Зато дань, которую платил за право контролировать свою же территорию Круглый, теперь тоже существенно возрастет, и правильно, не будь в следующий раз козлом!.. Хотя будет ли он у Жорки, этот следующий раз, никто заранее предугадать не может. Слишком упертые и шибко самостоятельные нынче никому не нужны, от них за версту беспределом несет. А с беспределыциком базара быть не может…
Ну а теперь вот Вадим Михайлович, надо понимать, отрывался, спускал пар. И главное — прав же, никуда не денешься…
Борис Петрович и в дурном сне не мог себе представить, чем пришлось бы ему оправдывать свои действия, окажись тот «бык» на Лубянке раньше, чем у Лыкова, и развяжи он там свой язык.
— Ты все понял? — устав уже, не спросил даже, а как бы констатировал Лыков, не глядя на Бориса.
— Так точно… — привычно отозвался Ряхин, но Лыков поморщился и сердито отмахнулся:
— Да ладно тебе… Иди на хрен с глаз… И крепко обдумай! Ты ж — оперативник! — снова как бы стал заводиться он. — Неужели до того оборзел, что перестал замечать, когда тебя ведут?! На хрен мне такие опера нужны?.. Все, свободен! — И когда Ряхин, четко повернувшись, пошел к двери, остановил его: — И не забудь, завтра вот тут, — он шлепнул ладонью по блестящей столешнице, — должен лежать твой полный отчет с разработкой этого… ну, как его? Шергеева, вот! Там же, на Лубянке, не идиоты сидят, возьмут да поинтересуются, чем ты на самом деле в Балашихе занимался… твою мать… Все, иди!
Пронесло, подумал Ряхин, выходя в коридор и вытирая носовым платком со лба и шеи обильный пот. Впрочем, пронесло — не то слово. Надо же, черт возьми, как не вовремя! Но Круглому все равно придется хорошего фитиля вставить! Это Борис подумал, чувствуя подступающий теперь уже и к нему приступ праведного гнева. Получалось ведь так, что Жорка-мерзавец как бы и его, своего куратора, подставил? Нет, брат, шалишь, тебе это задешево не обойдется!..
3
Майор милиции Тимофей Иванович Слонов поздно вечером возвращался домой с Преображенского рынка. Сегодня ему пришлось заниматься делами не совсем, мягко говоря, привычными для себя — являть противоборствующим сторонам свои дипломатические способности. Да было б еще перед кем!
Трое крутых ребятишек из Люберец решили между делом поживиться маленько — не столько, видать, и по нужде, сколько для форсу, — у «азиков», торгующих фруктами, привезенными из дальнего зарубежья, все больше из Марокко. А заодно, возможно, и проверить, насколько крепка тут «крыша». И с ходу нарвались на жесткий отпор. Ну, что называется, слово за слово и так далее, короче, дошло до потасовки. Тоже, впрочем, не очень серьезной — просто люберецким не хотелось уходить ни с чем, да еще и подгоняемыми угрозами вдогонку. Не привыкли они, вишь ты, покидать поле битвы несолоно хлебавши.
Одним словом, продолжая со всех точек зрения несправедливый базар с местными пацанами, они кликнули для поддержки своих. И те примчались на двух «БМВ», явно перевесив силы в свою пользу. Местные, так называемые благушинские, тоже не остались в долгу, доведя противостояние до критической температуры. Того и гляди, могла вспыхнуть перестрелка. Вот тут и пришлось срочно вмешаться Слонову, которому позвонили оперативники, работающие на «земле» с этим вечно непредсказуемым контингентом.
Тимофей Иванович, лицо Здесь, в округе, достаточно известное, вызвал бригадиров с обеих сторон, а остальным велел разойтись — до его окончательного решения. А с бригадирами майор отправился в ближайший молдавский ресторан, где провел с ними жесткую и нелицеприятную беседу, напомнив, кто здесь они и кто, в данном случае, он. Благушинский бригадир, в общем, и не спорил, он был отчасти потерпевшей стороной. А вот люберецкий полез было в бутылку, но Слонов пригрозил устроить разборку с его лидером, причем по большому счету, поскольку уже имелись некоторые к тому основания, и нахрапистый «любер» стих. А после, уже, как говорится, «под стаканчик красненького», «дипломатические стороны» снова расставили нужные акценты и очертили границы влияния. Слов было произнесено немало, времени тоже ушло достаточно, и, когда майор отправился домой с сознанием честно выполненного долга, на дворе совсем стемнело — поздняя осень, ничего не скажешь…
Он выскочил на своих милицейских «Жигулях» по Русаковской улице к Рижской эстакаде, чтобы добраться до Савеловского вокзала, ну а там направо и по Дмитровскому шоссе к Большой Академической. Ехал себе и ехал, ни о чем не думая. Или, вернее, размышляя о чем угодно, но только не о служебных делах.
