— Нас становится все меньше и меньше? — переспросил Томас. Похоже, ПОРОК в срочном темпе наращивает ресурсы для Переменных, не заботясь о последствиях.
— Ага. За последние несколько месяцев пропало больше половины местных надзеров. Бесследно. Пшик — и нет их. А работу-то делать надо.
Томас застонал.
— Тогда давайте не приближаться к толпам. Или, еще лучше, оставьте нас где-нибудь в безопасном месте, пока ищете Ньюта.
— Согласен, — заявил Минхо.
Охранник пожал плечами:
— Любой каприз за ваши деньги.
Наконец надзиратели подвели группу ко второму от Центра кольцу и велели ждать. Томас с друзьями укрылся в тени ближайшей хижины. С каждым пройденным кругом шум становился громче и громче, и вот теперь, вблизи Центральной зоны, казалось, что прямо за углом творится нечто невообразимое. Томасу противно было сидеть и ждать, слушая безумный гвалт больных и гадая, вернутся ли надзиратели, приведут ли Ньюта.
Минут десять спустя из небольшой хижины на другой стороне тропинки вышли двое, мужчина и женщина. Томас готов был вскочить и броситься наутек, но тут заметил, что пара держится за руки и выглядит совсем не агрессивно.
Подойдя, женщина спросила:
— Вы когда приехали?
Пока Томас думал, что бы ответить, заговорила Бренда:
— С последней группой. Мы, кстати, друга ищем, он с нами приехал: блондин, хромает. Зовут Ньют. Не встречали такого?
Мужчина ответил так, словно ему задали самый идиотский вопрос:
— Здесь полным-полно блондинов. Как их отличишь? И что за имечко такое — Ньют?
Минхо раскрыл было рот, но тут шум из Центра усилился. Пара встревоженно переглянулась и умчалась обратно к себе в хижину. Они заперлись — Томас слышал, как щелкнул замок. Закрыв окно деревянным щитком, они выбили последние осколки стекла.
— Этой парочке, похоже, так же весело, как и нам, — заметил Томас.
Хорхе хмыкнул.
— Здесь и правда мило. Надо будет еще раз в гости заехать.
— Те двое здесь недавно, — сказала Бренда. — Не представляю, каково это — узнать свой диагноз, отправиться к шизам и каждый день видеть тех, кем тебе предстоит стать.
Томас медленно покачал головой. Какое же убогое место этот Дом шизов.
— Где же надзиратели? — нетерпеливо произнес Минхо. — Неужели требуется так много времени, чтобы найти человека и сказать ему: мол, за тобой друзья приехали?!
Еще минут десять спустя надзиратели наконец вернулись. Томас и компания прямо подскочили на месте.
— Что узнали? — не давая охранникам отдышаться, спросил Минхо.
Низкорослый беспокойно стрелял глазами по сторонам. Наглости как не бывало. Должно быть, так подействовал на него поход в Центральную зону.
Заговорил усатый:
— Мы там поспрашивали и, кажется, нашли вашего приятеля. По описанию похож и даже на имя откликнулся. Вот только…
Охранники недобро и как-то смущенно переглянулись.
— Что — только? — не выдержал Минхо.
— Ваш друг — очень ясно, смею заметить, — дал понять, что не желает вас видеть.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Томаса будто ножом в сердце ударили. А каково сейчас Минхо!
— Отведите нас к нему, — коротко велел друг.
Охранник поднял руки.
— Вы что, не слышали?
— Вы свою часть сделки еще не выполнили, — напомнил Томас, на все сто согласный с Минхо. Раз уж они так близко подобрались к Ньюту, то ни за что не бросят его не поговорив.
Низкорослый решительно покачал головой:
— Ну уж нет. Вы просили отыскать вашего дружка — мы нашли. Гоните бабки.
— Разве он сейчас с нами? — спросил Хорхе. — Пока мы его не увидим, никто из вас и доллара не получит.
Бренда же, молча встав рядом с Хорхе, кивнула в знак согласия. Вот и славно: все решили идти до конца, несмотря на просьбу Ньюта.
Надзиратели, явно недовольные, принялись злобно перешептываться.
— Эй! — прикрикнул на них Минхо. — Нужны деньги — ведите.
— Ладно, — ответил наконец усатый, и напарник бросил на него усталый, раздраженный взгляд. — Идемте.
Развернувшись, надзиратели пошли в обратную сторону. Минхо и остальные — за ними.
