- Сергей Сергеевич, что хоть случилось-то?
- Посол из Бонна примчался.
- А кто у нас здесь посол? Валентин Фалин?
- Если бы! Фалина еще в ноябре отозвали. Теперь здесь послом Семенов Владимир Семенович, бывший зам Громыко.
- Злой приехал?
- Да уж не радостный…
В номере Киселева все начальство в сборе. Включая посла. Пожилой седой мужчина, которому хорошо уже за шестьдесят, а то и все семьдесят, хмур и неприветлив. Наезжает на меня, даже не представившись и не дав открыть мне рта.
- Это что за самодеятельность?! Что за подстрекательство к бунту?? Кто дал разрешение участвовать в митинге?
Мне кивают на пачку немецких газет, на первых полосах которых везде моя физиономия со вчерашнего митинга. А в «Die Welt» еще и заголовок аршинными буквами «Русские пришли!»
- Ты что себе позволяешь, мальчишка?! Слава совсем голову вскружила?
И дальше все в подобном духе. Единственное, что я извлекаю полезного из его ругани – это узнаю, что вчера вечером ему позвонили из немецкого МИДа и выразили свое «фе». Немцы требуют от посла объяснений, а мое пребывание на территории ФРГ названо нежелательным.
- Так меня высылают?
- Пока нет. Но твое участие в антивоенной демонстрации посчитали вмешательством во внутренние дела ФРГ.
- Во-первых, моей вины в произошедшем нет. У нас все заснято на камеру – можете сами убедиться. Нас просто схватили и потащили. Во-вторых, насколько я понял, это всего лишь пожелание одного отдельно взятого чиновника, решившего выслужиться перед американцами, а не официальная позиция немецкого МИДа, и уж тем более канцлера Шмидта. Я вообще не та персона, чтобы такие важные люди тратили на меня свои выходные. И, в-третьих, вместо того, чтобы орать на меня, нужно подумать, как можно решить эту ситуацию с наибольшей для СССР выгодой.
- Что ты имеешь в виду? – Недовольство посла сменяется холодной заинтересованностью.
- Можно просто проигнорировать мнение чиновника и остаться. А можно все повернуть так, что немцы еще и сильно виноватыми останутся. Не забывайте, что здесь сначала было подозрительное отравление Савченко. А после моей победы в полуфинале над Интлекофером, бурный протест немцев. Так что мою высылку вполне можно представить как очередную провокацию против советских спортсменов и месть хозяев чемпионата за поражение их спортсмена.
У Киселева от возмущения только что пар из ушей не идет.
- Какая высылка?! Сегодня вечером финал, золото у тебя практически в кармане!
Я окидываю его ледяным взглядом
- А кто сказал, что я сегодня стану победителем чемпионата? Перунович – это вам не Интлекофер, югослав – боксер совсем другого уровня и очень серьезный соперник, а я сейчас далеко не в лучшей своей форме. Когда я к вам пришел после Англии с желанием потренироваться, вы лично выставили меня за дверь, хотя могли бы и разрешить – вам это ничего тогда не стоило. – Киселев смущенно отводит глаза. Ретлуев тоже сконфуженно откашливается – А потом выдернули меня сюда без подготовки, когда возникла нужда. Мое серебро – это уже чудо, но удастся ли мне повторить такое чудо с югославом, большой вопрос.
- Хочешь сказать, что ты не уверен в своей победе?
- Да, не уверен. И не хочу давать пустых обещаний. Возможно, для нашей страны будет гораздо лучше, если я уеду сейчас со скандалом, напоследок громко хлопнув дверью. Тогда не будет моего поражения, а победа Перуновича будет признана чисто технической. Никто ведь не мешает вам через пару-тройку недель провести в Москве товарищеский матч с югославами. А я обещаю подготовиться к нему со всей ответственностью и приложу все усилия, чтобы взять реванш.
В номере воцаряется тишина, все сосредоточенно обдумывают мои слова. Наконец, посол поднимает на меня глаза.
- Ты ведь понимаешь, что этот вопрос может решить только Москва, а для этого нужно время?
- Понимаю. Поэтому, наверное, вам лучше вернуться в Бонн и переговорить по закрытой линии с Евгением Максимовичем. Пусть они с Романовым примут окончательное решение – выступать мне, или же немедленно возвращаться в Москву. Я выполню любой приказ Москвы.
Посол еще пару минут раздумывает, а потом решительно понимается.
