Жива. Она для меня останется навсегда живой.
До сих пор ее не видела. Ее... бледную.
Не могу. Не хочу. И не просите.
- Там уже все начинается, - едва слышно прошептал Андрей, двоюродный брат, сын дяди Коли.
- Вот и иди, - нервно скривилась, но так и не одарила наглеца взглядом.
Послышался голос священника. Отпевания... рыдания, женские рыдания еще сильнее разлились среди мерной тишины некрополя. Ад разгорелся с новой силой.
Невольно пробило дрожью до самых кончиков пальцев. Какой-то первородный страх зарычал внутри меня, и сердце йокнуло.
Глубокий вдох - и попытаться мыслями заглушить звуки...
Раздался стук лопат об холодную, замершую землю, новый взрыв плача... - отчего откликом потекли по моим щекам слезы.
Вот и все. Все окончено. Ее больше никогда не увижу, не обниму, не поцелую,
не скажу... спасибо.
Навзрыд, волнами воздух стал вырываться из меня, лишая и слов, и мыслей, и боли, взамен оставляя всепоглощающую обиду, обиду и злость.
Бабулька.
Бабушка.
Взгляд скользил по верхушкам сосен, по белым облакам на нежной, райской небесной глади, и одна только надежда, просьба колотилась в моей груди, вторя сердцу.
Пусть хоть там будешь счастлива. Ты обязана попасть в мир грез и радости, заслуживаешь. Как никто другой... искренне заслуживаешь.
Мысли кружились снежинками в голове, оседая на дно разорванной души. И за отчаянными криками вдруг пришло успокоение. Апатия. Пришла апатия.
Я стихла, замирая и упиваясь красотой солнечной погоды в январе. Мороз потрескивал, сетуя на всепоглощающий яркий, желтый свет, на играющие высверками по колким льдинкам, по изнеженным снежинкам, лучики; на синичек, которым холод был нипочем, что радостно скакали по бетонным полотнам памяти, и, в надежде отыскать хоть какую-то снедь, клевали всё и всех подряд; на собаку, что лениво сложила голову на свои лапы и, устав безрезультатно гневаться на незнакомцев, мирно наблюдала за происходящим.
Вдруг на мгновение кто-то заслонил свет и тут же присел рядом.
- Соболезную.
От его голоса невольно передернуло, подкинуло на месте. Вмиг перевела взгляд.
- М-матвей? - замерла, пораженная до глубины души.
И пусть был в шапке, натянутой по самые кончики ушей, хорошо закутанный, застегнутый по самую бороду в теплую куртку, глаза, эти глаза я узнаю везде ивсегда. – Ты… ты как здесь?
Бросил короткий взгляд в сторону нововыросшей могилы, а затем уставился вновь на меня. Секунды размышлений…
- Я помогал закапывать, - криво, коротко улыбнулся. Опустил глаза.
Молчу, молчу, перебирая мысли.
- Злата, ты идешь? - послышался раздраженный девичий голос за спиной. Живо обернулись.
Анна. На лице ее плясал страх... взгляд метался то на моего знакомого, то на меня. Повернулась, перевела взор и я на него. Так и есть, со стороны поглядеть - так сложно к этому "существу", не зная его совсем, питать какие-либо теплые чувства. Только отталкивающие, пугающие мысли и ощущения.
- Уже все разошлись, - не унывала моя двоюродная сестра.
- Иди, - вдруг отозвался Агатов.
Болезненно улыбнулась, взгляд в глаза, но тут же осеклась. Опустила голову.
(не выдерживаю зрительного напора)
- Если нужно будет с кем-нибудь поговорить, - неожиданно продолжил, - надеюсь, помнишь, где менянайти.
(коротко ухмыльнулся)
Неловкость плясала от меня к нему в душу и обратно, лишая права на какой-нибудь связный разговор.
- Зла-а-ата! - едва не завыла Аня.
Оглянулась я по сторонам. Из наших– остались толькомы с ней.
Нехотя встала с лавки, прощальный взгляд на могилу, затем на Агатова, и едва слышно шепнув, пошла прочь...
