Флирт – это так мило. Но не его последствия. Она до сих пор за это расплачивается.
– Прекрасная сегодня погода, – заметила она, помолчав.
– Неужели нам больше не о чем поговорить?
Его тон был веселым и шутливым, и когда Энн посмотрела на него, оказалось, что на его губах играет легкая таинственная улыбка.
– Погода великолепная, – поправилась она.
Его улыбка стала шире. И ее тоже.
– Пойдем к Серпентину? – спросила Харриет, оборачиваясь.
– Куда пожелаешь, – благодушно разрешил Дэниел.
– Роттен-роу, – поправила Энн. Когда он уставился на нее, вскинув брови, она пояснила: – Я по-прежнему их гувернантка, не так ли?
Он отсалютовал ей, кивнул и крикнул:
– Куда пожелает мисс Уинтер.
– Надеюсь, мы не займемся математикой, – пожаловалась Харриет.
Лорд Уинстед с нескрываемым любопытством воззрился на Энн:
– Математикой? На Роттен-роу?
– Мы делали измерения, – сообщила она. – Они уже измерили среднюю длину своих шагов. Теперь будут их считать и вычислять длину дорожки.
– Очень мило, – одобрительно заметил Дэниел. – И пока они считают, ведут себя тихо и спокойно.
– Вы не слышали, как они считают, – вздохнула Энн.
Он с некоторой тревогой повернул голову к ней:
– Только не говорите, что они не умеют считать.
– Конечно, умеют, – улыбнулась она, не в силах сдержаться. Он выглядел таким смешным с одним глазом, в котором сияло удивление. Другой все еще оставался слишком заплывшим, чтобы выражать какие-либо эмоции.
– Ваши кузины все делают с большим энтузиазмом, – заверила Энн. – Даже считают.
– Значит, вы хотите сказать, – заметил Уинстед, немного подумав, – что через пять или около того лет, когда в квартете Смайт-Смитов появятся Плейнсуорты, мне страстно захочется быть как можно дальше?
– Я никогда не сказала бы чего-то подобного, – заверила она. – Но знаете ли вы, что Френсис решила нарушить традицию и скоро начнет играть на контрабасе?
Он поморщился.
– Неужели?
Оба рассмеялись. В унисон.
– Девочки! – окликнула Энн. – Сейчас к вам присоединится лорд Уинстед.
– Я?!
– Да, – подтвердила Энн, когда девочки подбежали к ним. – Он сам сказал, что очень интересуется вашими занятиями.
– Лгунья, – пробормотал он.
Она проигнорировала укол, но, когда позволила себе ехидную полуулыбку, постаралась сделать так, чтобы приподнятый уголок ее губ был ему виден.
– Вот что мы сделаем, – решила она. – Пока мы тут спорим, вы измерите длину дорожки и умножите на количество шагов и на длину шага.
– Но кузен Дэниел не знает длины своего шага.
– Именно, и вот это делает урок интереснее. Как только вы определите длину дорожки, вычислите длину его шага.
– Устно?!
С таким же успехом Энн могла сказать, что им пора учиться бороться с осьминогом.
– Это единственный способ научиться считать в уме, – отрезала она.
– Я сам предпочитаю перо и бумагу, – вставил лорд Уинстед.
– Не слушайте его, девочки. Чрезвычайно полезно считать в уме. Только подумайте, как это можно применить в жизни.
Все четверо молча уставились на нее. Очевидно, способы применения на ум не приходили.
– Покупки, – напомнила Энн, надеясь возбудить интерес в девочках. – Математика невероятно помогает делать покупки. Вы же не собираетесь носить с собой перо и бумагу, когда идете к шляпнице, не так ли?
Но девочки продолжали непонимающе смотреть на нее. У Энн возникло ощущение, что они в жизни не справлялись о цене шляпки, не говоря уже о других покупках.
– Как насчет игр? – попыталась она. – Если отточите математические навыки, невозможно представить, чего вы добьетесь в карточной игре.
– Даже не представляете, чего именно, – пробормотал лорд Уинстед.
– Вряд ли матушка хочет, чтобы мы играли в карты, – покачала головой Элизабет.
Энн услышала, как граф смешливо фыркнул.
– Как же вы намерены проверить наши результаты? – поинтересовалась Харриет.
