Валади начинал потихоньку ревновать. Из игр, в которых он считал, что весело дразнить противника, соперника и просто занятного и ревнивого парня, ситуация начинала складываться в не очень веселый ребус. Валади начал влюбляться в Самаля. И там, где было смешно над ревностью Мерара, в тех же местах начинало и его самого пробивать. Мерар ревновал Самаля к Валади, когда на него смотрели с интересом, так и Валади начинал ревновать, когда распробованный им Самаль смотрел на Мерара, словно хотел слопать. Если ранее было забавно дразнить соперника, то сейчас он сам начинал беситься. А начиная беситься, начинал мстить за то, что Самаль не смотрит только на него.
Мстил Валади изощренно и очень болезненно. Мерара разрывало от каждого победного отчета от соперника. Как мстил? Очень просто: при встрече передавал ему дымку-отчет о том, как и в каких позах поимел Самаля. Да, Валади не просто руками поигрался, а взял его, пометил и бил этим по всем нервам бедного парня, который верным псом смотрел в глаза Самаля, не имея силы воли просто уйти. Не мог. Он влюбился в него так, что просто не мыслил о том, чтобы уйти, сдаться.
Самаль. Каждый раз, когда спал с Валади, не думал ни о ком, кроме него, когда видел Мерара, не думал ни о ком кроме него. Самаль попал в ловушку, которая связала его: он влюбился в обоих. Для него выбирать между ними было затеей глупой. Он не мог выбрать, потому что они оба были теми, кого он хотел одинаково. Вот только Мерар в отличие от него, да под бомбардиром мстительного превосходства марашат, не мог переступить через себя и покорно головенку склонив, принять тот факт, что не он единственный.
Эту мысль, которую видели другие, Валади получил с кулаками от Артура. В тот день, когда Валади обозлился на Самаля, ведь накануне требовал от него расставить приоритеты, увидев их вместе, просто дал приказ замесить соперника. Им помешала пара таури. Артур и Яши. Когда в бой вошел Яши, все альфы сдали назад. Он омега, и был очень и очень зол. Даже Валади поостерегся. Сразу после этого Артур подрался с ним, рыча, что играться с Мераром затея глупая. Кулаки действие возымели, только разогнавшийся поезд это не могло остановить: Мерар ненавидел Валади. Валади перестал ему показывать, как именно он спит с Самалем, только положение веще не изменилось. Самаль им пах. Постоянно. Это добивало ревнивого Мерара, это делало ему больно, это осложнялось еще и тем, что сам Самаль переживал из-за того, что ему плохо. Переживая, он нервировал Валади и тот ревниво начинал скандалы, которые перерастали в драки, так как они оба альфы, они в силе, они молоды и нетерпеливы. И как итог, у Самаля нет настроения, он зол и Мерар не может смолчать и не встать в стойку.
Болезненный треугольник. Очень болезненный. Со стороны, Самаль сам не знает, чего хочет. Из-за него два парня ревнуют, страдают и дико бесятся. А для Самаля они оба равносильны. Если не видит одного, жутко скучает. Если не видит второго, скучает не меньше. И ему больно, что они не могут быть вместе, втроем, просто потому что терпеть друг друга не могут. Они соперники, они враги, и обмениваясь ударами, а еще и низкими-подлыми, как Валади, к миру и пониманию не придут. И Самаль не мог разрулить ситуацию так, чтобы всем было хорошо.
Взрыв, когда Валади действительно получил, да так, что едва жив остался, пришелся как раз тогда, когда он же сам заставил Самаля либо выбрать, либо сообщить Мерару: ляг под Валади, как под вожака, войны больше не будет и все будут счастливы. Самаль, который хотел их обоих, и не делить, не отдалять, думал, что это выход, что он правильный и единственный. Это было эгоистично и глупо, но понял он только тогда, когда в глазах Мерара отразилась такая боль, что захотелось завыть в голос. Мерар отказался, а на следующий день Валади увидел их на дискотеке, подошел и шлепнул его по заднице. В ответ драка, и на улице, как бывало ранее, марашат его физически скрутил, вот только в ответ ему прилетело ментально. Да так прилетело, что угодил в реанимацию.
