17 уровень социальной значимости.
Класс: повар 7 ранга.
Жена: Ясэмен Сулейман кызы Мамедова, 45 лет.
Дети: Илькин, 29 лет, Абульхайр, 26 лет, Заур, 24 года, Икрима, 20 лет, Саджид, 15 лет, Судаба, 9 лет, Исматулла, 4 года.
Ого-го! А дедок-то не промах! Мало того, что жена на пятнадцать лет младше, так ещё и семеро по лавкам! Однако, я впечатлилась.
У Маши отчётливо и раскатисто урчит живот, слышно на всё кафе.
Дед, посмеиваясь, берёт нас под локотки и отводит к барной стойке:
— Садытесь, голубушки. Никакие дела на пустой желудок нэ делаются. Сэйчас я вас накормлю, а после и поговорим. Ви мои гости, я угощаю!
Переглядываемся с Машей и, повернув голову к деду, синхронно начинаем кивать как китайские болванчики. Запах еды к тому времени уже полностью затуманил рассудок, отказаться бы мы вряд ли сумели.
Паренёк Тимур приносит нам чай и горячую самсу, только из печки, от которой ещё подымается парок. Не моргнув, смахиваю предупреждения Системы о потенциальной жирности и нездоровости питания, и вгрызаюсь в хрустящее тончайшее тесто с ароматной начинкой. Дед стоит и довольно ухмыляется в седые усы.
Не успеваем доесть и первого пирожка, как входная дверь распахивается, являя нам двух товарищей в форме, при исполнении. Помещение маленькое, поэтому мы переключаем своё внимание на них.
— Здорово, дед! О! Запах какой! Готовы, стало быть, наши пирожочки! Ох, и вкусные они у тебя. Лучшие в городе! Штук двадцать нам заверни быстренько!
Дед подходит к ним и начинает с почтением и заискиванием что-то тихо объяснять. Ведут полицейские себя вальяжно: дерзко лыбятся, матерятся и размахивают руками. Я не вникаю, сосредоточившись на еде. Краем уха слышу, что разговор принимает угрожающий оборот.
— Дед, какие деньги? Ты чё, гостям не рад? Не учили тебя защитников уважать? От пары пирожков штаны не потеряешь. А коли семерых настругал и теперь кормить их нечем — твои проблемы. Шевелись давай, сделай как обычно, и всё у тебя будет в ажуре! — рыкает сержант, который, видимо, за старшего.
— Оплатыте хотя бы половину, у меня нэт денег каждый дэнь вас кормить. Совесть-то имейте, сэгодня уже приходили ваши, я всё отдал, — оправдывается Абдулла.
— Ты меня за идиота держишь, макака сраная? В обезьянник захотел прокатиться? Или пинка под зад давно не получал? — мент орёт на деда, брызжа слюной.
Племянник, весь пунцовый, стоит за спиной Абдуллы, с силой сжимая кулаки. И после очередного оскорбления не выдерживает:
— Да ты сам на сэбя посмотри, гнида продажная!
— Что ты сказал? — мент хватает парня за грудки, начиная трясти.
Дед в панике пытается оттащить племянника. Второй полицейский, не видя в парне угрозы, со скучающим видом вызывает по рации подкрепление. Я не выдерживаю, начинаю призывать полицейских к совести, но тщетно. Помещение до того маленькое, да и дерущиеся люди заняли всё свободно пространство, создавая при этом немалый шум. На меня в такой суматохе просто никто не обращает внимания. Маша, не настолько дурная как я, забилась в уголок и таращится испуганными глазами на потасовку.
Подмога, судя по всему, дежурила неподалёку. Через пару минут, ещё пара полицейских вваливается в и без того переполненное помещение. Деда и парня выволакивают на улицу. Мы хотели потихоньку выйти следом и смыться. Но нас за руки хватает наглый сержант, заваривший всю эту кашу:
— А вы куда собрались, цыпочки? Мне с вами ещё нужно провести профбеседу. Ну-ка полезайте-ка в машину.
— Никуда мы не поедем. При чём тут мы вообще? Мы просто поесть зашли! — начинаю выворачиваться из цепких грязных лап местного «правосудия».
— Карета подана, миледи! — он сильно толкает меня в спину, а на ухо шепчет, — будешь выдрыгиваться — с проститутками на трое суток закрою до выяснения личности. Они тебе, такой правильной, всё по понятиям быстро распишут.