– Очень хороший вопрос, – похвалила Энн. – И на него я отвечу завтра. – Она помедлила ровно секунду. – Когда соображу, как это сделать.
Девицы захихикали, а Энн этого и добивалась. Самоуничижение лучше всего помогает возобновить контроль над беседой.
– Мне нужно вернуться, чтобы узнать результаты, – обрадовался лорд Уинстед.
– Нет необходимости, – поспешно заверила Энн. – Мы можем прислать их с лакеем.
– Или мы можем прогуляться и принести все! – предложила Френсис, с надеждой глядя на графа. – До Уинстед-Хауса не так далеко, и мисс Уинтер любит, когда мы ходим пешком.
– Это очень полезно для тела и ума, – чопорно заметила Энн.
– Но куда приятнее, когда делаешь это в компании, – возразил лорд Уинстед.
Энн сжала губы, чтобы не дать достойный ответ, и повернулась к девочкам.
– Давайте начнем, – деловито сказала она, подводя их к началу дорожки. – Идите отсюда и вниз. Я подожду здесь, на этой скамейке.
– Вы не с нами? – встрепенулась Френсис, окидывая Энн обвинительным взглядом.
– Не хотела мешать, – промямлила Энн.
– Но вы никак не можете помешать, мисс Уинтер, – заверил лорд Уинстед. – Дорожка очень широкая.
– Тем не менее…
– Тем не менее… – повторил он.
Она резко кивнула.
– Возражение, вряд ли достойное лучшей в Лондоне гувернантки.
– Прелестный комплимент, но он едва ли побудит меня броситься в битву, – высказалась она в тон.
– Трусиха, – прошептал Уинстед, шагнув к Энн.
– Сомневаюсь, – отпарировала она, умудрившись при этом почти не шевельнуть губами. И с ослепительной улыбкой добавила: – Итак, девочки, пора. Я немного постою здесь, чтобы помочь вам начать.
– Мне не нужна помощь, – проворчала Френсис. – Хорошо бы вообще ничего не делать!
Энн только улыбнулась. Она знала, что позже Френсис будет хвастаться своими вычислениями.
– Вы тоже, лорд Уинстед, – велела Энн, глядя на него с самым благодушным выражением. Девочки уже двинулись вперед, к сожалению, с разной скоростью, так что воздух наполнился какофонией цифр.
– Но я не могу, – возразил он, кладя руку на сердце.
– Почему же? – спросила Харриет, но Энн одновременно сказала:
– Конечно можете.
– У меня кружится голова, – признался Уинстед с такой очевидной наигранной удрученностью, что Энн, не выдержав, закатила глаза.
– Это правда, – настаивал он. – У меня… что там было у бедняжки Сары? Морская болезнь.
– У Сары было плохо с животом, – поправила Харриет, осторожно попятившись.
– Но у тебя раньше не кружилась голова, – заметила Френсис.
– Все потому, что я не закрывал глаз.
Это надежно заткнуло всем рты.
– Простите? – спросила наконец Энн, которая на самом деле хотела знать, какое отношение имеет ко всему его закрытый глаз.
– Я всегда закрываю глаз, когда считаю, – пояснил он с самым честным видом.
– Вы всегда… погодите, – сказала Энн с подозрением. – Вы закрываете один глаз, когда считаете?
– Да. Не могу же я закрыть оба.
– Почему? – оживилась Френсис.
– Тогда я не смогу видеть, – пояснил Уинстед, словно ответ был ясен как день.
– Тебе не нужно видеть, для того чтобы считать, – заявила Френсис.
– Нужно.
Он лгал. Энн ожидала, что девочки протестующее завопят, но они не стали. Мало того, Элизабет выглядела крайне заинтересованной.
– Какой глаз? – спросила она.
Граф откашлялся, и Энн была совершенно уверена, что увидела, как он подмигнул сначала одним, потом другим глазом, словно чтобы напомнить, где тут пострадавшая сторона.
– Правый, – ответил он.
– Конечно, – кивнула Харриет.
Энн взглянула на нее:
– Что?!
– Ну… ведь он правша, не так ли? Дэниел, ведь ты правша?
– Так и есть, – подтвердил он.
Энн перевела взгляд с лорда Уинстеда на Харриет и обратно:
– И это естественно, потому что…
Лорд Уинстед едва заметно пожал плечами. Харриет вовремя успела спасти его от ответа, вставив:
– Просто естественно, и все.
