– Корвус…
Лорд Дар-Эсиль останавливает его жестом. Спокойно возвращается в кресло, оправляет орад:
– Судя по разбитой физиономии Сида, когда они вломились сюда из сада, в вашей семье мордобитие – это наследственный способ поддерживать беседу. Почему, скажи, я не начинаю махать кулаками, когда слышу от своего лучшего друга, Дар-Халем… Лучшего! И единственного. «Ты же не позволишь ему… это не предусмотрительно»?
Лорд Дар-Халем несколько мгновений разглядывает свои руки. Глухо смеется:
– Это… непредусмотрительно. Корвус…
– Что?
– Прости.
– Проехали. Но неужели, правда, была последняя? – лорд-канцлер смотрит так жалобно, что хозяин дома всплескивает руками в шутливом жесте капитуляции и ловким движением извлекает из-за спины, из-за кресельных подушек такую же бутылку.
Глава IV. Все ведут себя так, как от них ожидается
Сид Дар-Эсиль одиннадцать лет назад
Мощный отножной удар справа – уход на левую ногу – засечный слева – выход на вертикальный справа… Хьелль каким-то невероятным образом оказывается сзади, прижимает к горлу кинжал.
– Ты опять пропустил меня за спину.
– Ты быстрее, – оправдывается Сид.
– Расскажешь Дар-Акиле. В стойку. И работай, ради прекрасной Лулуллы, ногами.
Подплужный правый с длинной рукой – отножной слева – короткая рука, ноги вместе – горизонталь справа…
И Сид снова получает гардой под ребра.
Хуже всего то, что он уже выжат до предела, а Хьелль даже не вспотел.
Он дерется любимым оружием Дар-Акилы – в правой руке длинный трехгранный меч, в левой – умбренский кинжал. У Сида – фамильные клинки Дар-Эсилей. Почти такие же, как у Дар-Халемов: прямые, обоюдоострые, немного сужающиеся на конце. Один – длинный, второй – короткий. Только у Дар-Халемов длинный меч будет чуть подлиннее, а короткий – пошире и покороче. Но это сейчас не важно. Драться Сиду не с Хьеллем. Тот даже работает не в своей обычной манере, а копирует технику Дар-Акилы. Насмотрелся за эти два года.
– Отдохнул? В стойку.
Горизонталь справа – левая нога вперед…
Меч вырывается из правой руки Сида и взлетает в воздух. Сид провожает его глазами, садится на траву, обхватывает колени руками. Хьелль, прищурившись, следит за траекторией меча, подпрыгивает, немного помогая себе крыльями, ловит оружие за рукоять. Его клинки уже давно в ножнах. Он не спеша подходит, устраивается рядом с Сидом, осторожно касается плеча.
– Брось ты все это… плохая идея.
– Но ведь… твой отец и мой… они так не считают, – нерешительно начинает Сид, кивает сам себе и заканчивает уже более уверенно, – в противном случае из нас бы сразу сделали фарш.
– Может быть, они рассчитывали, что Акила отступится.
– Ты, вправду, веришь в то, что только что сказал? Для него теперь двойное удовольствие: заполучить деле королевской крови и нагадить Дар-Эсилям. Спит и видит. Что я не так делаю?
Прежде чем ответить, Хьелль долго смотрит на солнце, ерошит Сиду рукой волосы, выбившиеся из-под повязки.
– Ты все делаешь не так. Я не могу понять, почему. Чего-чего, а дырок в технике у тебя не было. Отключиться в самый неподходящий момент – да. Сбросить скорость, потерять координацию – твои любимые штучки. Но технику тебе ставил отец, все должно быть нормально. А ты даже не замечаешь, когда открываешься. В общем, вставай, курица. Если еще не передумал.
Хьелль протягивает меч рукоятью вперед.
Вставая в позицию, Сид интересуется:
– Что такое «курица»? Земное ругательство?
– Курица – это домашняя птица. Белая. Или рыжая. Или черная. Их выращивают, а потом едят. Довольно вкусно. Крылья у нее чисто рудиментарные, она толком не умеет ими пользоваться. Как ты – мечом…
После Когнаты Сид знает, кто такие птицы. Разнообразие существ, умеющих летать, на других планетах его впечатлило. В небесах Аккалабата не летает ничего, что могло бы мешать крылатым дарам.
