— Ничего себе! — невесело заметила Анна. — Но двадцать пять не представляются непосильными для меня. Думаю, так. Только одно условие, к этому я не должна…
— Ты невнимательно меня слушаешь, дорогая. Я же сказал, на тебя даже и тень подозрения не упадет. Иначе вся твоя операция с учредительными и прочими документами и гроша ломаного не будет стоить. Из тебя же следствие душу вынет, не говоря о каких-то бумагах! Другое дело… — Он запнулся, будто подумал о чем-то важном, но говорить не решился.
Она это почувствовала. А еще, пока они оба вот так, запросто, валяясь голыми в смятых простынях, без всяких эмоций, как о постороннем, рассуждали, по существу, об убийстве человека, Анне пришла в голову четкая и совершенно объективная, даже немного обескураживающая мысль: одной ей с такой задачей ни за что не справиться. Кто она? Да продавщица отдела бижутерии! А еще? Обыкновенная баба, которую до ее взлета пользовали все, кто хотел и как хотел! Она что, бухгалтер? Экономист? Институты кончала? И что она вообще понимает во всем том, чем руководит ее бывший теперь уже, разумеется, муж? И не мощный любовник ей в койку теперь нужен, хотя еще недавно она думала только об этом и верила — вот найдется, и все само собой устроится. Ей необходим тот, кто согласится верно служить! И не за просто так, и не только за большие деньги, и даже не за то, чтобы в любую минуту выполнить в постели ее прихоти! Нет, нужен грамотный и в чем-то даже беспринципный мужик, который помог бы ей забрать дело в свои руки. Конечно, он потом захочет сам командовать, ну, пусть хочет, там видно будет. Филипп ей очень понравился, но у того, видишь ли, совесть! А этот полковник, хоть и хамоват — он как бы нарочито демонстрировал свое превосходство над нею, — именно для ее дела подходил больше. И она решилась окончательно.
— Скажи мне, Вадик, — прикрыв глаза, томным голосом спросила она, — тебе очень нравится сегодняшняя твоя работа? Я не в том смысле, шо она дает тебе власть над людьми, руки там развязывает и все прочее…
Он с удивлением уставился на женщину — вот уж чего не ожидал! Откуда в ней подобная проницательность? Обыкновенная вроде баба-то, без закидонов…
— А в каком?
— Я вот смотрю на тебя. Ну полковник. Может, генералом даже успеешь стать. Ну заведешь себе еще одну такую вот квартиру. Но ведь однажды — попрут, верно? И куда пойдешь? А если попробовать другой вариант?
— Ты хочешь предложить? — Он с сомнением уставился на нее.
— А почему бы и нет? Ты мне помогаешь… ну, на первый случай избавиться от неверного супруга, совсем… шоб и духу его не осталось. Потом, Бог даст, становишься совладельцем «Земфиры». Захочешь — ее генеральным директором либо президентом — на выбор. У тебя есть семья?
Вопрос был, по его мнению, не самый лучший. А что вовсе не ко времени, это уж точно.
— Жена есть, детей нет. Мать еще есть, совсем старая. Отношения вполне нормальные, они в мои дела никогда не лезут. Если тебя интересует именно это.
Она усмехнулась.
— Это, — подчеркнула Анна, — меня сейчас совершенно не интересует. А спросила я по той причине, шо хочу заранее предупредить: если тебе нравится твоя семья, пусть все так и остается. Это ж не может нам помешать иногда видеться… да хоть бы и здесь, верно? Зато у тебя появится свое большое дело. Толя однажды обмолвился в телефонном разговоре с кем-то, шо «Земфира» сегодня тянет на пару сотен миллионов. В баксах, Вадик. Наверное, это не очень много для хорошего предприятия, но оно ж ведь должно развиваться, не так ли? А мне на первое время хватило бы моей квартиры и коттеджа на Истре, чтоб не беспокоиться о будущем. Ну и счет там в банке… Ты подумай… А теперь давай немного отдохнем, скоро утро…
И она отвернулась от него, забыв или не захотев прикрыться простыней.
