— Это с какого этажа? — Стараясь, чтобы голос звучал безразлично, поинтересовалась Аня.
— Да вон, с пятого.
Венька поднял голрву, указывая бутылкой на опаленные огнем окна. Рядом тускло светило окно Светланы Сергеевны.
— Это там, где окна битые?
— Ага.
— А что, она все окна сначала перебила?
Венька смолк и как-то сразу заскучал.
— Пойду я. Что-то холодно. — Он поднялся.
— Эй, мужчина! А шампанского даме? — изо всех сил стараясь придать голосу игривость, произнесла Лаврова. — Вы же хотели меня угостить!
— А ты будешь? — опять оживился Венька. — Класс! Давай тяпнем!
— Давай!
Он наполнил стаканы.
— За соседку мою, Зойку. Пусть земля ей будет пухом! Поехали!
Они выпили.
— А чего она сиганула-то? — закурив, спросила Аня. — Сколько ей лет-то? Молодая?
— Не… Как я. Ну, в смысле, еще о-го-го!
— Спьяну, что ли?
— Не, она не пила, ты че? Она учителкой работала.
— Муж довел?
— Не, она одинокая. Котяра был, да в огне погиб.
— В огне?
Венька запнулся, затем продолжил:
— Ага, в огне. Она, значит, сиганула, а потом в хате пожар. Телик взорвался. Бывают же совпадения! Да ладно, что мы все о ней? Ей уже не поможешь. Ты че здесь сидишь-то одна среди ночи? — Он придвинулся к Ане.
— А-а, к хахалю приехала. Договаривались. А он смылся, гад.
— Так пойдем ко мне, — жарко зашептал Венька. — Может, я не хуже твоего хахаля.
— Это вряд ли, — отстранилась Лаврова. — Я женщина дорогая, тебе не по карману.
— Че это ты так уверена? Может, по карману! Сколько берешь?
— Я валютой беру, понял?
— А золотом? Кольцо возьмешь?
Он сунул руку в карман и вытащил перстень с александритом. Это было кольцо Зойки, доставшееся ей от покойной матери.
— Кольцо возьму.
— Ишь, как зенки вылупила! И голос аж охрип! До чего вы, бабы, продажные, это ужас! Ну, где будем? Давай прямо здесь?
— Ты что? В антисанитарных условиях? Ты за кого меня принимаешь?
Она поднялась, как бы намереваясь уйти.
— Стой! Это я так, пошутил. Пойдем ко мне. Я здесь живу.
— Ванная? Горячая вода?
— Есть! Воду как раз завтра отключат, а сегодня есть! Ну, пойдем, чего стоишь-то?
Глава 31
ДОЗНАНИЕ
Едва они вошли в обшарпанную, неубранную квартиру, Венька потянулся к Ане.
— Спокойно, — отстранилась она. — Сначала душ прими.
— А зачем мне? Я и так чистый. Тебе надо, ты и прими. А я к тебе приду, — захихикал он.
— Что это у тебя с рукой? — будто только сейчас заметила Аня.
— А-а, ерунда. Болит, правда, зараза. Но я анестезией занимаюсь.
Он хохотнул и хлебнул прямо из бутылки. Аня чувствовала, что мозг ее заливает какая-то запредельная ярость. Тихо, только не сразу! Терпение!
— А что бинт-то такой грязный? Сепсиса, что ли, не боишься?
— Чего? — испугался Венька.
— Заражения крови. От этого помирают в два счета.
Венька побледнел.
— Ты чего? Кончай пугать! Тоже мне, лекарь!
— Я вообще-то врач.
— Ну да! А я капитан дальнего плавания! Что же ты, врач, по ночам на лавках сидишь? Клиентов снимаешь?
— Дурак ты. Я же сказала, что к мужику приехала. Только он меня продинамил. А я, может, отомстить хочу. И кольцо мне понравилось. Давай перевязку сделаю. А то смотри, два дня — и остеомиелит. Сгниешь ведь заживо.
Услышав ученый термин, Венька перепугался не на шутку. Начал разматывать бинт.
— Чистый-то есть?
— Есть один. На кухне.
— Ну и пойдем туда.
На полу кухни стояла батарея пустых бутылок. Венька выдвинул ящик стола, достал бинт.
— Показывай свою рану.
Когда грязная марля упала на пол, Аня увидела на предплечье обширную открытую рану с клочками кожи по краям.
— Это у тебя ожог, — меланхолично произнесла она.
— Ну да. А что, обжечься нельзя? Ты бинтуй, давай.