Очнувшись в больнице, узнал у брата, который дежурил рядом, что случилось и как давно, запретил говорить отцу, что и кто виноват. Было у него стойкая уверенность, что если Мерара тронут парни, что работают на отца, то он, Валади, потеряет Самаля. Просто драки между ними, когда он ввешивает Мерару, они понятны и это часть соперничества, но вот посторонние - когда кто-то из его стаи тронул Мерара, Самаль игнорировал Валади две недели так, что он зарекся.
- Ты дебил. Он тебя чуть не убил. Это вообще-то уголовное наказание. - Кеша сидел на стуле и смотрел на лежавшего и обессиленного брата. - Или ты мазохист?
- Самаль не определился. - Валади покачал головой. - Если тронут его, хоть вот настолько, - показал мизер между указательным и большим пальцами, - вот хоть настолько, он выберет его.
- Этот твой Самаль собака на сене. Ебет вам обоим мозг, а вы и рады стараться. - Рыкнул Кеша.
- Брат, я его люблю. - Валади прикрыл глаза. - Ты ведь видишь, мой зверь хочет его зверя.
- Это ненормальная любовь мазохистов! - Кеша сверкнул глазами. - Ты доиграешься - отец сделает все сам и без нашего ведома.
- Если полезет, я не сдержу зверя. - Открыв глаза и посмотрев на старшего, Валади посмотрел в лицо родному человеку, - прошу тебя, сделай все, чтобы он не лез. За удар я с хорьком рассчитаюсь, и хорошо рассчитаюсь. Но отцу лезть нельзя.
- Это последний раз, когда я закрою глаза и прикрою тебя. - Кеша покачал головой. - Этот удар мог тебя убить. Он силен. Очень. И удар его разбил тебе ложе. Хорошо, что стая была рядом. А если нет? Он ведь уничтожить тебя хотел. Будь аккуратен. Это уже не просто соперничество, он подавитель, а ты, как оказалось, слаб перед ним.
- Я все понимаю. Он был пьян.
Кеша вздохнул, еще немного побыл рядом и ушел. Валади позвонил другу, тот отчитался: Мерар не только не шкерится, но и живет как жил, учится, библиотеку посещает, с Самалем чуть ли не за ручку ходит. Вот последнее взбесило больше всего. И бесило вплоть до выписки. Он получал сведения, письма, фото и видео, где Самаль был таким счастливым, как вот с Валади не был. С ним они постоянно друг друга покусывают, соперничают в попытках одержать верх и страстно проводят время. А вот с ним…Самаль никогда так не улыбался ему, Валади.
Из больницы он вышел весь на взводе. И в школу пришел, на день раньше. Отсидел уроки, был готов порвать соперника, а когда его нашел…чуть не потерял. Когда увидел, что ему плохо, не то что не обрадовался, а похолодел и был готов сделать все что угодно, лишь бы не стало хуже, лишь бы спасти его. И ограничивая его силы, принимая на себя удар, удерживая на руках, сам себя не понимал - его марашат жаждал защищать, холить и лелеять его.
В больнице, когда все самое страшное оказалось позади, когда он пришел в его палату, нутро съежилось от того, что этот гордый котенок такой беспомощный. И впервые дотронувшись до него не посредством кулака и без желания сделать больно, сам от себя был в шоке: не огрызнись зверь Мерара, он бы его поцеловал.
Вернувшись в палату, пытаясь осмыслить, что с ним, просидел в думках всю ночь. С этого момента что-то начало меняться. Внутри Валади. Что-то, что ранее было сокрыто, начинало просыпаться. А просыпаясь, начинало тянуть. И он хотел понять, что происходит.
Войдя в комнату общежития, где жили Яши и Самаль, с молчаливого согласия первого, забрал второго. Что-то случилось. Забрав его, приведя к себе, заставил рассказать. Когда безжизненный голос сказал, что Мерар послал его ко всем чертям, в груди неприятно заныло. От самого себя ничего такого не ожидая, он замер. Замер понимая, что вот без Мерара, без его ревности, без его присутствия рядом, что-то не так. Чего-то не хватает, нужного и даже родного, необходимого.
Самаль плакал. Долго. Валади утешал его, даже страстно взял, но добился лишь временного снятия напряжения. Две недели. Они кружили, вместе кружили вокруг Мерара, а тот игнорировал их. Игнорировал до тех пор, пока это не произошло.
