По этому поводу они орали друг на друга часа три. После чего Гелий вспомнил, что оставил плеер посреди стола.
-Почему ты не проследила, чтобы я его убрал?! Теперь его кошки гоняют, разбили!!!
-Ты маленький ребенок, чтобы за тобой следить? С плеером они ничего не сделают. Едой не пахнет, гонять нельзя. Кисиньки любят маленькие предметы, которые можно есть или гонять. А уж если можно и есть, и гонять - у-у-у!!!.. Мы - такие же кисиньки. Если можно и есть, и гонять...
-Это ты на что намекаешь?
-Просто обобщаю.
-Ну да, с твоим литературным даром ты, конечно, "просто обобщаешь"!..
Потом пошли домой. Стрылька спала под полой шубки на руках у Вини.
Гелий задержался, чтобы посмотреть на котят, а когда появился в квартире, вместе с ним возник тонкий пронзительный писк.
Виня побежала в прихожую, споткнувшись о пачку книг на полу.
Гелий принес двух из четырех котят Словики: одного из черных мальчиков и полосатую девочку.
-Это Наско и Кондализа, - сказал он, молниеносно дав котятам имена.
Наско был весь черный, без "бантиков", короткошерстный, с узкой мордочкой и печально-отстраненным взглядом темно-голубых глаз. Характером он явно пошел в Тедика - подставленный Винин палец не кусал, а облизывал, хотя был голоден.
У Кондализы были черные спинка, затылок и хвостик, и полосатые мордочка, животик и лапки. Большущие синие глазищи на изящной скуластенькой мордочке смотрели на мир жизнерадостно и невинно. Помещавшаяся на ладони кошечка выглядела так игриво-дружелюбно, что Виня умилилась и поднесла ее к лицу - поцеловать. Кондализа немедленно взяла Виню за обе щеки цепкими когтистыми лапками, укусила за кончик носа и пронзительно завопила, требуя еды.
Виня аккуратно разжала ногтем крошечные челюсти, отцепила от щек нежные лапки и посадила котенка рядом с собой на тахту, где грустно барахтался среди одеяльных холмов Наско. Оба котенка запищали дружным дуэтом.
-Хватит, они жрать хотят, отнесем их обратно.
-Так я же их насовсем принес.
-То есть? Они молоко материнское сосут, у нас они через два дня погибнут.
-Зато хоть у нас погибнут, потому что они все равно погибнут.
Виня молча взяла орущих котят и пошла к двери. У двери обернулась.
-Надо или забирать к нам кошку со всеми котятами, или не забирать никого. Там котят кормит кошка, а кошку - весь дом. Галина Сергеевна обещала котят пристроить.
-Ню-ню, - сказал Гелий ей вслед с непонятным выражением лица...
Раздался звонок в дверь, похожий на речь пьяного, прерывисто-запинающийся, затухающий. Только что вернувшаяся Виня не успела отойти от двери и тут же открыла.
Медленно вошла Верочка Лаврухина, знакомая студентка журфака, и неуверенно посмотрела на Виню и Гелия, выглянувшего из-за занавески, прикрывающей дверной проем комнаты.
-А как вы сюда попали?
-Что значит, как попали? - удивилась Виня. - Мы здесь живем.
-Но это же Южное Бутово, - вяло возразила Верочка.
-Это Богородское, - хохотнул Гелий. - Верочка, ты по ошибке попала туда, куда нужно, здесь все свои, проходи и будь как дома.
-Ехал в район, попал в другой, - пробормотала Виня, подхватывая Верочкину плетено-лакированно-замшево-металлизированную сумочку, которую Лаврухина повесила мимо крючка.
-Она на таблетках. Наверно, в очередной раз пыталась покончить с собой, - шепнул Вине Гелий, подтолкнув Верочку по направлению к комнате и пытаясь пристроить ее шубку-макси на вешалке, гнущейся под весом разных курток.
Виня отобрала у него Верочкину шубку, повесила ее, ринулась в комнату и уселась на пластиковом ящике для стеклотары рядом с Верочкой, которой уступила мягкий стул.
Верочка села, обессиленно прислонилась к спинке стула, свесила руки и принялась озабоченно разглядывать свои бедра в темной узкой юбке-макси.
-Я толстая, - наконец проговорила она жалобно и неторопливо. - Я прибавила целых два сантиметра, все мои модные юбки теперь мне малы, надо покупать новые.