"Помню," - эхомвторились мои слова в голове, разливая странные надежды и мысли по закоулкам раненной души.
Глава Десятая. Надежда
Нарисую цветочек о том, что я вижу,
Что я чувствую, может быть, даже ворую,
Что попало в меня из разбитых обломков,
И что выпало, скромно лежащее с краю.
Посажу его в камень из бывшей разлуки
На горе из печали, тоски и крапивы,
А вокруг набросаю веселые волны,
Крабы, рыбы, фисташки
И веточку ивы.
Буду долго растить и ухаживать нежно,
Поливать терпеливо соленой водою.
Проводить вечера и восходы послушно
На искусственном море, нарисованном мною.
Загадаю мальчишку и с корнем цветочек,
Буду рвать лепесточки, как в сердце сосуды.
И с надеждой, что всё вокруг перевернется,
И с уверенностью, такого не будет.
...
Загадаю мальчишку...
(«Цветочек», Аномалия)
Каждый последующий шаг давался все сложнее. Сомнения глушили голову, и уже не раз останавливалась в желании прекратить безумие и вернуться домой. Но вот еще один поворот - и застыла под табличкой «33». Тяжелый вздох.
А что делать? Друзей у меня здесь, по сути, и нет. Коллег по работе - тоже.
Единственная надежда на него и его помощь.
Очередной раз сделать глубокий вдох, скомкать страх и волнение в кулак, приструнить колебания - и нырнуть в подъезд. Быстрые шаги на пятый этаж (пока не передумал разум) – и застыть у его двери.
И что теперь? С чего начну? Как все воспримет? Откажет? Или поможет?
А, может, сама все-таки справлюсь? Но что я им скажу? Как уговорю мать?
(черт, снова себя ловлю на том, что грызу от нервозности ногти - злобно отдергиваю пальцы вниз; глубокий вдох – и занесла вверх кулак, но только притронуться к бордовому полотну так и не решилась)
«Черт с ним! Котись оно всё пропадом! Как-нибудь сама выкручусь! Всегда так было, и…»
Мысли все еще сражались друг с другом в моей голове, как сделала оборот (в желании убраться куда подальше) и в тот же миг уткнулась взглядом в его колкие льдины.
Едкий, сдержанный смешок.
- И все-таки постучать было не судьба? Да?
Чувствую, что краснею. Щеки запылали жаром, вгоняя меня в смущение еще больше. Опустила взгляд. Молчу.
- Ла-а-адно, - врастяжку, едва ли не пропел. – Пошли, давай.
Нырнул в карман, достал ключи. Шаг наверх, и, немного отодвинув меня вбок, протиснулся к двери. Щелчки замка.
- Заходи.
…
Присела на стул. Неосознанно стала следить за каждым его движением: стянул шапку и бросил на полку, снял куртку и повесил на крючок на боковой стенке шкафчика.
Заметил пристальный взгляд. Улыбнулся.
Его «длинный» ежик (застрявший в моей памяти) сейчас превратился в короткую стрижку, да и подбородок едва ли покрывала щетина, так что впервые смогла полностью оценить черты его лица. Как и думала, картина оказалась такой же прекрасной, как и его глаза.
Нервно сглотнула.
- Может, еще шубу тебе дать? Не замерзнешь?
(от неожиданности передернуло; растерялась; промолчала)
- Раздевайся, или ты упариться решила?
- Я ненадолго.
(удивленно вздернул бровью)
- Как хочешь.Ты есть будешь?
- Н-нет. С-спасибо.
(тяжело выдохнул; ухватил табурет, поставил напротив меня и присел)
- Слушаю.
(взгляд мой утонул в пустоте, перебирала мысли;
вежливо молчал, давая свободу моей внутренней борьбе)
- Не знаю с чего начать, - обреченно выдохнула и опустила голову.
- Говори, как есть. А дальше сообразим, что подправить.
- У меня проблемы, - уткнулась взглядом в глаза.
Понимающе кивнул. Промолчал.
Вдох – и затараторить:
- Как уже знаешь, наверно… Умерла моя бабушка. Ее тогда хоронили.
