите себя великим победителем?
Неизбежность смерти – забавный способ проткнуть счастливый сияющий мыльный пузырь нашего мнения о себе. Как и многие другие вещи.
Я живу в мире, где очень мало заборов. В последнее время и те начали здорово шататься.
Мне это не нравилось. Не осталось больше ясных и понятных путей. Лишь окольные, и карты приходилось постоянно обновлять, чтобы избежать МФП, черных дыр, всевозможных монстров, а также тяжелых нравственных колдобин, которыми усеян постапокалиптический мир.
Я смотрю на двустороннее стекло кабинета Риодана, в данный момент настроенное на приватность – пол прозрачен, стены и потолок нет – и на секунду отвлекаюсь на блестящий черный стол за моей спиной, отраженный в затемненном стекле, которое отражается в столе, а тот, в свою очередь, в стекле и так далее, создавая странный эффект бесконечного зеркального коридора.
Я стою между столом и стеной, но я невидима для всего мира и для себя.
«Синсар Дабх» по какой-то непонятной причине все еще бескомпромиссно молчит и по-прежнему скрывает меня.
Я склоняю голову, изучая место, на котором должна бы стоять. Никто не смотрит из зеркала в ответ. И это мне странным образом подходит.
Это и есть я: табула раса, пустая скрижаль. Я знаю, что где-то у меня была ручка, но я, похоже, разучилась ею пользоваться. Или, возможно, достаточно повзрослела, чтобы понять: у меня в руках не стирающийся маркер моей юности, следы от которого можно вытереть влажной тряпкой, а большой толстый фломастер: черный, жирный, перманентный.
Дэни. Прекрати убегать. Я хочу лишь поговорить с тобой.
Дэни больше нет. Теперь есть только Джейда. И я не могу переписать нашу драку. Я не могу переписать то, что мы с Бэрронсом передвинули те зеркала. Я не могу изменить выбор Дэни, который завел ее в место, слишком опасное для погони. Я не могу отменить жуткое детство, которое раскололо ее – с ним, чтобы выжить, она справилась умно и креативно. Больше всего я жалею, что не могу стереть именно его.
Я чувствую себя парализованной – есть множество способов совершить ошибку. Я очень хорошо знакома с эффектом бабочки и знаю, что мельчайшее, самое безобидное движение может спровоцировать неимоверную катастрофу. С болью наблюдаю результат моей попытки поговорить с Дэни. Пять с половиной лет ее жизни пропали, оставив вместо живой, веселой, эмоциональной и неудержимой Меги бесстрастную убийцу.
В последнее время я кое-как утешалась мыслью, что Иерихон Бэрронс и его люди опережают в развитии человечество, что они нашли кодекс, по которому можно жить и получать удовольствие, не причиняя миру непоправимого вреда. Как и у меня, у каждого из них есть внутреннее чудовище, которое сдерживает некий набор правил, позволяющий обуздать их дикую природу.
В основном.
Ну, большей частью.
Я говорила себе, что тоже могу выбрать кодекс и придерживаться его, что могу ориентироваться на их модель поведения. Я фыркнула: черный юмор. Да, ориентиры, которые были важны год назад, и те, к которым иду сейчас, уж точно полярно противоположны.
Я взглянула вверх, на монитор, показывающий почти скрытую во тьме каменную комнату и Бэрронса с Риоданом на краю этой тьмы, наблюдающих за фигурой в тенях.
Я задержала дыхание, ожидая, пока фигура снова выберется на слабый свет, разгоняющий общий мрак. Я хотела взглянуть еще раз, тщательнее рассмотреть его, убедиться, что первое подозрение оказалось правдой.
Когда силуэт содрогнулся и поднялся на ноги, дико размахивая руками, словно отбиваясь от невидимых противников, Бэрронс и Риодан оживились и перетекли в боевые стойки.
Фигура вырвалась из теней, целясь в горло Риодана огромными когтистыми руками. Она пошла волнами, начала меняться, словно пытаясь и не находя сил сохранить форму, – трансформировалась у меня на глазах. В сумерках золотые радужки глаз стали алыми, затем цвета запятнанного кровью золота, затем вновь алыми. Длинные темные волосы упали на гладкий лоб, который внезапно пошел рябью и отрастил выступающий гребень. В тусклом свете сверкнули черные клыки, стали белыми зубами, затем снова приобрели форму клыков.
Я достаточно наблюдала за трансформацией, чтобы опознать. Девятка больше не сможет называться Девяткой.
Теперь их десять.
Бэрронс блокировал горца, прежде чем тот дотянулся до Риодана, и внезапно все трое стали размазанными полосами движения – как Дэни, когда стоп-кадрирует, только быстрее.
«Сделай меня такой, как ты», – сказала я недавно Бэрронсу. Хотя, по правде говоря, я сомневалась, что смогла бы так жить. По крайней мере, пока я в нынешнем состоянии, пока во мне обитает вещь, приводящая меня в ужас.
«Никогда не проси меня об этом», – прорычал он. И его напряженный ответ сказал мне о многом, подтвердил, что он мог бы, если бы захотел. Благодаря нашему с ним беззвучному виду коммуникации я знала, что Бэрронсу не только противна сама идея, он говорит об одном из нерушимых правил. Когда-то он нашел меня в подземном гроте на грани смерти и, подозреваю, уже тогда обдумывал эту идею. Возможно, во второй раз он задумался, когда его сын вырвал мне горло. И был благодарен за то, что ему не пришлось выбирать.
Риодан, однако, сделал выбор. И не ради женщины, не ради всепоглощающей страсти – той самой, что заставила Короля Невидимых породить темный двор, – но по причине, которая мне непонятна. Ради горца, которого он едва знал. Владелец «Честерса» снова стал загадкой. Зачем он так поступил? Дэйгис умер или находился на грани смерти – его пронзила спицей Алая Карга, он был разбит о скалу и искалечен после падения в жуткую пропасть.