Атака – прием – проворот меча над головой – выход на выпад – закрыться – принять лезвие в лезвие – сбив…
«Хорошо, что у Хьелля нервы крепче сплава, из которого сделаны мечи. Я бы сам с собой не выдержал», – покаянно думает Сид, полуоглушенный, поднимаясь с земли. Вслух же он произносит:
– Ты – Дар-Халем. Лучше тебя никто не умеет драться.
– А ты – Дар-Эсиль, – неожиданно зло бросает через плечо Хьелль, наклонившись, чтобы поднять выбитый из рук Сида меч. – Лучше тебя никто не умеет трепаться.
Перед глазами у Сида рваным красным облаком полощется ярость. Да как он смеет!
Вертикальный удар слева в руку – увести меч вверх по дуге… Короткий меч Сида в движении сверху вниз слегка задевает орад соперника. Хьелль отскакивает в сторону, он доволен.
– Еще раз, – раздается суровый голос из-за спины. Старший Дар-Халем, облокотившись на дерево, наблюдает за схваткой.
– Ты здесь давно? – спрашивает Хьелль.
– С самого утра. Вы вообще ничего не замечаете, когда вместе.
Молодые дары становятся в стойку, повторяют последовательность. На середине атаки Сида лорд Дар-Халем внезапно поворачивается и поднимается на крыло в направлении замка Эсиль.
– Куда это он сорвался? Твоего отца все равно нет дома, – недоумевает Хьелль, когда через четверть часа они сидят спина к спине и передают друг другу бутылку с холодной водой. Сид едва успевает пригнуться: над головой пролетает изогнутое лезвие и впивается в черный ствол чала, под которым они расположились. Хьелль спокойно поднимает глаза, следя за полетом такого же клинка в свою сторону. Осторожно вынимает его рукой прямо из воздуха, восторженно ухает.
– Какова сталь, а? Сид, только посмотри!
На изогнутой поверхности волнистый узор, словно находящийся под верхним слоем металла. Сид не может удержаться от искушения, скребет плоскость меча ногтем.
– Дырку проскребешь, – бурчит лорд Дар-Халем, наклоняясь и поднимая с земли прямые мечи Сида. – Эту ерунду я забираю. Попробуешь новыми.
– Дар-Эсиль с кривыми мечами… Меня засмеют, как только я их выну, – качает головой Сид.
– Ничего. Хоть живой останешься. Судя по тому, что я с утра наблюдаю в твоем исполнении, такие клинки для тебя – самое милое дело.
– А где ты их взял, пап? – Хьелль пробует лезвие, взвешивает на двух пальцах, ищет баланс.
Лорд Дар-Халем смотрит на сына как на безнадежно больного.
– Сид, ты тоже не знаешь?
– Первый раз вижу.
– Только никому не рассказывай. Потому что я их позаимствовал из семейной усыпальницы Дар-Эсилей. Не более получаса назад они еще висели…
– …Над могилой маршала Корвуса, – с благоговейным ужасом произносит Сид. Теперь он вспоминает эти отливающие всеми оттенками голубого лезвия, девятьсот лет украшавшие стену над гробницей самого знаменитого Дар-Эсиля.
Хьелль тоже вспоминает, где видел эти клинки, но у него они священного трепета не вызывают. Только практический интерес. Он встает, делает несколько выпадов.
– Ты, как всегда, прав, – поворачивается он к отцу. – Дело не только в том, чтобы выйти против Дар-Акилы с изогнутыми клинками маршала Корвуса. Против широкого меча и кинжала… с Сидовой техникой… Самое милое дело, – задумчиво заключает Хьелль.
И тут же оглушительно орет:
– В стойку!
Сид вскакивает как ошпаренный и еле успевает поймать за гарды брошенные с двух сторон мечи.
– Больные вы все, Дар-Халемы. Буйнопомешанные, – бормочет он, интуитивно вставая немного в другую позицию, чем с прежними клинками, и не замечая одобрительных взглядов, которые отец и сын одновременно на него бросают.
* * *
– В стойку!
Серые облака над хорошо утоптанной земляной ареной. Мелкие капли дождя падают за шиворот. С трудом сгибающиеся пальцы снова обхватывают рукояти мечей, чуть подрагивающие в коленях ноги занимают привычное положение… Сиду кажется, что все это происходит не с ним, что это не он уже полчаса, не получив ни единой царапины, но и сам не проведя ни единой серьезной атаки, сражается против одного из лучших мечников Империи.