Пугаюсь угрозы и покорно залезаю в машину. Нас везут в отделение. Настроение отвратительное, надо же было так влипнуть на пустом месте! Ну что я за неудачница такая? Проверяю интерфейс, Система, слава Богу, пока никак мой арест к «противоправным действиям» не приписывает, хотя я же ничего и не нарушала, пострадала ни за что. Дед всю дорогу читает внуку лекцию о терпимости и воле Аллаха. Маша спокойно, как удав, рассказывает, что в обезьянник её уже в пятый раз забирают. А спокойствие своё объяснила тем, что приятного в ситуации мало, но ничего они нам не сделают, помурыжат и отпустят. Мне бы её уверенность! День безвозвратно испорчен.
Отделение полиции радушием нас, увы, не встречает. Недовольный дежурный долго препирается со злым ментом. До меня долетают фразы: «камера переполнена» и «делать нечего их туда совать». Затаив дыхание молюсь, чтобы нас отпустили.
Мент, зло сплюнув, приказывает нам сидеть на лавке и не дергаться, уходит. В томительном ожидании мы проводим минут сорок. Успеваю изучить парня за столом в мельчайших деталях. Тот ещё работничек! Его низкие Социальный уровень, Интеллект, и Класс профессии — всё говорит о том, что место дежурного он занимает по праву, и пробудет на нём, похоже, до пенсии. Рассматриваю потрескавшуюся штукатурку и облупившуюся краску на стенах — ну и скука. От сидения на жёсткой казённой лавке всё затекло, но вставать нам не разрешали.
В моей бедовой головушке задорно тренькает сообщением Система. Радуюсь неожиданным новостям — хоть почитаю от безделья. Только развернула текст, чтобы его изучить, как в отделение входит Лев. Я теряюсь. Что он здесь делает? И что он теперь обо мне подумает? При виде нас хмурится и обращается к дежурному:
— Добрый день. Васильевич у себя? — ему в ответ кивают. — Доложи, Бондаренко к нему.
Дежурный, переговорив с начальством по телефону, пропускает Льва. Некоторое время спустя, Лев выходит с каким-то старлеем, и они счастливо братаются:
— Если бы не случай, и не увиделись вовсе. Ты давай, в субботу в гости заходи, Софьюшка пирогов напечёт.
— Василич, ты же знаешь, я пироги твоей жены уважаю, но работа за жабры держит. Кто, кроме нас, работать-то будет? Некому, — Лев косится на нас.
— Понимаю-понимаю. Ну, созвонимся, — старший лейтенант хлопает Льва по плечу и обращается к дежурному, — Девчонок отпусти, писать ничего не нужно, с Сидоровым я сам поговорю.
Поднимаемся с лавки и, затаив дыхание, в ожидании смотрим на прощающихся мужчин. Интересно, откуда Лев начальника отделения знает?
Наш спаситель, меж тем, выволакивает меня под руку на улицу. Что за день такой? Все меня за локти хватают, да побольнее норовят, вечно куда-то тащат!
— Отпусти, мне больно! — вырываюсь из его цепких пальцев.
— Ах, больно тебе? Ты вообще думаешь головой своей? Как тебя угораздило? Да ты просто сущее наказание и магнит для неприятностей! Не понимаю, как ты вообще до двадцати семи-то дожила?
— Не ори на меня! — обидные слова ранят. Да кто он такой, чтобы меня отчитывать? — И без тебя бы справились! Зачем ты вообще припёрся, герой? Никто в твоей помощи не нуждался!
— Дура! — отворачивается и идёт к машине. Видя, что мы стоим на месте гаркает на нас, чтобы пошевеливались.
Маша тянет меня за рукав, прося не обострять; всё же он реально нас спас. Понуро шагаю следом. Доезжаем до дома в гробовом молчании. Возле подъезда уже тянусь, чтобы открыть дверь, но Лев меня останавливает.
— Стой, я по делу приехал. Маша, нам с Женей кое-куда съездить нужно, иди домой.
Ничего не успеваю ни понять, ни возразить, а мы уже трогаемся с места.
— Да ты совсем охамел! С чего ты взял, что я с тобой куда-то поеду?! — я возмущена до предела.
— Может, хватит кудахтать уже? — зыркнул на меня так, что мне и правда захотелось замолкнуть, — у меня Предвидение было. С отцом твоим беда какая-то. Что именно — не знаю. Едем сейчас в деревню, всё на месте выясним.
Мне становится дурно.
— С моим папой? Что ты видел?!