-Зачем же новые? - удивилась Виня. - Пуговку перешить, только и всего. И вовсе ты не толстая, человек ведь не робот, чтобы все время быть одних габаритов. Вес и объем постоянно слегка колеблются, и пара сантиметров плюс или минус - это обычное явление, ничего страшного. Ты не знала, что ли?
-Нет, я толстая, - вяло возразила Верочка. - У меня родители снова кричали и били посуду, снова разводятся... Я хотела отравиться, мать отвезла меня к врачу, он дал таблетки, а мне от них так плохо... Я не хочу жить, я все равно отравлюсь.
-Что за глупости! - возмутилась Виня. - Чем травиться, лучше бы подумала, как их помирить и мозги им прочистить, чтоб если уж разводились, то тихо, и нервы бы окружающим не портили! А и разведутся, так что - сразу у тебя жизнь кончится, что ли?
-Я без них не могу!
-Ну и плохо. Ты взрослый человек, у тебя своя жизнь, скоро замуж выйдешь, сама родительницей будешь. К тому же, даже разведясь, родители никуда от тебя не денутся - с одним из них жить будешь, к другому в гости ездить.
-Я так не хочу!
-Мало ли чего ты не хочешь... Ты на журфаке учишься, тебе едва за двадцать, все радости жизни впереди, а ты - травиться! Ты писать должна! Иди-ка лучше с Гелием обсуди статью, которую вы вместе писать собирались!
Гелий как раз в этот момент пришел из кухни и позвал Верочку попить чаю с ним и с Пашкой. Он снял Верочку со стула и повел, почти понес ее туда. Виня пошла за ними и подергала Гелия за рукав.
-Вы с Пашкой не приставайте к ней сейчас, пусть она просто тут побудет, оттает. Человек не в том состоянии, чтобы…
Гелий покивал, не дослушав. Он уже, на ходу, гладил Верочку по плечу и что-то ворковал про свою мечту о гареме.
На кухне Пашка усадил Верочку рядом с собой на диван, сунул ей в руки чашку с горячим чаем без сахара, а сам принялся гладить ее по колену, тщетно пытаясь задрать повыше узкую Верочкину юбку-макси.
Гелий с Пашкой что-то говорили, а Верочка потерянно озирала обшарпанные стены, частично прикрытые листами с рисунками, авторами которых были хозяева квартиры и их друзья.
Когда Пашка, настоятельно убеждавший Верочку расслабиться, попытался повалить ее на диван, она резко вырвалась и встала, покачнувшись.
-Я, пожалуй, пойду. Спасибо за чай, за гостеприимство…
Она кое-как выбралась в прихожую, потянула с вешалки свою шубку и посмотрела сквозь Гелия, пытавшегося при помощи своего самого обольстительного тембра убедить ее остаться на ночь. Пашка что-то кричал из кухни. Виня молча мрачно смотрела, стоя посреди комнаты.
Верочка с трудом надела шубку и ушла, взяв сумочку и забыв пластиковый пакет, в который зачем-то отдельно была положена ее золотистая щетка для волос…
Виня сидела у окна. Перед ней на столике, сделанном из табуретки, ящика и дверцы чьего-то выброшенного буфета, лежал лист бумаги с неоконченным текстом песни, а на коленях она держала туфли, которые переделывала.
Туфли оказались маловаты. Виня отрезала у одной туфли задник, оставив ремешок и вшив в него кусочек резинки, а с мыска спорола аляповатую золотистую бляшку и пришила на ее место крошечный черный бантик с кончиками, порезанными в бахромку. Бантик она выкроила из отрезанного задника.
Пришел Гелий с двумя бутылками портвейна. Ага, подумала Виня, раскрутил кого-то из близ живущих приятелей, чтобы напоить ее и склонить к экстравагантному сексу. Ню-ню.
Виня открыла бутылки, разлила напиток по чашкам. Гелий внимательно проследил, чтобы она выпила первую чашку, и только потом выпил свою. Вторую чашку Виня быстро выплеснула в окно, зная что на голову никому не попадет, поскольку внизу находился козырек подъезда. Третью вылила обратно в бутылку… И сделала вид, что опьянела. Таким образом, Гелий прикончил один обе бутылки почти полностью.
