— Я не понял.
— Речь идет о его сестре. У нее даже корни волос квадратные. А если бы она снизошла до того, чтобы послушать волчий вой, то единственно для изучения эффекта Допплера.
— Гм, — произнес Армстронг, на которого эта речь произвела впечатление.
Нортон вполне серьезно продолжал:
— Однако же Ферги настаивает, что она столь же компетентный специалист, как и ее брат. Фактически более классным экспертом в этой области является один высоколобый старикан, дряхлеющий в Вене. Зовут его Горовитц. И этот Горовитц, о котором Ферги говорит с благоговением, на самом деле взвесил фотон, как-то там жонглируя математическими построениями вокруг реакций хлорофилла, если это вообще что-то означает. Ты не знаешь, что это означает?
— Поскольку в одном из моих приборов задействован фотосинтез, я более или менее представляю, о чем идет речь, — сообщил Армстронг.
— Везет же тебе! А вот я такой невежественный, что считаю колонизацию всего лишь личной гигиеной. Еще что-нибудь хочешь узнать?
— Да вроде бы все. Большое тебе спасибо, Билл.
Он отключил связь и задумался. Но вскоре аппарат вновь ожил, на этот раз демонстрируя лик давешнего капитана.
— Медики заявили, что все дело в кардиотромбозе, — сообщил он. — На нормальном языке это означает кровяной сгусток в сердце.
— То есть причина — естественная?
— Ну конечно! — не без раздражения сказал капитан полиции. — Какая же еще?
— Да просто вслух размышляю, — успокоил его Армстронг. — Сейчас как раз тот самый случай, когда знание хуже незнания. А мне случайно довелось узнать, что сгустки могут появиться после введения в кровь яда гадюки Рассела. Вот этот факт и не дает мне покоя.
Капитана это окончательно вывело из себя, и он напустил на себя официальный вид.
— Если у вас есть повод хоть для малейшего подозрения, неважно, насколько далекого, то ваш долг сразу же сообщить нам о нем.
— Я знаю лишь то, что на запусках ракет лежит проклятие. И поэтому, когда появился наконец человек, попытавшийся понять, что происходит, и сказать об этом вслух, и при этом внезапно сыграл в ящик, я начинаю думать, что дело тут не в обычном проклятии.
— А в чем же? — огрызнулся капитан.
— Вот тут вы меня поймали! — признался Армстронг. — Я иду на ощупь, как слепец.
— Ну в таком случае не споткнитесь и не сверните шею, — посоветовал полицейский.
— Постараюсь.
После того как капитан отключился, Армстронг задумался над проблемой запроса к Клер Мэндл. У нее сейчас хватает забот с похоронами, и время для назойливых вопросов не самое подходящее. Лучше немного подождать. Хотя бы недельку. А пока можно съездить в Нью-Мехико и посмотреть, как там идут дела. К тому же путешествие могло бы избавить его от навязчивой мысли о том, что ракета номер восемнадцать также не достигнет своей цели, если он не попытается разобраться в происходящем до конца. А как разобраться, если вообще непонятно, что происходит?
ГЛАВА ВТОРАЯ
Монтажная и стартовая площадка ракеты, строившейся в Нью-Мехико, располагалась в сорока милях севернее Гэллапа. Единственное преимущество этого места заключалось в его дешевизне. Отсюда же стартовала и ракета номер два, и, когда она, подобно чудовищной петарде, взорвалась в космосе, опечаленные конструкторы это место покинули. Но затем вернулись сюда же с ракетой номер девять, которую теперь финансировали, в частности, и из правительственных фондов. Она имела улучшенные технические характеристики, что, впрочем, не улучшило ее дальнейшую судьбу. Теперь вся надежда возлагалась на ракету номер восемнадцать.
На площадке царила странная тишина. Немногословные охранники пропустили Армстронга за ворота с тройным запором, и на полпути к административному зданию он встретил Куинна, человека небольшого роста, едва достававшего ему до плеча.
— Привет, Коротышка! Что тебя привело сюда? — весело приветствовал его Куинн.
— Так-то ты обращаешься к своему благодетелю! — отозвался Армстронг.
— Тоже мне благодетель! Я тут попросил Лоусона, пока он не занят своей вечной математикой, посчитать твои комиссионные. Так вот он сказал, что всего десять минут демонстрации этого фильма принесут тебе десять миллионов зелененьких.
