Познание в парадигме премодерна: манифестационизм
Индуизм как обобщенная модель манифестационистской теории
Какова гносеологическая матрица в премодерне, а конкретнее, в манифестационистской версии премодерна (Традиции)?
Полнее всего манифестационистская линия развита и осмыслена в индуистской философии (со всей совокупностью входящих в нее очень разных школ), представляющей собой оптимальный, с точки зрения полноты и детальности, манифестационистский взгляд на структуру реальности, бытия и познания. Другие манифестационистские традиции — от предельно развитых до рудиментарных или деградировавших — ту же принципиальную систему излагают несколько иначе и, как правило, более фрагментарно. На то традиции, философии и школы и различаются, чтобы развернуть широкий спектр своеобразных взглядов на бытие, субъекта, личность и процесс познания, и в нашем кратком изложении, разумеется, невозможно дать полный перечень всех моделей, с которыми оперирует гносеология манифестационистских учений. Для простоты изложения и следуя за методом Рене Генона, индуизм можно принять за наиболее общую и развитую концептуально схему решения гносеологической проблематики в рамках манифестационистской версии парадигмы премодерна (традиционного общества).
Знание как путь к отождествлению субъекта и объекта
В чем заключается метод познания в парадигме манифестационистской версии премодерна? Он может быть выражен формулой, которая на санскрите звучит как «тат твама-си», «Я есть то», и обозначает совпадение атмана, человеческого субъекта, и брахмана — некоей высшей, абсолютной реальности. В основе гносеологии традиционного общества манифестационистского типа лежит уверенность в том, что объект в ходе гносеологического действия полностью и тотально совпадает с субъектом. В процессе познания, в процессе гносеологического движения объект и субъект сливаются до полного тождества. Это принцип высшего (или абсолютного) тождества.
Если некое существо (человек) сосредоточено на познании абсолютного Первоначала, кульминацией этого процесса теоретически является превращение этого существа в Первоначало, слияние, единение, отождествление с ним. То же верно для познания других — менее значимых, нежели Первоначало — предметов. Если человек познает кошку, он становится кошкой. Если человек познает Бога, он становится Богом. Если человек познает небо, он становится небом.
Это, конечно, очень сильное заявление, и для нашего сознания оно представляется нелепостью, но в рамках манифестационистской модели и гносеологии Традиции речь идет именно об этом. Отсюда и многочисленные мифологические сюжеты, повествующие о метаморфозах человеческих личностей, о свободном перетекании друг в друга людей, богов, нимф, сатиров, духов, посвященных, мудрецов, звезд, небесных тел, камней, трав, цветов, высших божеств, низших демонов и даже червей, тараканов, черепах и т.д.
Процесс познания совпадает с процессом метаморфоз. И в этом отношении в пространстве познания между родами, видами существ, между мыслящим и немыслящим, между естественным и искусственным не существует жестких, фундаментальных, неснимаемых границ. Эти границы, конечно, есть, но они истолковываются как следствие «космической майи», как иллюзии, и воспринимаются как результат ограниченности знания. Когда знание становится адекватным и открывает истинное положение вещей, межвидовые границы, отделяющие одно от другого, стираются, и человек в абсолютном познании видит и постигает «все во всем», nav то nav.
Таким образом, гносеологический процесс есть конкретная теургическая, а в некоторых обществах магическая, методика слома тех границ, которые отделяют одно (познающее) существо от других (познаваемых) существ и вещей. Вселенная видится как игра (на санскрите — «лила») сокрытия высшего тождества. В центре нее лежит тождество всего со всем. Но тождество всего со всем было бы «скучным» и «банальным», если бы оно игровым образом не выставляло себя как свою собственную противоположность, как нетождество всего со всем.
Познание в полноценной манифестационистской парадигме призвано распутать хитросплетения этой ироничной, но подчас кровавой игры Абсолюта с самим собой. Брахма открывает глаза — всё появляется. Брахма закрывает глаза — миры исчезают, происходит «маха-пралайя», «растворение всего». Но это не фатально, поскольку и сон и явь Брахмы противоположны лишь по видимости. Всегда есть нечто, что является общим и для того и для другого состояния. Это общее также можно познать, выйдя за пределы всех дуальностей, осуществив идеал «освобождения», «мокша». Причем достичь этой стадии можно в земной жизни, и тот, кто реализовал это высшее познание, называется в индуизме «джи-ван-мукти», «освобожденный при жизни».
Высшим пределом познания в манифестационизме является познание недвойственности бытия, фиктивности пределов, которые отделяют одно от другого, и игровой иллюзорности того, что субъект не совпадает с объектом. Такое несовпадение представители классического манифестационизма считают заблуждением и утверждают, что, если использовать определенного рода религиозные, метафизические, медитативные практики, эта иллюзия, это заблуждение рассасывается.