— Сейчас. Руки вымою. А ты садись, положи руку на стол.
Она подошла к раковине, подняла с пола бутылку, обернулась и с силой ударила по лысине на затылке. Голова Веньки упала на стол. Из раны показалась кровь. Мужчина не шевелился.
Аня схватила его кисть. Все-таки первый раз подняла она руку на человека и, сколько силы нужно вкладывать в удар, не имела понятия. Пульс прощупывался. Слава богу, не убила!
Оглядевшись, увидела в углу утюг. Обрезав ножом провод, прикрутила руки алкаша к спинке стула.
Откуда в ней взялось все это? Ударить, привязать? Она об этом и не думала. Ненависть застилала глаза. Убедившись, что объект надежно зафиксирован, выражаясь языком экспериментатора, Аня набрала в рот воды, подняла за остатки волос голову пленника и прыснула в лицо. Венька открыл глаза, озираясь, пытаясь вырваться из оков. Но не тут-то было!
— Ты чего, ты чего, чувырла? Ты воровка, что ли? Вот я дурак! Отвязывай, а то такой хай сейчас подниму! У меня наверху соседка не спит. Она мигом… — заверещал он.
— Заткнись! А то ножом порежу!
Для убедительности Лаврова вынула из банки на столе здоровенный разделочный нож.
— Ты что? — прошептал Венька. — Ты не сможешь…
— А ты, сволочь, смог?
— Что смог? — едва вымолвил он.
— Зою убить! Смог, гадина?!
— Я? Ты что… Ты кто?
— Я ее подруга и знаю тебя. Видела, как ты к ней за деньгами ходил. Как она тебя, суку, борщом кормила. И ты за все это, за доброту ее, убил?! — На этих словах Аня задохнулась и сжала нож.
— Я не убивал!!! — закричал Венька. — Ей-богу!
— А откуда у тебя ее кольцо?
— Она мне…
— Подарила? — сухо рассмеялась Аня и вдруг ударила его по лицу.
Голова мотнулась в сторону, клацнули зубы.
— Я тебя сейчас сама убью и пожар здесь устрою, — глядя на него горящими от ненависти глазами, прошептала она.
— Я не убивал, честное слово! Подожди, я все расскажу!
— Рассказывай.
— Она правда из окна сиганула, я не вру. Я, когда увидел, кинулся вниз — а она уже мертвая. Ну и че, добру пропадать, что ли? Ей уже ничего не нужно, а мне еще жить и жить. — На этих словах он запнулся, в ужасе глядя на чумовую бабу. Такая и вправду убьет! — Ну я и полез к ней в хату. С чердака спустился. Окно-то открыто было. Ну и взял золотишко. Так я его тебе верну!! А денег не было, вот те крест!
— Врешь!
— Не вру! Господи, как же доказать тебе… Она же заяву в милицию накатала! — вспомнил Венька.
— Какую заяву?
— Что ее в какой-то лохотрон втянули и что она свидетелем была, разговор подслушала. Возьми сумку ее, там заява эта.
— Где сумка?
— В прихожей, под тумбочкой.
Аня ринулась в прихожую. Под тумбочкой обнаружилась Зойкина сумка. Она вернулась на кухню. Венька пытался освободиться от оков.
— Сиди, не рыпайся! Мне и баранов фиксировать приходилось, а не то что такого дохляка, как ты.
— Баранов? Это зачем?
— Кровь у них брали. Для опытов, — ответила Анна.
И от этой фразы, произнесенной самым обыденным
тоном, кровь буквально заледенела в жилах бедного Веньки.
— Во, попал… — одними губами прошелестел он.
Аня не слушала его. Она читала заявление погибшей подруги. Не заметив, как опустилась на стул, Аня беззвучно шевелила губами. Прочитала до конца и тут же перечитала снова. Информация не умещалась в голове. Какая-то статья какого-то Митькина, которого переехала машина. И зомбирование на семинарах. И, главное, подслушанный Зойкой разговор Третьяковой с ее матерью! Зойка стала опасным свидетелем. И ее решили убрать! Может, вот этого алкаша и наняли? Хотя… Бал был вчера вечером. Она погибла сразу же после возвращения домой. Не могли они нанять киллера за полчаса. Это же бред. Но почему она выкинулась из окна? Если написала заявление, должна была отдать его по назначению, а не кончать жизнь самоубийством! Аня перевернула лист. Бумага была адресована не кому-нибудь, а начальнику Московского уголовного розыска! В этом вся Зойка! Если писать, то самому главному начальнику. И ни слова нет в заявлении о том, кто втянул ее «Триаду»! Ни слова о Лавровой. Пожалела? Или все-таки верила, что Аня искренне хотела ей помочь? Вот и помогла…
В сумочке оказался и сложенный газетный листок. Ну да, статья Митькина, развернув лист, поняла Аня. Некоторые абзацы отчеркнуты карандашом. Аня прочитала, уставилась в окно. Почти рассвело, машинально отметила она. Еще вчера вечером я была почти счастливым человеком….