— Из которых семьдесят процентов заберет правительство и пятнадцать — ты. — Но туг же улыбка исчезла с его лица. — А что ты имел в виду, говоря, что Лоусон не занимается математикой? Что тут творится? Что, день какого-нибудь святого?
— Вчера свернулись все работы, после того как Вашингтон перекрыл финансирование, утрясая какие-то высшие политические вопросы. Денег хватает лишь на еженедельные выплаты зарплат, но не больше. Вдобавок ко всему «Рибера-сталь» задерживает поставку бериллия для пластин корпуса. — Он вновь усмехнулся: — Вот поэтому у нас и сиеста.
— Хреново.
— А я не согласен. Чем дольше задержка, тем дольше я проживу.
Армстронг внимательно посмотрел на него:
— Слушай, Джордж, ты вовсе не обязан лететь. Можешь сойти на своей остановке в любое время.
— Я знаю. — С этими словами Куинн поднял к нему маленькое личико уличного забияки. — Я пошутил. Как только у этой ракеты задымится хвост, меня оттуда табуном диких коней не вытащишь. Это моя работа, и больше ничья. Заруби себе на носу!
— Еще бы закончить строительство.
— Когда-нибудь закончится. Технические задержки да бюрократические рогатки замедляют работу, но в конце концов она завершится. Нутром чувствую.
Джон Армстронг на минуту задумался.
— Может быть, ты и прав, — согласился он. — Просто последние дни выдались такие хлопотные, что и сам не знаю, что говорю.
— Ничего странного, — успокаивающе проговорил Куинн. — Ты вкалывал, как никто, лишь бы корабль построили вовремя. Мозги у тебя все время на это направлены. И теперь вот мысли у тебя продолжают крутиться вокруг работы, а она остановилась. Отсюда и твой психоз. Тебе бы занять чем-нибудь свои мысли, каким-нибудь высокоинтеллектуальным планом, например ограбления банка.
— Спасибо за совет, доктор Куинн, — улыбнулся Армстронг. — Ладно, пойдем потравим нашего приятеля Фозергилла.
По дороге они остановились у недостроенной ракеты и молча оглядели ее. Тусклый темный цилиндр высотой триста футов стоял в окружении лесов. Леса уходили вверх еще на восемьдесят футов, как бы свидетельствуя о том, что у ракеты пока еще нет носовой части. Да и внутреннее обустройство еще только начиналось. В общем работы еще было по горло.
Добравшись наконец до административного блока, они отыскали Фозергилла. Этот смуглый щеголь любил, чтобы у него на столе всегда стояли цветы.
— А, привет, Джон! — обрадованно встретил их Фозергилл и протянул ухоженную, наманиюоренную руку. Затем он выдвинул два кресла, аккуратно уселся в свое, поправил идеальный узел галстука и на дюйм в сторону передвинул цветочную вазу. — Так, так, так, — сказал он с вкрадчивой веселостью. — Чему же мы обязаны такой радостью?
— Моему рождению, — сообщил Армстронг, уставив немигающий взор на Фозергилла.
— Вот как! Здорово! — И Фозергилл беспомощно всплеснул руками. — Но более неподходящего времени для визита ты выбрать не мог. Из-за такого снабжения, такой правительственной нерешительности и прочих пустяков у нас просто связаны руки. Но, я надеюсь, временно.
— А что это еще за «пустяки»? — решительно вопросил Армстронг.
— Что?
— Среди прочих причин, связывающих тебе руки, ты упомянул и о «пустяках».
Фозергилл сделал глотательное движение, посмотрел на цветы, затем на потолок, затем вновь на цветы.
— Ну? — еще резче спросил Армстронг.
Куинн настороженно посмотрел на него, но Армстронг не обратил на его взгляд внимания, продолжая в упор рассматривать собеседника.
— Да пустяки, мелочь, — нехотя отозвался Фозергилл.
— Какая такая мелочь? Все, что мешает реализации этого грандиозного проекта, не может считаться мелочью. Кто тут смеет говорить о мелочах?
Вспыхнув, Фозергилл выпрямился на стуле:
— Почему ты так со мной разговариваешь? Мне не нравится твой тон.