(вновь молча кивнул)
Продолжила:
- Меня здесь только она держала. Сама я из Украины, город Сумы. И хоть уже получила гражданство, мать все никак не успокоится, хочет, чтобы я вернулась.
(и вновь тишина)
В общем, они с отчимом решили продать бабушкин дом и… Короче…
(вновь грызу ногти, подбирая слова; взглядом блуждаю по стенам)
- И что ты хочешь? – не выдержал.
(благодарно улыбнулась за его участь; посмотрела в глаза)
- Я знаю, это, наверно, глупо. В общем, если бы сказала, что меня что-то… кто-то здесь держит, то они бы отстали. Не продавали бы дом, и вообще…
- То есть, - вдруг перебил, видимо, уже не вытерпливая моего мямлянья, - ты хочешь им сказать, что у нас с тобой отношения? И, по-твоему, это решит все проблемы?
- Ну, д-да, - несмело кивнула, сгорая от стыда.
- Тебе сколько лет?
- Э-э… а, давно уже есть восемнадцать, если ты об этом.
- Сколько тебе лет? – сдержано повторил; немного подался впереди уткнулся локтями в колени, невольно скрестив руки перед собой.
- Д-двадцатьтри.
(не распознала реакции; лишь дальшес полной серьезностью в голосе повел свою мысль)
- Вот так им и скажи. Не маленькая ведь уже. Не умеешь врать, и не начинай. Умела бы – и без меня сочинила три горы лжи, а так…, - тяжело вздохнул.
(опустила взгляд; щеки запылали еще сильнее от громкого позора)
- Скажи, что сама разберешься со своей жизнью. Давно сделала выбор, за ними осталось - только смириться.
(молчу, нервно сглатывая слюну; от переизбытка чувств обиды, растерянности и стыда едва не плачу)
- Что молчишь? - вдруг встал, прошелся по комнате; замер, взор обрушился на меня, - разве я неправ?
- Проще…, - едва слышно шепчу.
- Что? – чуть ли не рявкнул.
Выстрелила взглядом в лицо, разгораясь в ответной злости.
- Проще сказать, чем сделать.
Нервно скривился. Глубокий вдох. Замер на мгновение, не шевелясь.
- И что затем будет? – вдруг ухмыльнулся. – Скажешь, бросил, ублюдок, скотина эдакая… Да?
- Ну…, - отвела глаза в сторону.
Тяжко выдохнул.
- Да и потом, будь ты моей девушкой, я бы не думал о доме твоей бабушки. Я бы полностью был в ответеза тебя. И не нужна мне ничья помощь. Пусть хоть продадут, хоть сожгут. Жили бы,так или иначе,все равно у меня.
(невольно провела взглядом вокруг, сдержала улыбку; заметил – рассмеялся в ответ)
- Нет, ну… она была бы немного краше.
Не выдержала – залилась смехом и я, осеклась. Закусила губу.
- В общем, тебе мой совет: не ломай голову, не сочиняй, черт знает что, скажи как есть. И будет всем проще. И только не мямли, как вот ты здесь мне начала, будь твердой и настойчивой в своем решении – никто и слова поперек не скажет.
- Ну, спасибо…
- Говорю, как есть. Нравится тебе это, или нет. Ты пришла за помощью? - (выжидающая пауза - промолчала). – Я вот и помогаю…
Секунды тишины. Сомнений и неловкости.
Хотелось, было, удушить себя за свою глупость.
Робкие, плавные движения – встала со стула.
- Я,… наверно, - несмело начала; резко уставился в ответ на действия в глаза. – Я наверно, пойду…
Ухмыльнулся. Покачал головой.
Шаг ближе – и на короткое мгновение привлек к себе, притиснул к своей груди.
- Эх, Злата, Злата.
Секунды замешательства – и резко оторвался.
Живо пошагал к выходу.
- Молоко или чай будешь?
- Ч-чай…
***
Стянуть шарф, расстегнуть куртку, снять ее и повесить на крючок рядом с его одеждой.
Шаги на кухню. Что ж, посуды грязной стало куда меньше, по сравнению с прошлым разом, но все равно чистота не блещет. Ехидно ухмыльнулась себе под нос.
