Я больше не стал колебаться. Ненависть к бандитам искала выхода, и я не торопясь, дуплетом, свалил обоих блондинов, а затем начал бить на выбор разбегающееся отребье. Я успел опустошить два магазина, когда наконец бандиты опомнились и открыли стрельбу в мою сторону.
С удовольствием отметив, что дядюшка Вилли с племянниками спрятались за ящиками с провизией, я без особого сожаления расстался с винтовками, которые в моих дальнейших действиях могли быть только обузой, и быстро скрылся в густых зарослях, переплетенных лианами. Предстояла игра в прятки с превосходящими силами противника, но я был спокоен и даже где-то доволен – наконец закончился период черной меланхолии и смертельная опасность постепенно согревала мою кровь, пробуждая во мне жажду жизни.
Они действовали вполне грамотно. Наверное, бандитам не раз приходилось совершать разбойные набеги на сельву, где они грабили золотоискателей и добытчиков алмазов. Кто принял на себя командование после гибели блондинов, я не знал, но этот человек имел башку на плечах. Он разбил бандитов по трое, и теперь эти группы методично обшаривали развалины, стараясь не упускать друг друга из виду. Спору нет, план был хорош, только не в моем случае…
Один из них прошел буквально в двух шагах от меня, а второй, идущий следом, едва не наступил. И тем не менее они меня не видели.
Наступил мой час – ЧАС ЗМЕИ, КУСАЮЩЕЙ СЕБЯ ЗА ХВОСТ. Таким понятием в хэсюэгун обозначалось состояние бесконечного движения, сродни движениям удава, беспрерывно вьющего свои смертоносные кольца. Противник должен, даже избавившись от одного кольца, попадать в следующее, и так до того момента, пока его не поглотит вечность. Или пока не сойдет с ума, пытаясь найти врага-невидимку, наносящего разящие удары со всех сторон.
Первого я убил настолько бесшумно, что идущий впереди, в пяти шагах, мулат с охотничьим карабином в руках даже не услышал обычного в таких случаях предсмертного хрипа; правда, я успел нажать на нужные точки, и из горла умирающего вырвалось лишь сипение. Впрочем, мулат ненадолго пережил своего товарища; он умер, когда оборачивался, чтобы тихо окликнуть первого – я сломал ему шею. Третьего я трогать не стал. Мне хотелось, чтобы он увидел остальных из своей группы. Бандитов было чересчур много, и я хотел посеять среди них зерна паники, чтобы потом собрать жатву страха.
Переполох среди бандитов поднялся, когда на моем счету уже было четыре человека. Сначала кто-то заорал дурным голосом, наверное обнаружив трупы товарищей, а затем началась пальба в белый свет, как в копеечку. Пули крошили лианы и листву низко над землей, а я отлеживался в ложбинке, поджидая очередную партию своих "клиентов".
Странно, но я неожиданно почувствовал эйфорию, словно накачался наркотиками. Мне казалось, будто я до сих пор жил в стране теней, и только теперь, к своему удивлению, обнаружил, что мир многокрасочен, наполнен энергией, хлынувшей в мои жилы горячей, обжигающей струей. Я вдруг с ужасом ощутил, что жажду убивать, что мне нравится это делать. С ужасом… Но он был восхитительно приятным и нравился мне, как лакомке сдобная булочка или пирожное. Остатки здравого рассудка, как незадачливые альпинисты, сыпались вниз с внезапно выросшего до небес пика безумия, судорожно цепляясь за малейшие выступы…
Я крался сквозь заросли как тень. Мои преследователи бестолково обшаривали окрестности лагеря, все еще не осознавая, во что они вляпались. Я убивал их с бесшумностью и эффективностью огромного удава, не оставляющего своим жертвам ни малейшего шанса. И только когда счет навеки упокоившихся бандитов приблизился к десятку, их главарь наконец сообразил, что охотники почему-то превратились в безжалостно истребляемую дичь. Подрастерявшее свой боевой пыл отребье с поспешностью, больше напоминающей бегство, нежели организованное отступление, возвратилось в лагерь и заняло круговую оборону. В сельве, напуганной непривычной суетой и выстрелами, воцарилась мертвая тишина. Даже птицы в поднебесье изменили свои обычные маршруты, облетая развалины старого города стороной. Пробираясь вслед за бандитами поближе к лагерю, я видел обезьян, затаившихся в листве. Испуганные глаза-бусинки зверюшек были неподвижны, будто остекленевшие. Я понимал их состояние: в сельву пришла смерть. Они этого не осознавали в общепринятом смысле слова, но их несформировавшееся подсознание, именуемое инстинктом, трепетало от первобытного ужаса, привитого обезьянам миллионы лет назад.