— Я не могу это объяснить. Думаю, что-то с сердцем.
Трясущимися руками достаю из сумки телефон, набираю номер отца — трубку не берут. Звоню матери — та же история. Всю дорогу кляну себя, что из-за переделки, в которую влипла по дурости, потеряла много времени. И если с отцом что-то случится, я себе не прощу. Пока доезжаем до деревни, успеваю накрутить себя так, что самой впору глотать успокоительное.
Чтобы как-то отвлечься, спрашиваю Льва:
— А откуда ты этого Васильевича знаешь?
— Да у него тоже мотор слабый, а работа нервная, сама видишь, возят к нему кого ни попадя.
Снова начинаю закипать, но в душе Льву благодарна; паника прошла, уступив место здравому смыслу. Сижу, обдумывая план действий: куда бежать и что делать в первую очередь по приезду в деревню.
На скорости влетаем на улицу, где стоит дом родителей. Лев, резко тормозя перед воротами, поднимает столб пыли. Меня это не смущает, выпрыгиваю из машины чуть ли не на ходу, и бегу в дом, зовя мать. На шум из-за угла дома выходит мама в галошах и старой куртке, в которых обычно работает в огороде. Улыбается при виде нас. Но подходя ближе, видит наши обеспокоенные лица, и улыбка её меркнет:
— Что случилось, доча?
— Мам, где папа? — стараюсь себя сдерживать, не паниковать, но мой дрожащий голос выдаёт меня с головой.
Мамины глаза расширяются, я всё же её испугала:
— На смене. Что с ним? Когда вы приехали? Вы его видели? — она ничего не может понять.
— Скорее, поехали, мне кажется ему плохо!
Мама хватается за сердце и спешит в дом. Она у меня молодец: в экстренных ситуациях никогда не спорит и не пререкается. Быстро скинув верхнюю одежду и надев плащ и сапоги прямо на домашнюю, выбегает к нам. Скачем по ухабам через всю деревню на предельной скорости, распугивая деревенских кошек, гусей и коз. Мы с мамой, разделяя тревогу за папу, крепко держимся за руки, сжимая пальцы друг друга до боли и побелевших костяшек. Взволнованно смотрим вперёд на дорогу, мысленно молясь и подгоняя водителя.
На подстанцию, где отец всю жизнь проработал электриком, вбегаем уже втроём, я указываю дорогу. Ещё в машине ввела в поиске Интерфейса отца и теперь, отслеживая его по Карте, спешу по длинному коридору в самый конец здания — там у них комната отдыха. Распахиваем дверь и видим отца, лежащего на диване с закрытыми глазами. Он бледный, с бисеринками пота на лбу. Мы с мамой синхронно охаем, но так и замираем на входе, не зная, что делать. Показатели папиных Жизненных сил ниже пятидесяти процентов. Вот тут меня реально охватывает паника.
Какое счастье, что Лев — врач, и это не его отец, а лишь очередной пациент. Чёткими, выверенными движениями, Лев проверяет пульс, смотрит зрачки. Мама стоит, прислонившись к стене, прикрывает рот ладошкой, тихо плачет и причитает.
— Похоже, предынфарктное состояние. Нужно торопиться. Жень, помоги мне. Вы обе мелкие, не помощницы. Помогите мне его на спину взвалить. Далеко местная больница?
— Да какая больница? Это и медпунктом-то не назвать! Пешком пять минут, на машине — мигом.
Как же мне страшно! Фантазия рисует в голове картины одну страшнее другой. Наша Евдокия Ивановна, хоть и практикует уже лет сорок, но всё же она — фельдшер. А вдруг нужного лекарства не окажется? Придётся в город ехать. А если папа не дотянет до больницы? Мама же этого не переживёт! На ком же тогда хозяйство будет держаться? Злюсь, потому как в голову лезет какая-то чушь.
Меж тем, аккуратно усаживаем отца в машину, едем в амбулаторию. Отец в полубессознательном состоянии.
Слава Богу, фельдшер оказалась на месте. Лев оставил нас в коридоре, а сам с Евдокией и отцом скрылся в кабинете осмотра. Пока медики делали необходимые процедуры, мы с мамой места себе не находили! Пыталась сунуться в кабинет, спросить — чуть не дали по носу, захлопнув дверь и повернув в замке ключ.
Когда от нервов я была уже готова взвыть, вышел Лев и успокоил нас сказав, что кризис миновал, отец лежит под капельницей, а у нас есть двадцать минут сбегать переодеться. Повезём отца в город, в больницу, где работает Лев.