За Дмитровским проездом, еще только подъезжая, увидел стоящую на обочине женщину. Она лениво или, возможно, не очень как-то настойчиво голосовала проезжавшим здесь на большой скорости автомобилям. Слонов чисто машинально обратил внимание на нее именно по этой причине — ну какой же дурак станет ловить машину в таком неудобном месте? И проехал уже. Но вдруг сообразил: а телка-то, между прочим, очень даже ничего! Высокая, стройная, распахнутое длиннополое пальто и платьице в обтяжку демонстрировали просто отменные ноги в коротких сапожках… И сама под кайфом, похоже. Отчего ж не помочь такому человеку? Он остановился и начал сдавать машину назад, пока не поравнялся с женщиной. Распахнул правую дверцу и, перегнувшись, высунул голову, чтоб рассмотреть поближе. Нет, в большом порядке дамочка!
— Далеко собрались? — поинтересовался он с легким смешком, чтобы не пугать отпрянувшую было женщину. — Поздно ведь!
— Да… А что поделаешь? Ох, и никто не останавливается, — протянула она с сожалением.
— А я? — вовсю уже улыбался Слонов.
— Ну вы… — Она словно развела руками. — Вы — милиция. У вас наверняка свой интерес.
— Во как! — радостно воскликнул он и сделал приглашающий жест. — Ну садитесь, давайте обсудим. Вам куда надо-то?
— Мне? В Бескудниково.
— Видите, как хорошо получается? Можно сказать, по дороге. Садитесь. Мне как раз мимо ехать, — с готовностью соврал он.
— А сколько возьмете? — насторожилась женщина.
— Господи, да ничего я с вас не возьму. Говорю же — по дороге. Считайте, довезу по-соседски. Залезайте, не стесняйтесь.
Она подумала и отворила заднюю дверцу.
— Если позволите, я лучше сюда, — пробормотала она, заметно уже теряя осторожность.
— Валяйте, где вам нравится! — Слонов захлопнул свою дверцу и тронул машину. И зеркальце поправил так, чтобы видеть пассажирку.
Действительно, симпатичная баба. И определенно поддатая. Когда дверь за собой захлопнула, на майора так и пыхнуло алкогольными парами. Она, видно было, как уселась, так сразу и успокоилась. И даже через короткое время стала клевать носом. Развезло в машине, это бывает.
Остановившись на очередном светофоре, Слонов обернулся к ней и увидел оголившуюся круглую коленку. Очень такую сочную, аппетитную — возбуждающее зрелище. И еще одну важную деталь отметил — дамочка-то спала себе, так и не назвав своего точного адреса. И что ж мы теперь станем с ней делать? Вот вопрос.
А почему, собственно, вопрос? День был нелегкий, хлопотный. Самое время поправить себе настроение. Поднять жизненный тонус, так сказать. А где это сделать — такой вопрос в принципе не стоял. В Лихоборах, на большой гаражной стоянке, у него имелся собственный бокс. Правда, личная машина там теперь отсутствовала, старую продал, а новую обещал помочь достать коллега и сослуживец Сашка, который всякими такими машинами как раз и занимается. Но пока бегает эта, служебная, вроде и нужды особой в персональном транспорте не наблюдается. Так что вполне можно использовать пустое помещение, ну а потом высадить дамочку где-нибудь в переулке потемней, пусть ищет сама свой дом, не заблудится.