– Уверен, что смогу принять вызов на следующей неделе, как только глаз заживет, – заверил лорд Уинстед. – Не знаю, почему я сразу не сообразил, что потеряю чувство равновесия, если придется смотреть на свет одним распухшим глазом.
Глаза Энн – оба глаза – сузились.
– Я думала, что чувство равновесия зависит от способности слышать.
– Только не говорите, что он теряет слух! – ахнула Френсис.
– Ничего от не теряет, – отмахнулась Энн. – Хотя я действительно могу оглохнуть, если вы не перестанете вопить так громко. А теперь идите, все трое, и выполняйте работу. Я пока посижу.
– И я тоже! – поддакнул лорд Уинстед. – Но душой я с вами, дорогие кузины.
Девочки принялись считать, а Энн направилась к скамейке. Лорд Уинстед последовал за ней. Как только они сели, она заявила:
– Не представляю, с чего вдруг они поверили этой чепухе насчет вашего глаза.
– О, ничуть они не поверили, – весело ухмыльнулся он. – Я сказал, что дам по фунту каждой, если они на несколько минут оставят нас одних.
– Что? – взвизгнула Энн.
Уинстед согнулся вдвое от смеха.
– Ну, конечно, я не делал ничего подобного. Боже милостивый, вы считаете меня полным идиотом? Нет, не отвечайте.
Энн покачала головой, раздражаясь на свою чрезмерную доверчивость. Но все же сердиться не могла – уж очень добродушным был его смех.
– Я удивлена, что никто не подошел с вами поздороваться, – покачала она головой. В парке было не слишком много людей, как всегда в это время дня, но все же время от времени кто-то проходил мимо. Энн знала, что лорд Уинстед был весьма популярен, когда жил в Лондоне: трудно поверить, что никто не заметил его присутствия в Гайд-парке.
– Не думаю, что многие знают о моем возвращении, – пояснил он. – Люди видят то, что ожидают увидеть, а в парке никто не ожидает увидеть меня. – Граф с сожалением улыбнулся и указал на свой заплывший глаз. – Особенно в этом состоянии.
– И не со мной, – добавила Энн.
– Кстати, я все гадаю, кто вы?
Она резко повернулась.
– Странная реакция на такой простой вопрос, – констатировал он.
– Я Энн Уинтер, – спокойно ответила она. – Гувернантка ваших кузин.
– Энн, – тихо повторил граф, и она вдруг поняла, что он смакует ее имя как лакомство.
Он склонил голову набок:
– Уинтер или Винтер?
– Уинтер. А что? – невольно фыркнула Энн.
– Просто так. Это вполне естественное любопытство.
Он немного помолчал, прежде чем добавить:
– Она вам не идет.
– Простите, что именно?
– Ваша фамилия. Уинтер. Она вам не идет.
– Нам редко доводится выбирать наши имена, – подчеркнула она.
– Верно, но все же я иногда нахожу весьма интересным тот факт, что некоторым очень идут их фамилии.
Энн не смогла скрыть лукавой улыбки.
– В таком случае, каково быть Смайт-Смитом?
Уинстед вздохнул, возможно, чересчур драматично.
– Полагаю, мы обречены исполнять один и тот же концерт снова, снова и снова…
Он выглядел таким безутешным, что Энн рассмеялась.
– О чем это вы?
– Части фамилии почти одинаковы, не находите?
– Смайт-Смит? В ней звучит что-то дружелюбное.
– Мне так не кажется. Мне кажется, что, если Смайт женился на Смит, могли бы уладить разногласия и выбрать нечто достойное, вместо того чтобы навязать обе фамилии всем остальным членам рода.
– И давно ваша фамилия пишется через дефис? – усмехнулась Энн.
– Несколько сотен лет.
Граф повернулся, и она на мгновение забыла его синяки и царапины. Видела только его. Он смотрел на нее как на единственную в мире женщину.
Энн кашлянула, чтобы не была так заметна ее попытка отодвинуться. Он опасен, этот человек. Хотя они сидели в парке, разговаривая о пустяках, она это чувствовала.
Что-то пробудилось в душе Энн, и она отчаянно пыталась это погасить.