— Видишь, я же не врал! Отвяжи меня, у меня рука больная, — заскулил Венька.
Анна очнулась. Сколько времени? Пятый час утра. Что делать дальше? Заявление нужно отдать по назначению. Теперь это ее, Анин, долг! Она перевела взгляд на Веньку.
— Ты — вор! А может, и убийца! Мне непонятно, почему она погибла. Короче, с утра я иду в милицию. А ты пока будешь сидеть дома, на привязи.
— Зачем? Я с тобой пойду! — с жаром воскликнул Венька.
— Ага! Нашел дуру. Будешь сидеть! — жестко проговорила она и вытащила из его кармана ключи от квартиры. — Вернусь со следователем, и ты дашь показания, понял? Будет считаться явкой с повинной.
Венька жалобно подвывал. Нет, на убийцу он, конечно, не тянет. Но и отпускать нельзя. Удерет. И никто не подтвердит тот факт, что Зоя выбросилась из окна не из-за пожара. И почему все-таки случился пожар? Почему взорвался телевизор? Господи! Да ведь они могли его начинить чем-то, какой-нибудь пиротехникой! — ужаснулась она. Может, Третьякова «вычислила» Зойку каким-то образом? И потому именно ей достался этот «сногсшибательный» телик?
Неужели Третьякова способна… Но Зойка же написала. Она сама слышала про труп. А где один, там могут быть и другие.
Раздался шум. Аня подняла глаза. Венька пытался сдвинуть стул ближе к окну.
— Я думал, ты спишь, — глупо улыбнулся он.
Аня как будто увидела себя со стороны: сгорбленную, придавленную тяжестью событий. М-да, знания умножают скорбь…
— Я не сплю, а ты, пожалуй, поспишь. Так оно надежнее будет.
Она поднялась, достала из сумочки снотворное, которое всегда брала в командировки, так как не умела спать в гостиницах. Вытряхнула на ладонь несколько маленьких таблеток, налила стакан воды.
— Пей!
— Не буду! Это яд?
Он не успел закрыть рот, как размятые ложкой таблетки уже оказались во рту, и вода полилась из стакана. Сделав судорожный глоток, едва не захлебнувшись, Венька пролаял:
— Тебя саму посадят! За нарушение прав человека!
— Возможно, — согласилась Аня.
Она ушла в комнату, закурила, глядя в окно.
Господи, как же она ничего не видела, не соображала! Как она позволила чужой, порочной воле полностью завладеть собой, своими мыслями и чувствами?! Как могла поверить в этот «бизнес, делающий людей счастливыми»? В этот веселый, праздничный бизнес! Хей, хей, хей! Конкурсы, подарки, концерты… И как бы между прочим: тащите друзей! Ночуйте со своим гостем. Пасите свою овцу до тех пор, пока она не будет брошена в чрево Фонда, чтобы насытить утробу этого чудовища. Но ему мало, тащите следующих! Вцепитесь зубами в холку, когтями в тело! Тащите их сюда, к нарядным фасадам. За каждого вы получите свои тридцать сребреников. А потом овца будет брошена на заклание. Ее лишат мозгов оглушительной музыкой, заклинаниями «хей, хей!». Ей, этой овце, каждую минуту будут говорить о деньгах, больших, огромных деньгах, только о них и больше ни о чем. Ее, овцу, приучат спокойно воспринимать астрономические цифры. К тому, что получить эти деньги не так уж трудно — нужно только ухватить зубами следующую овцу. И не обращать внимание на кровь, струящуюся из раны, не реагировать на разорванное горло…
И она сама, Анна Лаврова, тридцати шести лет от роду, человек с высшим образованием и ученой степенью, превратилась в это животное. И притащила в зубах свою подругу. И Зойки больше нет…
«Я объявляю вам войну, всей вашей своре! — мысленно проговорила Лаврова. — Во имя Зойки, в память о ней, я буду драться с вами до конца, пока не истреблю этого дракона! Чего бы мне это ни стоило!»
