Мимолетное удовлетворение - это прекрасно, но, стоя перед зеркалом в ванной, Марина видела свои шальные горящие глаза. Плохой знак, очень плохой!
Ей нельзя любить и привязываться, нельзя!
Только не сейчас, когда Костя все знает. Он тоже ее желает, хочет. Да. И может, даже пожалеет, и проведет в ее постели время, что ей осталось.
Но... гадкий червячок сомнений все равно зародился.
Секс из жалости? Такого унижения она точно не переживет. А даже если не из жалости...
Марина не хочет причинять ему ненужную боль. Костя и так привязался к ней, ему будет трудно, когда она умрет. Будет страшно, он будет потерян и сломлен. Только ему еще придется заботиться не только о себе, но и об Илье.
Что, по сравнению с этим всем ужасом, могут представлять ее желания? Они ничто, по сравнению с этим!
Она не имеет права привязывать его к себе еще больше!
Но из памяти не вычеркнуть ничего, и так пронизывали насквозь вспышки воспоминаний, и, полученное удовольствие становилось еще более ощутимым.
Она спокойно, хотя руки и дрожали немного, наносила любимый лосьон на тело, делала нехитрый массаж для растяжек на бедрах и животе. После родов тело изменилось, остались следы не только от операций, а ложиться снова под нож,- или как там этот лазер называется,- она не собиралась. Глупо рисковать здоровьем из-за такой мелочи.
Но почему-то в голове возник вопрос: а как бы Костя отнесся к виду этих следов беременности? Ему бы стало неприятно, или он бы не обратил внимания на них?
Это почему-то сильно взволновало ее воображение и женскую гордость!
Что с ней творится?!
Но неприятности на сегодня только начинались.
В спальне, на кровати, сидел Костя и вертел в руке свой телефон. И ничего страшного в этом не было, если бы пять минут назад она не стонала от оргазма, при этом представляя между своих ног его руки. И он слышал ее стоны и крики, слышал ее наслаждение.
Черт!
От этого пронзительного хищного взгляда было не скрыться и не уйти. И махровый банный халат уже не казался ей удобным и мягким, потому что, Костя не стал скрывать свое возбуждение и желание от нее, соски вмиг затвердели и заныли, требуя ласки, губы пересохли, и дыхание сперло, а мягкая, прежде, ткань царапала чувствительную, разгоряченную водой кожу.
И не смотреть ему в глаза не могла.
Видела, что с ним творилось, подмечая все мелочи: приоткрытые губы, тяжелый взгляд, напряженную позу и руки, сжатые в кулаки. Только всему виной была отнюдь не злость, нет. Костя сдерживал себя, чтобы не накинуться на нее, и не заняться с ней сексом прямо на полу спальни.
Прежде, чем заговорить, пришлось прокашляться и тряхнуть мокрыми волосами так, чтобы закрыли пылающие щеки. Ей не было стыдно, но от чего-то щеки жгло огнем.
- Ты что-то хотел?
Костя не отвечал, смотрел на нее, изучал, скрытое халатом тело, раздевал взглядом и вычленял из памяти воспоминания об их совместном прошлом.
- Хм, там приехал твой отец, а тебя долго не было..., я подумал, что... - зрачки у него расширились, и только услышав это, Марина поняла почему.
Он испугался за нее. Подумал, что ей, возможно, стало плохо.
Марина подошла к нему, села рядом, только прикасаться не стала из опасения, что это невинное прикосновение может привести к вновь вспыхнувшей буре желания у нее внутри.
- Со мной все хорошо.
- Да, это я уже успел услышать, что тебе хорошо, - едко заметил он и отвернулся от нее. - Если бы ты только сказала..., нам могло бы быть намного лучше, ты же знаешь, да?
- Я не хочу все усложнять еще больше, Костя. Нам это не нужно.
- Почему?! - резко повернулся к ней и схватил своей рукой ее за шею, приблизив их лица слишком близко, друг к другу. - Почему, черт тебя подери, ты решаешь это за меня?!
- Ты можешь быть необъективен к ситуации. Ты не понимаешь, каково это жить в ожидании, думая, что этот день может стать последним не только для тебя, но и для других. Я не боюсь умирать..., я боюсь, что вам всем будет из-за этого больно. Понимаешь?
