Ночь наслаждений - Джулия Куинн 6 стр.


Флирт – это так мило. Но не его последствия. Она до сих пор за это расплачивается.

– Прекрасная сегодня погода, – заметила она, помолчав.

– Неужели нам больше не о чем поговорить?

Его тон был веселым и шутливым, и когда Энн посмотрела на него, оказалось, что на его губах играет легкая таинственная улыбка.

– Погода великолепная, – поправилась она.

Его улыбка стала шире. И ее тоже.

– Пойдем к Серпентину? – спросила Харриет, оборачиваясь.

– Куда пожелаешь, – благодушно разрешил Дэниел.

– Роттен-роу, – поправила Энн. Когда он уставился на нее, вскинув брови, она пояснила: – Я по-прежнему их гувернантка, не так ли?

Он отсалютовал ей, кивнул и крикнул:

– Куда пожелает мисс Уинтер.

– Надеюсь, мы не займемся математикой, – пожаловалась Харриет.

Лорд Уинстед с нескрываемым любопытством воззрился на Энн:

– Математикой? На Роттен-роу?

– Мы делали измерения, – сообщила она. – Они уже измерили среднюю длину своих шагов. Теперь будут их считать и вычислять длину дорожки.

– Очень мило, – одобрительно заметил Дэниел. – И пока они считают, ведут себя тихо и спокойно.

– Вы не слышали, как они считают, – вздохнула Энн.

Он с некоторой тревогой повернул голову к ней:

– Только не говорите, что они не умеют считать.

– Конечно, умеют, – улыбнулась она, не в силах сдержаться. Он выглядел таким смешным с одним глазом, в котором сияло удивление. Другой все еще оставался слишком заплывшим, чтобы выражать какие-либо эмоции.

– Ваши кузины все делают с большим энтузиазмом, – заверила Энн. – Даже считают.

– Значит, вы хотите сказать, – заметил Уинстед, немного подумав, – что через пять или около того лет, когда в квартете Смайт-Смитов появятся Плейнсуорты, мне страстно захочется быть как можно дальше?

– Я никогда не сказала бы чего-то подобного, – заверила она. – Но знаете ли вы, что Френсис решила нарушить традицию и скоро начнет играть на контрабасе?

Он поморщился.

– Неужели?

Оба рассмеялись. В унисон.

– Девочки! – окликнула Энн. – Сейчас к вам присоединится лорд Уинстед.

– Я?!

– Да, – подтвердила Энн, когда девочки подбежали к ним. – Он сам сказал, что очень интересуется вашими занятиями.

– Лгунья, – пробормотал он.

Она проигнорировала укол, но, когда позволила себе ехидную полуулыбку, постаралась сделать так, чтобы приподнятый уголок ее губ был ему виден.

– Вот что мы сделаем, – решила она. – Пока мы тут спорим, вы измерите длину дорожки и умножите на количество шагов и на длину шага.

– Но кузен Дэниел не знает длины своего шага.

– Именно, и вот это делает урок интереснее. Как только вы определите длину дорожки, вычислите длину его шага.

– Устно?!

С таким же успехом Энн могла сказать, что им пора учиться бороться с осьминогом.

– Это единственный способ научиться считать в уме, – отрезала она.

– Я сам предпочитаю перо и бумагу, – вставил лорд Уинстед.

– Не слушайте его, девочки. Чрезвычайно полезно считать в уме. Только подумайте, как это можно применить в жизни.

Все четверо молча уставились на нее. Очевидно, способы применения на ум не приходили.

– Покупки, – напомнила Энн, надеясь возбудить интерес в девочках. – Математика невероятно помогает делать покупки. Вы же не собираетесь носить с собой перо и бумагу, когда идете к шляпнице, не так ли?

Но девочки продолжали непонимающе смотреть на нее. У Энн возникло ощущение, что они в жизни не справлялись о цене шляпки, не говоря уже о других покупках.

– Как насчет игр? – попыталась она. – Если отточите математические навыки, невозможно представить, чего вы добьетесь в карточной игре.

– Даже не представляете, чего именно, – пробормотал лорд Уинстед.

– Вряд ли матушка хочет, чтобы мы играли в карты, – покачала головой Элизабет.

Энн услышала, как граф смешливо фыркнул.

– Как же вы намерены проверить наши результаты? – поинтересовалась Харриет.