Когда старик Дар-Пассер в очередной раз прекратил бой и развел их в исходную позицию, Сид, утирая рукавом залитый дождем и потом лоб, успел бросить короткий взгляд в королевскую ложу. Отец стоит у правого плеча королевы, напряженный и вытянутый в струнку. Когда Ее Величество, чуть повернув голову, что-то спрашивает, лорд-канцлер вместо того, чтобы с высоты своего роста покровительственно процедить пару слов, почтительно наклоняется и пускается в долгие объяснения.
– Ичита! – Дар-Пассер дает команду к началу схватки. Четыре клинка – два прямых, два изогнутых, один длинный, два полудлинных, один короткий, один широкий, три узких – впиваются в воздух, со свистом рассекая пространство, разделяющее двух даров, лезвие скользит по лезвию, острие царапает острие, прорезает взметнувшуюся кромку плаща. По Регламенту, лорды дерутся в орадах, чтобы исключить даже ненамеренное использование крыльев. Отрываться от земли на большую высоту, чем это позволяют мышцы ног, запрещено. Все прыжки, уходы, перевороты – без помощи крыльев. Крылья можно использовать только для защиты: отбить удар, заставить клинок противника пройти не прямо, а по касательной, чтобы он соскользнул по перьям, а не впился в спину.
Сид понимает, что устал. Он уже начал терять концентрацию: вся левая сторона орада в мелких порезах, через которые к разгоряченной коже проникает холодный воздух. Это тоже отвлекает. К тому же, орад намок и сохранить прежнюю скорость становится еще труднее. Не говоря о том, чтобы не забывать разгонять и поддерживать свое внутреннее время.
На Дар-Акилу это, кажется, не влияет. Хотя он и сомкнул гневно брови, когда увидел оружие, с которым Сид вышел на площадку, никаких других эмоций старший дар себе не позволил. Он работает мечом и кинжалом, как на тренировке, просто ждет, пока мальчишка ошибется. Не делает никаких резких движений, не уходит в глухую защиту, не идет в активную атаку… «И все равно я не могу его достать», – думает Сид и пропускает молниеносное движение, которым Дар-Акила проскальзывает ему за спину.
Хьелль Дар-Халем одиннадцать лет назад
С того дня, как он в трехлетнем возрасте впервые увидел бой на мечах, Хьелль Дар-Халем не мог оторвать глаз ни от одной схватки, происходившей в его присутствии. Мир переставал для него существовать, сводился к четкому или невнятному – в зависимости от мастерства противников – рисунку фехтовальных фраз, ровному или прерывистому темпу ударов, финтов и переходов, каскаду звуков, рассыпавшихся от мечей, задевающих друг друга, скрежету кинжалов, выламывающих враждебный клинок в захвате, вздохам тяжелых ножей, распарывающих кости и мышцы.
Хьелль не просто смотрел или слушал фехтовальные бои, он их чувствовал всем телом, проживал вместе с их участниками, и потом в оружейном зале старший лорд Дар-Халем не раз останавливал тренировочный поединок с сыном вопросом:
– Откуда ты это знаешь?
– Видел, – отвечал Хьелль. – В прошлую пятницу после охоты, когда молодой Дар-Умбра сказал своему дядюшке какую-то дерзость. Помнишь, они выхватили мечи и минут десять выясняли отношения. А потом явились к столу, грязные, как свиньи, и с симметричными кровоподтеками на мордах…
– Ну?
– Ну и вот. Дар-Умбра выбил у дядюшки меч ровно таким движением… А почему ты мне его не показывал?
– Оно для других мечей, сын, для тяжелых, которые распространены на севере. В том же Умбрене, например. И не для твоего роста и веса. Чтобы наверняка выбить любой чужой меч таким приемом, надо быть раза в два помощнее.
– Па, любой другой я не собирался… А для этой игрушки, которая у тебя сейчас в руках, моей массы тела и стандартного меча Халемов достаточно. В чем ты только что и убедился.
– Наглец. Кого я ращу? – бурчал лорд Дар-Халем, вытаскивая выбитую у него из рук «игрушку» – легкий и короткий клинок оруженосцев тейо – из расщепа в деревянном полу и с удовольствием замечая, на какую глубину тот вошел в доски.
Наглец радостно щурился – он любил, когда его хвалили. И он любил смотреть бои на мечах, потому что ставкой в них была жизнь.