«Dream time»
Понятие о процессе познания в традиционном обществе существенно отличалось от нашего. Представьте себе людей, которые, познав кошку, поверили бы, что можно превратиться в кошку. Как бы они жили, не получая опытных подкреплений такого превращения? Что, они были совсем глупы? Для нас это равносильно бреду или психическому расстройству. Нам трудно понять, как культура, основанная на ад-вайта-ведантических принципах (и других манифестационистских теориях) могла сохраниться до наших дней, ведь люди устойчиво настаивали на чем-то, что противоположно опытным данным всех органов чувств...
Эти трудности возникают потому, что наша собственная гносеологическая парадигма, наше представление о реальности, о знании, о том, что возможно и невозможно, о том, что существует и не существует во сне или наяву, существенно различается с тем, как видят мир представители традиционной цивилизации. Они живут в некоем dream time, сновиденческом времени, где реальности, которые для нас являются фиксированными, растворены.
Как представить себе «dream time»? Давайте возьмем близкий к нашей реальности пример: допустим, русский человек лет в восемнадцать запил и двадцать лет не просыхал. Естественно, через какое-то время реальность вокруг него стала размываться. Но она размоется не полностью, что-то останется в ней достаточно прочно. Он протопчет в своем алкогольном бытии надежные дорожки к своим друзьям-собутыльникам; он будет прекрасно знать, где находится ближайший ларек, в котором можно ночью взять... Но при этом он может забыть, что существует президент Путин или Соединенные Штаты Америки, или «партия пенсионеров»... Что-то в нем останется от общей с другими реальности (это будет все же не совсем полный идиот), но какие-то вещи из его мира уйдут безвозвратно.
Теперь представим себе, что мы рассматриваем в качестве эталона не «нормального» человека, который знает, кто такой президент Путин, где находятся США, и что такое «партия пенсионеров» (я, кстати, сам не знаю, что это за партия), а возьмем состояние алкоголика, затем второго, третьего, четвертого, сложим их, потом разделим и выстроим на усредненном образе нормативное представление о реальности. Взяв за норматив тип вечного «синяка», прекрасно разбирающегося в пьяных маршрутах и знающего, где что дают, где что дешевле, но ничего больше знать не желающего, мы получим отдаленное представление об онтологии «dream time» (с его кажимостями, превращениями, общением с деревьями и бутылками) как о целой культуре.
Венедикт Ерофеев в романе «Москва-Петушки» убедительно описал подобный пьяный космос, местами проваливающийся в откровенную метафизику. Литературные герои Юрия Мамлеева еще более ярки и убедительны, хотя это уже не простые алкоголики, а каталог типов, иллюстрирующих полноценную картину русского «dream time» с прямыми аналогиями с полноценным манифестационизмом. Но Ю. Мамлеев сам является традиционалистом, интересуется индуизмом и Геноном, поэтому эти свойства его литературы не случайны.
Люди традиционной цивилизации живут в состоянии, при котором их мысли, чувства, переживания постоянно, ежедневно — через обрядовую практику, ритуалы, домашние занятия, созерцание искусственных и естественных феноменов — вращаются в «dream time», в сновиденческом времени, где протекают особые процессы, и опыт подтверждает или отрицает то, что в нашем «трезвом» мире он не подтверждает и не отрицает. Этот опыт не является иллюзией или кажимостью, он обеспечен существованием социального коллектива, исповедующего логику «dream time», воплощен во множестве институтов сакральной цивилизации, подкреплен событиями, которые происходят ежедневно, которые выстроены на этой парадигме. В романе австрийского писателя и художника Альфреда Кубина «Die Andere Sei-te» («Другая сторона») дана впечатляющая картина общества, живущего структурами «dream time». Показательны в этом смысле и романы Кафки.
Представители цивилизации «dream time» постоянно и повсюду в опыте встречают доказательства правоты своей гносеологии. Они видят массы нищих людей, которые не едят, не пьют, просят милостыню, которую им никто не дает, и сливаются с Абсолютом, не обращая внимания на собственную жизнь, вообще ни на что, и ничего не желая. И это не один и не два святых, как в других великих культурах, а это тысячи, десятки и сотни тысяч. До сих пор в современной Индии по дорогам, как автомобильные знаки, сидят гуру, йоги, аскеты, отшельники, и им ничего не надо... Просиди-ка, попробуй, тридцать лет у дороги с протянутой рукой. Естественно, вам мир будет казаться другим и многие вещи, которые представляются невозможными, нелепыми и несуществующими, покажутся вполне нормальными и естественными.
Сердечное познание
Оставим на время рассуждения о реальности или нереальности тех метаморфоз, которые происходят в рамках гносеологической парадигмы манифестационизма. Для прояснения того, как эта парадигма понимает структуру познания, необходимо подчеркнуть, что орган, с помощью которого здесь осуществляется познание, является иным, нежели тот орган, который мы привыкли рассматривать как главный, надежный, очевидный и банальный инструмент познания — то есть разум или дискурсивный рассудок, локализумый физически и символически в голове (анатомически — в мозгу). В манифестационизме познание связано, в первую очередь, с тем, что философы-традиционалисты школы Генона, поставившие перед собой задачу систематизации традиционализма как гносеологической и онтологической парадигмы, называют интеллектуальной интуицией. Эта интеллектуальная интуиция символически и физиологически локализуется в сердце человека, которое связано с солнечным началом, тогда как разум и голова — с лунным. Соответственно, мыслить в пространстве dream time, в категориях совпадения объекта и субъекта и, в пределе, высшего тождества, можно исключительно с помощью специфических операций, происходящих в человеческом сердце. Это — сердечное мышление или интеллектуальная интуиция.
