Но поразительнее всего то, что она не отвела глаз. Их взгляды скрестились, и он не шевельнулся. Даже не дышал до того момента, пока кузина Харриет не испортила все, тыча пальцем в ноты и, очевидно, сообщив женщине, что та пропустила вступление.
Больше она так и не подняла головы.
Но Дэниел продолжал за ней наблюдать. Наблюдал, пока Харриет переворачивала страницы, пока незнакомка брала каждый аккорд. Наблюдал так пристально, что в какой-то момент даже перестал слышать музыку. Его мозг играл другую симфонию, мощную и прекрасную, стремившуюся к идеальному, неизбежному завершению.
Которого так и не случилось. Чары развеялись, когда квартет добрался до последних нот, и леди встали, чтобы поклониться. Темноволосая красавица сказала что-то Харриет, сиявшей так, словно сама была исполнительницей, а потом быстро убежала.
Не важно. Он ее найдет.
Он поспешно прошел задним коридором, которым часто пользовался в молодости, и потому прекрасно знал, какой маршрут выбирает тот, кто хочет незаметно скрыться. И точно: он перехватил ее как раз за секунду до того, как она завернула за последний угол, направляясь в помещения для слуг. Она не сразу увидела его, не увидела, пока…
– Вот вы где! – улыбнулся он, словно приветствуя давнего друга, с которым давно не виделся. Нет ничего эффективнее неожиданной улыбки, если требуется выбить человека из равновесия.
Она вздрогнула, потрясенно уставилась на него, и с губ сорвалось стаккато крика.
– Боже милосердный, – прошипел Дэниел, зажимая ей рот ладонью. – Не делайте этого! Кто-нибудь вас услышит!
Он притянул ее к себе – единственный способ надежно заткнуть ей рот. Ее тело казалось хрупким и миниатюрным и тряслось, как осиновый лист.
Она насмерть перепугана.
– Я ничего плохого вам не сделаю, – заверил он. – Просто хочу узнать, что вы здесь делаете.
Он выждал немного, после чего отстранил девушку, чтобы получше разглядеть ее лицо. В темных глазах таился страх.
– А теперь, – прошептал он, – если я вас отпущу, будете молчать?
Она кивнула.
Он оценивающе глянул на нее.
– Лжете.
Она закатила глаза, словно желая сказать: «А чего вы ожидали?»
Он хмыкнул:
– Кто вы?
И тут случилось нечто странное. Она расслабилась в его объятиях. По крайней мере, слегка. Он почувствовал, как из нее уходит напряжение. Ладонью ощутил дуновение ее дыхания.
Интересно.
Она волновалась, пока не выяснилось, что он не знает ее. Значит, опасалась, что он ее знает?!
Очень медленно и осторожно, пытаясь дать ей понять, что в любую минуту может передумать, он отнял руку от ее губ. Но не перестал обнимать ее талию. Пусть это эгоистично, но он не мог заставить себя отпустить ее.
– Кто вы? – прошептал он ей на ухо.
– А вы? – отпарировала она.
Он снова улыбнулся.
– Я первый спросил.
– Я не разговариваю с незнакомыми людьми.
Дэниел рассмеялся и тут же повернул ее лицом к себе. Понятно, что он вел себя возмутительно, фактически приставал к бедняжке. Она была явно скромна и не склонна флиртовать. И к тому же играла в семейном квартете Смайт-Смитов. Ему следовало бы поблагодарить ее!
Но голова была странно легкой, и тело, кажется, тоже. Он почти не мог мыслить ясно. Что-то в этой женщине воспламеняло кровь в венах, а он и так был словно пьян оттого, что наконец добрался до Уинстед-Хауса после долгого путешествия.
Он дома. Дома! И в его объятиях прелестная женщина, которая, он был твердо уверен, не задумала его убить.
Давно уже он не испытывал подобных ощущений.
– Думаю, – восхищенно объявил он, – что мне просто необходимо вас поцеловать.
Она попыталась вырваться, но при этом выглядела не испуганной. Скорее озадаченной. А может, встревоженной.
Сообразительная женщина. Он действительно похож на безумца.
– Легкий поцелуй, – заверил он. – Мне нужно напомнить себе…
Она долго молчала, прежде чем у нее невольно вырвалось:
– О чем?