Но сегодня Хьелль с тревогой ощущал, что не может заставить себя сосредоточиться на происходящем на площадке. Сид, вопреки ожиданиям, Дар-Акилу не боялся ни капли, не терял концентрацию, не уступал противнику ни в скорости, ни в технике, атаковал и защищался так, будто взял изогнутые клинки в руки не две недели, а, по крайней мере, два года назад. Дары и тейо, заполнившие трибуны, одобрительно переговаривались: малыш Дар-Эсиль не просто не променял боевых навыков на дипломатическое пустобрехство – он выглядел лучше, чем на турнирах до отъезда на Когнату (на них он, в отличие от своего дружка, из-за которого весь сыр-бор и новое обострение многолетнего конфликта Дар-Эсилей и Дар-Акила, никогда не проходил дальше второго круга).
Только десяток лучших бойцов Империи, включая самого Хьелля и лорда Дар-Халема, рядом с лорд-канцлером стоящего возле трона, осознавали всю серьезность происходящего. Сид сейчас «прыгал выше головы», он уже показывал все, что может и не может, а Дар-Акила только разминался, изучал противника, ненавязчиво проверял его на прочность, готовясь к решающей атаке. «Надеюсь, ты это понимаешь, Сид, – умоляюще шептал про себя Хьелль. – Это будет быстро. Один удар. Один переход. Один финт. Только не пропусти. Прошу тебя. Просто отреагируй. Сбивом, уходом – как придется. И контратакуй, пока он будет соображать, как это вышло. Ты можешь. Только не пропусти».
Сид пропустил. Быстрый и очевидный переход. То, что сейчас Дар-Акила окажется у него за плечами, Хьелль увидел за долю секунды до того, как старший дар начал движение. Сам Хьелль успел бы. Любой Дар-Халем успел бы. Потому что у него в запасе было бы не одно мгновение, которое Дар-Акила затратил на прыжок, а три. Первое – когда Хьелль прочитал в глазах и почувствовал по плечам Дар-Акилы, что тот сейчас закроется от прямого удара Сида, уведет в сторону корпус, перенесет тяжесть тела на левую ногу и рванется вперед – к Сиду за спину. Второе – когда Дар-Акила начал движение. И третье – когда тот легко приземлился, почти касаясь крыльев противника грудью, но рука с кинжалом еще только тянулась к горлу Сида.
Если бы перед Дар-Акилой стоял Хьелль, все бы завершилось еще на втором мгновении. Четким угловым ударом с короткой руки. Не говоря уже о том, что, если бы перед Дар-Акилой стоял Дар-Халем, тот никогда в жизни не решился бы на такой прием. Но то, что бесполезно против веками шлифовавшихся рефлексов и идеального чувства времени мечников с Халемских холмов, прекрасно сработало против наследника Дар-Эсилей.
«Ну, по крайней мере, теперь он его, точно, не убьет», – вздохнул Хьелль, глядя на застывшие посреди площадки две фигуры в черных орадах: одну – с кинжалом, плотно прижатым к горлу другой, застывшей в оцепенении с опущенными по бокам руками – изогнутые клинки смотрят назад, ладонь внутрь, автоматически отметил Хьелль. Он знал, что королевой строго-настрого запрещено Дар-Акиле убивать противника. Перспективный дипломат нужен Империи, а Ее Величество слишком ценит верность и изворотливость лорд-канцлера, чтобы поссориться с ним из-за такой мелочи, как дуэм Дар-Халемов. Ранить или даже покалечить в пылу поединка – это одно, но хладнокровно зарезать теперь, когда все уже решено, – совершенно другое. Дар-Акила обещал королеве жизнь одного молодого лорда в обмен на дуэм с другим. Он победил, сейчас бой остановят.
Хьелль поймал устремленный на него от королевского трона взгляд отца и обреченно пожал плечами. Жалко, что деле редко разрешается приходить и смотреть на поединки, но, наверное, ему (ей) тогда уже и не захочется… И жалко, что нельзя ни у кого спросить: разговоры с деле об их прошлой жизни категорически запрещены.
Распорядитель поединка лорд Дар-Пассер сделал шаг к центру арены…
Сид Дар-Эсиль одиннадцать лет назад
Глупо было так попасться. И не попасться было невозможно. Сид только теперь, ощущая влажную сталь у вмиг пересохшего горла, понял, насколько велик был разрыв в мастерстве и скорости. Даже с новыми клинками, даже после всех тренировок с Халемами, у него не было ни шанса.