В сельву пришла смерть…
Лондон, паб "Синий кабан"
Газоны Гайд-парка радовали глаз изумрудной зеленью, и Арч Беннет невольно перешел на медленный шаг. Людей в парке было много, но он не старался затеряться среди гуляющих. Скорее наоборот – агент МИ-6 направлял свои стопы туда, где блуждали в основном влюбленные парочки. Так он дошел до озера Серпентайн, плескавшего тихой волной в самом сердце Гайдпарка. Побродив в задумчивости по берегу, без особых усилий изображая уставшего от городской суеты обывателя, вырвавшего час-другой из своего расписания для общения с природой, Беннет все так же не спеша взял курс на Найтсбридж.
Топтунов он заметил два часа назад, когда садился в такси у музыкального театра Друри-Лейн. И сейчас они шли за ним, но в некотором отдалении, чтобы не попасться ему на глаза. Судя по внешнему виду, ищейки не принадлежали к элите спецов наружного наблюдения. Старший из них, краснолицый здоровяк с похмельными глазками, страдал одышкой, а его напарник, ростом пониже, похоже, был язвенником – время от времени он скорбно кривился и массировал живот.
Кто они, из какой "конторы"? Почему и кто ему прицепил "хвост"? Беннет подумал, что, будь у него побольше времени, он бы "побеседовал" с топтунами. Подумал не без огорчения – Арч уже больше года не имел стоящего дела по основной профессии, которую опошлил своим ходульным суперменом, агентом 007, Ян Флеминг, и небольшая тренировка не помешала бы. Но он торопился на встречу с шефом, а потому решил не отвлекаться и поскорее уйти в отрыв.
Беннет удовлетворенно хмыкнул: табличка на стене дома извещала, что он наконец вышел на Бромтон-роуд. Арч незаметно зыркнул на топтунов и ехидно ухмыльнулся – они были взмылены, как загнанные лошади; последние полмили для полноценной разминки он прошел спортивным шагом. Глубоко вздохнув и медленно выдохнув, Беннет восстановил дыхание и направился в универмаг "Хэрродс".
Еще на заре своей карьеры, когда он был молодым и зеленым контрразведчиком, один вид "Хэрродса" нагонял на него смертельную тоску, смешанную с зубной болью. Огромный фешенебельный универмаг имел множество входов и выходов, там всегда толклась масса покупателей, и агенты КГБ, его подопечные, лихо рубили в "Хэрродсе" любые "хвосты", растворяясь буквально на глазах топтунов в разношерстной толпе.
Но теперь Арч мысленно поблагодарил судьбу за науку, которую она преподала ему в молодости: что-что, а "Хэрродс" он знал как свои пять пальцев. Поболтавшись с полчаса на первом этаже, где находились товары для мужчин, подарки и сувениры, он дал старт гонкам по вертикали: перебегал с этажа на этаж, менял лифты, делал вид, что направляется к запасным выходам, скрывался в примерочных, откуда не без удовольствия наблюдал за бестолково суетящимися разгоряченными топтунами, а когда их одежду можно было выжимать, направился в секцию фарфора, всегда заполненную под завязку туристами…
Уже ныряя в "трубу" – лондонское метро, Беннет неожиданно расхохотался, на миг представив потерявших способность здраво рассуждать топтунов, обалдело мечущихся среди толпы покупателей. Вспомнив, как ему доставалось от начальства за подобные промахи в работе, он попытался посочувствовать незадачливым топтунам, но душная и грязная утроба подземки вмиг разрушила его благочестивые намерения. Наступив кому-то на ногу и попутно заехав локтем в челюсть дышащему перегаром негру, Арч штопором ввинтился в вагон и облегченно вздохнул – если его часы шли точно, то он опаздывал на встречу совсем ненамного.