Валади вернулся с вечерней практики, вошел на территорию школы и замер. Мерар целовал какого-то паренька. Нежно, ласково, и затем улыбался ему, смотрел только на него. В груди стало больно. Даже вдохнуть марашат смог только через пять секунд, как перехватило горло. Что с ним случилось, почему такая реакция? Ему бы прыгать до потолка, но почему он ощущает предательство? Почему ему больно от того, что Мерар отступил и завел себе парня?
Войдя в комнату, сев на кровать, он до ночи пытался понять, что с ним. Почему его так болезненно шокировал тот факт, что Мерар с другим? Почему? Соперник ведь ушел, больше никто не мешает, так почему ему настолько больно и неприятно?
Конец учебного года был нервным. Самаль часто плакал, смотрел на счастливого Мерара и плакал. Валади раздражался, когда видел, опять же счастливого Мерара, и не мог успокоить Самаля. Ситуация была патовой. Вот вроде ушел из треугольника третий, оставил, перестал пытаться обратить внимание на себя, вот радуйтесь и живите в свое удовольствие. Но нет. Не живется и не радуется. Если Самаля понять с точки зрения эгоиста можно: за ним больше не бегают и не дерутся. То вот Валади понять просто не получается. У него ушел соперник, приз достался ему, так чего ему-то муторно? Почему он ревнует Мерара?
Быстро сев на постели, поставив ноги на прохладный пол, Валади задышал чаще. Он ревнует Мерара. Самаль лежит рядом с ним, здесь и сейчас, но нет третьего. Он не лишний, нет, он нужный и он их третий. Осознав это, зажал рот руками. Мерар нужен. Третьим. Нужен потому что…потому что…
Это было трудно сказать даже самому себе.
- Я его люблю. - Прошептал Валади. - Какой же я идиот. - На глаза навернулись слезы, ведь его виновато склонивший голову зверь перебрал все кусочки памяти, где они обижали Мерара, где они заставили его страдать.
Как только он осознал это, все встало на свои места: задеть его, заставить посмотреть и на себя, ощущая соперником, но впоследствии чувствуя уже в Самале соперника, и дразня только потому, что хотелось увидеть тот же интерес в его глазах и по отношению к себе, не только к альбиносу. А отсюда и все ребячество, все дурные поступки, вся гадость, что перла и фонтанировала: Валади пытался заставить Мерара обратить на себя внимание. Вот только эти попытки отдалили его, сделали не просто соперником, а непримиримым врагом.
Сидя ночью на кровати, ощущая за собой спавшего Самаля, Валади молча глотал жгучие слезы. Впервые в жизни ему было так стыдно и так противно от своих собственных действий, что взвой он и удивляться бы не пришлось. Любовь, как и сказал его брат Кеша, ненормальная мазохистская любовь у них.
Только глубокой ночью он успокоился, лег под бок к любимому, ощущая, что не хватает им этого резкого и гордого котенка с медовыми глазами и манящей улыбкой, попытался уснуть, обнимая и пытаясь найти утешение в этом объятии. Оказывается, Валади в том же положении, что и Самаль…
На утро они разошлись по классам. Стая, та что поддерживала его, та что шла за ним, видела, что что-то не так с вожаком. И стала замечать, что, видя издали как Мерар гуляет или сидит со своим парнем, воркует с ним или просто занимается в библиотеке, Валади скрипел зубами, ревниво порыкивал, но не приближался. День за днем ситуация нарывала гнойник, который разорвал Кеша. Ему позвонил кто-то из парней, когда умудрился у пьяного Валади выспросить, что происходит. Кеша, услышав, что брат с ума сходит, спросил где они и приехал.
Приводил в чувство он просто: ледяной душ, лечебный сок, пара таблеток и полчаса очищающего потока на сознание. Этого для молодого парнишки хватило с лихвой. Опьянение отступило от планки "поросячий визг", и поднялось до "пьян и язык развязан". Усадив его в кресло, сев напротив в другое, Кеша уставился в лицо и сказал:
- Рассказывай. Все как есть, рассказывай.
Валади прикрыл глаза, тяжело вздохнул. Откинув голову, подумал пару минут и не поднимая ее, не возвращая в прежнее положение, тихо произнес:
- Я его люблю.
- Самаля?
- Нет.
- Не понял. - Кеша нахмурился.