Томас думал, что навидался ужасов и грязи, однако ближе к Центральной зоне Дом нашел чем его поразить: совсем обветшалые дома, совсем грязные, запущенные улицы; на тротуарах лежат люди, сунув под голову сложенную одежду, смотрят в небо пустыми глазами. Балдеют под кайфом.
Надзиратели переводили стволы пушек на всякого, кто подходил хотя бы на десять шагов. В один момент мужчина совсем уже дикого вида: рваная одежда, волосы изгвазданы в какой-то черной слизи, кожа покрыта сыпью — накинулся на одурманенного наркотиком подростка и принялся его избивать.
Надо было вмешаться, и Томас остановился.
— Даже не думай, — предупредил охранник, не давая и рта раскрыть. — Топай дальше.
— Так ведь ваши обязанности…
— Заткнись, не тебе нам про нашу работу рассказывать, — оборвал его второй надзиратель. — Вмешиваться в каждую ссору или драку — это ни времени, ни сил не хватит. А то и жизни стоить будет. Те двое сами разберутся.
— Ведите нас к Ньюту, — спокойно напомнил Минхо.
Они пошли дальше, и Томас постарался не оборачиваться на булькающий крик. Наконец приблизились к высокой стене с проходом-аркой на открытую, полную людей площадку. Надпись крупными яркими буквами над аркой сообщала, что впереди — Центральная зона. За стеной царило бурное оживление, однако в чем его причина — оставалось лишь гадать.
Усатый остановился и сказал:
— Последний раз спрашиваю: вы точно хотите войти?
— Точно, — быстро и за всех сразу ответил Минхо.
— Ладно. Ваш приятель в зале для боулинга. Как только укажем на него — отдаете нам деньги.
— Веди уже, — сказал Хорхе.
Вслед за надзирателями группа миновала арку и вошла в Центральную зону. Остановилась, чтобы оглядеться.
На ум сразу пришло слово «психушка». Меткое определение, почти что буквальное.
Всюду были шизы. Переполненная ими площадка имела несколько сотен футов в диаметре, по периметру тянулись заброшенные магазины, рестораны и развлекательные салоны. Почти ни одно из заведений не работало. В принципе никто из собравшихся здесь не выглядел по-настоящему сумасшедшим — не то что напавший на подростка мужик, — однако в воздухе витал дух безумия. Общаясь, люди выражали свои чувства, эмоции как-то… чересчур открыто, преувеличенно. Кто-то истерично смеялся, дико сверкая глазами и сильно хлопая соседа по плечу. Кто-то безостановочно рыдал, сидя в одиночестве на земле или ходя кругами, пряча лицо в ладонях. То тут, то там начинались драки; нет-нет да остановится кто-нибудь и заорет во всю глотку — до покраснения, до взбухших жил на шее.
Местами шизы сбивались в настороженные, суетливые группы. Как и за пределами Центральной зоны, здесь нашлись те, кто принимал кайф, — наркоманы сидели или лежали, блаженно улыбаясь и не обращая внимания на царящий вокруг хаос. С оружием на изготовку прохаживалось по площадке еще несколько охранников. Случись что — их сил явно не хватит на подавление бунта.
— Напомните, чтобы я не покупал здесь недвижимость, — попросил Минхо.
Томас не засмеялся — его переполнял страх. Не терпелось поскорее убраться отсюда.
— Где тут в кегли играют? — спросил он.
— Вон там, — ответил низкорослый охранник.
Он свернул налево, стараясь держаться ближе к стене. Бренда шла рядом с Томасом и при каждом шаге задевала его пальцами. Хотелось взять ее за руку, но Томас решил не привлекать к себе внимания. Там, где все непредсказуемо, лишних жестов лучше не делать.
Почти все шизы отрывались от своих занятий, когда группа проходила мимо. Больные провожали нежданных гостей взглядами. Томас старался смотреть себе под ноги, резонно опасаясь, что если встретится с кем-нибудь из шизов глазами, тот нападет или пристанет, вызовет на разговор. А люди свистели, откалывали грубые шуточки и кидали оскорбления в сторону незнакомцев. Проходя мимо заброшенного ночного магазина, Томас заглянул в разбитые, лишенные стекла окна: все полки были пусты.
Имелись тут и врачебный кабинет, и закусочная — темные, без света.