Он улыбнулся. Ему нравился ее голос. Успокаивающий и утешительный, как хороший бренди. Или летний день.
– О господи, – пробормотал он и, чуть коснувшись ее подбородка, приподнял лицо. Дыхание у нее перехватило: он уловил поток воздуха, сорвавшийся с губ, но она не сопротивлялась. Он выждал еще несколько мгновений, потому что если она начнет сопротивляться, значит, придется ее отпустить.
Но она не сопротивлялась. Смотрела ему в глаза, такая же завороженная моментом, как и он.
И он поцеловал ее. Сначала нерешительно, почти боясь, что она растает в его руках. Но этого оказалось недостаточно. В нем взорвалась страсть, и он прижал девушку к себе, наслаждаясь каждым моментом.
Она была миниатюрной. Беззащитной. Именно при виде таких девушек мужчинам хочется убивать драконов. Но в его объятиях она ощущалась настоящей женщиной, теплой и с мягкими изгибами во всех нужных местах. У него ныла рука от желания сомкнуться на ее груди или сжать ее ягодицы. Но даже он не будет вести себя так нахально с неизвестной дамой в доме своей матери.
И все же он не был готов ее отпустить. От нее пахло Англией, летним дождичком и поцелованными солнцем лугами. И она казалась лучшим местом в раю. Он хотел обернуться вокруг нее, войти в нее как можно глубже и оставаться там до конца жизни. Он ни капли не пил все три года, но сейчас охмелел, бурля странной легкостью, которую больше и не чаял ощутить снова.
Это безумие. Должно быть безумием.
– Как вас зовут? – прошептал Дэниел.
Он хотел знать. Хотел узнать Ее.
Но она не ответила. Должно быть, потеряла терпение. Будь у него больше времени, он бы вытянул из нее правду. Но оба услышали шаги. Кто-то спускался по черной лестнице как раз в этот коридор, где они все еще застыли в объятиях друг друга.
Она предостерегающе покачала головой.
– Нельзя, чтобы меня увидели в таком положении, – настойчиво прошептала она.
Дэниел отпустил ее, но не потому, что она попросила. Скорее потому, что увидел, что за парочка спускается по ступенькам и что они при этом делают. И совершенно забыл о темноволосой ведьмочке.
Яростный крик вырвался из его горла. Он ринулся вперед.
Глава 2
Энн все еще находилась в том месте, где оказалась пятнадцатью минутами ранее, когда ринулась по коридору и влетела в первую же незапертую дверь. Ей повезло, что это был темный чулан без окон, где Энн успела вслепую нащупать виолончель, три кларнета и, похоже, даже тромбон.
Было в этом некое совпадение. Она вбежала в комнату, куда музыкальные инструменты Смайт-Смитов приходили умирать. И застряла здесь, по крайней мере, пока безумие в коридоре не закончится. До нее доносились громкий визг, нечто вроде рычания и звуки, тошнотворно напоминавшие удары кулака о человеческую плоть.
Она так и не нашла, куда сесть, разве что на пол, так что плюхнулась на холодные, не застланные ковром доски, прислонилась к голому участку стены возле двери и приготовилась пережидать драку. Что бы там ни происходило, Энн не желала в этом участвовать, но, что еще важнее, не желала и близко оказаться там в тот момент, когда драчунов обнаружат. А их точно обнаружат, судя по тому грохоту, который они подняли.
Мужчины. Все они идиоты. До единого.
Хотя там, кажется, была и женщина. Это она визжит! Энн показалось, что она расслышала имя «Дэниел», а потом, кажется, «Маркус», который, насколько она знала, был графом Чаттерисом. С ним она познакомилась в начале вечера. Он явно был увлечен леди Хонорией…
Кстати, если поразмыслить, визжит, видимо, она.
Энн покачала головой. Это не ее дело. Никто не осудит ее за желание остаться в стороне. Никто.
Кто-то ударился в стену прямо за ее спиной, отчего Энн отлетела по полу на добрых два дюйма. Она застонала и закрыла лицо руками. Годы спустя случайно найдут ее высохшую мумию, лежащую поверх тубы рядом с двумя флейтами, образующими знак креста.
Энн покачала головой. Нужно прекратить чтение мелодрам Харриет на ночь. Ее младшая подопечная вообразила себя писателем, а ее истории становились с каждым днем все мрачнее.