- Я их обоих люблю.
- Кого? - брат удивленно уставился на младшего.
- Самаля и Мерара.
- Ты серьезно?
- Да. - Закрыв глаза ладонью, он усмехнулся, - и сделал все, чтобы он меня возненавидел. Я такое дерьмо творил, что он меня чуть не убил. Блядь, Кеша, когда у него приступ был, я и не понял, почему щитами с расстояния не отразил. Почему кинулся его защищать, вцепился в него, терпел боль, которую ему доставляли удары, что кололи его одеревеневшие каналы. И только когда он сдался, отступил от борьбы за Самаля, я только тогда понял, что сука, я ведь его тоже люблю, как и Самаль. - Из глаз катились слезы, голос дрожал, его тело подрагивало. - Я такой дурак, брат, такое дерьмо.
Кеша опешив сидел и слушал, как младший плачет. Если раньше он считал, что Самаль мечется из-за того, что ему просто крайне лестно и в кайф, что два парня дерутся из-за него, то услышав от Валади такие слова, такое признание, растерялся. И увидеть, как его брат, который плакал только когда его застоявшееся тело из-за препаратов после травмы растягивали и разрабатывали мышцы, плачет сейчас, было не просто неожиданным, оно было даже болезненным. Ему было плохо, и не потому что любит двоих сразу, а потому что своими же руками сделал так, что любимый человек страдал и возненавидел его. То, что он ошибся, что это не любовь, что просто "солидарность" с мозгоебством Самаля, Кеша не мог утверждать. Валади не мальчик-колокольчик, он уже взрослый парень, и отличить одно от другого может. Тем более, что влюбленности не заставляли его зверя так реагировать. Когда младший брат признавался перед старшим, что любит обоих, его зверь тоскливо замяукал, пришел за утешением к зверю брата. Именно поэтому Кеша не мог сказать, что все эти чувства просто под момент попали. Его брат крупно попал, на своей собственно ошибке.
Самаль. Плохо было все с Самалем. Если раньше Валади не понимал, что его так колбасит, то вот теперь прекрасно понимал. Самаль любил, как и он сам. Двоих любил. И ему было очень больно из-за того, что один из любимых ненавидит второго любимого и из-за этого они не могут быть вместе. Если бы раньше, до того, как он осознал, что именно чувствует к Мерару, тот ушел из их жизни, перестал быть третьим, альфа радовался бы, ощущал чувство победы, горел глазами, то вот сейчас радости не было. В душе, как ни странно, разрастался комок желчной горечи. И он все чаще корил самого себя за свою же дурость.
Своими руками, своей сволочной и мстительной натурой марашат, он не просто отбросил вторую часть своей пары, он сделал его своим врагом, убил все, что могло бы расцвести в его душе по отношению к Валади. И видя, как Самаль с болезненной тоской смотрит на то, как Мерар дарит свое тепло другому, слыша ночью его всхлипы, больше не бесился, как раньше. Он был готов рядом с Самалем лечь и взвыть. С каждым днем, с каждой минутой все четче и четче понимал - он действительно любит этого маленького и очень гордого человечка. Любит. Головой о стену бейся, ори и напейся - не поможет. Он его любит. И Самаля любит. Не больше, ни меньше. Равносильно. Мазохистская любовь, чтоб ей пусто было…и в то же самое время она как жаркий огненный цветок заставляет думать и искать выход. Желание и жажда обладать, прижимать к себе, исправить - на что пойдешь, лишь бы все исправить или хотя бы вымолить прощение?
Дни, недели, месяц и вот наступили каникулы. Будучи более устойчивым психологически, Валади только смотрел. Плакал он в душе, но внешне еще сдерживался. Он следил за Мераром, а в стае думали, что контролирует то, далеко ли соперник, дабы оградить свой приз в виде Самаля. Знающий истинную проблему парень, что вызнал у пьяного Валади, что реально происходит - молчал и не заикался об истинном положении вещей. Брат же, что тоже входил в стаю Валади, хоть и был старше него, переговорил с отцом, объяснил все и тот скрипя зубами согласился сюда не вмешиваться. Да, он узнал кто такие эти два бесенка, из-за которых его сын просто с ума сходит, но дальше этого не полез. Он понимал, что ничем хорошим его вмешательство не закончится.