-Винечка, давай любовью займемся, - пробормотал он, пытаясь тащить ее к тахте.
Виня послушно встала и пошла, налетела по дороге на стеллаж и захихикала.
-Винечка пьяная, - довольно пропел Гелий, опрокидывая ее на тахту. Она немного притормозила свое движение по нисходящей параболе, чтобы посмотреть, на что приземляется. Затем все-таки упала и снова захихикала.
-Попробуем «шесть на девять», попробуем в попочку, - бормотал он, путаясь в спущенных брюках и трусах.
Виня покосилась на него из-под ресниц. Слишком много выпил для того, чтобы что-то пробовать, слава богу. Потом, разумеется, будет рассказывать всем своим друзьям о том, как… Пусть…
4.
Вине в очередной раз приснилось, что она превратилась в кошку. С самыми разнообразными последствиями. Для начала ей пришлось участвовать в кошачьем концерте.
Будучи человеком и во вполне бодрствующем состоянии, она, бывало, по ночам слушала кошачье пение с не меньшим удовольствием, чем соловьиное. Однажды она поздним летним вечером внимала с балкона чередующимся соло, напомнившим ей горский хор.
-Мя-а-а, - начинал басом старый, но ещё крепкий облезлый кот.
-Я-а-ай, - подхватывал высоким баритоном соседский Рыжик.
-Ля-а-ау, - завершал арию хрустальным тенором роскошный черныш – новичок.
И общий хоровой восторженный вопль нарастающим крещендо вторил солистам. После чего в жизнерадостную оперу вступала ударно-шумовая установка – женщина с первого этажа выплескивала из окна на артистов ведро холодной воды.
-Кыш, заразы!...
В выступлении похожего хора Вине-кошке пришлось участвовать в этом сне. Коллеги на нее зашикали, то есть зашипели, поскольку она пыталась петь слишком по-человечески.
Затем пришлось драться с другими кошками за лидерство. Виня судорожно попыталась превратиться обратно в человека, но тщетно, а потому ей пришлось позорно, изо всех сил удирать.
А потом пришлось удирать снова, еще быстрее – новая необычная кошка привлекла массовое внимание пушистых кавалеров. Коты оказались любителями экзотики не меньше, чем люди…
Виня проснулась, вся мокрая от пота. Стрылька, спавшая у нее на животе, быстро перебирала лапами. Одинаковые сны нам снятся, подумала Виня.
Она вспомнила, что спьяну перед сном не почистила зубы пастой. И пошла в ванную, аккуратно сняв с себя Стрыльку и пристроив продолжавший спать клубочек на своей подушке.
Тедик пошел следом за ней, запрыгнул на раковину, чтобы достать до Вининого лица и нежно пободаться, но ему не понравился запах зубной пасты. Он недовольно мурлыкнул, спрыгнул на пол и удалился, задрав хвост в форме значка доллара.
В ванную пришел Гелий, пристроился над унитазом и проворчал:
-Стрылька очень странная. Я протянул к ней руку, она проснулась и так посмотрела, что у меня пропало всякое желание ее гладить.
Виня повернула к мужу лицо, всё в зубной пасте, словно в боевой индейской раскраске.
-Если бы я верила в оборотней… Она лазает по мебели, как обезьяна; она интересуется предметами, которыми никогда не интересуются кошки; она ласкова, как сто кошек, вместе взятых, и вызывает по отношению к себе такую неистовую нежность, как далеко не каждый человек; и глубина взгляда у неё, как у разумного существа…
-И она такого размера, что в будущем вполне может вымахать до габаритов льва, - подхватил Гелий. – Мне этот монстрик не нравится. Надо немедленно завезти его подальше в лес и там оставить.
-Да ты что! Она же погибнет!
-Тем лучше.
-Да ты хоть что! Она странная, но хорошая, у нее в глазах светится не только ум, но и доброта!
-Маленькие крокодильчики тоже ласковые и любят хозяина, их можно приручить. Но как только вырастают, мгновенно дичают и норовят сожрать. Не знала? А чем кончила семья, содержавшая льва и снимавшаяся с ним в кино, помнишь?
-Но Стрылька – это совсем другое дело! Она – явно существо разумное! Конечно, сумасшедшее заявление с моей стороны, но присмотрись сам! Я, в конце концов, тоже необычная, постоянно с инопланетянкой сравнивают! Может, и меня надо завести в лес и оставить там для вящей безопасности?
