— Это видно, что из провинции, — покачала головой женщина.
Они вышли на улицу. Татьяна повелительно произнесла:
— Лови машину!
«Однако, как быстро из милой девочки полез дракон! И неужели все это правда? — обдумывала Анна услышанное в кафе. — Она, конечно, не врет, на то и рассчитан порошок. Но ей могли наплести эту историю. Уж больно дикой она выглядит».
— Ты слышишь, Лаврова! Лови машину! — повторила Татьяна.
— Хорошо, хорошо! Куда ехать-то?
— Здесь недалеко.
Медведева назвала адрес. Действительно, недалеко. Аня пропустила две машины, остановив третью. Как учили в фильмах про разведчиков.
Буквально через десять минут они оказались в микрорайоне сталинской застройки. Покачиваясь, Медведева подошла к подъезду, открыла его ключом.
— Идем, это здесь…
Поднявшись на лифте, они вышли на площадку. Медведева долго возилась с ключом, наконец дверь открылась.
— Заходи!
Лаврова оказалась в просторной квартире. Бывшая коммуналка, в которой начат ремонт.
— П-п-роходи, я тебе все покажу. Это моя квартира! Мне ее Димочка подарил.
Они прошли по длинному коридору с оборванными обоями и свисающей гирляндой электропроводкой. Коридор упирался в ванную комнату.
— Во, гляди!
Ванная была оборудована по евростандарту. Импортные кафель и сантехника, душевая кабинка и джакузи. Зеркала во всю стену. Что называется, все как у людей.
— В туалете так же, — хвасталась Татьяна. — И кухня уже готова. И одна комната отремонтирована, где мы спим. А остальное еще надо делать…
— Так что ты мне показать-то хотела, а? — Анна опасалась, что Татьяна вот-вот рухнет и заснет.
— А что я хотела? — задумалась Медведева.
— Ха! Так ты все придумала, Танька! Я так и знала!
— Что — все?
— Про Третьякову. Что ее три мужика… А Димка твой на ней потом женился… Ха-ха-ха…
Лаврова зашлась смехом.
— Шалишь! — погрозила ей пальцем Татьяна. — Идем!
Она толкнула Аню в спальню. Огромная кровать, телевизор с видеомагнитофоном напротив, зеркальные шкафы, бар в углу, причудливые светильники по стенам.
— Садись!
— Куда?
— На кровать. Давай, залезай!
Татьяна открыла дверцу бара, достала бутылку «Хенесси», два бокала.
— Выпить хочешь?
Анна отказалась.
— Зря, порнушку нужно смотреть под выпивку. Ну, гляди на их субботник!
Она плеснула себе коньяку, подмигнула Анне и включила «видик». В полном оцепенении Аня увидела на экране юную Олю Третьякову, отчаянно кричащую, рвущуюся из рук троих пьяных отморозков. Отморозки срывали с нее одежду, опрокидывали на постель…
Анна закрыла глаза.
— Классно, да? — хихикнула Медведева и плеснула себе еще.
— Откуда это? Кто это снимал? — «- повернулась к ней Лаврова.
— Димка камеру с-скрытую в спальне установил. Ему же интересно было, как все п-прошло. Он и сейчас очень любит прос-сматривать. Его это заводит! — Она опрокинула бокал.
— Заводит?
— Ну да. Она ж ему не дает. Так он как пос-смот-рит, ему кажется, что это он ее трахает. И он такой делается горячий! Ха! И мне н-нравится с-смотреть! Я, когда эту п-пленочку прос-с-матриваю, я вижу, что никакая она не всесильная. А оттраханная девка, вот и все!
Медведева опять пьяно расхохоталась. Это что-то совсем уж запредельное… К горлу Лавровой подкатила тошнота. Аня откашлялась и, не глядя на экран, спросила:
— Она знает?
— Про что?
— Про эту пленку. Про то, что он ее друзьям продал.
— Нет, конечно. Ты что? Она бы его убила, несмотря ни на какие бабки.
На столике зазвонил телефон. Таня остановила пленку, сняла трубку.
— Д-д-имочка? Да, котик, дома. Ну-ну не злись… Я? Я т-трезвая… Когда? Хорошо, любимый, ж-ж-ду! — Она бросила трубку. — Он с-счас будет. Уже подъезжает.
С этими словами она налила себе еще коньяку.