Так он и сделал. Свернул прямо к гаражам, опасливо поглядывая в зеркальце, не проснулась ли «клиентка». Нет, дрыхла как убитая. Вот небось накушалась где-то! А пьяная баба, известно, себе не хозяйка. Ну что ж, сама, получается, и виновата, никто ж тебя силком не затягивал, сама напросилась, все сама…
Он передумал загонять машину в гаражный бокс — там было слишком светло, и ходили люди, а зачем в таком интимном деле свидетели? Зато неподалеку, возле Окружной железной дороги, было и темно, и безлюдно, — что вполне устраивало.
Майор свернул с дороги и, проехав метров пятьдесят в темноту кустарников, остановил машину. Вышел, огляделся — никого, только проносящиеся автомобили рычали моторами на трассе. Открыл заднюю дверцу, посмотрел — женщина продолжала посапывать как ни в чем не бывало. И где ж это ты так нынче утомилась-то? Ах ты бедненькая! И майор, распахнув полы ее пальто, подхватил тугие и неожиданно тяжелые ноги пассажирки и потянул их на себя. Избегая пока резких движений, он стаскивал ее по сиденью, а пальто вместе с платьем, естественно, задрались, обнажив широкие бедра почти до пояса. Ну а больше нам с тобой, девочка, и не понадобится, самодовольно подумал Слонов…
Не церемонясь дальше, он рывком сдернул все ее трусики-колготки до самых щиколоток и, закинув такие приятные на ощупь, словно бархатные, ноги себе на плечи, торопливо принялся расстегивать брюки.
И тут она вдруг проснулась. И заорала благим матом, будто ее режут. И напрягшимися ногами, стянутыми, — как путами, спущенным нижним бельем, сдавила его шею с такой силой, что он едва не задохнулся. Не, ну надо же какая! Но Слонов-то знал, что делать в подобных случаях. Он рывком навалился на нее и согнул ее тело дугой. Подбородок ее уперся в собственные же колени, и она будто захлебнулась криком. Куда уж тут орать-то! И на всякий случай, хотя нужды в том наверняка уже не было, запечатал ей рот жесткой ладонью.
Она безуспешно дергалась под ним, скрученная и зажатая в тесном салоне. Но, отчаянно сопротивляясь насилию, только сильнее распаляла в нем безудержную похоть.
«А ведь хотел же как помягче», — с укором подумал он и, полностью отключаясь от посторонних мыслей, вцепился в бока ее и ворвался внутрь с такой звериной жадностью, что женщина забилась от жуткой боли… А он лишь надрывно всхрапывал, получая дикое свое наслаждение и совершенно не слыша ни воплей, ни стонов, сдавленных его грубыми пальцами.
Потом она как-то сразу обмякла, скорее всего, вырубилась. Тяжко дыша, отвалился наконец и он. Сел, скинул с плеч ставшие уже ненужными ее ноги. Сдернул запутавшиеся на сапожке светлые трусики и обтерся. Удивился, увидев, что они потемнели. Мать честная, этого еще не хватало! И отшвырнул их в сторону.
Выбравшись из машины и застегнувшись, он достал из бардачка фонарик и посветил. Е-мое! Все заднее сиденье было уделано темными пятнами. Да что он, невинности, что ли, бабу лишил? Так нет же! Откуда там?.. И что делать? Везти ее в Бескудниково, до которого отсюда пешком — полчаса, было не просто неразумно, но теперь даже и опасно. Значит, что? А это означало, что «клиентка» останется здесь, пока она ни хрена, видать, не соображает. А как очухается, сама найдет дорогу домой. Или кто-нибудь сердобольный покажет. Не зима — не замерзнет…
Слонов выволок бесчувственную женщину из машины, усадил ее на бугорок, поправив на ней пальто и оперев спиной на плотную стену кустарника, и прислушался. Нет, вроде дышит нормально. Ну больно, конечно, а что делать? Тимофею многие бабы говорили, что его здоровущий орган не всякая способна выдержать. И что теперь? Другого-то у него все равно нет!..
