Первая попытка вышла явно провальной. Не удивительно, что он перешел на детские сказки. Я бы не догадался, но язык его - враг его. Сам сболтнул, пытаясь подколоть. Естественно, получил по шее. Без злобы, для порядка и лучшего усвоения правил уважения. Видимо, после этого и перешел к более взрослым байкам.
- Стоп, - резко сказал я. - В прошлый раз ты говорил иначе.
Вид у него стал жалким. Весь съежился.
- Ну. Чего молчишь? Хочешь, врежу для доходчивости?
Это я не всерьез. Хотя и сжимаю кулак для виду.
- Понимаешь, Дик, - сказал он наконец, - я не помню все дословно, но и ты забываешь, о чем вчера говорил.
- Это еще с каких радостей? - искренне удивился я. - Могу повторить все сказанное при мне, если это не разговоры "подай, постучи" или вообще по хозяйству. Ты хочешь сказать... Господи! Ты еще более убогий, чем я думал прежде.
- "Роман" всегда наполовину импровизация, ибо, слышанный где-то раньше, он частью забывается.
- А частью расцвечивается прямо на ходу?
- Да не могу я помнить дословно триста страниц! Зато прекрасно знаю сюжет!
- Чего?
- Последовательность действий и базовую схему произведения, включая мотивацию персонажей.
- А нормально, не призывая толмача?
- Что за чем идет и почему, - медленно подбирая слова, объяснил Глэн.
- А может, никакой книги и не было? Все выдумываешь на ходу. Лишь бы не работать. За мой счет себе облегченье делаешь, чтобы относился доброжелательнее.
Даже если все было враньем, по крайней мере последние недели мне было интересно.
- Может, ты вообще никакой не русский, а самый обычный жулик с хорошо подвешенным языком. Или просто спятил после порки, а?
- Я не псих! - Он взбеленился, аж забыл о моих кулаках. - Я помню свою прошлую жизнь!
"Как книгу?" - хотелось спросить. Тут дырка и здесь? Но я промолчал. Пусть сошел с ума и выдумывает, но ведь какие замечательные фантазии! Не эти глупости про разговоры издалека или картинки движущиеся, а тот же Мартин Иден. Это, я понимаю, настоящий человек. Поставил цель и ломил к ней, невзирая на сложности.
- Много текста не озвучил? - высказал я догадку.
- Можно подумать, ты знаешь, что такое социализм или кто был Спенсер, - ядовито сказал Глэн. Ну точно, выкидывал даже памятное для простоты. - Про первое в мое время разобраться не могут - хорошо это или плохо для людей, а автора социализма никто, кроме узких специалистов, не вспомнит. Многие и Маркса толком не читали, - так тебе его теорию излагать или книгу пересказывать?
То есть в тексте вообще огромные дыры, не подходящие моему уму. Ну припомню еще при случае пренебрежение.
- Чем закончилось? Не врать!
- В любви к Руфи была заключена вся его жизнь! Словно азартный игрок, он все поставил на эту карту.
В легком подпитии отец любил поучать. Наверное, это свойство всех родителей - мечтать, чтобы их дети не совершали собственных ошибок. Кое-кому хватало ума их сознавать. По крайней мере, многое из постоянных повторений отца отнюдь не было глупостью. Рассказчиком он был замечательным и при этом много знал об окружающем мире. Мы же не крестьяне какие, сидящие на месте всю жизнь. Разного повидал. Уже в Новом Свете его воспитание всерьез пригодилось.
Но чаще всего он настойчиво повторял: "Сынок, в жизни встретишь много женщин. Иные из них будут прекрасны, часть доступны, но пусть влюбленность и желание не застилают твоего рассудка. В первую очередь - долг перед семьей. И смотри не на личико девицы, а насколько она способна рожать наследников. Ведь кроме семьи и детей, на кого еще рассчитывать в старости и больному".
Поскольку нас у него было аж шестеро, не считая умерших, видимо, он сильно старался наплодить побольше. Думаю, будет кому кормить и без меня. Впрочем, это не мешало отцу изредка устраивать загулы, стойко перенося последующие побои от матери. Нет, когда надо было, он мог и руки в ход пустить. Если она не права, могла и в глаз получить запросто, но вот когда в очередной раз ловила на горячем, родитель даже не пытался защищаться, признавая тем самым расплату за совершенный грех.