Анна вскочила.
— Выключи видак! Убери рюмку! — командовала она Медведевой.
— Ладно, ладно. Ты иди, глав-вное, уходи, — прогоняя ее рукой, как привидение, лопотала Медведева. — Если он тебя здесь застанет, он нас убьет, п-правда!
— Куда идти? Он же вот-вот подъедет! — заметалась Лаврова.
— Там на кухне… Там черный ход… — И она захрапела.
Анна рванула на кухню. Там действительно обнаружилась дверь, за ней другая. Этакий узкий тамбур. Ага, замок французский. И крюк. Она скинула его, выскользнула на черную лестницу. В нос ударил запах помоев. Что-то мягкое пробежало по ее ноге. Это мыши, поняла Лаврова. От неожиданности она дернулась, из кармана юбки что-то глухо упало в узкое пространство тамбура. Анна кинулась было назад, но в глубине квартиры уже слышался голос Коробова. Анна тихонько захлопнула дверь и понеслась вниз по лестнице.
Глава 42
ХМУРОЕ УТРО
В девять вечера в квартиру на Северном бульваре позвонили. Скотникова бросилась к двери.
— Кто?
— Господин Михайлов.
— Входите!
Она отступила, впуская гостя. На госте был теперь черный костюм с черной же рубашкой и темно-серым галстуком. Следовало признать, что выглядел он весьма респектабельно.
— Ну-с, госпожа Скотникова, все в порядке? — улыбнулся гость.
— Что может здесь быть в порядке? — всхлипнула Скотникова.
— Я с вами разговаривал в восемь вечера, верно? И вы сообщили мне, что сумма собрана. А я сообщил об этом похитителям. Так что все в порядке.
— Но все-таки… Как вы на них вышли? — засомневалась вдруг Жаба.
— Это мой вопрос. Я, видите ли, имею отношение к определенным структурам, которые помогают выходить на определенных людей.
— Но, может быть, можно вообще не платить?
Голованов развернулся, взялся за ручку двери.
— Нет! Не уходите! Я просто… Я не знаю, как мне вам поверить.
— Что значит — не знаете? Вы же верите госпоже Третьяковой? Или нет? — Сева просверлил Жабу чекистским взглядом.
— Да, но… Она ведь не занимается этим вопросом.
— Как это — не занимается? Хорошенькое дело! А я здесь по чьему указанию, а?
— Но… если бы хоть знак какой-то от мужа…
— Знак от мужа? Вот пришлют вам завтра в конверте его ухо, или палец, или член — вот это и будет знак, — безжалостно произнес Голованов.
Женщина шумно задышала, из глаз полились слезы.
— Они его били?
— И будут бить. А потом убьют. Так вы передаете мне деньги?
— Да! — всхлипнула Жаба.
Было видно, что ей нестерпимо жаль расставаться с долларами.
Тем не менее она вынесла из комнаты конверт. Голованов тщательно пересчитал купюры.
— Ждите мужа к утру. И учтите: одно ваше неосторожное движение — звонок ли телефонный или еще что-нибудь в этом роде, считайте себя вдовой. Всего наилучшего.
Было три часа ночи, когда через пролом в каменной кладке гаражного кооператива на улице Лескова проник мужчина, облаченный во все черное, с черной же сумкой через плечо. Он прокрался к боксу под номером сто двадцать пять, надел на голову трикотажную маску с прорезями, мгновенно превратившись из добропорядочного гражданина в гангстера, налил из баллончика масло в дверные петли. Затем легко открыл висячий замок, поковырявшись в нем чем-то металлическим, дернул одну из дверей. Дверь отворилась почти бесшумно.
Осветив помещение гаража фанариком, он увидел привязанного к переднему сиденью «копейки» мужчину. Руки мужчины были прикованы наручниками к рулю автомобиля. Голова запрокинута назад.
Голованов подошел, заглянул в лицо пленника. Рот его был залеплен скотчем. Глаза, оплывшие от ударов, смотрели на Севу с ужасом.
Всеволод достал из кармана нож, мужчина тихо завыл.
— Не вой! — прошипел Голованов.
Он перерезал веревки, которыми Скотников был буквально прибинтован к водительскому сиденью, перекусил плоскогубцами цепочку наручников.
— Вставай, вонючка! — так же шепотом приказал Голованов.