- Ждите моего звонка. А ты, умник – он разворачивается ко мне – собери на всякий случай вещи и продумай, что будешь говорить журналистам. Возможно, тебе действительно придется срочно возвращаться в Москву, но пресс-конференции нам в любом случае не избежать.
Я киваю и провожаю его печальным взглядом.
- Черт знает что! Это не спорт, а…
-…политика. – Заканчиваю я фразу за Киселевым. - И политика зачастую гораздо важнее спорта. Не расстраивайтесь, товарищеский матч с югославами в преддверии Олимпиады нам всем не помешает. Вот еще бы кубинцев в Москву пригласить, было бы совсем хорошо. Мне кажется, мы здорово недооцениваем наших кубинских камрадов.
Оставив начальство обдумывать мое предложение, я возвращаюсь в свой номер. Почему-то я уже абсолютно уверен, что выступать мне сегодня не придется. Чтобы Романов с Примаковым упустили такой шанс вдуть бундесам по самые гланды – да, в жизни не поверю! Кажется, немецкий чиновник здорово подставил своего министра с канцлером, решив выслужиться перед американцами и наказать меня за участие в демонстрации. Теперь нужно предупредить Веверса и Пельше, пусть они тоже подключаться. И чем раньше, тем лучше.
- Сергей Сергеевич, а вы можете сейчас позвонить Иманту Яновичу и обрисовать всю ситуацию?
- Еще вчера позвонил. После твоих выкрутасов - безопасник шумно сморкается в платок - Велели тебя изолировать. Сейчас в свете высылки еще раз позвоню. Только я тебя прошу – не выходи из номера, ради бога! Я с тобой поседею раньше времени.
- Клянусь. Честное пионерское! – Я вскидываю руку в пионерском салюте и исчезаю в своем номере.
Эх, богато падают приключения на мою голову, ничего не скажешь…!
-----
12 мая 1979г, суббота
Москва. Шереметьево
В 9 вечера я ступаю, наконец, на родную землю. Слышу, как рядом шумно выдыхает Сергей Сергеевич – для него все позади. Да, тяжелая поездочка, ничего не скажешь. А мне еще в Кремль на ковер к Романову. Устал, как собака! За плечами 3-х часовой перелет из Кельна, короткое пребывание в аэропорту им. Конрада Аденауэра и долгий выматывающий день, проведенный в суете и нервотрепке. Утром мы сначала больше двух часов в напряжении ждали звонка посла, сообщившего нам о приказе Москвы улетать. Потом днем была пресс-конференция в отеле, где я на голубом глазу изобразил из себя оскорбленную невинность и обиженно обвинил немецкую сторону в неспортивном поведении, мелкой мстительности и грубой провокации против советской команды. Ох, боже, что началось! Журналисты почему-то ожидали, что я начну оправдываться и каяться в грехах, а вот хрен вам – «не виноватая яя-я!». Посол, кстати, тот еще жук - переложил все проблемы на спортивное начальство, и даже не посчитал нужным присутствовать на пресс-конференции. Я парень в принципе не злопамятный, но ради него сделаю большое исключение. Обязательно настучу Романову, как он бросил нас в трудный час. Тем более пора уже избавляться от людей Громыко в дипломатическом корпусе.
На выходе из аэропорта нас ждали черные Волги и люди в строгих костюмах. По правде сказать, гэбэшники встретили нас уже у трапа самолета. Дали переговорить по Алтаю с Веверсом. Ну как поговорить… отчитаться. Йа-йа, яволь мой генерал. И тут я подумал, а может обрусевшие прибалты во главе СССР не такая уж плохая идея? Ну вот рулили же немцы Россией при царях? Сколько во власти было этих Остерманов и прочих Минихов? И ничего, работало все. А прибалты – те же немцы. Орднунг – наше все. А Союзе сейчас ой как нужен порядок и твердая рука. Не такая твердая, конечно, как у Кобы, но все же…
С этими тяжелыми мыслями, я усаживаюсь в машину и мы отправляемся в Кремль. По дороге разглядываю Москву. Что-то изменилось в столице. В центре стало больше людей, улицы ярко освещены, появились яркие вывески ресторанов и баров. Причем некоторые из них копируют старорусский язык с Ятями и Фитами. Неужели экономические реформы Романова так быстро дали результат? Хотя бы в сфере общепита. С другой стороны после разрешения артелей и расширения кооперативного движения, куда еще податься предпринимателям и цеховикам? Только лишь бы Романов не поддался соблазну совместить экономические реформы с политическими. Это может плохо кончиться. Сначала подъем благосостояния граждан, экономический рост и только потом все остальное. Даже если это «все остальное» и вовсе не нужно.
