Никто из нас не произнес в ответ ни слова. Если сестры уйдут, то Мэй расстроится, а Стикс ни за что не позволит этому случиться. Поэтому две сучки однозначно остаются здесь. И если это означает, что я хоть изредка, но буду видеть самую сексуальную из всех сучек, то я не против… как и мой двадцатипятисантиметровый член.
Послышалось громкое хихиканье и, когда я посмотрел за спины Тэнка и Красотки, увидел Тифф и Джулс. К нам быстро приближались мои двойняшки, знаменитые лизунишки. Эту сучки все делали вместе, абсолютно все. Ну, а они и между ними я — это равноценно охрененно проведенному времени.
— Кай, детка, — улыбаясь, прощебетала Тифф.
Красотка раздраженно вздохнула и, закатив глаза, хлопнула Тэнка по груди.
— Пора уходить, милый.
Тэнк помахал на прощание рукой, а АК и Смайлер направились играть в бильярд. Протянув руки, я прижал блондинок к груди и застонал, когда рука Джулс сразу же потянулась к моей ширинке и потерла затвердевший член.
— Готов повеселиться, детка? Мы такие возбужденные! — прошептала Тифф мне в самое ухо.
Схватив руку Тифф, я положил ее поверх ладони Джулс и тоже прошептал:
— А разве эти каменные двадцать пять сантиметров тебе ни о чем не говорят?
Похотливая сучка облизала свои красные губы, а потом стянула меня со стула и потащила наверх. Через десять минут я лежал, раскинувшись на кровати — Тифф скакала на члене, а Джулс объезжала мое лицо.
Жизнь прекрасна!
2 глава
Лила
— Мэдди! Я так больше не могу! Эта… эта музыка! Она — порождение дьявола! Ты слышала эти слова? Они отвратительные, мерзкие и порочные! О, мои бедные уши! Они истекают кровью от этого рева!
Я перевела взгляд на тихую и задумчивую Мэдди, которая, прижав ноги к груди и обняв себя за колени, сидела на кровати, пока я меряла шагами темный паркет.
— Где Мэй? Я немедленно должна с ней поговорить!
Мэдди раздраженно вздохнула и с тоской посмотрела на единственное окно в нашей маленькой комнатке, которую мы покидали в сопровождении Мэй лишь для того, чтобы совершить ежедневные молитвы возле реки. Квартира Стикса находилась над байкерским клубом «Палачи Аида». Не знаю, что это значит, но так они называли место, в котором мы были заперты.
Но я точно знаю, что это был сущий ад, в котором мы вынуждены существовать после того, как нас оторвали от дома и от всего, что мы знали: общины, Ордена и Пророка. Мы были предназначены для избранников Божьих. Это был единственный способ заслужить спасение нам, грешным соблазнительницам, рожденным от дьявола. Но нас оторвали от наших людей и бросили в логово зла. Мы не знали, что стало с нашими братьями и сестрами после того, как их обстреляли «Палачи Аида». Они убили Пророка! И все это случилось всего несколько недель назад.
Я ненавижу это место. Ненавижу все: ежедневное пьянство и разврат, которые происходят внизу, в баре, насилие, которому я была свидетелем, оружие, а особенно мужчин. Особенно… его. Кая. Главного развратника «Палачей Аида». Мужчину, который при виде меня постоянно ухмылялся и совершенно непристойным образом облизывал губы.
Мужчину, от которого у меня бежали мурашки по коже. Может, он и красив снаружи со своими длинными светлыми волосами и ярко-голубыми глазами, но у него испорченная душа.
Ему нельзя доверять… Никому из них нельзя доверять.
— Она со Стиксом. Она всегда со Стиксом, Лила, — устало произнесла Мэдди, вырывая меня из мыслей об этом сбившимся с пути распутнике.
Я опустилась на кровать и раскинулась на черных шелковых простынях.
— Почему она приняла эту жизнь, Мэдди? Почему она может улыбаться, смеяться и вступать в плотские отношения со Стиксом, в то время как мы чувствуем лишь отчаяние? Почему мы день за днем чахнем здесь, запертые в этой клетушке? Мы в Аду, Мэдди… мы в Аду!
Мэдди медленно перевела взгляд на меня и положила щеку на свое колено.
— Потому что она влюбилась, Лили. Она нашла недостающую часть своей души в Стиксе, — произнесла она, задумчиво глядя на меня.