Скотников пытался выбраться из машины, ноги не слушались его. Пришлось выволакивать клиента за шкирку. Поставив его на ноги, Голованов натянул на лицо Скотникова глубокую шестяную шапочку, скрывшую избитое лицо.
— Ну, двигай ногами, я тебя освобождать пришел. Сейчас к Жабе твоей поедем, слышишь?
Из-под шапочки всхлипнули.
— И не вой! Главное — не сдуваться, понял?
Скотников попробовал сделать шаг и тут же упал.
— Так, ясно, ноги нас не держат. Эх ты, Скотников, Скотников. И воняет от тебя, как от скотины, и на ногах ты не держишься, как скот, — все тем же шепотом укоризненно произнес Голованов.
Он взвалил клиента на плечо, вышел из гаража.
Нет, только за одно то, что тащишь на себе этот куль с дерьмом, нужно было взять еще тысячу баксов. С этими мыслями Голованов доволок ношу до своего «форда», стоящего на шоссе, в том месте, куда выходила лесная тропка, открыл багажник, предусмотрительно застеленный полиэтиленом, скинул куль. Услышав стоны и всхрюкивание, пошутил:
— Вот, теперь всю жизнь так и будешь на машинах ездить — в багажнике.
После чего снял футболку, завернул в газету, кинул в машину. Маска гангстера легла в карман брюк. Из машины были извлечены рубашка и пиждак.
«Форд» тронулся с места. Водитель выглядел вполне комильфо.
Через сорок минут автомобиль остановился у заброшенного пустыря, в конце которого просматривались плотные ряды девятиэтажек. Голованов опять натянул маску, открыл багажник, вытащил клиента, отомкнул наручники, снял с его головы шапочку, отодрал клейкую полоску ото рта, отчего Скотников взвыл — на полоске осталась большая и, видимо, лучшая часть его усов, — после чего прислонил почти ватное тело к борту машины.
— Стоять можешь? — прошептал Голованов.
Скотников кивнул, оглядываясь.
— Где я? — пробормотал он.
— Возле дома. Сейчас мы с тобой прощаться будем. Стой смирно и смотри мне в глаза. Вот так, хорошо.
Всеволод примерился и врезал Скотникову по скуле. Тот стукнулся затылком о машину, взвыл.
— Это тебе за Зою Филиппову. Это тебе за Виктора Нережко.
Следующий удар в солнечное сплетение заставил Скотникова согнуться пополам.
— А это тебе за Аню Лаврову. — Голованов ударил по шее.
Скотников рухнул носом в землю.
— До свидания, Иудушка, — глядя на поверженное тело, произнес Сева.
Он сел в машину, закурил и тронулся в путь. Пока Скотников, отплевываясь кровью, медленно поднимался, «форд» исчез из виду.
Почти рассвело. Небо было затянуто тучами. Накрапывал дождик. Первое утро на свободе выдалось хмурым. Анатолий медленно побрел домой.
Глава 43
НЕПОНЯТКИ
Дмитрий Коробов провел всю ночь в конспиративной квартире. Хозяйка квартиры (да какая она хозяйка? Дура чертова!) валялась в его ногах. Была она избита до неузнавемости. У дверей стоял охранник Алик, заложив натруженные руки за спину. Медведева уже не плакала, не кричала, а тихо подвывала.
Бить ее дальше не имело смысла. Она ничего не помнила. Но в квартире кто-то побывал! И этот кто-то ушел черным ходом. Потому что крюк, закрывавший дверь, был сброшен. Кроме того, кровать в спальне была примята. Рядом с тем местом, где храпела пьяная подружка, на покрывале была отчетливая вмятина. И второй бокал стоял на комоде. Кого она здесь принимала? Кого он спугнул своим появлением?
От пьяной идиотки добиться ничего не удалось. Правда, протрезвела она очень быстро. Если сунуть башку в таз с холодной водой и подержать маленько, хмель улетучивается. Но как ни старался здоровенный Алик, охаживая девку, она ничего не объяснила. Последнее, что помнила Медведева, это то, что они зашли в кафе с Лавровой. И немножко выпили. А потом Лаврова поехала в больницу к маме. У той операция. Позвонили домой Лавровой. Никто не отвечал. Может, и вправду в больницу уехала? Мамаша у нее действительно больна, это известно. А кто был здесь? Может, эта паскуда, которая как-то очень быстро пристрастилась к спиртному, напилась где-то одна, подцепила какого-нибудь мужика и привела его сюда?