Действительно, Вадиму Михайловичу было теперь над чем основательно подумать…
3
Филипп, как было положено, доложил шефу о том, где и в каком состоянии оставил бывшую уже клиентку. Подумал, стоит ли говорить о сделанном ему предложении, точнее, прозрачном намеке, хотя суть дела от этого не менялась. Решил, что ситуация в дальнейшем может сложиться самым непредвиденным образом, а потому лучше Денису знать правду. И он рассказал, за мелким исключением, практически обо всем, ибо в их деле любая деталь могла иметь решающее значение
Грязнов-младший выслушал, задал несколько незначащих вроде бы вопросов, касающихся адекватности поведения Анны Николаевны, в том плане, не мания ли это у нее — случается, мол, от половой недостаточности. Филя рассмеялся и ответил, что с этим делом у нее все как раз в полном порядке, и намек ему был сделан не по пьянке, не с кондачка или по случайному стечению обстоятельств, а как результат решения давно обдуманного и просчитанного и, кстати, вполне возможно, принятого ею еще до того, как она появилась в «Глории». То есть, другими словами, то, в чем она удостоверилась, просмотрев видеосъемку, было ей в общих чертах уже известно. Все остальное, как то: ледяное спокойствие, замедленная реакция, матовая бледность лица и прочее, — скорее, игра на публику. Хорошая, профессиональная, нет сомнений, но — все-таки игра. И требовался ей не столько сыск, сколько покладистый исполнитель. Филя отказался, сославшись на какие-то химеры, типа проснувшейся совести, которые могут беспокоить сегодня разве что ненормальных. Но если идея, как говорилось совсем еще недавно, вдруг овладела массами, они сделают все, чтобы их осуществить, вот в чем беда.
— Предлагаешь предупредить этого Юркина, что на него может быть совершено покушение? — спросил Денис.
— Если знаешь и не хочешь предотвратить, это как-то не по-людски ведь, правда?
— Так в чем же дело? Встреться, ты с ним уже знаком — визуально. Объясни ситуацию. Пусть на нас бочку не катит, сам во всем виноват. А мы — люди подчиненные, живем на заказах физических лиц. Должен понять.
— А если он предложит нам же и взять на себя его защиту? Ну выделить телохранителя?
— Ничего страшного, ты и возьмешься. Распорядок его дня тебе отлично известен, образ жизни — тоже. С этой точки зрения неплохо бы тогда установить наблюдение и за Анной Николаевной. С кем встречается, какие у нее планы?.. Опять же и твоя помощь ей может оказаться совсем не лишней.
— Ты чего, предлагаешь мне сыграть этого?.. Ну которого артист Костя Райкин в кино изображал?
— А-а, ты про слугу двух господ? Понимаешь ли, это Штирлиц из тебя, мягко говоря, не очень. — Денис с усмешкой оглядел Филиппа. — А вот как тот твой… почему бы и нет? И преступлению не дашь свершиться, и еще хорошие бабки нарубишь…
— Шуточки твои, шеф, если хочешь знать, мне очень не по душе, — хмуро отрезал Филя.
— Извини, я предлагал как лучше. А про Труффальдино из Бергамо — именно его «изображал», как ты говоришь, в кино Костя Райкин — ты сам же мне и напомнил. В общем, бери ноги в руки и валяй осуществлять свою миссию. А там? Там потом посмотрим. Держи в курсе…
Незадолго до конца рабочего дня Филипп Кузьмич Агеев поднимался по ковровой дорожке лестницы на третий этаж офиса в торговом центре «Земфира», расположенном в районе станции метро «Войковская».
Охраннику было наплевать на служебное удостоверение сыщика — нет шефа, нет и базара. Но Филипп потребовал вызвать старшего охраны и, отведя в сторону, предложил ему позвонить Анатолию Сергеевичу, где бы тот ни находился в настоящий момент. А сообщить ему надо, что с ним желает встретиться некий господин из сыскного агентства, который собирается немедленно сообщить ему некоторые важные сведения сугубо личного свойства, и не по собственной инициативе, а по решению своего руководства. Поэтому лучше, если при разговоре посторонних не будет.
И Филя снова раскрыл перед ним свою ксиву. Этот лысый здоровяк, наверняка отставник, с презрительной ухмылкой окинул было Филю уничижительным взглядом, но, взглянув в удостоверение, вдруг посерьезнел. Спросил:
— Чего, крутой базар?
— Круче некуда, — вздохнул Филипп.
— Постой, я сейчас. — Он ушел и, возвратившись минуты через три, показал жестом: — Пожалуйста, на третий этаж, там встретят.