- Значит, не хочешь причинять мне боль?! Почему? Мне кажется, я заслуживаю наказания!
Ей точно не послышался пошлый намек в его словах, но вот только его глаза были серьезными, хоть и губы кривились в улыбке.
- Не хочу, - прошептала, перевела взгляд на его губы и не удержалась, приблизилась еще ближе, легонько к ним прикоснулась, лизнула уголок губ, и с улыбкой отметила, как Костя от этой невинной шалости весь задрожал, - я очень не хочу этого, Костя.
- Как соблазнительно ты об этом говоришь, милая, - он уже шептал, голос подрагивал, как и весь он. И его руки свободно бродили под полами, распахнувшегося халата.
Марина прерывисто дышала, вновь смотрела в потемневшие и ставшие темно- серыми глаза, не сопротивлялась, когда он полностью развязал пояс халата и открыл своему взгляду ее грудь с затвердевшими сосками.
Не сдерживала стона, когда он, склонившись, поцеловал упругую вершину и горячим языком обрисовал абрис соска.
Костя вздрогнул от ее стона и прикусил легонько грудь, а рукой аккуратно пробрался под тонкое кружево трусиков и сжал ягодицу.
Марина тоже не могла утерпеть, расстегнула мелкие пуговицы у него на рубашке, ногтями царапнула его по прессу, медленно, ладонями, спустилась вниз к ремню брюк. Вытащила рубашку, при этом, прикусывая себе губы, практически до крови. Но, Костя не собирался останавливаться на достигнутом, и мучил уже вторую грудь, своим горячим дыханием и губами.
Расстегнула ремень и, наконец, ладонь нырнула под резинку трусов.
Ее саму обожгло таким жгучим желанием, когда Костя весь, под ее руками, задрожал и не смог сдержать довольного рокота, вырвавшегося из груди!
Плоть была каменная, твердая и горячая, и Костя толкался ей в руку бедрами, имитируя совсем другие толчки. Перед глазами потемнело, и стало плевать на уговоры и аргументы, которые она же сама ему говорила пару минут назад, до этого чувственного безумия.
- Если ты не остановишься, я не смогу сдержаться, Марина! - простонал он, и опять опустился к ее груди, срывая с губ очередной блаженный стон.
- Боже!
Она рукой стиснула его плоть сильней, и провела вниз по всей длине, повторила движение, потом еще раз и еще, а после, просто подобралась к нему ближе и заставила лечь на кровать.
- Что ты...
- Чшш... - приложила пальцы к его губам, склонилась и поцеловала, смешивая их дыхания, вкусы.
Потом спустилась к шее, провела языком по бешено стучащей жилке, груди, рукой погладила рыжую поросль волос, задела пальцами соски, пресс. Не обделила вниманием ничего, но, когда спустилась губами к его животу, сама уже не соображала, и только изнывала от жажды, сглатывая слюну в предвкушении.
Он доставил ей удовольствие, так почему она не может сделать то же самое для него?
Приспустила брюки, высвободила напряженную плоть, провела пальцами по вздувшимся венам, замечая, как Костя стонет и вздрагивает от каждого ее движения, как руками вцепился в простыню, как закрыл глаза и, стиснув зубы, ждет ее дальнейших действий.
А Марина мучить его долго не хотела, у нее внутри тоже все горело и, кажется, она вот-вот могла снова освободиться в оргазме, и несправедливо будет обделить этим Костю.
Склонилась ниже, облизывая губы, и накрывая своим ртом нежную головку.
Он был приторный на вкус, мускусный. И такой весь вкусный! Голова кружилась от ощущений! Костя весь метался под ее руками и ртом, а она не могла остановиться, лизала его, посасывала, обволакивала своим жаром и дыханием до тех пор, пока Костя не задрожал и не кончил ей в рот, как она и хотела, чего и добивалась.
Привстала с него и переместилась выше, оседлав его бедра, прикрыла в удовольствии глаза, облизнула губы.
Костя приподнялся к ней и просто поцеловал. Исследовал своим языком ее рот, ощущая свой собственный вкус на ее языке, и всё еще содрогаясь от оргазма.
Она позволила ему довести ее до кульминации его руками, и замерла, дрожа так же, как и он, но целоваться они так и не прекращали.
Сидели на кровати, прижимаясь, друг к другу, переживали теплую интимность момента, пока этот дурачок все не испортил.