Кто-то схватил Томаса за рукав и дернул в сторону — женщина, всклокоченная брюнетка с царапиной на подбородке. Выглядела она вполне здоровой. Внезапно она нахмурилась и раззявила до упора рот, явив Томасу ровные белые зубы (которые, однако, не мешало бы почистить) и распухший бесцветный язык.
— Хочу поцеловать тебя, — сказала женщина. — Что скажешь, иммуняк?
Она рассмеялась, кудахча и хрюкая. Провела легонько рукой по груди Томаса.
Он отпрянул и пошел дальше. Надзиратели даже не остановились проверить, в чем дело.
Наклонившись к Томасу, Бренда прошептала:
— Ты чуть не пережил самый страшный момент в своей жизни.
Томас в ответ молча кивнул.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
От двери зала для боулинга остались только покрытые толстым слоем ржавчины петли. Над входом висела крупная деревянная табличка, настолько старая, что написанные краской слова совсем выцвели.
— Он там, — указал усатый. — Где наша плата?
Минхо подошел к дверному проему и, вытянув шею, заглянул внутрь. Потом обернулся к Томасу и встревоженно произнес:
— Вижу его в самом конце. Внутри темно, но я уверен — это Ньют.
Томас так торопился отыскать друга, что и не подумал о предстоящем разговоре. И зачем Ньют велел им убираться?
— Гоните бабки, — потребовал охранник.
Хорхе невозмутимо ответил:
— Получите вдвое больше, если поможете нам вернуться к бергу.
Надзиратели посовещались, и низкорослый ответил:
— Награду придется утроить. Половину давай вперед — хотим убедиться, что не бздишь.
— По рукам, muchacho.
Вынув карту из кармана, Хорхе приложил ее к карте охранника — деньги ушли со счета на счет. Внутренне Томас даже ликовал: хорошо опустошить закрома ПОРОКа во имя благого дела.
— Ждем вас тут, — предупредил охранник.
— Пошли, — позвал Минхо и первым шагнул в темноту.
Бренда нахмурилась.
— Что-то не так? — спросил Томас. Как будто в приюте что-то вообще «так»!
— Не знаю, — ответила Бренда. — Предчувствие дурное.
— Да, у меня тоже.
Она слегка улыбнулась и взяла Томаса за руку; вместе они вошли в игровой зал. Хорхе — следом за ними.
Томас — даже со стертой памятью — помнил о многих вещах из привычной жизни. Например, о том, что такое «боулинг» и как в него играют. Не помнил он только себя играющим в кегли. Местный зал для боулинга обманул ожидания: дорожки разломаны, обшивка с них содрана; всюду спальные мешки и одеяла; люди дремлют или пялятся в потолок. Бренда говорила, что только богатые могут позволить себе анальгетики. Насколько же здешние наркоманы утратили бдительность, раз открыто закидываются в таком месте?! Впрочем, беспечные долго не живут. Рано или поздно кто-нибудь да попытается отобрать у них наркотик любым способом.
Там, где прежде стояли кегли, теперь полыхали костры. Опасно разводить огонь в закрытом помещении… хотя у каждого из очагов сидел кто-нибудь, подбрасывая в пламя дрова. Пахло горелым деревом, в воздухе висел дым.
Минхо указал на крайнюю левую дорожку. Людей там скопилось не много — все в основном жались к середине. Несмотря на скупое освещение, Ньюта Томас заметил сразу: узнал по длинным светлым волосам, сутулой фигуре, — тот сидел спиной ко входу.
— Боюсь, снова облажаюсь, — признался он Бренде.
До Ньюта дошли без приключений, старательно обходя завернувшихся в простыни дремлющих шизов. Томас смотрел, как бы не наступить на кого-нибудь, — не хватало еще, чтобы за ногу укусили.
Когда до Ньюта оставалось шагов десять, он внезапно заговорил громким голосом, так что от стен отразилось звонкое эхо:
— Я вам, шанки стебанутые, что сказал? Убирайтесь!
Минхо остановился, и Томас чуть не налетел на него. Бренда стиснула Томасу руку, а он только сейчас понял, как сильно вспотел. Все решено, все кончено. Их друг никогда не станет прежним. Впереди у него лишь тьма и горе.
— Надо потолковать. — Минхо приблизился к Ньюту еще на пару шагов, переступив по пути через костлявую женщину.