Миловидная девушка, встретившая его на лестничной площадке, провела в приемную, а затем, без стука — отметил Филя — в кабинет генерального директора.
Тот поднялся из-за стола, кивнул, но руки не протянул, просто показал на кресло напротив. Филя уселся.
— Надо полагать, мне хотят продиктовать условия, так? — спросил Юркин без улыбки и сел сам.
— Боюсь, что нет. — Филя покачал головой. — Вы ж не захотите в одночасье лишиться всего, чем владеете, верно?
Тот кивнул.
— Ив глазах Кристины Борисовны Ляховой не собираетесь выглядеть последним трусом, так?
Снова решительный кивок.
— Ну вот, — Филя широко развел руками, — значит, постарайтесь подготовиться, чтобы вас ненароком не застали врасплох.
— Вы говорите, словно все наперед знаете… А откуда у вас эти сведения? О Ляховой, например?
— Тайны здесь никакой. К нам в агентство обратилась ваша супруга. Она была уверена, что вы изменяете ей, и попросила представить доказательства этой измены. Мы заключили с ней договор и… представили, конечно. Увы, Анатолий Сергеевич, мир несовершенен. А жить надо. Но затем последовало некое предложение, от которого мы, в смысле — я, решительно отказались. Но, посоветовавшись затем с руководством, пришли к выводу, что уж вас-то мы имеем все основания поставить в известность. Вот, собственно, и все. Постарайтесь в дальнейшем не ловить ворон, что вы делаете всякий раз, приезжая после работы на Пречистенку, и ждете, когда Кристина Борисовна войдет в подъезд, после чего сами ставите машину на стоянку. Запомните, я говорю вам как профессионал, вот этот момент наиболее удобен киллеру, чтобы безо всяких осложнений для себя лично устранить вас. Так что никто ничего практически и не заметит. Вывод: не отпускайте шофера, а еще лучше заведите и личного телохранителя. А вообще говоря, самое надежное — это на какое-то время вообще уехать куда-нибудь подальше, отдохнуть вместе с подругой там, где вас не знают. И все свои финансовые документы запрячьте понадежнее. Вот и все, разрешите откланяться.
Филипп поднялся. Встал и Юркин.
— Постойте, что же вы? — Он усмехнулся, но как-то просительно, что ли. — Вот пришли, напугали, а теперь уходите? Хоть посоветуйте, что делать.
— Я уже все сказал, жаль, что вы невнимательно слушали. Но если желаете, могу повторить.
— Нет, то, что вы сказали, я понял. Я никак не могу сообразить — зачем ей это нужно? — Он подчеркнул слово «ей».
— Простите, но выводы такого порядка вам лучше сделать самому. Впрочем, если хотите?.. Видите ли, убедившись в адюльтере, извините за столь высокопарное выражение, Анна Николаевна вовсе не разозлилась на Кристину Борисовну. Из чего лично я сделал для себя вывод, что о ней-то уж ей достаточно известно. Меня несколько озаботило другое обстоятельство. Она удостоверилась в том, в чем была уже абсолютно уверена, и потому наша работа оказалась, в общем-то, в какой-то степени бессмысленной. Но зато теперь сам факт мог стать для нее той точкой отсчета, после которой принятое ею, видимо, ранее решение должно было стать абсолютной реальностью. Я от ее предложения… вы понимаете какого, отказался. Но ведь обязательно найдется тот, кто не откажется. И если решение, как говорится, ею выстрадано, извините за такой нелепый оборот, то она обязательно добьется результата. По-моему, она сильная, целеустремленная и жестокая женщина. Да ко всему прочему еще и цель неправедная. У вас есть ко мне вопросы?
— Вы говорили по поводу… телохранителя. Черт возьми, как-то по-идиотски это все звучит!
— Говорил. Но у вас-то какие проблемы? Охрана достаточно суровая. — Филя хмыкнул. — А старший, так вообще тигр… львович. Дайте команду, и пусть они вас постоянно сопровождают, как это у всех крутых бизнесменов положено. Их же учили. Или на спецкурсы парочку своих бодигардов отправьте. Увы, суровая жизненная необходимость иной раз и не такое диктует…
— Но у вас-то… вы же сами говорили — агентство, тогда в чем дело? Я могу же нанять, например, тех, кого учить уже не надо?