Затем он посмотрел, чтобы в машине никаких следов, кроме этих проклятых бурых пятен на чехле сиденья, не осталось, прыгнул за руль и, не включая габаритных огней, быстро выкатил в сторону трассы. А потом он полночи, проклиная себя за неосторожность, застирывал в ванной автомобильный чехол и гладил его раскаленным утюгом. Хорошо, что хоть дома сегодня никого не оказалось: на даче еще отдыхает дружная семейка…
Утром, на службе, он первым делом заглянул в сводку ночных происшествий по Москве, но никакой информации о гражданках, жестоко изнасилованных неизвестными бандитами, не обнаружил. Может, и обошлось, кто знает…
Да и не в том она была, пожалуй, состоянии, чтобы запомнить случайного мента, который и был-то не в форме, зато безо всякого сопротивления с ее стороны завез в какие-то кусты и отодрал, как последнюю шлюху. Единичный случай, что ли? А вы вот газеты почитайте, телевизор посмотрите — каждый день что-нибудь подобное происходит. И ничему ведь вас, девки, не учит печальный опыт. Но об этом Тимофей Иванович подумал уже с легким юмором, вины-то за собой он все равно не чувствовал…
4
Вечеринка, по достаточно трезвой и столь же традиционной оценке Александра Борисовича, удалась.
Во всяком случае, руководящие сотрудники Московского уголовного розыска, коим когда-либо доводилось отмечать весомые события в компании с «важняком», закадычным приятелем начальника МУРа Вячеслава Ивановича Грязнова, были в курсе этой заключительной и ставшей, по сути, крылатой фразы. Она означала, что Генеральная прокуратура, в персональном лице Турецкого, угощением абсолютно довольна. Как и всем тем, что его окружало в данный момент. Заранее предполагалось, что подобная оценка должна была безусловно отозваться искренним удовлетворением в сердцах «приближенных» Грязнова. Что и было охотно продемонстрировано окружающими.
Но тут следует сделать пару-тройку сносок, назовем их так.
Дело в том, что «важняком» Турецкого именовали все еще по старой памяти. А он с недавнего времени сильно «вырос над собой» и стал помощником генерального прокурора по расследованию уже не просто особо важных дел, а получивших чересчур громкий, мягко говоря, резонанс в обществе. Вот вроде дерзкого убийства известного депутата Государственной думы. Или необъяснимого по своей жестокости расстрела посетителей московского бара «Медведь». А особо важные и прочие дела по-прежнему относились к епархии заместителя генерального прокурора Константина Дмитриевича Меркулова. Как, если быть уже до конца пунктуальным, и сам Турецкий — в качестве первого и незаменимого помощника все-таки того же Кости. А что над ним есть еще и генеральный, так оно как бы подразумевалось. Итак, это — первая сноска.
По поводу второй надо сказать следующее. Сегодня, накануне Нового года, решили отметить целый ряд, как принято говорить, знаменательных событий. За особые заслуги в оперативно-розыскной работе наиболее отличившиеся сотрудники МУРа получили повышения в званиях и правительственные награды. Пусть не самые крутые, но ведь, скажем, и медаль к ордену Мужества тоже тебе не хухры! Особенно для оперативника! Другое дело, конечно, если бы наградили оперков с «земли», которые эту самую землю и роют. Но в данном случае наград и очередных звездочек на погонах удостоились грязновские заместители, а также несколько замов начальников отделов, начальники отделений и пара старших оперуполномоченных. И отмечены ребята были действительно за очень серьезные дела. Почти полтонны взрывчатки изъяли в области, предотвратив возможные теракты, поймали мерзавцев, устроивших взрыв у московского «Макдоналдса», раскрыли десяток других крупных уголовных дел. Нет, честная работа стоила любых наград, слова тут лишние.
Ну а что в экстремальных ситуациях случаются отдельные накладки, нарушения в оперативной работе, так ведь на то живые люди. Кто не ошибается? Да, и силовое давление приходится иной раз применять, чтобы расколоть подозреваемого и не упустить драгоценного времени, и «загрузить» задержанного, чтобы поскорее развязать ему язык, много есть способов, работа такая. А на все эти интеллигентские рассуждения относительно того, что Глеб Жеглов, в исполнении незабвенного Володи Высоцкого, был не прав, подбросив в карман Кирпича — Стасика Садальского украденный бумажник, давно пора наплевать и забыть. Это, к счастью, пока не господствующая в руководстве точка зрения — не на словах, конечно, тут все у-у как возмущаются! — а на деле. Зато и у оперативника в какой-то степени развязаны руки, что, в свою очередь, помогает ему быстрее изловить преступника и в конечном счете установить истину. Значит, и на пользу людям, государству…