— Не приближайся, — ответил Ньют тихим, угрожающим тоном. — Меня сюда не зря засунули. Поначалу уроды патрульные решили, будто я иммунный и от нефиг делать просто прячусь в берге, а когда узнали, что Вспышка разъедает мне мозг, у них глаза на лоб полезли. Патрульные талдычили потом, дескать, выполняют гражданский долг — и запихнули меня в эту крысиную нору.
Минхо не ответил, и тогда заговорил Томас — изо всех сил сдерживая эмоции:
— Зачем, по-твоему, мы прилетели, Ньют? Мне жаль, что тебя сцапали, жаль, что отправили сюда. Но мы можем тебя вызволить. Охране плевать, кто приходит и кто уходит.
Ньют медленно обернулся, и сердце Томаса ухнуло в желудок. В руках друг сжимал пушку и выглядел так, будто дня три кряду носился по горам и отстреливался от врагов. В его глазах пылал гнев (не чета, впрочем, истинному безумию).
— Э, э, полегче! — Минхо попятился, едва не наступив на костлявую женщину. — Мы же просто болтаем, и незачем в меня целиться из пушки. Ты где ее достал, кстати?
— Стырил, — произнес Ньют. — Забрал у охранника. Он меня… огорчил немного.
Руки у него слегка тряслись. Заметив, что указательный палец Ньют держит на спусковом крючке, Томас занервничал.
— Мне… фигово, — признался Ньют. — Вы молодцы, шанки, что прилетели, спасибо, но… здесь я и останусь. Для меня все кончено. Вы сейчас развернетесь, сядете в берг и улетите к чертям отсюда. Ясно?
— Нет, ни фига не ясно, Ньют, — возразил Минхо, повысив голос. — Мы сюда шли, головами рискуя, ты наш друг, и мы тебя забираем. Хочешь рыдать, пуская сопли? Ради Бога, но только в кругу друзей. Не этих вот шизов…
Ньют вскочил на ноги, да так резко, что Томас попятился.
— Я сам шиз! — крикнул он, целясь в Минхо. — Я сам шиз! Как ты не поймешь, башка баранья?! Ты бы на моем месте захотел, чтобы друзья видели, в кого ты превращаешься? А? Захотел бы?
Ньют уже кричал во весь голос, его трясло.
Минхо молчал. Понятное дело. Томас и сам не мог подобрать слов для ответа.
— А ты, Томми, — понизив голос, произнес Ньют, — смел, по-настоящему смел, раз пришел сюда и просишь вернуться. Смотреть на тебя тошно.
Томас застыл как громом пораженный. Никто еще не говорил ему столь обидных слов. Никто и никогда.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Зачем Ньют порет такую чушь?
— О чем ты? — спросил Томас.
Ньют не ответил. Целясь в Томаса, он буравил друга жестоким взглядом, дрожал. Потом вдруг успокоился и, опустив оружие, посмотрел в пол.
— Я ничего не понимаю, Ньют, — тихо и настойчиво произнес Томас. — Зачем ты так с нами?
Ньют вновь обратил взор на Томаса — уже без прежней горечи во взгляде.
— Простите, ребята. Вам и правда лучше меня бросить. Мне с каждым часом все хуже и хуже. Вот-вот башню сорвет. Прошу вас, уходите.
Томас раскрыл было рот, желая возразить, но Ньют жестом заставил его молчать.
— Нет! Хватит болтовни. Просто… уйдите, прошу. Умоляю. Как никогда и никого прошу: выполните последнюю просьбу. Я встретил здесь компанию: парни, похожие на меня, хотят сегодня нагрянуть в Денвер. Я с ними.
Томас едва не выкрикнул: для чего шизам в Денвер?!
— Я и не жду, что вы поймете, но с вами мне больше не по пути. И так хреново, а будет еще хуже, если вы станете смотреть на меня умирающего. Или, не дай Бог, пораню кого-то. Так что давайте прощаться. Валите отсюда и не поминайте лихом.
— Так нельзя, — ответил Минхо.
— Да чтоб тебя! — вскричал Ньют. — Ты не представляешь, чего мне стоит держать себя в руках! Я все сказал, проваливайте! Чего вам не ясно? Валите!!!
Томаса ткнули в плечо, и он развернулся — позади стояли несколько шизов. Тот, который ткнул его — патлатый, — был высок, широк в плечах. Вот он упер Томасу палец в грудь и произнес:
— Наш новый друг просил вас уйти. — Шиз облизнул губы.