— Где же ты, падла, надралась так? И с кем? Кто здесь был? — в который раз крикнул Коробов, а Алик подкрепил вопросы новыми ударами. Бесполезно. И это-то и было самым страшным. Девку чем-то опоили! А между прочим, здесь, в этой хате, его тайник! Как-то слишком уж расслабился он в объятиях юной дуры! Так ведь можно всего лишиться! И Ольга совершенно рассвирепела, когда он попытался продвинуть свою протеже. И, в общем-то, правильно. Богу богово, а слесарю… Короче, пора перевернуть страницу. Хватит…
Девушек у нас на улицах красивых много ходит. Выбор есть всегда.
— Кончай с ней. Чтобы без следов. И потом выйди на Лаврову. Выясни, где она, понял?
— Димочка, Димочка! Прости меня-я, — рыдала девушка, пытаясь поцеловать его ноги.
Он перешагнул через нее и направился к двери. Страница была перевернута.
…Поиски Анны Лавровой, начатые в воскресенье, ни к чему не привели. Дома ее не было. Выставили «наружку». Но за весь день в квартире никто не появился. Положим, она в больнице. Но в какой? Если бы Лаврова сама попала в стационар, найти ее — ноль проблем. Но госпитализирована мать! Не известны ни имя, ни фамилия, ни возраст. Попробуй найди эти данные в воскресенье, когда не работают жилконторы, где можно получить соответствующие сведения.
Все это было доложено по телефону Коробову.
— Ну хорошо, отложим до завтра. А что с этой?
— Все в порядке. Я за город съездил. В лесу так хорошо! Грибочки пошли, — сообщил Алик.
— Ну хорошо, отдыхай, — разрешил патрон.
— Спасибо, Дмитрий Олегович.
Аня действительно находилась в больнице, благоразумно решив не возвращаться домой после исчезновения из квартиры Медведевой. Там ее отыскал по мобильнику Сева и приехал навестить. Они долго шушукались в холле, обмениваясь впечатлениями субботнего дня. Анна была чем-то расстроена, Голованов ее утешал.
— Ты здесь сиди и не рыпайся. Тебя возле дома пасут, — сказал Голованов.
— Я так и думала. А что мне рыпаться? Я уж здесь побуду.
— Вот и молодец. Когда операция?
— Послезавтра.
— Пусть все будет хорошо!
— Пусть!
— Я буду звонить.
— Звони.
— Ну пока!
— Пока!
— Ну, я пошел.
— Иди…
Они никак не могли расстаться.
Весь воскресный день госпожа Скотникова приводила в чувство вернувшегося из изгнания супруга. Отмывая щуплого Таракашу в ванной, обрабатывая раны, обцеловывая синяки, Скотникова все задавала вопросы типа «Что? Где? Когда?», — но ответы мужа не проясняли ситуацию. Наоборот, запутывали.
Если герой-освободитель — посланник Третьяковой, то за что бил? То есть он-то как раз объяснял, за что, вернее, за кого, но это-то и было совершенно непонятно! Словесный портрет господина Михайлова, выданный Гусей, не мог быть никак оценен ее супругом, поскольку перед пленником странный освободитель выступал в роли мистера Икс. Разумеется, звонили фю-рерше на мобильник, но он был отключен, ибо выходные — святая святых бизнеса под названием «приведи трех друзей». И ехать в «Триаду» было бессмысленно. Скотникову с его побитой рожей вообще путь на службу был заказан до восстановления прежнего вида, а женскую половину семьи Третьякова просто отшила бы, как это уже было однажды сделано. Оставалось ждать утра понедельника, когда всесильная и всемогущая станет доступна для своих холопов.
Уик-энд был посвящен лечебно-оздоровительным процедурам.
Хорошо провел выходные и Лелик. Они с братанами выехали за город, на дачу к Самураю, где их уже ждали и банька, и шашлычки под водочку, и купание в речке — в общем, весь джентльменский набор удовольствий после многотрудной недели. Хорошее настроение коллектива было, кроме прочего, обусловлено и тем, что воскресным вечером капитал четверки должен был существенно вырасти. Три тонны баксов полагалось Лелику, это его личные деньги, остальное — поровну на всю команду. Неплохо!