— Пожалуйста, — она прошептала это слово одновременно со стоном, и мой гребаный контроль треснул пополам.
Я практически оторвал эти маленькие жемчужные пуговицы, расстегнул материал и посмотрел на белый бюстгальтер, который она носила. У меня во рту пересохло, и мой дружок в штанах запульсировал. Черт, бюстгальтер не был каким-то причудливым, простой хлопок с небольшим кружевом по краям. Но чертов материал был прозрачным, и я мог различить ареолы сосков на груди четвертого размера. Они были темно-красного цвета, ее соски были твердыми и прижимались к ткани.
— Господи, Изабель.
Я оторвал свой взгляд и посмотрел на нее. Удовольствие было написано на ее лице. Я не хотел быть жестоким или слишком грубым, но я не знал, как долго смогу себя контролировать, чтобы быть нежным. Правда в том, что дрочить и на самом деле стоять перед Изабель, или быть с ней, было действительно чертовски другим.
Да неужели.
— Ты выглядишь напуганным, — тихо сказала она, и я медленно выдохнул.
— Я не напуган, малышка. Я пытаюсь не наброситься на тебя.
Когда я открыл глаза, она издала этот небольшой звук горлом. Мне стало интересно, каким она видит меня.
— Может, именно этого я и хочу.
Ее слова были пьянящими, сказанными мягко, и они дали мне понять, как сильно она этого хотела.
— Как только я начну, то не смогу остановиться.
Я хотел быть честным.
— Я не попрошу тебя останавливаться.
Отлично. Боже.
— Потеря девственности не обязательно должна проходить со свечами и сладкими словами.
Мое горло сжалось, пока она произносила эти слова.
— Я могу вести себя грубо и дико.
Была ли это моя Изабель, та тихая и милая девушка, в которую я был влюблен?
— Ты именно так хочешь меня в наш первый раз?
Честно говоря, не имело значения, как бы я взял Изабель в первый раз. Дело не в том, как это произойдет, а в том, что я наконец-то возьму ее после стольких лет.
— Я просто хочу тебя.
Если она этого хотела, черт возьми, я дам ей столько, что она не сможет справиться.
ГЛАВА 7
Изабель
Боль была мгновенной, как только Куинн вошел в меня на все свои внушительные дюймы. Но я не хотела показывать этот дискомфорт в выражении своего лица. Я знала, что он будет беспокоиться, желая убедиться, что я в порядке. Но боль была неизбежна.
Боль произвела неизгладимое впечатление и была похожа на чудесный шрам, заштопанный вдоль тела, напоминая о том, что стало общим, о том, что было пережито.