По дороге в город папе становится лучше, соображает ещё вяло, но уже пытается шутить, мол, заржавел, и пора его выбрасывать на свалку. Мама, от переизбытка чувств, беззлобно поругивает отца, скорее больше себя успокоить, чем что-то кому-то доказать. А то и вовсе начинает заливисто смеяться сквозь слёзы. Все мы серьёзно перенервничали. Эх, не догадалась дать маме успокоительного! Надо будет попросить об этом медсестру, как приедем.
Тревога об отце отошла на второй план, всю дорогу бросаю на Льва косые взгляды. Выглядит он бодрым и свежим, будто не мужика здорового на себе таскал, а отдохнувший вернулся с курорта. Пару раз он ловит мои взгляды и ухмыляется. Не понимаю, почему меня так раздражает его самодовольный вид? В голове звенит набатом мысль: «Сбежать не удастся — придётся сегодня выяснять с ним отношения. Кто бы знал, как не хочется!»
Приехав в больницу, Лев с мамой уводят отца оформляться на лечение. Мне же Лев дал ключи от своего кабинета, просил ждать там. Как же я ему благодарна за спасение папы, даже уже ни в чем его не виню. Но почему же тогда мне так тяжело смотреть ему в глаза? Потому что он разрушил с пинка мой карточный домик надежд? Ну, что у меня за дурная голова такая? Чуть отца не потеряла, а думаю о какой-то ерунде.
Зайдя в кабинет Льва, чувствую себя некомфортно, на его стол хоть вовсе не смотри. Подхожу к стене, на которой висят в рамках дипломы и награды. Да-а, вот уж есть ему, чем гордиться: различные курсы повышения квалификаций, научные работы, публикации. Когда же он всё успевает?
В моей бедовой головушке, не давая мне заскучать, задорно тренькает сообщениями Система. Радуюсь неожиданным новостям — хоть займу свои мысли чем-то полезным, пока жду Льва. Только развернула текст, чтобы его изучить, как по телу прокатывает волна дикого блаженства сродни оргазму. Меня словно подкидывает в воздух. Но не успеваю ни испугаться, ни отдаться ощущениям по полной.
Прихожу в себя, осматриваюсь: я в кабинете у Льва, сижу на диванчике, жду новостей о папе. Кажется, я потеряла сознание? В душе такая буря эмоций — не описать! Тело лёгкое, невесомое, хочется петь, танцевать и просто парить, словно пушинка. Сознание кристально чистое, мне кажется, я сейчас смогу с лёгкостью сочинить поэму, причём на китайском, не моргнув и глазом! Что со мной произошло? Открываю логи Интерфейса, чтобы разобраться с оповещениями. Перед глазами разворачивается целая портянка сообщений. По мере чтения, глаза лезут из орбит.
О! Боже! Мой! Система зачла мне поиск всех пятнадцати пропавших детей! Я отправляла свои письма в разные дни, и, видимо, когда в одном из них оказалась достоверная информация — проверили все и отреагировали, как следует.
Выполнен Квест-1: «Помощь детям». Вы нашли останки девочки Козыревой Дарьи, 9 лет.
Внимание! Совершено важное социальное деяние!
Получено очков опыта: 3000.
+ 10 % удовлетворённость на следующие 6 часов.
+ 10 % бодрость на следующие 6 часов.
Поздравляем! Получен новый уровень 12!
До следующего уровня 2250/13000
Получено: +1 очки характеристик (1)
Получено: +1 очки навыков (1)
Ваша удовлетворённость повышена на 15 % на следующие 24 часа.
Ваше настроение повышено на 20 % на следующие 24 часа.
Среди историй потерянных детей, конечно, обычных не было. Но эта история меня поразила.
Девочка пропала год назад. Семья её жила не бедно, и могла себе позволить услуги домработницы. Что-то в отношениях с прислугой у хозяев не сложилось. И домработница посчитала, что родители девочки недоплатили ей за её услуги. Когда девятилетняя Даша шла в школу с подружкой, женщина окликнула её и сказала: «Мама с папой разрешили, чтобы ты в школу сегодня не ходила, мы поедем с тобой по другим делам». Девочка, конечно же, радостно пошла за знакомой. Детали выяснились практически сразу же. Нашлась и запуганная подружка, которая тоже не увидела ничего подозрительного в ситуации. Подняли на уши школу, агентство по найму персонала, откуда пришла работница. Но той и след простыл.