А потом вздохнула и, послав мне слабую улыбку, добавила:
— Мы все должны молиться Господу, чтобы получить его благословление и найти того, кто будет нас любить и защищать от всего. С детства мы были вынуждены находиться с мужчинами, которых не любили. Разве тебе не хотелось бы любви мужчины, которого бы ты сама выбрала? Мужчины, который хотел бы от тебя большего, чем просто ритуальный сексуальный акт?
У меня отвисла челюсть.
— Нет, не хотелось бы! Как мы спасемся от лап дьявола в месте, которое полно его преданных поклонников! Ты же знаешь Писание, Мэдди. Только через Пророка и Господа нашего мы можем освободиться от первородного греха. Только через избранных, а не любого мужчину, который червем проскользнет между наших ног. Я видела, как они соблазняют женщин. Это отвратительно.
В зеленых глазах Мэдди появилась грусть, и она вздохнула, вновь бросая взгляд на темное небо, которое виднелось через окно нашей «клетки». Мой желудок сжался от страха.
Она потеряла веру.
Белла умерла.
Ну а Мэй жила грешницей.
Я — единственная, кто продолжал следовать праведному пути и единственная, кто может вернуть нас на него.
Внизу раздался выстрел. Мы с Мэдди подпрыгнули и в страхе сжались на кровати. На потолке начал раскачиваться абажур, а из комнаты под нами… из «Преисподней», как они ее называли, раздался хриплый смех.
Я села и стала с силой сжимать простыню в руках, пока не испугалась, что она может порваться. А потом я громко закричала и из моей груди вырвались недели… недели разочарования. Позади меня, вжавшись в стену, всхлипывала Мэдди.
«Ну все», — подумала я, теряя над собой контроль.
Я вскочила, расправила длинное серое платье и потянулась за белым чепцом. Повязав плотную ткань на голову и прикрыв свои длинные светлые волосы, я глубоко вздохнула и направилась к двери.
— Лила! Что ты делаешь? — в панике почти прокричала Мэдди. У нее округлились глаза, когда она поняла, что я настроена решительно.
— Я собираюсь потребовать, чтобы они немедленно прекратили веселиться. Я устала, Мэдди. Я не могу заснуть под этот непрерывный шум и боюсь спускаться вниз, чтобы ни один из грешников ненароком не коснулся меня. То как они смотрят на нас… это непристойно. Как будто мы запретный плод, который они хотя вкусить! Я устала… я так устала. Я больше не могу терпеть. От недостатка сна у меня болит голова. Я не могу есть, потому что от страха за то, что с нами станет в этом месте, у меня постоянно крутит живот. У меня так сжимается грудь, что я не могу дышать. Я слабею и чувствую, что ломаюсь. Я ломаюсь, Мэдди. Разваливаюсь на части, но никто меня не понимает и всем наплевать…
Мэдди отчаянно замотала головой.
— Лила, пожалуйста, давай подождем Мэй. Эти мужчины... они опасные. Ты же видела, что они сделали с нашей коммуной. Не провоцируй их, Лила.
— Я должна попросить их остановиться. Я должна попытаться! — пронзительно прокричала я. — Мы больше не можем полагаться на Мэй. Она сбилась с пути и позабыла учение Пророка. Она слишком увлеклась Стиксом и не станет ничего слушать. Значит, осталась лишь я. Лишь я могу попросить их о тишине.
Мэдди упала на кровать и начала нервно грызть ноготь на большом пальце. Она снова ушла в себя, как и при любом упоминании о нашей вере. Я видела в глазах Мэдди, что ее преданность нашему Пророку ослабела. То, как она обрадовалась, когда несколько недель назад был убит брат Моисей, только подтверждало, что она подвергла сомнению наше божественное предназначение. Но Орден лишь выполнял волю Господа, когда старейшины с помощью ритуальных актов пытались избавить нас от лукавого.
Я закрыла глаза и сделала еще один глубокий вдох, а потом быстро открыла четыре засова и повернула ручку. Затолкав страх подальше и досчитав до трех, я открыла дверь только для того, чтобы оглушительно завизжать и споткнуться, больно ударившись при этом спиной о стену.
В узком коридоре, прямо напротив двери в нашу комнату, расположился на стуле этот татуированный дикарь, Флейм. Я знала, что он постоянно сидит здесь, потому что шпионила за ним в дверной глазок. Не знаю, то ли он сторожил, чтобы мы не сбежали, то ли просто охранял нас, но этот мужчина очень редко покидал свой пост.