- Пошли в комнату, - подхватил две чашки со стола и направился к двери.
…
Опуститься на табурет.
Хотела, было, взять чашку, да обожглась. Злобно затрясла рукой и затем подула на пальцы.
- Аккуратнее, - ласково улыбнулся.
Ответила и я ему тем же.
Секунды тишины…
(решила как-то сгладить неловкость из-за предыдущего разговора)
Опустила глаза в пол и заговорила:
- Не знаю, как жить дальше.
Тяжелый (его) вздох.
- Как и раньше.
(кисло улыбнулась; уставилась в лицо)
- Просто сказать. Здесь я останусь совсем одна. Никого родного, близкого… Не дай Бог, конечно, но представь, если бы у тебя так стало…
- А кто тебе сказал, что я не один?
(вздернула бровями от удивления; ошарашенная, замерла; молчу)
- Про отца и мать, наверно, знаешь из дела.
(промолчала)
Решил продолжить:
- Его видел один раз в жизни, и то… издалека, лет так в двадцать. Матери же - некогда было до меня: работала день и ночь, на износ, не покладая рук. И в итоге поплатилась - болезнь утащила за собой в землю очень рано. Мне исполнилось тогда только двенадцать.
… Так что, воспитывала бабушка. Вот получила, как ветеран войны, трехкомнатную в Краснознаменске. Продали и купили однокомнатнуюв Калининграде. Все-таки, работы здесь куда больше, да и жить проще, чем там…
А теперь, лихая, и по нее пришла. Скосила – лежит, прикованная к постели уже больше года. В Добровольске у нас дом оставался. Небольшой, дряхлый, но все же крыша над головой. Уезжать она оттуда не захотела. Сама, наверно, знаешь. Стариков ближе к земле клонит, да и родные места не больно хотят покидать, особенно досчитывая до конца свои дни. Ей там легче – а потому не настаиваю. Соседка приглядывает – ей плачу, вожу продукты, оставляю деньги на мелкие расходы. Расстояние, конечно, некислое – больше ста километров, но кручусь, как могу.
- Соболезную…
Тяжелый вздох.
- Не надо. Бывало и хуже. Главное, что жива…
- И все же… значит, не один.
Ухмыльнулся. Опустил взгляд.
- Ладно, уговорила, - уставился мне в глаза, -не один. И раз на то пошло, если тебе так станет легче,пусть будет у тебя здесь в Калининграде далекий, всегда готовый выслушать и поддержать, «неплатежеспособный» друг.
Сам над своими словами рассмеялся – поддалась на шутку и я.
- Да, кстати, - вновь заговорил, - как там твоя «карьера» судебного пристава? Небось, уже в начальники отдела метишь?
(кисло улыбнулась)
- Да никак. Уволилась.
(удивленно вздернул бровью)
- Чего так?
- Не мое это.
- Ясно.
(улыбается, пристально смотрит на меня)
- Что? – не выдержала напора.
- Да сразу было видно, что не твое. Ни один нормальный пристав не будет ходить невесть куда с повестками, да еще и ждать в квартире должника всю ночь. Им наглости не занимать… Все как-то странно тогда получилось, если честно.
(усмехнулась)
- Да знаю, - тяжелый вздох. – Там все сложно было. Отчасти сработало то, что в меня не верили, да и назло дали «некурабельное» дело.
- В смысле?
- Моего провала только и ждали…
- Ясно, - с усмешкой прожевал слова. – Бывает. А теперь чем занимаешься?
- Продавец в магазине одежды.
(рассмеялся)
- Что? – надула губы.
- А это - твое?
- Н-не знаю, - немного помедлила с ответом, - Главное, что стабильно, рядом с домом.
- Наверное, хорошо платят?
- Ну, так себе…
- Ах, теперь все понятно. А я-то думал, какие же сейчас мечты у молодежи? Какие амбиции и рвения? Зарплата «так себе», зато «стабильно» и «рядом с домом»!
(ехидно скривилась, прищурив глаза, и покачала головой, ерничая над его словами)