Я возвращаюсь мыслями к своей ситуации и ощупываю в сумке видео-кассету, что забрал у Лехи. На месте. На ней прекрасно видно, как немцы брали меня в плен. И на трибуну они меня вытолкнули силком. «А у нас все ходы записаны». И мог бы не только кричать громче всех «Янки гоу хоум», а и зверски растоптать звездно-полосатый флаг, повести демонстрантов на штурм Америкэн Хаус, и устроить им день взятия Бастилии! Или Зимнего Дворца – это уж как американцам повезло бы.
Всю эту заранее отрепетированную пургу я лихо несу в кабинете Романова, стоя перед ним навытяжку, как бравый солдат Швейк. Генеральный выглядит не очень. Уставший, задерганный. И сначала спускает на меня всех собак.
- Олимпиада на носу, ты хочешь нас рассорить со всеми западными странами? Бойкота хочешь?!? Я поверил тебе после твоих лондонских приключений, а ты!
- Но с Каллагеном все же хорошо вышло…
- Замолчи! Там чудом отскочили. Сколько еще чудес у тебя про запас?
- Есть еще одно – я встаю и подхожу к видео-двойке, что стоит в кабинете Романова. Засовываю внутрь кассету. Запускаю воспроизведение.
- Григорий Васильевич, у меня все продумано! Посмотрите на кадры, на эти лица – Романов разглядывает скандирующих немцев, меня…
- Подумайте, как это все ложится под песню. Антивоенную, антиамериканскую! Весь мир распевать ее будет, клянусь! А какой клип мы снимем… у-у-у! Только мне танк настоящий для съемок будет нужен. Но потом все западные артисты от зависти сдохнут, а американцы от злости сами свой звездно-полосатый флаг сожрут.
- Танк?! – Генеральный смеется, качает головой.
Я прикладываю руки к груди, киваю.
- Хвастун! – Романов оттаивает, грозит мне пальцем - Вот Витька, ну что у тебя за характер – постоянно в заварушки попадаешь!
- Так я же из любой заварушки победителем выхожу! Да еще и с выгодой для страны.
Начинаю напевать слова знаменитой антивоенной песни Статуса Кво, коя вовсе не их песня, а перепевка дуэта Bolland&Bolland от 81-го года – «You're in the army, now»:
A vacation in the foreign land
Uncle Sam does the best he can
You're in the army now
Oh, oh you're in the army, now
Вижу, что Романову нравится.
- Про Дядю Сэма вроде ничего – резюмирует Генеральный – Прогреметь и правда может. Особенно, если сделаешь, как это называется?
- Клип
- Точно! А мы его пустим по Интервидению.
- Ну, я же говорю – американцам не до нас будет. Пусть с немцами объясняются.
- А мы сразу после клипа поставим вопрос о ядерном разоружении в той же Европе - задумчиво произносит Романов – У Штатов 700 военных баз по всему миру. Половина – с ядреными бомбами и ракетами. Если инициатива сработает хотя бы в нескольких странах…
- Вот-вот – киваю я – Красные звезды и Витя Селезнев заменит вам весь отдел пропаганды ЦК
Молчим. Генеральный разглядывает карту мира, что висит на противоположной стене, я вытаскиваю кассету из видео-магнитофона.
- Любят тебя в мире - тут ничего не скажешь – Романов вздыхает - Нас завалили предложениями о гастролях группы. Не знаешь, куда вас вначале посылать! Бедные цэковцы уже не понимают радоваться им или пугаться популярности группы на Западе. Про соцстраны я уже вообще молчу.
- Конечно, радоваться нужно! Интерес к нам – это интерес к нашей стране, к нашей культуре, к нашим людям. Вон, с каким успехом проходит советская выставка в Лондоне, англичане, говорят, в многочасовой очереди стоят, чтобы на нее попасть. А какой я вам дал повод наехать на канцлера ФРГ, а?! Это же сказка, а не повод.
- Как ты сказал? Наехать? Это из автомобильного жаргона? – Романов засмеялся – Надо племяннице рассказать. Она любит такое. Не хочешь, кстати, познакомиться?
Опа! Америка, Европа… Я внимательно посмотрел на Генсека. Это он серьезно? Похоже, что да.