— Можете. И таких агентств — они называются ЧОПы, то есть частные охранные предприятия, — в Москве навалом. Звоните в любое. А что касается нашей «Глории», то скажу честно: «личкой» мы занимаемся только тогда, когда нет работы по профилю, понимаете? Ну разве что в порядке исключения… Нет, не знаю, смотрите сами. Но я настойчиво советую вам быть максимально осмотрительным и осторожным. Могу оставить нашу визитную карточку. На всякий случай.
Филипп протянул Юркину визитку с телефонами агентства «Глория» и сухо откланялся. Не желал он ни себе, ни своим товарищам подобной работы. Интуиция подсказывала ему, что здесь его определенно ожидают неясные еще, но в конечном счете крупные неприятности. И ничего он не мог с собой поделать…
4
Каждый человек, которого всерьез предупредили, что его караулит крайняя опасность, тем не менее, пока не грянет гром, будет надеяться, что пронесет. Это у кого угодно может беда случиться, но почему так уж обязательно у меня?! Увы, беспечность — мать всех несчастий…
Анатолий Сергеевич чувствовал себя, может быть, впервые в жизни не в своей тарелке. Казалось, что все в буквальном смысле валится из рук. В голове явственно звучал строгий наказ сыщика: охрана, охрана и еще раз охрана! Можно подумать, что она — панацея! Ведь если кому-то пришла в голову мысль расправиться с тобой, он придумает столько хитроумных вариантов, что у тебя не хватит времени даже их просчитать. Времени не хватит — вот оно, главное…
Но за что? Никак не мог он понять своей вины перед Анной. Чего ей в жизни не хватало?! Чем она вообще занималась, чтобы испытывать какую-то собственную ущербность? В том-то и дело, что ничем…
Может быть, позвонить ей и сказать, что ему все про нее известно? И это остановит формальную уже супругу от рокового, идиотского шага?
Он мысленно перебирал события недолгих, в общем-то, трех лет совместной жизни с ней и не находил своей вины. Ну разве что этот последний его шаг, который он вынужден был сделать, ибо другого выхода для себя больше не видел. Домашние скандалы стали не только какой-то странной забавой для Анны, но, кажется, даже насущной потребностью. И когда он пробовал, отчетливо наблюдая при этом поразительную собственную глупость, буквально во всем соглашаться с нею, чтобы только уйти от ее базарных криков и вечных напоминаний, чем она пожертвовала для него, Анна словно и не желала сама останавливаться, доводя свои претензии до полного абсурда. Проживать совместно дальше стало просто невозможно, и Анатолий Сергеевич однажды резко заявил, что решил коренным образом изменить свою жизнь. Видимо, это и был тот момент, когда у этой дуры возникла бредовая идея убрать его. Для чего? Вероятно, для того, чтобы завладеть всем, что он имеет, и прежде всего его делом, зачем же еще? Но ведь это у нее не получится!..
А почему не получится? В наше время стоит только захотеть… И Анатолий Сергеевич почувствовал вдруг огромное желание немедленно посоветоваться… с кем? Да конечно же с Кристиной! Какой еще может быть разговор?..
Он позвонил, но она оказалась уже дома и терпеливо ожидала его к ужину. И никаких упреков по поводу того, что он не заехал за ней в банк, как обещал. А ведь это стало уже у них некой традицией. Но почему? Ничего не понятно!
Юркин взглянул на массивные подарочные часы в малахитовом настольном письменном приборе, которым он отродясь не пользовался, и искренне изумился — шел десятый час! Выходило так, что он просидел в одиночестве добрых три часа после ухода того сыщика! И о чем-то, надо же полагать, размышлял?! Но о чем?! Нет, это просто бред какой-то… чГосподи, неужели предупреждение сыщика до такой степени сразу выбило его из колеи, что он вообще потерял ощущение времени?! Такое открытие настолько ошеломило его, что уже через пять минут, привычно забрав у водителя ключи от своего «мерседеса», он мчался на Пречистенку. И меньше всего его в данный момент мучило строгое предупреждение сыщика. Ну да, надо будет, конечно, подумать над его советами… Охрана, куда-то уехать, словно сбежать… Нет, это все, разумеется, фантазии. Никуда именно сейчас уезжать нельзя. А вот насчет финансовых документов — тут сыщик абсолютно прав. Но только все нужные документы, связанные с фирмой, хранятся за семью замками, семью печатями, и никто, ни одна живая душа о месте нахождения тайника не знает…