Такое мышление не совпадает с тем, что мы привыкли называть «мышлением» (в парадигме модерна). Может быть, это одно из самых простых и наглядных объяснений странности, с которой мы сталкиваемся, исследуя гносеологию парадигмы Традиции. Речь идет о том, что здесь за познавательное действие просто отвечает иной орган. Поэтому само это действие — гносеологический акт — имеет совершенно иные характер, структуру, природу.
На уровне интеллектуальной интуиции возможно отождествление субъекта и объекта или познающего с сущностью вещи, которую он познает. На уровне рассудка это абсолютно невозможно. Кстати, никто нигде и не утверждает, что с помощью человеческого рассудка можно осуществить высшее тождество, серию метаморфоз или снести преграды между одним и другим, между объектом и субъектом познания.
Солярная и лунарная гносеология
Для того, чтобы различить то, как мыслит человек головой, а как сердцем, можно выделить два типа гносеологии: солярную, основанную на интеллектуальной интуиции, и лунарную, основанную на принципе рассудочной деятельности. Мы уже рассуждали относительно символической и сакральной анатомии человеческого существа в парадигме манифестационистских традиций. Там в центре находится сердце, распространяющее свой свет наверх, где лучи отражаются в сознании, как в зеркале, переводящем синтетическую (недуальную, холистскую, целостную) интеллектуальную интуицию в дискурс, основывающийся на дуальных и «синтагматически» (диахронически) развертывающихся парах, т.е. пытающийся поместить эту интуицию в логическую структуру. При этом логико-рациональное отражение («reflectio» на латыни означает одновременно «мышление» и «отражение» и касается как раз «головного» рассудочного действия) упускает из виду те стороны и аспекты интеллектуальной интуиции, которые в логические структуры не вмещаются или которым не удается найти точного или приблизительного аналога.
Кроме того, в разных культурах и даже у разных людей рассудочная деятельность структурирована различным образом, и одно и то же сердечное знание может рационально выражаться подчас совершенно по-разному, а то и прямо противоположным образом. Рассудок всегда лишь интерпретирует сердечный свет, и теоретически эти интерпретации могут варьироваться до бесконечности. Одно и то же солнечное знание может иметь неисчислимые версии лунно-рассудочной рефлексии.
Кроме солярнолунарной динамики отражения сердечных лучей, парадигма Традиции описывает и вторую сторону сердечного излучения — в форме жара. Жар спускается в «землю»: в желания, в движения человеческого тела, в гениталии, где сосредоточивается «земляной», витальный осадок этой солярной вибрации.
В ХГХ-XX веке сознание и желание станут двумя главными объектами изучения в теории познания и в психоанализе, но в традиционной метафизике, традиционной гносеологии такое представление заложено с самого начала, причем построенное вокруг сердечного центра, который в гносеологии модерна выпадет совсем. В традиционной гносеологии наличествуют все три элемента, и солярное является тем универсальным источником, с чьими результатами мы имеем дело — в форме «холодной», рациональной, логической, рассудочной деятельности нашего сознания и в форме желаний, оживляющих движения нашего тела, психики и эротических импульсов.
«Сат-Чит-Ананда»
В гносеологической парадигме премодерна, зафиксированной в индуизме, есть триада, которая довольно точно описывает отношения субъекта и объекта. Эта триада на санскрите называется «сат-чит-ананда». «Сат» — это бытие. Мысль, сознание или познание — «чит». «Ананда» — блаженство. Эта «триада» описывает парадигму отношений между самыми различными уровнями метафизики и онтологии в манифестационистской традиции.
Чистое бытие, чистый субъект (сат) есть то, что познает блаженство или чистый объект (ананда). Между ними отношения складываются через мысль (чит или джна-на). При этом мысль снимает самостоятельность блаженства и бытия, бытие совпадает с блаженством, сливаясь с ним через мысль. Таким образом, мысль (чит) является инструментом, который воссоздает утраченное единство.
Структура здесь такая: из изначального единства (соответствующего абсолютному знанию) рождается импульс к волевому самовуалированию (утрата абсолютного знания, появление невежества), и чистое бытие внутреннего, только для себя самого существующего, начинает открывать себя, начинает существовать для чего-то вовне. Так возникает Вселенная, основанная на этом одновременном акте открытия-сокрытия, в котором невежеством замутняется абсолютное знание. Но когда сущность Вселенной с помощью стремления к возврату подлинного знания распознается как блаженство (ананда), все возвращается к изначальному состоянию, и (лишь иллюзорно!) нарушенное единство бытия и Вселенной снова восстанавливается.