Поднял свою руку, мокрую от ее влаги, и облизал свои пальцы с таким довольным пошлым взглядом, что она вся снова покраснела от корней волос до пяток, и дыхание снова перехватило от его взгляда, и сердце, только-только успокоившееся, начало свой стремительный бег. А затем снова поцеловал ее, опять смешивая их вкусы.
- Господи, это самый пошлый поцелуй в моей жизни! - простонала, отрываясь от его губ.
- Сколько их еще таких будет, милая! - похабная улыбочка украсила его невозможно самодовольное лицо, он проворно перевернул ее и оказался, нависающим сверху, - После всего, что было, ты просто обязана на мне жениться!
Она вытаращилась на него, как ненормальная.
- Что ты на меня так смотришь? - удивленно переспросил он, а сам нежно поглаживал ее бедро, впадинку под коленкой, - Ты меня коварно соблазнила, своими стонами в ванной, и я не смог устоять, и, как честная женщина, ты обязана на мне жениться!
- Этого больше... - заткнул ее грубым поцелуем, куснул за губу.
- Это повторится, и не раз, Марина! Тебе было плохо сейчас?
- Нет.
- Тогда я не вижу причин, почему мы не можем заниматься любовью так, как нам хочется. И все эти глупости, что ты не хочешь ранить - бред чистой воды! Не беспокойся за меня, я уж как-нибудь переживу все это, - подмигнул ей.
- Предлагаешь мне напоследок придаться пороку?
Его глаза стали серьезными и даже злыми, а вот дурацкая улыбочка так и украшала губы.
- Я предлагаю не отказывать себе в удовольствии, тем более, если мы вместе поедем в отпуск.
- Устроишь мне райский уголок с всякими блаженствами? - саркастично протянула.
- Устрою и сам получу не меньше, чем ты!
Костя скатился с нее и спокойно пошел в ванную, а ей пришлось приводить в порядок дыхание и прикладывать немного холодные ладошки к горящим щекам. Правда, с покусанными губами ничего уже поделать было нельзя, и найти другое объяснение для отца, Марина тоже не сможет.
Хотя, она уже давно большая девочка и не должна оправдываться за нечто подобное, перед родителями!
Быстро переоделась и пошла вниз на кухню, где уже был накрыт стол. Любаша суетилась вокруг Ильи и отца, с любопытством поглядывая на лестницу, и когда заметила приближение Марины, облегченно выдохнула и улыбнулась, достала сразу две чашки для кофе, и тарелки.
Папа сидел, размазывая джем по тостам, слушал Илью. Но нельзя было сказать, что выглядел он очень счастливым.
- Всем доброе утро! - спокойно прошествовала к своему месту, кивком поблагодарила Любашу за свежий кофе и потянулась к сливкам,- что-то ей сегодня захотелось сливок и сахара.
Илья удивленно наблюдал, как она в чашку сыпанула две полных ложечки сахара, добавила сливок и спокойно стала помешивать. Отец только вопросительно приподнял бровь, насмешливо глядя на нее.
- Съешь лимончик, доченька! - ехидно протянул ей тарелочку с лимоном для чая.
- Пф, очень смешно!
- Я что-то пропустил? - Костя подошел тихо, облокотился на ее стул и заглянул в чашку, посмотрел на тонко нарезанные ломтики лимона на тарелочке, - Это мне, что ли? Чтобы рожа не такая довольная была?
Папа невозмутимо пожал плечами, Илья перевёл удивленный, ничего не понимающий взгляд с нее на деда, а потом на своего отца и опять на нее, покачал головой и начал самозабвенно жевать, лоснящийся от сливочного масла, тост с джемом.
Костя склонился к ней и тихо прошептал на ухо:
- У меня очень прозорливый будущий тесть, еще и шутник!
Потом невозмутимо опустился на стул рядом, кинул себе в чашку злосчастный лимон, залил чаем и начал завтракать.
После завтрака Костя быстро заставил Илью собраться, и повез его на тренировку по фехтованию, тренер был довольно строгим и очень не любил нарушения дисциплины, а если учесть, что Илья делал определенные успехи, то и требования к нему были несколько жестче, чем к остальным ребятам в их группе.
Вася бродил по дому и не знал, куда себя приткнуть. Только сядет, его гонит Любаша, мол, он ей работать мешает.