Паб "Синий кабан" оказался весьма уютным заведением. Его хозяин (или хозяйка) благоразумно не поддались новым веяниям в отделке интерьеров, и в пабе царила атмосфера начала столетия: старинный камин, дубовые столы и стойка, неяркий свет и благородные запахи семейства гленов, сделанных на прозрачнейшей родниковой воде, из лучших сортов ячменя и при помощи благотворного горного воздуха – гленливетов, гленморанджей, гленфидиков, сваренных из ячменного солода, высушенного над горящим торфом, чтобы после перегонки благородный напиток имел дымный привкус.
Шеф Беннета устроился в нише, и Арч нашел его чисто интуитивно, так как свет туда едва доставал.
– Вы опоздали, Арч, – с осуждением сказал он.
Перед ним стоял едва начатый коктейль "Драй мартини", и Беннет обреченно вздохнул: мода на Джеймса Бонда – а это его любимый напиток – не обошла и консервативного шефа.
– Мне пришлось рубить "хвост".
– Вас это удивило?
– Разозлило. К сожалению, у меня не было времени, чтобы подержать их за вымя.
– Не стоит. Я догадываюсь, кто это.
– Надеюсь, это не мои "друзья"-ирландцы?
– Нет. Они сейчас под жестким контролем. Я думаю, что за вами решили понаблюдать коллеги из МИ-5.
– Зачем?
– Ревность. Мы отняли у них бутерброд с маслом. Ко всему прочему, кое-кто из руководства МИ-5 желает держать руку на пульсе разработки по объекту "Цирцея", чтобы в перспективе получить определенные политические дивиденды.
– Но я не могу работать "под фонарем". Деликатность проблемы предполагает высшую степень конспирации.
– Эти топтуны – всего лишь безмозглые исполнители. Поэтому позвольте мне разобраться с их начальством. А теперь – к делу.
– Сэр, с вашего позволения разрешите мне заказать "Чивас ригал". Извините, но после забега с топтунами в горле пересохло…
– Да-да, конечно…
Подождав, пока Арч Беннет справился с порцией виски, "ростовщик" жестом приказал говорить.
– У нас неприятности… – Беннет покаянно опустил голову.
– Неприятности, уже случившиеся, гораздо легче воспринимаются, нежели ожидаемые. А наша служба предполагает сплошные неприятности. Поэтому можете докладывать без щадящих мои нервы купюр.
– Хорошо, сэр… – Арч с видимым сожалением повертел в руках пустой стакан. – Наша разработка по Хаснат Хану потерпела полное фиаско. Его родители не дали ему согласие на брак с Дианой. Черт побери! Столько усилий – и впустую.
– Подробности.
– После того как Диана дала принцу добро на развод, ее отношения с Хаснат Ханом можно было охарактеризовать одним словом – идиллия. Со своей стороны мы, выполняя ваш приказ, предприняли все необходимое для безмятежного течения этого романа. Пришлось пойти даже на жесткие меры по отношению к папарацци. Кое-кому из них повезло – им лишь пришлось покупать новую аппаратуру; а некоторым особенно настырным довелось потратиться на больницу.
– Полиция осталась очень недовольна вашими "подвигами"…
– Обычные издержки… – пожал плечами Беннет. – В Скотленд-Ярде, по-моему, должны бы привыкнуть к таким раскладам. Будто мы впервые работаем под их "крышей". Все шло великолепно… до прошлой пятницы. Самое удивительное, поначалу родители Хаснат Хана были на седьмом небе от счастья. И их можно понять: возможность породниться с королевским двором Великобритании для небогатых пакистанцев была чем-то сродни пещере с сокровищами, которую преподнес им на блюдечке добрый джинн. А потом… нет, не могу я постичь психологию этих мусульман!
– Арч, не нужно напрасно сокрушаться. Все идет по плану.
– Но, сэр, о каком плане может идти речь, если провалено задание по Хаснат Хану?!
– Почему провалено? Вы сработали на уровне. Главной задачей на этом этапе – я раскрываю вам карты – был вовсе не брачный союз британской принцессы и какого-то пакистанца. Отнюдь. Этого мы бы не допустили ни под каким соусом. И не допустим что-либо подобное впредь.