- Алена у нас не только красавица, но и музыкой увлекается. Играет на пианино – похоже, что Романов и сам себя чувствовал неуверенно в роли свата – На следующий год планирует поступать в Гнесенку.
Ага, значит ей семнадцать. Или около того. В Гнесенке, ее конечно, будут на руках носить. Лучшие преподаватели, контрамарки на все самые отборные концерты…
- Очень хотела посмотреть вашу студию – Романов начал перекладывать на столе какие-то документы – И познакомиться с Красными Звездами…
- Я не против, пусть конечно, приезжает. Она уже в Москве?
- Да, два дня как из Ленинграда переехали. На вот, посмотри, фотографию – Генеральный повернул ко мне рамку снимка, что стоял рядом с батареей вертушек – Это мой брат с женой, это Алена, ну жену мою ты знаешь…
- Нет – помотал головой я – Не было возможности познакомиться.
Алена и правда оказалась красавицей. Стройная, с высокой грудью, толстой русой косой. Правильные черты лица.
- Симпатичная девушка – я кивнул сам себе – Будем рады ей показать студию, может быть даже репетицию новой песни.
Я повернул разговор в нужное русло.
- А вот этого не надо! – Романов постучал ручкой по столу – Это твоя антивоенная песня это не только политика, но и наверняка опять рок?
- Да боже мой – я всплеснул руками – Пора уже Григорий Васильевич, отходить от этих замшелых установок. Рок тоже можно использовать на благо страны. Конечно, если мы не хотим потерять молодежь
- Ладно, мы это в Политбюро еще обсудим. Ты мне лучше скажи, про песни для Людмилы не забыл? Надо бы ей сочинить еще пару шлягеров, международного масштаба.
- Есть несколько идей – на самом деле я об этом не думал и с трудом представлял, что можно предложить Сенчиной для ее международной карьеры. Это могут быть песни только на английском, но как у нее с языком? Надо приглашать в студию и проверять так сказать в «боевых условиях».
- Вот и ладненько – Романов удовлетворенно улыбнулся, посмотрел на часы.
Ага, мне намекают, что пора
- Тебя еще Арвид Янович искал – Генеральный встал, потянулся – Зайди к нему прямо сейчас.
Я тоже встал, вытер рукавом пот со лба. Вроде бы отскочил. В очередной раз.
- Да, новых снов не было? – Романов помялся и понизив голос продолжил – Предчувствие у меня плохое. Готовят что-то американцы. Пакость какую-то.
Я помотал головой.
- Пока не было. Но как только… сразу сообщу.
-----
У Пельше поменялся секретарь. Теперь в "предбаннике" его кабинета сидел молодой мужчина в строгом костюме ясной ведомственной принадлежности. Над дверью висела видеокамера, зрачок которой был направлен прямо на меня. Секретарь позвонил по телефону, что-то тихо проговорил. Спустя минуту раздался щелчок замка. Я вошел внутрь и обнаружил, что Пельше с Веверсом напряженно смотрят в Айфон, который обзавелся теперь специальной подставкой. Арвид Янович неловко ткнул пальцем в гаджет, звук тут же прервался. Поздоровался. Отец Альдоны так и вовсе приподнялся и пожал мне руку. Что это они такие доброжелательные сегодня? Ведь точно знают о моих немецких приключениях. Подозрительно. Пока усаживался, краем глаза увидел, что смотрели прибалты. Какие-то сканы документов. Или это чертежи?
- Как съездил, не спрашиваю - Арвид Янович откашлялся, выпил чаю из кружки - Опять втравил нас в историю...
Веверс согласно кивнул, убрал айфон вместе с подставкой в сейф. А чего меня спрашивать о Кельне, если с Веверсом вопрос тоже был согласован? Зря, что ли Сергей Сергеевич постоянно названивал Веверсу.
- Но мы тебя не для этого позвали - Пельше встал, подошел к окну - С канцлером пусть Романов мирится, он мне уже звонил и рассказывал о твоей идее антивоенной песни. Думаю, сработает.
- Особенно, если выдадите мне айфон на пару часиков - вставил свои "пять копеек" я.
- Посмотрим на твое поведение - усмехнулся Веверс – Лучше давай, расскажи свои планы насчет Магнуса. Кто тебя надоумил выбрать собственного президента США? В вашей истории подобных идей не было.
Ага… рассказывай мне сказки, добрый сказочник! А то вы сами не ставили своих президентов в самых разных странах. Разница лишь в том, что это США - первая экономка мира, а не банановая республика и не дикие арабы.