Наконец шум ударов в коридоре стих, и мужчины свалились на пол. Она чувствовала это прямо сквозь дверь. Один – прямо позади нее: они сейчас спина к спине и разделяет их только стена. Она слышала тяжелое дыхание мужчин, потом их разговор: короткие, отрывистые предложения. Она не собиралась подслушивать, но что может поделать, если застряла здесь?
И тут она сообразила, что происходит.
Тот мужчина, что целовал ее, – граф Уинстед, старший брат леди Хонории! Она видела его портрет, и следовало бы узнать, кто перед ней. Но она не узнала.
Портрет отличался определенным сходством. Каштановые волосы цвета кофе и прекрасно очерченный рот. Но сходство было неполным. Он был красив, трудно отрицать, но никакой художник не смог бы передать спокойную, элегантную уверенность мужчины, знавшего свое место в этом мире и находившего это место вполне удовлетворительным.
О боже, она попала в переплет! Поцеловала печально известного Дэниела Смайт-Смита. Энн знала о нем все. Как и все. Несколько лет назад он дрался на дуэли, и отец противника изгнал его из страны. Но, очевидно, они заключили нечто вроде перемирия. Леди Плейнсуорт упоминала, что граф наконец возвращается домой, а Харриет передавала Энн все сплетни.
Харриет всегда была рада поделиться новостями.
Но если леди Плейнсуорт узнает, что случилось сегодня вечером… Это будет конец пребывания Энн на посту гувернантки, и не важно, в семье Плейнсуортов или любой другой. Энн с таким трудом устроилась на работу. Никто не наймет ее, если станет известно, что она флиртовала с графом. Заботливые мамаши не допустят в дом гувернанток сомнительных моральных принципов.
И это не ее вина. На этот раз она действительно ни при чем.
Она вздохнула. В коридоре стояла тишина. Неужели они наконец убрались? Она слышала шаги, но было трудно сказать, ушли ли все, замешанные в драке.
Энн выждала еще несколько минут, убедившись, что все стихло, повернула дверную ручку и осторожно ступила в коридор.
– Вот и вы, – сказал он. Второй раз за вечер.
Должно быть, она подпрыгнула на целый фут. Не потому, что лорд Уинстед удивил ее. Скорее, она поразилась тому, что он так долго оставался в коридоре в полной тишине. Она и вправду ничего не слышала.
Но раскрыла она рот вовсе не потому.
– Выглядите кошмарно, – вырвалось у нее. Он был один и по-прежнему сидел на полу, вытянув длинные ноги. Энн в жизни не подумала бы, что человек может выглядеть так неустойчиво, сидя на полу, но была совершенно уверена, что граф упал бы, если бы не прислонился к стене.
Он отсалютовал ей дрожащей рукой.
– Маркус выглядит хуже.
Энн только сейчас заметила его глаз, наливавшийся фиолетовым, и рубашку, залитую кровью. И чья это кровь?
– Не уверена, что такое возможно.
Лорд Уинстед шумно выдохнул:
– Он целовал мою сестру!
Энн ждала продолжения, но он явно считал это достаточным объяснением.
– Э… – пробормотала она, потому что для подобных случаев не существовало руководств по этикету с инструкциями. Наконец она решила, что лучше всего будет справиться о результатах, а не о причинах стычки.
– Все улажено, не так ли?
Он с величественным видом вскинул подбородок:
– Очень скоро влюбленной паре будут приносить поздравления.
– О… да. Это прекрасно.
Она улыбнулась, кивнула и сжала руки перед собой в попытке стоять смирно. Все это ужасно неловко. И что теперь делать с избитым графом? Который только сейчас вернулся после трех лет изгнания? И имел весьма сомнительную репутацию до того, как сбежал из страны.
Не говоря уже обо всех этих поцелуях несколько минут назад.
– Вы знаете мою сестру? – спросил он ужасно усталым голосом. – О, конечно, знаете. Вы играли с ней на сцене.
– Ваша сестра – леди Хонория?
Ей казалось, что прилично будет уточнить.
– Я Уинстед, – кивнул он.
– Да, конечно. Меня уведомили о вашем скором возвращении.
Она смущенно улыбнулась, но чувство неловкости осталось.