– Очень хороший вопрос, – похвалила Энн. – И на него я отвечу завтра. – Она помедлила ровно секунду. – Когда соображу, как это сделать.

Девицы захихикали, а Энн этого и добивалась. Самоуничижение лучше всего помогает возобновить контроль над беседой.

– Мне нужно вернуться, чтобы узнать результаты, – обрадовался лорд Уинстед.

– Нет необходимости, – поспешно заверила Энн. – Мы можем прислать их с лакеем.

– Или мы можем прогуляться и принести все! – предложила Френсис, с надеждой глядя на графа. – До Уинстед-Хауса не так далеко, и мисс Уинтер любит, когда мы ходим пешком.

– Это очень полезно для тела и ума, – чопорно заметила Энн.

– Но куда приятнее, когда делаешь это в компании, – возразил лорд Уинстед.

Энн сжала губы, чтобы не дать достойный ответ, и повернулась к девочкам.

– Давайте начнем, – деловито сказала она, подводя их к началу дорожки. – Идите отсюда и вниз. Я подожду здесь, на этой скамейке.

– Вы не с нами? – встрепенулась Френсис, окидывая Энн обвинительным взглядом.

– Не хотела мешать, – промямлила Энн.

– Но вы никак не можете помешать, мисс Уинтер, – заверил лорд Уинстед. – Дорожка очень широкая.

– Тем не менее…

– Тем не менее… – повторил он.

Она резко кивнула.

– Возражение, вряд ли достойное лучшей в Лондоне гувернантки.

– Прелестный комплимент, но он едва ли побудит меня броситься в битву, – высказалась она в тон.

– Трусиха, – прошептал Уинстед, шагнув к Энн.

– Сомневаюсь, – отпарировала она, умудрившись при этом почти не шевельнуть губами. И с ослепительной улыбкой добавила: – Итак, девочки, пора. Я немного постою здесь, чтобы помочь вам начать.

– Мне не нужна помощь, – проворчала Френсис. – Хорошо бы вообще ничего не делать!

Энн только улыбнулась. Она знала, что позже Френсис будет хвастаться своими вычислениями.

– Вы тоже, лорд Уинстед, – велела Энн, глядя на него с самым благодушным выражением. Девочки уже двинулись вперед, к сожалению, с разной скоростью, так что воздух наполнился какофонией цифр.

– Но я не могу, – возразил он, кладя руку на сердце.

– Почему же? – спросила Харриет, но Энн одновременно сказала:

– Конечно можете.

– У меня кружится голова, – признался Уинстед с такой очевидной наигранной удрученностью, что Энн, не выдержав, закатила глаза.

– Это правда, – настаивал он. – У меня… что там было у бедняжки Сары? Морская болезнь.

– У Сары было плохо с животом, – поправила Харриет, осторожно попятившись.

– Но у тебя раньше не кружилась голова, – заметила Френсис.

– Все потому, что я не закрывал глаз.

Это надежно заткнуло всем рты.

– Простите? – спросила наконец Энн, которая на самом деле хотела знать, какое отношение имеет ко всему его закрытый глаз.

– Я всегда закрываю глаз, когда считаю, – пояснил он с самым честным видом.

– Вы всегда… погодите, – сказала Энн с подозрением. – Вы закрываете один глаз, когда считаете?

– Да. Не могу же я закрыть оба.

– Почему? – оживилась Френсис.

– Тогда я не смогу видеть, – пояснил Уинстед, словно ответ был ясен как день.

– Тебе не нужно видеть, для того чтобы считать, – заявила Френсис.

– Нужно.

Он лгал. Энн ожидала, что девочки протестующее завопят, но они не стали. Мало того, Элизабет выглядела крайне заинтересованной.

– Какой глаз? – спросила она.

Граф откашлялся, и Энн была совершенно уверена, что увидела, как он подмигнул сначала одним, потом другим глазом, словно чтобы напомнить, где тут пострадавшая сторона.

– Правый, – ответил он.

– Конечно, – кивнула Харриет.

Энн взглянула на нее:

– Что?!

– Ну… ведь он правша, не так ли? Дэниел, ведь ты правша?

– Так и есть, – подтвердил он.

Энн перевела взгляд с лорда Уинстеда на Харриет и обратно:

– И это естественно, потому что…

Лорд Уинстед едва заметно пожал плечами. Харриет вовремя успела спасти его от ответа, вставив:

– Просто естественно, и все.