Аня вернулась на кухню. Венька спал, уронив голову на грудь и смачно всхрапывая. Отвязав пленника, она перетащила его в комнату. Тщедушный Венька послушно перебирал ногами, что-то бормоча во сне. Добрались до дивана, куда и было скинуто бесчувственное тело. Путь спит лежа, мы не садисты. Таблетки, да еще бессонная ночь плюс алкоголь, гуляющий по венам Вени (вот ведь и каламбур некстати), — все это должно обеспечить часов двенадцать бесперебойного сна, прикинула Лаврова. За это время можно много успеть.
Глава 32
БОГ НЕ ФРАЕР
В восемь утра возле огромного желтого здания МУРа на Петровке появилась темноволосая молодая женщина. Легкий брючный костюм, волосы собраны в пучок и сколоты заколкой. Темные очки скрывают глаза. Женщина заняла позицию на противоположной стороне улицы, достала сигареты, закурила, не спуская глаз с главной проходной. Кто-то позвонил ей на мобильник, и женщина довольно долго разговаривала. Причем лицо ее по мере разговора становилось все более мрачным, даже яростным каким-то… Она жестикулировала, расхаживая туда-сюда мимо здания угрозыска.
За всем этим наблюдал дежурный офицер, сидевший в застекленной «вахтерке» внутри здания. Девица ему не понравилась. Чего это она стоит здесь с утра пораньше? Народ, вон, старается проскочить мимо как можно быстрее, а она словно зависла, понимаешь! Еще по мобиле что-то обсуждает. А, между прочим, известно, что среди шахидок есть женщины со славянской внешностью… От этой мысли офицеру и вовсе поплохело. Он связался с милиционерами, дежурившими на проходной.
— Коля, там, напротив вас баба какая-то подозрительная… Выясни, чего ей надо. Осторожней только! Может, шахидка?
Он видел, как постовой Николай подошел к женщине, козырнул.
Анна между тем действительно меряла шагами мостовую, дожидаясь начала рабочего дня славного учреждения. Она успела съездить домой, принять душ, привести себя в порядок, переодеться и примчаться на Петровку, 38.
В данный момент Лаврова курила, обдумывая, как ей проникнуть к начальнику угрозыска. Именно к начальству, так как по опыту штатской жизни знала, что только высокое руководство умеет принимать быстрые и рискованные решения, не опасаясь окрика сверху. Мысли ее были прерваны пиликаньем мобильника. Звонил Скотников.
— Аня! Где ты? Куда пропала? Мы тебе вчера вечером звонили, никто не подходил до часу ночи! Мы же волнуемся!
«Господи, как же я о них забыла? За эту ночь столько обрушилось на меня…»
— Толя, у нас горе. Зоя погибла, — обрывая его скороговорку, произнесла Аня.
— Как погибла? Когда?
Голос его прозвучал ненатурально, будто он уже знал… Откуда? Не может быть…
— У нее в квартире возник пожар. Она выбросилась из окна. — Лаврова все же не стала открывать карты.
— Какой ужас! — вскричал Скотников.
И тут же по параллельной трубке заголосила Гуся:
— Анечка, какое несчастье! Приходи вечером на семинар, мы все обсудим. Как хоронить и все такое…
— Вы пойдете на семинар? Когда Зоя в морге?
Супруги на секунду замолчали, затем вступил Анатолий:
— Ну, Аня… Мы же ее почти не знали, твою Зою. Что же теперь поделаешь? Не сидеть же нам под дверью морга. И вообще, семинары пропускать нельзя, Третьякова запрещает…
— А кстати, кто привез Зое телевизор из вашего театра марионеток?
— Почему из нашего? — растерялся Анатолий. — Он и твой тоже. Аня, что за настроение?
— Так кто привез ей телевизор? Ты не ответил! — буквально прошипела Лаврова.
— Ну, я.И Голушко. И Головлев. Не могла же она его одна тащить! Нужно было помочь. А почему ты со мной так разговариваешь? В чем дело?
В этот момент кто-то тронул Анну за плечо. Она обернулась. Перед ней стоял милиционер.
— Ладно, потом договорим, — она отключила трубку.
— Лейтенант Горелый, — козырнул тот. — Ваши документы?
Аня разглядывала лейтенанта. Молодой, почти юноша. С выражением служебного рвения на конопатом лице. Через такого к начальству не прорвешься. Он своей грудью заслонит и от пули, и от мирного населения…