Папа посмотрел на это пару минут и двинулся следом за Мариной к ней в кабинет. Она не собиралась сегодня сразу ехать в офис, после обеда у нее была запланирована деловая встреча и, исходя из ее итогов, можно будет уже ехать в офис и начинать конкретный шмон среди сотрудников. Андрей, кажется, своим двуличием заразил еще кого-то. Очередной непризнанный гений себя открыл и сделал большую ошибку. Он разозлил не столько саму Марину,- она и так знала, что двуличие часто встречается там, где крутятся большие деньги, - сколько одни небезызвестные органы..., которые не любят когда их дергают за хвост, привлекая внимание, а потом показывают им фигу с маком.
- Что это ты в такую рань не спишь? Мне казалось, тебе рановато сбегать от домашнего очага с утра пораньше!
- Язвишь, как всегда, - Марина только кивнула, глядя на отца.
Постарел, хоть и не дашь ему его возраст, но начал немного сдавать, седины прибавилось, кожа серая стала, глаза немного блеклые.
- Ты хорошо себя чувствуешь? Или новая пассия заездила?
От такого вопроса отец подавился воздухом, а потом расхохотался.
- Ты неисправима! Столько лет прошло, а ты мне все простить не можешь?!
- Дело не в этом.
- А в чем тогда?
- Ты зря думаешь, что я против Риты что-то имею. Она хорошая женщина и видно, что ты ей не безразличен. Я рада за тебя!
- Ты рада за меня, но не рада мне в своем доме, так?
- Нет, не так. Я просто не уверена, что вы с мамой не начнете выяснять отношения. Не хочу, чтобы Илья волновался из-за этого!
- Мне нечего выяснять с твоей матерью! - отрезал непримиримо, - И делить тоже совершенно нечего! И я буду тебе признателен, если ты не станешь сталкивать нас лбами!
- Не стану, мне это не нужно! Ты не хуже меня знаешь, она не простит тебе того, что ты счастлив без нее, тем более с другой женщиной! Она не упустит возможности, чтобы тебя задеть.
- Рита не должна видеть и участвовать в этом, мои ошибки не ее вина! Поэтому, я тебя прошу, поговори с матерью и предупреди, чтобы не лезла ни ко мне, ни к ней!
- Ты только за этим приехал? - обида тщательно была скрыта глубоко внутри, но ее все равно задело такое предположение.
- Я приехал убедиться, что у тебя все хорошо! Вы вчера очень быстро уехали, и выглядела ты неважно, я беспокоился.
- Со мной все хорошо, - спокойно заверила его.
- Да, - отец хмыкнул, улыбнулся. - Это я уже понял! Не знаю, что между вами снова происходит, но надеюсь, ты знаешь, что делаешь и не навредишь, ни себе, ни сыну!
- А Костя? О нем ты, случайно, не беспокоишься?
- Если бы не привязанность Тани к нему, как другу, и Ильи, - я бы его убил, - спокойно проговорил он. - Но и ты тоже, смотрю, решила дать ему второй шанс.
- Прошлое, на то и прошлое, чтобы о нем забыть и не вспоминать. Я забыла и отпустила! Тебе тоже советую так сделать.
- Удивительно, - он покачал головой, пораженно глядя на нее, - вы с Таней так не похожи друг на друга, но в одном все-таки схожи. Умеете прощать и давать шанс другим. Не знаю, кого благодарить за то, какими вы выросли!
- Мне слышится в твоих словах намек, что не наших матерей в этом заслуга, - саркастично заметила она, подошла к отцу, обняла, прижавшись к родному плечу. Марина столько лет не чувствовала крепких рук родного папы, что забыла насколько сильными они казались ей в детстве.
- Твоя мама уж точно прощать никогда не умела, не меня, по крайней мере!
Папа обнял ее в ответ, погладил по коротким волосам на макушке, тяжело вздохнул и отпустил, но из рук своих не выпустил.
- Я очень по тебе скучал, дочка! Очень!
- Прости, что я так долго не могла тебя понять, папа, - она прошептала, едва сдерживая, навернувшиеся на глаза грустные слезы. Марина столько времени потеряла на обиду на отца... столько времени! А теперь его не наверстать,- для этого, всей жизни не хватит,- а ей и так осталось не слишком много.