– Уверен, что смогу принять вызов на следующей неделе, как только глаз заживет, – заверил лорд Уинстед. – Не знаю, почему я сразу не сообразил, что потеряю чувство равновесия, если придется смотреть на свет одним распухшим глазом.

Глаза Энн – оба глаза – сузились.

– Я думала, что чувство равновесия зависит от способности слышать.

– Только не говорите, что он теряет слух! – ахнула Френсис.

– Ничего от не теряет, – отмахнулась Энн. – Хотя я действительно могу оглохнуть, если вы не перестанете вопить так громко. А теперь идите, все трое, и выполняйте работу. Я пока посижу.

– И я тоже! – поддакнул лорд Уинстед. – Но душой я с вами, дорогие кузины.

Девочки принялись считать, а Энн направилась к скамейке. Лорд Уинстед последовал за ней. Как только они сели, она заявила:

– Не представляю, с чего вдруг они поверили этой чепухе насчет вашего глаза.

– О, ничуть они не поверили, – весело ухмыльнулся он. – Я сказал, что дам по фунту каждой, если они на несколько минут оставят нас одних.

– Что? – взвизгнула Энн.

Уинстед согнулся вдвое от смеха.

– Ну, конечно, я не делал ничего подобного. Боже милостивый, вы считаете меня полным идиотом? Нет, не отвечайте.

Энн покачала головой, раздражаясь на свою чрезмерную доверчивость. Но все же сердиться не могла – уж очень добродушным был его смех.

– Я удивлена, что никто не подошел с вами поздороваться, – покачала она головой. В парке было не слишком много людей, как всегда в это время дня, но все же время от времени кто-то проходил мимо. Энн знала, что лорд Уинстед был весьма популярен, когда жил в Лондоне: трудно поверить, что никто не заметил его присутствия в Гайд-парке.

– Не думаю, что многие знают о моем возвращении, – пояснил он. – Люди видят то, что ожидают увидеть, а в парке никто не ожидает увидеть меня. – Граф с сожалением улыбнулся и указал на свой заплывший глаз. – Особенно в этом состоянии.

– И не со мной, – добавила Энн.

– Кстати, я все гадаю, кто вы?

Она резко повернулась.

– Странная реакция на такой простой вопрос, – констатировал он.

– Я Энн Уинтер, – спокойно ответила она. – Гувернантка ваших кузин.

– Энн, – тихо повторил граф, и она вдруг поняла, что он смакует ее имя как лакомство.

Он склонил голову набок:

– Уинтер или Винтер?

– Уинтер. А что? – невольно фыркнула Энн.

– Просто так. Это вполне естественное любопытство.

Он немного помолчал, прежде чем добавить:

– Она вам не идет.

– Простите, что именно?

– Ваша фамилия. Уинтер. Она вам не идет.

– Нам редко доводится выбирать наши имена, – подчеркнула она.

– Верно, но все же я иногда нахожу весьма интересным тот факт, что некоторым очень идут их фамилии.

Энн не смогла скрыть лукавой улыбки.

– В таком случае, каково быть Смайт-Смитом?

Уинстед вздохнул, возможно, чересчур драматично.

– Полагаю, мы обречены исполнять один и тот же концерт снова, снова и снова…

Он выглядел таким безутешным, что Энн рассмеялась.

– О чем это вы?

– Части фамилии почти одинаковы, не находите?

– Смайт-Смит? В ней звучит что-то дружелюбное.

– Мне так не кажется. Мне кажется, что, если Смайт женился на Смит, могли бы уладить разногласия и выбрать нечто достойное, вместо того чтобы навязать обе фамилии всем остальным членам рода.

– И давно ваша фамилия пишется через дефис? – усмехнулась Энн.

– Несколько сотен лет.

Граф повернулся, и она на мгновение забыла его синяки и царапины. Видела только его. Он смотрел на нее как на единственную в мире женщину.

Энн кашлянула, чтобы не была так заметна ее попытка отодвинуться. Он опасен, этот человек. Хотя они сидели в парке, разговаривая о пустяках, она это чувствовала.

Что-то пробудилось в душе Энн, и она отчаянно пыталась это погасить.