— Спокойнее, Джон, — встревоженно вмешался Куинн.
Армстронг наклонился вперед, его серые глаза засверкали.
— Почему мы ждем бериллий от «Рибера-сталь», в то время как у Бетлехема этого бериллия столько, что можно утопить в нем наш корабль?
Фозергилл дернулся на стуле и сказал:
— Откуда ты знаешь?
— Оттуда, что Бетлехем предлагает бериллиевые пластины на рекламных полосах всех газет.
— Пусть так, но не могу же я отменить контракт, — возразил Фозергилл.
— Я тебе этого и не предлагаю. Но кто будет возражать, если Бетлехем станет снабжать нас от лица «Риберы»? Это же обычная торговая практика. Кто решил, что мы все должны получить по контракту только от «Риберы»?
— Уомерсли.
— Сенатор Уомерсли? — Кустистые брови Армстронга подпрыгнули.
Передвинув цветочную вазу еше на дюйм, Фозергилл кивнул. На липе его появилось выражение человека, готового на самоубийство.
— Ну, а что там насчет «пустяков»? — не отставал Армстронг.
— О, Бога ради! — Фозергилл обратил взор к потолку, как будто надеялся получить оттуда ответ. — Ядерное топливо теперь не плутоний, а торий, и все из-за какого-то темного обоснования контроля за верхней границей скорости. Правда, пока работа над двигателями еше не закончена, и потому большого значения такая замена не имеет. Но вот «Норт-Америкэн тьюб», узнав об этом, вникла в существо дела и попросила вернуть трубки Вентури. И заявила, что силиконовые уплотнители недостаточно хороши. Что-то где-то надо нарастить и укрепить.
— Что еще?
— Никуда не годным оказался рентгеноскопический сканер. И теперь мы не можем проверить качество сварных швов. Мы заказали другой. Но он еще не прибыл.
— Теперь все?
— Забастовка водителей грузовиков на несколько дней прервала снабжение, но с этим мы управились. Пришлось проложить железнодорожную ветку. — Фозергилл понемногу успокаивался и даже набрался смелости посмотреть в глаза вопрошавшему. — С тобой-то что происходит? Ты ведешь себя как официально назначенный наблюдатель. Или приобрел алмазные рудники на Венере?
Армстронг встал с кресла и криво улыбнулся.
— Да просто не люблю бездельников, — загадочно произнес он. — Большое спасибо за новости. И прости, что лезу в твои дела.
Фозергилл поднял руку и сделал такое движение, словно погладил Армстронга по плечу пухлой, хорошо ухоженной ладошкой.
— У меня хватает проблем и без того, чтобы перед всеми отчитываться, — пожаловался он. И тут же придал лицу самое гостеприимное выражение: — Но в любом случае я всегда рад тебя видеть.
Выйдя из здания, Армстронг сказал Куинну:
— Джордж, тебе все равно нечего делать, так, может, поможешь мне?
— А что ты от меня хочешь?
— Я хочу, чтобы ты отыскал для меня ряд имен. Как только найдешь, сообщи. Мне нужно имя, во-первых, того малого, что отвечает за сканер, затем того, кто посоветовал изменить топливо, а также того представителя «Норт-Америкэн тьюб», кто отозвал трубки Вентури. А если удастся, то и того, кто подбил водителей грузовиков на забастовку.
Джордж Куинн недоверчиво уставился на него:
— Да ты с ума сошел!
— А большинство людей на этой планете считают самым сумасшедшим как раз тебя! — огрызнулся Армстронг. И с такой силой сжал руку Куинна, что тот поморщился. — Так что мы, психи, должны держаться вместе.
— А, ну тогда ладно, — помрачнел Куинн. — Если тебе охота поиграть в Шерлока, я готов помочь.
Армстронг успокаивающе похлопал Куинна по спине. Но неожиданно на него нахлынуло мрачное предчувствие. Да так внезапно, словно некий представитель четвертого измерения протянул оттуда руку и сжал ему мозг. Засунув руки в карманы, Армстронг направился к воротам. Надо побыстрее убираться отсюда, пока изучающий взгляд Куинна не сменился язвительными репликами.