Глубокие черные глаза Флейма были сосредоточены на длинном серебряном лезвии, которое он держал в руке… лезвии, которое резало испещренную многочисленными шрамами внутреннюю сторону предплечья. Он возбужденно дышал и облизывал губы, а из штанов выпирал эрегированный член.
Я всхлипнула, не в силах сдержаться, и Флейм перевел свой встревоженный взгляд на меня. А потом рыкнул, недовольный тем, что его прервали, и я в страхе попятилась назад.
Нож с грохотом упал на пол, а натянутый как струна Флейм вскочил на ноги. Я попыталась слиться с дверью, но неожиданно позади меня раздался скрип половицы, и его внимание переключилось на этот звук.
Флейм медленно выдохнул и сжал руки в кулаки. С предплечья, которое он резал, на пол стекали капельки крови. Я проследила за его взглядом и увидела Мэдди, которая сидела на краю кровати и восхищенно смотрела на Флейма своими зелеными глазами. А потом она спокойно посмотрела на лужицу крови и тяжело сглотнула.
Я начала медленно подниматься, но Флейм заметил мое движение. Его дыхание стало тяжелым, а взгляд диких черных глаз заметался между Мэдди и мной.
— Иди вниз, Лила и делай, что собиралась, — мягко произнесла Мэдди. — Если мы поспим, то ты успокоишься.
— Я не оставлю тебя с ним наедине. Ты что, сошла с ума? Он выглядит так, как будто готов кого-нибудь убить!
Мэдди расслабила плечи и посмотрела в мою сторону.
— Я уверена в том, что Флейм не причинит мне вреда. — Она снова встретилась с ним взглядом и покраснела. — На самом деле, он единственный мужчина, с которым я чувствую себя в безопасности.
Я повернула голову и посмотрела на Флейма, пытаясь увидеть в нем то, что заметила Мэдди. На нем были черные кожаные штаны, черная облегающая футболка и кожаный жилет, такой же, как носили они все. На груди висели ножи и оружие, а все тело этого бородатого и растрепанного мужчины, покрывали татуировки.
От усталости я пошатнулась, и Мэдди воскликнула:
— Лила. Иди, пока не упала тут в обморок! — сказав это, она вновь уселась на кровать и стала смотреть в окно. Флейм опустился на пол возле дверного проема, взял новый нож и, не отрывая взгляда от Мэдди, снова начал резать свое предплечье.
Внизу раздался еще один громкий выстрел, от которого задрожал висящий в коридоре светильник. Мэдди, погруженная в свои мысли, даже не обратила на него никакого внимания. Флейм был занят собственным кровопусканием, поэтому я могла спуститься вниз и бросить вызов возмутительному поведению этих животных.
Осторожно обойдя Флейма, я спустилась по лестнице в коридор, который вел в клуб. С каждым шагом шум становился все сильнее, а когда громкая музыка сотрясла деревянные стены, я вздрогнула. Никогда в жизни я еще не была так зла и так отчаянно не нуждалась во сне.
Я остановилась возле стальной двери, которая вела в эту обитель зла, и настроилась на то, чтобы сразиться с неверующими. Трясущейся рукой я потянулась к ручке и на мгновение засомневалась. Если бы я осмелилась бросить вызов мужчине в общине, то меня бы жестоко наказали. Выпороли. Изуродовали. Или раскаленным железом поставили бы клеймо в виде распятия. Но там я знала свое место. У нас все было организовано и подчинено порядку, и женщины никогда не оспаривали поступков мужчин. В этом же клубе царили свободные нравы, и все делали то, что хотели, невзирая на чувства других людей, которые находились здесь.
Я всегда была самой покорной из Окаянных, той, что постоянно оставалась в рамках и не переступала границ, в отличие от бедных Беллы и Мэй. Но дни без сна, недостаток еды и страх перед неизвестностью толкали меня сделать то, на что бы я никогда не решилась.
— Кай! Оторви шлюх от члена и двигай, черт возьми, сюда! — перекрывая музыку, прокричал чей-то голос. У меня сжался желудок, так как я знала, что мне предстоит увидеть не самые приятные вещи. Из окна нашей комнаты я уже лицезрела такие сцены, о которых даже не могла и помыслить.
Господи, дай мне сил, чтобы справиться. Дай мне сил, чтобы противостоять всему нечестивому.
Услышав звон стаканов и мужской смех, я открыла глаза, повернула ручку и толкнула дверь.