-Может, и стоит, - проворчал Гелий. – А то, сдается мне, что ты меня приколдовала. Еще изведёшь, чего доброго…
-Дурак, - буркнула Виня. – Я не умею колдовать и никогда не умела. Если бы умела, то ты бы так себя со мной не вел.
Гелий взвился.
-Я - дурак?! Мне никто никогда такого не говорил!!!
Глаза у него стали бешеные. Виня испугалась, что он сейчас её ударит.
-Умный! – огрызнулась она. – Но иногда несёшь такое…
Гелий вроде бы остыл.
-Лучше кошку навещу, чем тут отношения в очередной раз по-глупому выяснять!
И Виня убежала на лестницу.
На лестнице было холодно, но Виня за шубкой не вернулась. И пошла пешком, с усилием перебарывая раздражение, возникшее из-за ссоры.
Несколькими этажами ниже обогнала парочку в косухах и банданах – парня и девчонку. До неё донесся обрывок разговора.
-…Есть чем-то похожая личность. Но эта личность – животное! Кошка…
-Что ж ты сразу не сказал?!
-…К тому же словно закрывается, прячется. Здесь столько кошек…
Лестничная площадка второго этажа была пуста и опрятна. Кошку с котятами все-таки кто-то взял?..
Хлопнула дверь подъезда, и к Вине поднялась Галина Сергеевна.
-Ты уже видела?
-Видела что?
-Котят. Один валяется с оторванной головой, второй раздавленный, кошка и еще двое не знаю, где. А я думала, вы их взяли, успели.
-Мы их как раз отнесли обратно. У нас они кричали от голода, а в подъезде их кормили.
Виня замолчала и побежала к лифту, который, к счастью, пришел быстро. В кабине она заплакала, а в квартиру вбежала, громко рыдая.
-Это ты их убила! – заорал на неё Гелий, узнав, в чём дело. – Ты отнесла их обратно! У нас они погибли бы, но дня два ещё пожили бы!
И он сел за телефон, чтобы поболтать с Верочкой Лаврухиной.
Виня, кусая губы, побежала на кухню, откуда доносились свирепые боевые кличи.
Малдер и Тедик дрались смертным боем из-за Стрыльки. Виня облила их холодной водой, и они забились под диваны.
Пришел Гелий, посмотрел на Виню, неподвижно сидящую возле окна.
-Верочка в реанимации. Вчера снова пыталась покончить с собой.
Виня промолчала.
Гелий присел рядом с ней на диван, посидел немного, потом обнял её и прижал к себе.
-А с кисинькой ничего не случится, кисинька никогда так не сделает, кисинька вечная. Кисинька своего котиньку не бросит. Десять тысяч лет в браке кисиньку не пугают?
-Я уже говорила, что не пугают, - вздохнула Виня. – Хоть миллион.
Гелий довольно улыбнулся и пошел листать ежедневник и звонить по редакциям.
Прозвенел звонок, и Стрылька бросилась в прихожую, опередив Виню. Но она не любопытствовала, кто пришел, а пыталась не пустить хозяйку к двери, суетилась под ногами и даже ударила Виню лапой по голени.
Виня удивилась.
-Кисинька, что случилось? Что ты хочешь мне сказать?
Стрылька не мяукала и мысленных картинок не подавала. Но стояла на дороге с самым решительным видом.
Виня попыталась, нагнувшись вперед, дотянуться до замка, и кошка отчаянно закричала.
-Да что такое?!
Дверной звонок надрывался.
Виня подхватила кошку на руки, а дверь открыл прибежавший на шум Гелий.
В прихожую шагнул Максим Петриков, очень долговязый молодой человек лет двадцати, круглый год одетый в тонкий камуфляжный комбинезон. Все звали его Максом; год назад он приехал из Новосибирска в Москву, пытался здесь закрепиться и перевести сюда свою пенсию, а пока жил в офисе «Комитета защиты гражданских прав» вместе с двумя десятками беспризорников, которых бесплатно водил в кинотеатр при помощи знакомой билетерши.
-Ты обещала меня нарисовать, - сказал Макс Вине, присаживаясь на диван. Парень был бы симпатичным, если бы не маленькая голова и слишком глубоко посаженные глаза.