Вернувшись в Нью-Йорк, он заперся в квартире и начал заново обдумывать ситуацию. В Коннектикуте у него имелась некая компактная и прекрасно оснащенная лаборатория. Именно там он проводил свои лучшие часы, обдумывая и проверяя пришедшие в голову идеи. И местечко этот как нельзя лучше подходило для того, кто собирался с энтузиазмом обдумать новую мысль. Но для того, кто искал убежища от тревог этого мира, лаборатория никак не подходила.
В настоящий момент ему не надо было забивать себе голову и заниматься научными изысканиями. За прошедшие годы он довел личный рекорд новых идей до дюжины. Вот только всплеск гениальности по заказу не выдавался. И в лаборатории он скрывался, лишь ощутив очередной прилив вдохновения, а такие приливы непредсказуемы и воле человека не повинуются. Куинн, следовательно, совершенно правильно предположил: слишком много он думал о работе.
Не имея возможности обратиться к привычным предметам раздумий, его мысли устремились в другую сторону. И теперь вызывали в воображении духов, за которыми предстояло гнаться во тьме ночи.
Оказавшись в столь угнетенном состоянии, девять человек из десяти обратились бы к психиатру, уехали бы отдохнуть за границу или отправились бы в гольф-клуб. Армстронг же отнесся к этому как обычно — совершенно индивидуально. Если мысли рвутся в погоню за призраками, пусть себе отправляются на охоту! Скорее всего, вреда в этом нет, а может быть, даже отыщется нечто забавное. Перемена деятельности столь же хороша, как и отдых. Почему бы не погоняться за воображаемым драконом? Вполне возможно, что в темном лесу действительно притаилось нечто огнедышащее. И Армстронг решил дать волю своей навязчивой идее. Приняв решение, он никогда его не отменял. И, единожды решив, упрямо стоял на своем.
С облегчением восприняв перспективу выпустить на волю собственную эксцентричность, он сел в автомобиль, поехал в Нью-Джерси и там отыскал Эдди Дрейка.
— Эй! — воскликнул Дрейк. — Вы только посмотрите, кто пришел! Человек-гора! — Он приглашающе махнул рукой. — Садись сюда — это самое крепкое кресло во всем доме. Сколько ты хочешь попросить взаймы?
— Видя тебя столь щедрым, попрошу сигаретку. — Армстронг прикурил, скрестил колонноподобные ноги и с интересом воззрился на свои башмаки, — Эдди, семь лет назад ты работал над ракетой номер девять.
— И не напоминай мне об этом, — скривился Дрейк. — Ведь и последовавший взрыв имел девятый порядковый номер.
— Не ты же в этом виноват!
— Никто в этом не виноват, — заметил Дрейк.
— А ты уверен?
Дрейк выронил зажигалку, поднял ее с ковра и зачастил:
— Только не надо бить меня такими кирпичами по голове! — Он оглядел зажигалку, убедился, что она не сломалась, и сунул ее в карман. — Девятка взорвалась! И каждый на своем месте потрудился изо всех сил. Но, как выяснилось, этого оказалось недостаточно. Надо было еще упорнее трудиться. Но кто же в этом виноват?
— Да нет, не в этом дело. Меня интересует не конечный результат. Меня интересует, не было ли помех в процессе создания ракеты, а если были, то какова их природа.
— Понятно. — Дрейк одарил его проницательным взглядом. — У тебя проблемы с номером восемнадцать, и ты ищешь кончики?
— Вроде того.
— И это неудивительно. Я бы с радостью помог. — Дрейк помолчал, копаясь в памяти. — Самой большой проблемой стали вышедшие из строя двигатели. Они классно проявили себя на стенде. Прекрасно работали при первом пробном включении после установки на корабль. А при втором включении накрылись, и нам пришлось заменять их ценой неимоверных усилий. Это обошлось нам в пять месяцев и кучу бабок.
— Кто строил те двигатели?
— «Саутерн атомикс».
— А кто конструировал?
— Понятия не имею. Хотя, наверное, можно выяснить.
— Был бы тебе весьма признателен, если бы ты смог, — сказал Армстронг. — Еще проблемы были?
— Незначительные.
— Не припомнишь?
— Приходилось заново настраивать приборы автоматического контроля. Во время испытаний перегорели две трубы, пришлось заменять. Много крови попортили местные власти, не желающие заполучить фейерверк в своем округе и готовые выпроводить нас подальше, желательно в Китай.