– Леди Хонория очень мила и добра. Я счастлива за нее.
– Она кошмарно играет.
– И все же она была лучшей скрипачкой на этой сцене, – абсолютно честно ответила Энн.
Он громко рассмеялся.
– Из вас вышел бы прекрасный дипломат, мисс… – Он помолчал, выждал и подчеркнуто заметил: – Вы так и не назвали своего имени.
Энн поколебалась, потому что всегда колебалась, когда ее допрашивали, но тут же напомнила себе, что граф Уинстед – племянник ее хозяйки. Ей нечего бояться. И к тому же никто не видел их вместе.
– Я мисс Уинтер. Гувернантка ваших кузин.
– Каких именно? Плейнсуортов?
Она кивнула.
Он посмотрел ей прямо в глаза.
– О, бедняжка!
– Стоп! Они прелестны! – запротестовала Энн.
Энн обожала своих подопечных. Харриет, Элизабет и Френсис, возможно, более строптивы, чем большинство молодых девушек, но сердца у них добрые. И они никому не желают зла.
Граф вскинул брови:
– Прелестны – да. Но вот приличное поведение – под большим сомнением.
Тут он был скорее прав, и Энн не смогла сдержать легкой улыбки.
– Уверена, что они уже достаточно повзрослели с тех пор, как вы в последний раз были в их компании, – чопорно ответила она.
Он с сомнением посмотрел на нее и спросил:
– Как получилось, что играли на фортепьяно вы?
– Леди Сара заболела.
– Вот как? – В этих двух словах содержалось целое море значений. – Передайте мои пожелания скорейшего выздоровления.
Энн была совершенно уверена, что леди Сара почувствовала себя лучше в тот момент, когда мать освободила ее от концерта. Но она просто кивнула и сказала, что обязательно передаст. Хотя и не думала этого делать. Никогда и никому она не скажет, что встретилась с графом Уинстедом!
– Ваша семья знает, что вы вернулись? – спросила она, рассматривая его. Он и вправду похож на сестру. Интересно, такие же ли у него глаза – блестящие, бледно-голубые, почти сиреневые? В тусклом освещении коридора невозможно сказать наверняка, не говоря уже о том, что один его глаз распух так, что осталась только щелочка. – Если не считать леди Хонории, конечно, – добавила она.
– Нет еще. – Он глянул в сторону жилой половины дома и поморщился: – Как бы я ни обожал всех несчастных гостей, отважившихся послушать концерт, предпочел бы не столь публичное появление. – Он оглядел себя и вздохнул: – Особенно в таком виде!
– Конечно, нет, – поспешно согласилась Энн. Трудно даже представить, какая бы суматоха поднялась, войди он в зал в крови и синяках.
Дэниел с тихим стоном пошевелился, пробормотал под нос что-то такое, что, как была уверена Энн, ей лучше не слышать.
– Мне нужно идти, – выпалила она. – Ужасно жаль, что так вышло и…
Она велела себе уйти. Правда велела. Каждый уголок ее мозга вопил, требуя прийти в себя и выбраться отсюда, прежде чем кто-то на них наткнется, но она могла думать только об одном: он защищал сестру!
Как можно оставить в беде такого мужчину?
– Позвольте помочь вам, – предложила она вопреки всякому здравому смыслу.
Дэниел слабо улыбнулся.
– Если не возражаете.
Она присела на корточки, чтобы получше рассмотреть его увечья. Ей часто приходилось лечить царапины и порезы, но ни с чем подобным она раньше не сталкивалась.
– Где болит? – спросила она и откашлялась. – Кроме очевидных мест.
– Очевидных?
– Ну… – Она осторожно притронулась к его глазу. – Глаз совсем заплыл. И тут…
Энн показала на левую сторону его челюсти, прежде чем коснуться плеча, видневшегося через прореху в порванной окровавленной рубашке.
– И тут.
– Маркус выглядит хуже, – повторил лорд Уинстед.
– Да, – ответила Энн, сдержав улыбку. – Вы упоминали.
– Это важная деталь.
Он криво ухмыльнулся, поморщился и поднес ладонь к щеке.
– Зубы? – встревожилась она.
– Похоже, все на месте, – промямлил он. Открыл рот, словно для того, чтобы проверить, как работают челюсти, и с очередным стоном закрыл.