Густой дым обволакивал помещение, а в воздухе висел запах мужского пота, алкоголя и сексуальных соитий. Преодолевая тошноту, я смело шагнула в это безумие.
И… в страхе замерла.
Комната была забита полуголыми женщинами, которые вливали алкоголь в мужские рты, некоторые из них держали стаканы прямо между своими обнаженными грудями. Как бы мне хотелось, чтобы это было худшим из увиденного. Но вид женщин, принимающих мужчин в рот, или, широко разведя ноги, в свое лоно, или грешащих с другими женщинами, вызывал у меня отвращение.
Все, что они делали, было неправильным и греховным.
Я попыталась найти Стикса и Мэй, но не смогла разглядеть их сквозь густой сигаретный дым.
Прочистив горло, я сделала глубокий вдох и попросила:
— Вы не могли бы уменьшить громкость?
Ни один человек не услышал меня и не посмотрел в мою сторону.
Расправив плечи, я попыталась еще раз:
— Пожалуйста! Кто-нибудь! Не могли бы вы выключить музыку? Я устала и хочу отдохнуть.
Помещение взорвалось смехом и по моему телу поползли мурашки. На мгновение, я подумала, что смеются надо мной, но никто так и не взглянул в мою сторону. Мои мольбы остались незамеченными.
Я думала о том, что делать дальше, когда кто-то подошел ко мне сзади, схватил за руку и сжал ее. Быстро развернувшись, я вырвала ее и встретилась взглядом с высокой светловолосой женщиной... женщиной Кая, одной из тех, с которыми он насмехался надо мной, когда я наблюдала за ним из окна своей «клетки».
Я отошла от нее подальше, но она последовала за мной. Женщина была одета в короткую кожаную юбку, а сквозь прозрачную черную ткань блузки можно было разглядеть ее грудь. Ее зеленые глаза были густо накрашены, а на губах алая помада.
— Не нужно быть такой недотрогой, дорогуша. Здесь не место для стеснительности. Ты такая красивая. Понятно, почему Кай не может отвести от тебя глаз и хочет трахнуть тебя.
У меня пропал дар речи, когда женщина снова подошла ко мне и, прижавшись грудью, попыталась пальцами с ярко-красными ногтями освободить мои волосы из-под чепчика.
Когда она развязала его, я вышла из ступора и, ахнув, начала лихорадочно завязывать обратно. Закончив, я повернулась, чтобы убежать, но из-за дыма не смогла разглядеть дорогу. В панике я неслась сквозь толпу пьяных мужчин и женщин.
Не нужно было спускаться сюда. Это самая что ни на есть настоящая обитель зла.
Мужчины и женщины протягивали руки, пытаясь схватить меня. Они насмехались надо мной, и это только усиливало мой страх.
Я лихорадочно пыталась найти выход, но неожиданно наткнулась на большую и черную коробку, которая извергала звуки, причинявшие боль моим ушам. Это был источник музыки. Я обвела взглядом комнату, и мое лицо озарила вспышка гнева. А потом я изогнулась, чтобы дотянуться до длинного кабеля и с силой… выдернула его.
В то же мгновение музыка стихла. Я облегченно вздохнула и не смогла сдержать улыбку.
И только после этого поняла, что в помещение стало абсолютно тихо.
Почувствовав десятки взглядов, прожигающих мою спину, я медленно развернулась, так и продолжая сжимать черный кабель в руке. Все бросили свои занятия и замерли, а я перестала дышать, когда из сигаретного дыма начали выходить мужчины — Палачи. По их кожаным жилетам, я поняла, что это были лидеры.
У первого мужчины волосы были короче и темнее, чем у остальных, а на лице было написано любопытство. Он был не таким страшным, но все равно его вид был пугающим. Вторым был огромный мужчина с рыжими волосами и очень длинной бородой такой же цвета. Он похотливо улыбался мне, прикусив нижнюю губу. Следующий мужчина с каштановыми волосами и добрыми глазами, был сухощавым и не таким мускулистым. Последними появились лысый мужчина и, вцепившаяся в его руку улыбающаяся светловолосая женщина. Судя по ее виду, она хотела подойти ко мне, но моя напряженная поза, должно быть, остановила ее. Я видела ее из окна комнаты — с Мэй. Она показалась мне милой, но я здесь не за тем, чтобы заводить дружеские отношения. Я вообще не собиралась надолго оставаться здесь.