– Я слышал самые противоречивые истории, – продолжал Уинстед, не подозревая о ее смятении. – У Смайтов были деньги, а у Смитов – положение. Есть еще и романтическая версия: у Смайтов были деньги и положение. А у Смитов – прелестная дочь.
– С волосами как червонное золото и небесно-голубыми глазами? Звучит как легенда о временах короля Артура.
– Нет, к сожалению. Прелестная дочь оказалась сварливой фурией, – сухо улыбнулся граф. – Которая к старости стала настоящей уродиной.
Энн весело хихикнула:
– Почему же семья не отказалась от такого имени и не оставила фамилию Смайт?
– Понятия не имею. Возможно, подписали контракт. Или кто-то счел, что эта фамилия лучше звучит. Так или иначе, я даже не знаю, правдива ли эта история.
Энн снова рассмеялась, не спуская глаз с девочек. Харриет и Элизабет пререкались из-за чего-то, возможно о пустяках вроде травинки. Френсис продолжала идти, делая гигантские шаги, что, разумеется, исказит полученные результаты. Энн знала, что ей следует подойти и призвать Френсис к порядку, но было так приятно сидеть на скамейке в обществе графа!
– Вам нравится быть гувернанткой? – спросил он.
– Нравится? – нахмурилась Энн. – Что за странный вопрос.
– Не могу придумать ничего более странного, если речь идет о вашей профессии.
Последняя фраза показала, как много он знает о необходимости искать работу.
– Никто не спрашивает гувернантку о том, нравится ли ей это занятие. О подобном вообще никто никого не спрашивает.
Энн думала, что на этом разговор закончен, но, посмотрев на графа, увидела, что он рассматривает ее с неподдельным и искренним любопытством.
– Вы когда-нибудь спрашивали лакея, нравится ли ему быть таковым? – добавила она. – Или горничную.
– Гувернантку вряд ли можно сравнить с лакеем или горничной.
– Между нами больше сходства, чем вы думаете. Нам платят жалованье. Мы живем в чужом доме. И всегда находимся в шаге от того, чтобы быть выброшенными на улицу.
И пока Уинстед обдумывал сказанное, она отплатила ему той же монетой, спросив:
– А вам нравится быть графом?
– Понятия не имею, – ответил он и, заметив ее удивленный взгляд, пояснил: – У меня почти не было времени узнать, что это такое. Я пробыл графом едва ли с год, прежде чем покинул Англию, и стыдно признать, но за этот год не сделал ничего особенного. Если графство процветает, то лишь благодаря превосходному управляющему и его способности нанимать трудолюбивых подчиненных.
И все же она запротестовала.
– Но вы, что ни говорите, оставались графом. И не важно, на чьей земле находились все это время. Когда вы знакомитесь с кем-то, представляетесь: «Я Уинстед». Не: «Я мистер Уинстед».
– Я приобрел очень мало знакомых, пока был за границей.
– Вот как?
Заявление было крайне странным, и Энн не знала, что ответить. Больше он не сказал ничего, но в прежней реплике она услышала меланхолические нотки и потому заверила:
– Мне действительно нравится быть гувернанткой. По крайней мере у них.
Она с улыбкой помахала девочкам.
– Насколько я понял, это не первое ваше место, – заметил он.
– Не первое. Третье. И я также служила компаньонкой.
Энн сама не понимала, почему говорит все это. Обычно она не пускалась в такие откровенности. Но все это граф мог узнать, расспросив тетку. Энн рассказала ей о всех предыдущих хозяевах, когда поступала к Плейнсуортам. Даже о той работе, которая не кончилась добром. Энн вообще стремилась быть честной, когда возможно, вероятно потому, что очень часто это было невозможно. И она была очень благодарна леди Плейнсуорт, не осудившей ее за то, что она уволилась и ушла из дома, где приходилось каждую ночь запирать и баррикадировать дверь от вторжения отца ее подопечных.
Лорд Уинстед впился в нее проницательным взглядом, после чего сказал:
– Я по-прежнему считаю, что вы не Уинтер.
«Почему он так одержим этой идеей?»
Но Энн пожала плечами:
– Ничего не могу поделать. Разве что выйти замуж.
Гувернантки редко имели возможность встретить холостого джентльмена их круга, а кроме того, Энн вовсе не хотела выходить замуж. Трудно представить, что она даст мужчине полный контроль над своей жизнью и своим телом.