- Остальное было только средством для достижения мечты. - Понемногу Глэн увлекся и говорил все быстрее и горячее. - Ему нужно было дотянуться до ее уровня, а Мартин поднялся выше. Он, так долго боровшийся за признание, столько сил положивший на достижение этого признания, не смог вынести... формы, в которую это запоздалое признание было облечено. Он остался прежним, точно таким же, как был раньше, когда жил впроголодь и ему отказывали от дома. И вдруг стал всем ужасно интересен. По большому счету, чего оскорбительного в том, что ты никто, покуда неизвестен, и ты - все, когда знаменит? Надо заявить о себе, иначе никто о тебе не услышит! Мало ли что возомнил о себе, сумей доказать окружающим свое превосходство.
Он осекся и замолчал. Ну да, начинаешь невольно про собственные беды вспоминать. А ведь сейчас он был искренен. Жаль, что не про него это. Подниматься не пришлось. Если не врет, родился с золотой ложкой во рту и папа всю жизнь прокладывал дорогу. Даже стараться особо не приходилось. То есть ничего такого не произносил и, скорее всего, сам не задумывался, но по оговоркам несложно представить семью и толстый семейный кошелек. Не лорд, но выходец из очень солидных горожан. Не зря бесится, когда парень вроде меня тычет его носом в помои.
- И чем все закончилось? Сел на корабль и...
- И прыгнул, идиот, в море! Утопился.
- М-да. Не по-христиански.
- Да при чем тут это! Он обожал Руфь и стремился быть достойным ее. А она оказалась глупой и больше волнующейся по поводу, что скажут соседи. Не оценила, какого уровня и по какой причине он достиг.
- Она, в сущности, ни в чем не виновата: нельзя же с человека взыскать за то, что кто-то увидел его не таким, каков он есть.
- Любовь ослепляет, - согласился он после паузы. - Да. Видишь нежное создание, а это - стерва, мечтающая облегчить кошелек и готовая с этой целью на что угодно.
- Э? Ты про книгу?
- Я о себе, - пробурчал Бэзил. В такие мгновения он совсем не походил на прежнего Глэна. - Мне плевать - грех самоубийство или нет, но как бы плохо тебе ни было, не стоит убиваться о стену. Может, это просто черная полоса. Дальше придет светлая и встретишь другую. Жизнь... она полосатая. А в Мартине автор, Джек Лондон, описал себя. Он тоже того... не по-христиански закончил. Отравился от неудач и болезней. Давай спать, а? Нет у меня сил продолжать, и печка погасла.
- Спим, - согласился я.
Открывшая на стук женщина была достаточно молода, не больше двадцати пяти - двадцати семи лет, и очень мила. Тонкое овальное лицо, красивые карие глаза и нежный рот. Волос под чепчиком не видно, тщательно спрятаны от посторонних. Платье длинное, доходящее до самых башмаков. В поле в таком не поработаешь. Меннониты1 вообще проповедуют разные глупости вроде "женщины - сосуд греха и должны одеваться максимально скромно". Это подразумевает одежду темных цветов без всяких оборочек и украшений. Карман только на фартуке, пуговицы, пряжки, кружева, даже вышивка - недопустимы. Да что там женщины, у них и упряжь обязана быть коричневого или черного цвета, и никак иначе. Хорошо еще, к белым пятнам на коровах или лошадях относятся нормально.
# # 1 Одна из протестантских сект.
- Что-то случилось, Ричард? - вспомнив имя и радостно улыбнувшись оттого, сказала она. - Пастора, к сожалению, нет, он уехал на ферму к Тома. Там хозяйка после родов в горячке лежит... - Тут на ее лицо набежала тень, она искреннее переживала, хотя больная - отнюдь не лучший экземпляр человечества.
Главная сплетница в округе. И про жену пастора тоже своей метлой неоднократно молола, о чем мадам не знать не могла. Десятый год замужем, а детей Господь не дал, при каждом упоминании в любом разговоре напоминала. Сама вон рожала исправно, не хуже свиноматки. Куча маленьких Тома, да все вечно голодные. Бедняга у них папаша. Теперь и вовсе один останется с огромным выводком.