– Я слышал самые противоречивые истории, – продолжал Уинстед, не подозревая о ее смятении. – У Смайтов были деньги, а у Смитов – положение. Есть еще и романтическая версия: у Смайтов были деньги и положение. А у Смитов – прелестная дочь.

– С волосами как червонное золото и небесно-голубыми глазами? Звучит как легенда о временах короля Артура.

– Нет, к сожалению. Прелестная дочь оказалась сварливой фурией, – сухо улыбнулся граф. – Которая к старости стала настоящей уродиной.

Энн весело хихикнула:

– Почему же семья не отказалась от такого имени и не оставила фамилию Смайт?

– Понятия не имею. Возможно, подписали контракт. Или кто-то счел, что эта фамилия лучше звучит. Так или иначе, я даже не знаю, правдива ли эта история.

Энн снова рассмеялась, не спуская глаз с девочек. Харриет и Элизабет пререкались из-за чего-то, возможно о пустяках вроде травинки. Френсис продолжала идти, делая гигантские шаги, что, разумеется, исказит полученные результаты. Энн знала, что ей следует подойти и призвать Френсис к порядку, но было так приятно сидеть на скамейке в обществе графа!

– Вам нравится быть гувернанткой? – спросил он.

– Нравится? – нахмурилась Энн. – Что за странный вопрос.

– Не могу придумать ничего более странного, если речь идет о вашей профессии.

Последняя фраза показала, как много он знает о необходимости искать работу.

– Никто не спрашивает гувернантку о том, нравится ли ей это занятие. О подобном вообще никто никого не спрашивает.

Энн думала, что на этом разговор закончен, но, посмотрев на графа, увидела, что он рассматривает ее с неподдельным и искренним любопытством.

– Вы когда-нибудь спрашивали лакея, нравится ли ему быть таковым? – добавила она. – Или горничную.

– Гувернантку вряд ли можно сравнить с лакеем или горничной.

– Между нами больше сходства, чем вы думаете. Нам платят жалованье. Мы живем в чужом доме. И всегда находимся в шаге от того, чтобы быть выброшенными на улицу.

И пока Уинстед обдумывал сказанное, она отплатила ему той же монетой, спросив:

– А вам нравится быть графом?

– Понятия не имею, – ответил он и, заметив ее удивленный взгляд, пояснил: – У меня почти не было времени узнать, что это такое. Я пробыл графом едва ли с год, прежде чем покинул Англию, и стыдно признать, но за этот год не сделал ничего особенного. Если графство процветает, то лишь благодаря превосходному управляющему и его способности нанимать трудолюбивых подчиненных.

И все же она запротестовала.

– Но вы, что ни говорите, оставались графом. И не важно, на чьей земле находились все это время. Когда вы знакомитесь с кем-то, представляетесь: «Я Уинстед». Не: «Я мистер Уинстед».

– Я приобрел очень мало знакомых, пока был за границей.

– Вот как?

Заявление было крайне странным, и Энн не знала, что ответить. Больше он не сказал ничего, но в прежней реплике она услышала меланхолические нотки и потому заверила:

– Мне действительно нравится быть гувернанткой. По крайней мере у них.

Она с улыбкой помахала девочкам.

– Насколько я понял, это не первое ваше место, – заметил он.

– Не первое. Третье. И я также служила компаньонкой.

Энн сама не понимала, почему говорит все это. Обычно она не пускалась в такие откровенности. Но все это граф мог узнать, расспросив тетку. Энн рассказала ей о всех предыдущих хозяевах, когда поступала к Плейнсуортам. Даже о той работе, которая не кончилась добром. Энн вообще стремилась быть честной, когда возможно, вероятно потому, что очень часто это было невозможно. И она была очень благодарна леди Плейнсуорт, не осудившей ее за то, что она уволилась и ушла из дома, где приходилось каждую ночь запирать и баррикадировать дверь от вторжения отца ее подопечных.

Лорд Уинстед впился в нее проницательным взглядом, после чего сказал:

– Я по-прежнему считаю, что вы не Уинтер.

«Почему он так одержим этой идеей?»

Но Энн пожала плечами:

– Ничего не могу поделать. Разве что выйти замуж.

Гувернантки редко имели возможность встретить холостого джентльмена их круга, а кроме того, Энн вовсе не хотела выходить замуж. Трудно представить, что она даст мужчине полный контроль над своей жизнью и своим телом.

Назад Дальше