– Извините, сэр, тогда я не понимаю…
– Свою "строптивость" родители Хаснат Хана проявили не без нашего участия.
– Черт возьми! И это вы мне говорите тогда, когда я уже выдрал половину своих волос от злости на фортуну?!
– Арч, перестаньте изображать шекспировские страсти. А что касается объекта "Цирцея", мы всего лишь проверяли степень внушаемости принцессы Уэльской.
– Степень внушаемости? И кто такие "мы"? Разве кроме моей группы есть еще кто-то?
– Успокойтесь, Арч. Оперативную разработку ведете только вы. Но проблема под грифом "Государственная тайна" требует мер совершенно неординарных. Поэтому под моим личным руководством создан своего рода штаб аналитиков. Не волнуйтесь, Арч, это люди, занимающие очень высокие посты в самых различных сферах общественной жизни Альбиона. Проверенные люди. Многократно проверенные. О вас они не знают и не узнают никогда.
– А как насчет внушаемости?
– О, это была идея… впрочем, фамилию вам не нужно знать. Суть, прямо скажем, гениального замысла сводилась к тому, что мы должны работать с причиной проблемы, а не с последствиями. То есть, говоря образно, вмешиваться не тогда, когда горит дом, а до того, как поджигателю стукнет в голову мысль взять спички в руки.
– Идея стара, как мир… – буркнул недовольный Беннет.
– Да, – согласился шеф. – Но от старости она ничуть не потеряла свою привлекательность и эффективность.
– И что мы получили в итоге, потеряв такой дубль-объект, как Хаснат Хан? Он был у нас почти под полным контролем. Этот лекаришка мог морочить голову Диане сколь угодно долго. Что спасало ее от дурных мыслей и приносило физиологическое успокоение. А теперь нужно начинать все сначала: искать подходы к новому кавалеру леди Ди, подкупать слуг, вербовать агентов из окружения очередного счастливчика, понравившегося принцессе, искать на него компромат, начинять "жучками" его дом и автомобиль… О господи! А я не думаю, сэр, что Диана после неудачи с Хаснат Ханом остановится.
– Удел лидера – покорять все новые и новые вершины. – В голосе шефа Беннета неожиданно прорезались жесткие нотки. – Конечно не остановится. А значит, наша головная боль только усилится. Что касается Хаснат Хана… это не та темная лошадка, на которую можно поставить и выиграть. Вы верно сказали – лекаришка. Смазливый, недалекий и трусливый. Настоящий мужчина никогда бы не отказался от такой женщины, как Диана. Тем более, что в их отношениях, как вы выразились, царила идиллия.
– Он оказался гораздо хитрее, чем я думал.
– Нет, он обычный мужчина… но с душком. Поэтому я предпочел иметь дело с его родителями. Если бы мы на него нажали, то он мог с перепугу наломать дров. А мне очень не хотелось, чтобы из этой чащи показались наши уши.
– Что вы подразумеваете под термином "темная лошадка"?
– Арч, принцесса в ярости. Сейчас она готова отомстить всему свету, не говоря уже о королевском дворе. Ее лишили пьедестала, подмостков, где она разыгрывала свои феерические представления. Диану пытался успокоить сам премьер Джон Мейджер, заверивший народ и парламент в том, что принцесса, несмотря на развод, будет по-прежнему играть важную роль в общественной жизни. Он говорил якобы для всех, а на самом деле его слова предназначались леди Ди. Но это было давно – 30 декабря 1995 года. Тогда у принцессы еще оставалась надежда на примирение с принцем Чарльзом. И не потому, что она его безумно любила. Отнюдь. Диана надеялась, что ее супруг предпочтет свою семью и детей связи с Камиллой ПаркерБоулз. А значит, она убьет двух зайцев одним выстрелом: окончательно оседлает муженька, лишив его последней отдушины в виде любовницы и старой компании, а также сохранит титул "Ваше королевское высочество", что для ее имиджа второй матери Терезы, только с "голубой" кровью, было отнюдь немаловажно. (Правда, в отличие от весьма скромного монашеского образа жизни матери Терезы, принцесса Уэльская тратит на туалеты сто тысяч, а на массажи, маски, маникюрыпедикюры – семнадцать тысяч фунтов стерлингов в месяц.) Увы, ее надежды рухнули.