- Я к вам, - нервно сминая в руках шапку, сдернутую при ее появлении, ответил я, - мадам Ренье.
- Да?
- У меня несколько странная просьба.
- Входите, Ричард, - спохватившись, сказала она, отступая от двери и освобождая проход.
- Спасибо, мадам, - тщательно вытирая ноги от налипшей грязи, поблагодарил я, прежде чем впереться в чисто вымытый дом.
Вообще-то по снегу идти хорошо, но в Де-Труа и на улицах повытоптали всерьез. Размололи в кашу. На каждом башмаке висит с добрый квинтал1.
# # 1 В разные времена даже в одной стране вес мог быть разным, но в данном случае приблизительно 48-49 кг. Естественно, это легкое преувеличение.
- О! - сказала она протяжно, глядя на мою обувку. - Можно посмотреть? - и сунулась чуть не носом вниз. - Слышала про новую моду в Париже, но в первый раз вижу.
Кажется, и с этим Бэзил в очередной раз болтал зря. И без него придумали. Он не виноват, откуда нам про тамошние аристократические извращения знать.
- Это же ты сделал, Ричард.
- Ага, я. Можно звать Дик. Меня все так кличут.
- И как? - поинтересовалась про башмаки, а не про имя.
- Достаточно удобно.
А вам, протестантам, хотелось брякнуть, но я же не дурачина из будущего и придержать мысль умею, сам бог велел воспользоваться. Вы же не любите украшений на одежде, а чего может быть проще обычной веревочки с металлическими наконечниками на концах, которые не давали ей растрепаться и помогали продевать в отверстия. Правда, чтобы, затягивая, не рвать дырку, пришлось постараться, вставляя металлические колечки. И сделать такие маленькие тяжело, и прошить не очень удобно. Зато можно будет хорошо запросить за работу. А если еще и модно...
- Могу сделать, - заявил вслух. - Или новые туфли, - наглея, - со шнурками.
Это уж совсем другие деньги будут.
- Мы посоветуемся с мужем, - кивнула она сама себе. Тон при этом был таким, что сразу ясно, чем закончится обсуждение. Прекрасно. Стоит одной показаться - другие тоже возмечтают. - И... чем могу помочь, Дик? - вспомнила, с чего началось.
- Вы учите детей грамоте, - решительно произнес я. - Я могу через пень-колоду прочитать пару слов, но этого мало.
Ну, тут я слегка прибеднялся. Прежде чем заявиться, попросил у Жака Библию. У него, бедолаги, аж глаза на лоб полезли от столь удивительного желания. Но охотно дал. Приобщить кого к праведной жизни - то же для протестанта слаще меда. И не насильно ведь. Сам пришел. Но я ее использовал для чтения, благо все на франкском напечатано. Через пару недель мог уже не особо мучиться, хотя впечатления на меня тамошние страсти произвели неприятное. То есть и раньше, как все, слышал, но сроду не задумывался. А тут дикие ужасы вперемешку с глупостями.
То всех подряд вырежут вместе со скотом и собаками. Даже индейцы такого не делали, забирая женщин и детей в качестве добычи. Да и мужчин не всех убивали. То козел плешивый медведя на детей натравил. Ну дразнились. Если ты такой могучий, парочке ухи поотрывай, а то зверя дикого звать сразу. И это якобы хорошо. Да много там такого, малоприятного. Например, царь Соломон был женат на фараоне. Честное слово, так и написано! Понятно, что на его дочери, но сказано конкретно: на фараоне. Я спросил - говорят, подразумевается договор формальный с соседним государством. Это в смысле на всех остальных баб у него таковой отсутствовал.
Там прямо россыпи странных историй. Собрать на прощанье у соседей золотишко, пообещав помолиться за них, и сдернуть навечно. В наше время это называется мошенничество и заканчивается тюрягой, а потом и путешествием на каторгу или в лучшем варианте в Новый Свет в качестве полураба. Может, и фараон с войском наказать аферистов помчался, а вовсе не чтобы заставить вернуться. Нет, в споры я вступать не стал. Еще чего не хватало. Вот когда методисты у меня станут в кабальных слугах горбатиться, можно на досуге и обсудить. Не наоборот. Не настолько я выжил из ума, чтобы делиться мыслями по поводу Писания.
Я не верю, что врагов надо прощать, и если приходится, делаю это с рукой на рукоятке ножа. Потому как стоит его простить и отвернуться, как такой господин непременно попытается ударить в спину. Ближнего надо любить, но если он мне по крови родной или друг. Да и за теми приходится присматривать. Уж больно иногда звон золота сбивает людей с толку. А бывает, и денег не надо, чтобы хорошо знакомый человек выкинул невероятную глупость, которая боком не ему одному выйдет. Не стоит верить, что если ты кому сделал добро, он отплатит тем же. Приходилось видеть в жизни всякое и даже хоронить излишне наивных.
- Жизнь ведь куда сложнее, - постарался я проникновенно выдать покрасивее, - чем нализаться да вкалывать с первых лучей солнца дотемна и завалиться спать. Вот я и кумекаю: чтобы пробиться выше, а не остаться на всю жизнь батраком, надо много больше знать и уметь. А это невозможно без учения. Может, вам смешно - в таком возрасте, да размечтался, - но я в работе зверь. Учеба - это тоже работа, разве нет?
- Мне отнюдь не смешно, - сказала мадам Ренье. - Напротив, ты явно заслуживаешь уважения. Не каждый способен дойти до такой мысли. Большинство так навечно и остаются невежественными и ничем дальше носа не интересующимися.
- Значица, так, грамматика мне нужна, чтобы говорить правильно. А еще география мира и его история.
Тут ее брови поднялись в изумлении, и я понял, что ляпнул нечто неожиданное. На самом деле это мне не для себя, а Бэзилу. Пусть разбирается, в чем отличия нашего мира от его.
- Ты не обидишься, если прямо выскажусь?
- Мадам! За тем и пришел!
- Давай уточню, - произнесла она. - Для начала ты должен избавиться от бесконечных "теперича", "моево", "чево", "приходют", "получицца", "кажный", "идтить" и многого другого?
- Совершенно верно! - согласился я. Вроде больше половины этих слов в ее присутствии не говорил и уж точно не ругался.
- Значит, помимо грамматики, тебе нужна некая книжка. Достаточно простая для начала и одновременно с правильным произношением. Не диалект, а тот, который ввели официально в качестве государственного языка на всей территории Соединенных Королевств.
Я поспешно закивал, счастливый, что правильно поняла.
- Тебе нужно уметь свободно читать ясный печатный и письменный шрифты, говорить без ошибок и делать краткие записи, необходимые в жизни и служебных делах. Это возможно. При одном условии.
- Да, мадам?
- Будешь приходить каждое воскресенье после молитвы, и я стану проверять, какие успехи.
Она посмотрела и, будто извиняясь, пожала плечами.
- Нужен стимул для учебы. Проверка усвоенного - хорошая методика.
- Я не всегда смогу. Особенно в страду. Хозяин не отпустит.
- Ну, это же не обязанность. В любой момент можешь прекратить. Не я заставляю, ты пришел.
- Да, мадам. Постараюсь.
- Вот, - она вздохнула с облегчением. - Кроме беглого чтения, важен пересказ текста. Чтобы увидеть, насколько усваиваешь прочитанное и не делаешь ли ошибок в разговоре. И еще... Я считаю, арифметика совсем не лишняя.
- Прибавить, отнять, разделить, умножить, дроби, проценты?
- Ты умеешь?
- Ага, - довольный, что сумел себя показать, ответил я.
- Сколько будет семь умножить на три? - коварно потребовала.
- Двадцать один, - моментально выдал я результат.
Таблица умножения, нарисованная Бэзилом, - великое дело. Когда доходит, почему так, дальше уже и деление не составляет труда.
- Садись, - сказала после паузы, указав на столик.
Между прочим, в отличие от обычной простой обстановки у методистов, и стул, на котором я сидел краешком задницы, и стол - с резьбой. Еще и дорогие должны быть. Ну говорили, пастор человек со средствами, но только сейчас дошло, что это означает. Стану богатым - тоже кресло с подушкой заведу. Только непременно расшитой.